№21. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА Ф. ШЁРНЕРА
№21. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА Ф. ШЁРНЕРА
28 апреля 1947 г.
Москва
Шёрнер Фердинанд, 1892 г[ода] рождения, уроженец г. Мюнхена, немец, германский подданный, из семьи полицейского чиновника, с высшим образованием.
Вопрос: Вы являлись членом национал-социалистической партии?
Ответ: Формально я не являлся членом национал-социалистической партии, так как согласно существующим в германской армии законам, офицер действительной службы не мог состоять членом какой-либо партии. Однако, будучи убежденным сторонником национал-социализма, я фактически принадлежал к этой партии и полностью разделял ее политику. За мою преданность национал-социалистической партии и за заслуги перед ней я награжден Золотым значком члена НСДАП. Должен заметить, что кроме меня это высокое партийное отличие имели всего лишь несколько человек — фельдмаршалы Роммель и Кейтель, генерал-полковники Дитль и Йодль, а также генерал Рейнике и полковник Шмундт.
Вопрос: Когда вы примкнули к фашистскому движению в Германии, и какое в нем принимали участие?
Ответ: Я был одним из первых германских офицеров, примкнувшим к национал-социалистическому движению еще в период его зарождения в 1920—[19]23 гг.
Мое национал-социалистическое мировоззрение начало формироваться под влиянием Гитлера и его ближайших сподвижников — Рема, Эппа, Дитля, Риттер фон Шоберта и др. баварских офицеров, с которыми я в то время служил в 7-й пехотной дивизии рейхсвера в Мюнхене.
С Гитлером я впервые встретился в 1920 г. в 19-м баварском пехотном полку, где он служил в должности штатного лектора по культурно-политическим вопросам. Лично знаком я с ним тогда еще не был, однако, систематически посещал организуемые им собрания и лекции, на которых уже в то время развивались идеи реванша, шовинизма и ненависти к демократическому движению. Развернутая Гитлером и его сподвижниками пропаганда под лозунгом «Германия, проснись!», встретила живой отклик среди баварских офицеров, в том числе и у меня.
Создавшаяся в то время политическая и экономическая обстановка в стране — позорные условия Версальского договора, инфляция, безработица, опасность коммунизма, как последствия проигранной Германией Первой мировой войны, — способствовала пропагандистской деятельности Гитлера и оказывала положительное влияние на формирование моего национал-социалистического мировоззрения.
Должен сказать, что еще в 1919 году я в составе бригады Эппа принимал участие в ликвидации Республики Советов в Баварии, а также в подавлении революционного движения в Рейнской области[199].
Являясь кадровым офицером рейхсвера, я неустанно прививал подчиненным идеи реванша, милитаризма и шовинизма, подготавливая их к будущей войне за захват «жизненного пространства». Особенно эту идею я прививал германской молодежи во время работы в Дрезденской военной школе, где наряду с преподаванием военных дисциплин занимался политической обработкой слушателей школы в национал-социалистическом духе.
Во время службы в 19-м баварском пехотном полку я занимался подготовкой офицерских кадров для так называемого «черного рейхсвера»[200]. Выполняя эту работу, я был тесно связан с Ремом, ставшим впоследствии начальником штурмовых отрядов, а также с Риттер фон Шобертом и Дитлем, впоследствии ставшими генерал-полковниками.
В 1923 году после подавления «Мюнхенского путча»[201], организованного и возглавляемого Гитлером и Рёмом, я помог некоторым его участникам — членам национал-социалистической партии скрыться от преследования властей, переправив их через границу в Швейцарию.
Вопрос: В чем заключалось Ваше личное участие в «Мюнхенском путче»?
Ответ: Я лично, по сложившимся обстоятельствам, в этом путче непосредственного участия не принимал. В это время я был слушателем военной академии, и в дни путча как раз оказался в штабе Мюнхенского военного округа, командование которого неблагожелательно относилось к национал-социализму. Кроме того, я считал, что нам — сторонникам национал-социализма, тогда еще рано было поднимать восстание по захвату власти, не имея достаточной военной силы и опоры в армии.
Вопрос: Как вы встретили захват Гитлером власти?
Ответ: Я восторженно встретил приход Гитлера к власти, понимая, что это дает возможность для практического осуществления реваншистских идей и захватнических замыслов национал-социализма. Действительно, с этого времени германский Генеральный штаб лихорадочно стал готовиться к новой войне, стремясь застать врасплох демократические государства, главным образом СССР.
Вопрос: Вы принимали участие в планировании и подготовке новой мировой войны?
Ответ: Да, принимал. Во время службы в 1935—[19]37 гг. в германском Генеральном штабе я, как военный специалист и референт по Италии, принимал непосредственное участие в укреплении военно-фашистского союза между Германией и Италией[202], и разработке планов новой мировой войны.
Вопрос: Покажите об этом подробно.
Ответ: Первой практической проверкой будущего итало-германского сотрудничества в новой мировой войне и первым актом агрессии против демократических стран явилась интервенция в Испании. В ноябре 1936 года руководитель германской разведки и контрразведки адмирал Канарис по личному поручению Гитлера был направлен в Рим для переговоров с Муссолини и заключения итало-германского соглашения о военной помощи испанским фашистам генерала Франко.
Канарис лучше, чем кто-либо другой из политических и военных деятелей Германии знал положение в Испании и самого Франко. Поэтому он был уполномочен Гитлером, заключить это соглашение. Кроме того, на Канариса эта задача была возложена еще и потому, что помощь Франко со стороны Германии осуществлялась тайно и через аппарат «Абвера». Он же, Канарис предложил Гитлеру и Муссолини генерала Франко в качестве руководителя фашистского восстания в Испании.
Канариса в Рим сопровождал я, как специалист по Италии и представитель Генерального штаба. По поручению начальника Генштаба генерал-полковника Бека, я составил проект протокола предстоящего соглашения. Переговоры происходили во дворце Гичи у Муссолини. В этих переговорах, кроме Муссолини, Канариса и меня, участвовал руководитель итальянской разведки и контрразведки генерал Роатта, представитель министерства иностранных дел, мл[адший] государственный секретарь Анфузо и представитель итальянского военно-морского флота мл[адший] государственный секретарь Кавагнари.
Существенных разногласий между нами и итальянцами в этих переговорах не было. Речь шла только о распределении обязанностей: Германия взяла на себя обязательство оказывать Франко помощь вооружением, военными материалами и военными специалистами, а Италия обязалась послать на помощь Франко свои войска.
В протоколе итало-германского соглашения подчеркивалось политическое и военно-стратегическое значение быстрой победы фашизма в Испании для дальнейшего развития агрессии. Мне тогда Канарис прямо заявил, что мы не должны забывать о возможном столкновении с Францией, и что бои в Испании Гитлер рассматривает как «опытный театр военных действий», чтобы испытать боеспособность и технику германских и итальянских вооруженных сил для их применения в будущей большой войне.
Действительно, весной 1937 года я и полковник генштаба Рейнхард, впоследствии командующий немецкой танковой армейской группой на советско-германском фронте в чине генерал-полковника, ездили в Италию по заданию начальника Генерального штаба Бека для обсуждения с начальником итальянского Генерального штаба генералом Париани планов нападения на Францию и Англию. В переговорах с итальянской стороны участвовал генерал Роатта.
В ходе переговоров было установлено количество потребных для этой цели сил, вооружения и намечены общие подготовительные мероприятия. Было также достигнуто соглашение о стандартизации вооружений, об обмене офицерами генеральных штабов Германии и Италии, об обмене офицерами для обучения в военных академиях и прохождении практики в частях, а также об обмене разведывательными материалами и оперативными планами генеральных штабов. В дальнейшем вопросы подготовки итало-германской агрессии против Франции обсуждались в том же 1937 году между Гитлером и Муссолини во время визита последнего с маршалом Бадольо в Берлине[203].
Я, как представитель Генерального штаба, вместе с фельдмаршалом Листом, командовавшим в то время Дрезденским военным округом, по поручению Гитлера встретил Муссолини и Бадольо на границе и сопровождал их в поездке по Германии. Во время следования мы в вагоне в неофициальной беседе вновь обменялись мнениями об укреплении итало-германского военного сотрудничества. Во время основных военно-политических переговоров между Гитлером и Муссолини я тогда не присутствовал, а был лишь в качестве переводчика на обеде, данном Гитлером в часть Муссолини, на котором состоялся обмен мнениями только по общим вопросам.
В конце 1937 года, когда в основном была закончена германским Генеральным штабом подготовка к новой войне, я был переведен из Генштаба на командную должность, поэтому в дальнейшем не мог принять участия в разработке планов агрессии против других государств — Австрии, Чехословакии, Польши, Югославии, Греции и СССР, участвовал лишь в практическом осуществлении этих планов.
Вопрос: А Вы знали об этих планах?
Ответ: Да, знал. Припоминаю, например такой случай. В августе 1939 года в берлинском оперном театре «Кроль», состоялось собрание всех командиров полков германской армии, на котором с большой программной речью выступил Гитлер. В этой речи он еще раз высказал претензии Германии на «жизненное пространство», причем впервые публично заявил, что он намерен еще при своей жизни осуществить намеченные им планы.
Вечером в имперской канцелярии состоялся банкет, во время которого к столу Гитлера были приглашены 10 командиров полков, имевших высшие германские ордена, в том числе и я. Во время банкета Гитлер открыто заявил, что война против Польши неизбежна. Обращаясь к нам — офицерам, сидевшим за его столом, Гитлер при этом добавил, что если не найдется убедительных для мирового общественного мнения поводов к выступлению против Польши, то нам не трудно будет раздуть вопрос о Данциге и создать пограничные инциденты, которые могут послужить предлогом для нападения на Польшу.
Вопрос: Что Вам было известно о военных замыслах и планах нападения фашистской Германии на СССР?
Ответ: До осени 1939 года я об этом конкретно ничего не знал. Известно было, что проводившаяся в Германии усиленная пропаганда против большевизма, антикоминтерновский пакт и другие мероприятия национал-социалистической партии были направлены на идеологическую подготовку войны против СССР.
Правда с заключением в октябре 1939 года между Германией и СССР договора о дружбе и ненападении, открытая антисоветская пропаганда в Германии не проводилась до лета 1941 года, но это было тактическим приемом, рассчитанным на сохранение тайны момента внезапного нападения.
В ноябре 1939 года после возвращения из служебной поездки в Италию, где я по поручению германского Генерального штаба читал лекции офицерам и генералам итальянского Генерального штаба об опыте военного разгрома Польши, я был приглашен на обед в итальянское посольство в Берлине. Во время обеда, оказавшись наедине с присутствовавшим там Гиммлером, я обратился к нему с вопросом, как следует отнестись к заключению советско-германского договора о дружбе и ненападении?
Гиммлер мне ответил, что заключение договора отнюдь не означает отступления от основной программы национал-социализма — войны против русских, а является лишь тактическим приемом, рассчитанным на выигрыш времени и на маскировку подготовки нападения на Советский Союз. Я спросил Гиммлера, является ли это его личным мнением, или это официальная точка зрения германской политики. Он мне заявил, что это является неизменной целью политики германского правительства, и, в частности, Гитлера. Гиммлер при этом кратко охарактеризовал причины экспансии Германии на Восток, заявив мне, что Россия нам нужна как источник продовольствия, руды и нефти.
В октябре 1940 года я находился со своей 6-й горной дивизией в районе города Кан (Франция). Моя дивизия предназначалась для участия в десантных операциях против Англии, согласно плана германского Верховного командования, условно именовавшемуся «Морской лев»[204].
В расположение дивизии прибыл тогда из Берлина в целях инспектирования командующий саперными войсками германской армии генерал Томас, в сопровождении своих сотрудников, в том числе своего начальника штаба, подполковника или майора Дорн, являвшегося моим старым приятелем. В беседе с одним из офицеров этой группы (фамилии не помню), последний в присутствии Дорна по секрету сообщил мне, что операции против Англии не следует рассматривать как главное, так как предстоят более важные и обширные операции на Востоке против России.
Два месяца спустя, в декабре 1940 года, при переброске моей 6-й горной дивизии из Франции на Балканы, проездом через Вену, я явился за получением боевого приказа к генералу танковых войск, командиру 40-го танкового корпуса Штумме, в подчинение которого поступала моя дивизия. Штумме вручил мне приказ и разъяснил задачи 5-й горной и моей, 6-й горной дивизий в походе против Греции. В основном речь шла о разведке и прорыве линии Метаксиса, причем для выполнения этой задачи мне был поставлен очень короткий срок.
На мое замечание о трудности выполнить боевую задачу в такой сжатый срок, Штумме заявил, как я вспоминаю дословно, следующее: «Проведение этой операции во времени очень ограничено. В нашем распоряжении всего 2—3 недели. Я Вам хочу сообщить, что ограниченность срока для этой цели обуславливается тем, что вскоре после захвата Греции, мы должны выступить против России. Для этой цели должны быть освобождены наши лучшие вооруженные силы». Штумме предупреждал меня о секретности этого сообщения и запретил мне говорить об этом даже моему начальнику штаба.
После захвата Греции[205], в мае или июне 1941 года в Афины прибыл Гиммлер в сопровождении ряда офицеров своего штаба, в том числе знакомого мне по службе в Мюнхене группенфюрера СС Дитриха. Гиммлер со своей свитой принял участие в обеде офицеров моей дивизии в помещении гостиницы «Король Георг».
Во время обеда Гиммлер открыто заявил, что вскоре предстоит большая война на Востоке, целью которой является вытеснение славян из восточного пространства и колонизация славянских земель немцами. При этом он ориентировал на физическое истребление русских в случае оказания ими сопротивления во время вторжения немцев в пределы России. Он тогда заявил буквально следующее: «Если мы при выполнении наших планов в России натолкнемся на упорное сопротивление народа и армии, то ничего не остановит нас перед очищением страны от славян». Таковы известные мне факты, предшествовавшие нападению Германии на Советский Союз.
Вопрос: Вы знали о плане «Барбаросса»[206]?
Ответ: О том, что подготовительные мероприятия по нападению на СССР носили условное наименование «План Барбаросса» мне стало известно гораздо позднее, уже в ходе войны с Советским Союзом, при каких именно обстоятельствах я припомнить не могу.
Протокол с моих слов записан верно, мне переведен на немецкий язык
ШЁРНЕР
Допросил: Пом[ощник] нач[альника] отд[еления] 4 отдела 3 Главного управления МГБ СССР майор МАСЛЕННИКОВ[207]
Перевела: переводчик 4 отдела 3 Главного управления МГБ СССР лейтенант ШИЛОВА
ЦАФСБ России. Д. Н-21138. В 2-х тт. Т.1. Л.141—149. Подлинник. Машинопись.