24. Томление

Я горностайпольский столяр.

Числа около 10-го апреля я услышал шум и крик в соседнем доме. Вышел во двор и увидел как дочь соседа еврея, молодая девушка, отбивается, призывая на помощь, от разъяренного солдата. Ей удалось вырваться из его рук и убежать.

Солдат рванулся вслед за ней, но ему преградил дорогу отец девушки. Взбешенный бандит, с ожесточением, размахивая со всей силой, стал бить отца рукояткой револьвера по лицу. Жертва упала бесчувственно на землю, а руки бандита прилипли от крови к револьверу.

Ругаясь, — паршивые жиды… коммунисты! — он направился в мой дом.

Я быстро вбежал в дом и, заперев за собой двери, выпустил жену и детей в сад, чтобы они могли пробраться к соседям. Чем дом соседа мог считаться более безопасным, нежели наш, — я не сознавал. Уж так велось у нас: одна семья пряталась у другой в смертном томлении.

Солдат увел меня с собой.

Оставил меня под надзором в покинутом еврейском доме. Ушел и вернулся еще с двумя евреями, сильно побитыми, и опять ушел. Так постепенно он натаскал 13 человек старых и молодых, были и 2 женщины.

Наконец, вспотевший от усталости, он развалился в удобной позе на стуле и, закурив папиросу, спросил нас:

— А вы сегодня чаю еще не пили?

И сам же ответил:

— Ничего, я вас напою сырой водой.

Докурив папиросу, он в сопровождении солдат вывел нас на улицу.

Скомандовал стать по два.

— Шагом ма-а-рш! — повел нас к реке.

Нам приказал петь.

Они зорко следили, чтобы мы достаточно громко пели и заставляли идти в ногу, побуждая к этому нагайками. Среди нас были 2 пожилые женщины и старик свыше 70 лет. За нами бежали крестьянские ребятишки с веселым визгом и радостными возгласами. Мы стали просить бандитов освободить женщин и старика, так как они плачем, воплями, частыми падениями от усталости и страха так действовали на нас, что у нас мутилось сознание.

Они согласились освободить женщин только.

Но старика продолжали гнать.

Пришли на берег.

Старший поставил нас в ряд по старшинству, так что старик оказался первым, а мальчик лет 15 последним. Старший объяснил, что первым бросит в реку старика.

Чтобы не видал, как друге купаются.

Мы готовились к смерти.

Солдаты уже готовились приступить к работе, но один из них увидел, что кто-то машет платком, приближаясь на велосипеде.

Это был атаман Ковалюк.

Он отозвал старшего в сторону и стал просить его освободить нас

Тот долго не соглашался, но, наконец, уступил. Нас повели обратно в город. Приближаясь к базару, заставили петь солдатскую песню «Чубарики».

Потом освободили.

Квартиру я застал разгромленной и узнал, что за наше освобождение было внесено 4000 рублей.