39. Живая могила

Во время григорьевского погрома в Елизаветограде я жила с мужем в своем доме на Крепостной площади. Соседи были все русские, мы с ними многие годы жили в дружбе. При первых тревожных слухах, муж стал прятать вещи. Это заметила соседка, она силой ворвалась к нам.

И заявила:

— Прятать ничего не стоит, жидов все равно всех убивают.

И стала перечислять фамилии убитых.

Мы покинули дом и спрятались у христианина Бугаева, просидели у него в погребе 3 дня. Но потом он выгнал нас из своего дома, хотя по улицам шла сильная резня.

Мы бросились к другим соседям — христианам.

Всюду получали отказ.

Два часа блуждали мы по улицам, никуда нас не пускали. Наконец один из бывших знакомых спрятал в сарае одну меня и не пустил звать мужа, который ждал на улице результата переговоров.

Он пошел за ним сам.

И не вернулся.

Я стояла в сарае и ждала мужа — не знаю сколько времени. Уже стемнело.

За сараем разговаривала группа соседей.

Я узнала из их разговора, что мужа загнали на христианское кладбище, неподалеку, и легко ранили в плечо. Затем раздели донага и бросили в заранее вырытую могилу. Стали засыпать землей.

Муж сел в могиле.

Стал умолять не убивать его.

Мольбы не помогали.

Тогда он принялся выбрасывать руками из могилы землю.

Убийцы не препятствовали. Они только смеялись:

— Посмотрим, кто одолеет. Их было 5 человек.

Когда мы впоследствии откопали его, он лежал лицом вниз, с согнутыми ногами и ртом, забитым землей. Во время осмотра подошел к кладбищу человек с шашкой и начал кричать:

— Чего тут, жиды, собрались, мало вас перебили? Вон отсюда в Палестину… Это вам все коммуна наделала!

Стоявшие тут крестьяне сочувственно поддержали его. Я, в числе прочих евреев, под улюлюканье толпы, ушла с кладбища.