Генрих III: опасность идеализма (1039–1056)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Генрих III: опасность идеализма (1039–1056)

Приход Генриха III к власти не встретил противоречий. В возрасте двадцати одного года он располагал уже достаточно богатым опытом, поскольку, будучи еще совсем маленьким, он сопровождал своего отца в многочисленных походах. Даже после смерти своего предшественника Генрих обращался к его примеру. Он перечитывал «Gesta Cuonradi», написанные Випо, капелланом умершего императора, дабы эта история служила «зеркалом для принца». Но не достаточно иметь перед глазами примеры, чтобы уметь следовать им. Генрих совсем не походил на Конрада. В нем не было той жизненной силы, ни крепости, не лишенной, впрочем, некоторой грубости. Воспитание лишь усилило свойства его чувствительной натуры. Прелаты, которые его обучали, не побоялись развить в нем врожденную склонность к размышлениям. Книги, музыка, архитектура привлекали его внимание намного больше, чем того бы хотелось Конраду, для которого искусства представляли интерес лишь в той мере, насколько были ему выгодны как монарху. Чрезмерная серьезность Генриха побуждала его ставить перед собой столь высокие задачи, что он рисковал впасть в идеализм и упустить из виду безжалостные законы политической реальности. В данном случае риск отклонения такого рода был особенно серьезен: для Генриха император был помазанником Божьим, наместником Бога на земле. Поэтому он должен был строго придерживаться его заветов. Было бы недопустимо, если бы этими законами пренебрегал тот, чья миссия заключалась в требовании от всех уважения к Богу и чья власть сводилась лишь к исполнению этой задачи. Но религия, высшим представителем которой был правитель, в то же время была Евангельским учением, а значит, была сопряжена с самозабвением, милосердием и всепрощением. Как сочетать строгость и милость? Генрих III прибегал к ним попеременно. Порой он был несгибаемо строгий, а порой преисполненный великодушия. Одних он заставал врасплох своими неожиданными решениями, других выводил из себя, провоцируя их жестокость. Его веления были порой столь противоречивы, что сводили на нет эффективность его действий. В жизни Конрада вера не заслоняла собой власть и не мешала ему быть правителем государства. Генрих же был правителем лишь в той мере, в какой нуждалась его вера. Если Конрад не считал зазорным в интересах королевства продавать церковные должности, Генрих не позволял себе подобных компромиссов. Его забота о чистоте Церкви была тем сильнее, что в те времена Церковь переживала реформу, а князья и прелаты более настойчиво, чем простые священники и прихожане, призывали «жить как апостолы», в бедности и благородстве по примеру первых христиан. Это евангелическое пламя охватило Генриха, и он уподобился Оттону III, имевшему дар совершать поступки, придававшие его убеждениям поразительную экспрессию. Остановимся здесь лишь на двух примерах. После победы, одержанной над венграми в 1044 г., во время благодарственного молебна (и покаяния, поскольку он считал обращение лучшим способом возблагодарить Бога) Генрих, одетый в власяницу, первым падал ниц пред Святым Крестом. За год до этого во время свадьбы с Агнессой де Пуату, старавшейся укрепить связь ее супруга с монашеским миром, а особенно с Клюни, молодая пара выставила за дверь жонглеров и музыкантов. Такая строгость была присуща только монахам. Она не нравилась двору и людям, которые несли убытки во время их поездок по стране, что отнюдь не способствовало популярности правителя и его жены. Аскетический образ жизни, без сомнения, был полезен для духовного развития представителей королевских кровей, но требовать от беззаботных придворных духовного совершенствования было политической ошибкой. Искусство управления плохо сочеталось с безграничным идеализмом. Добрая воля может не принести своих плодов, если не уметь ею ловко управлять. Также непримиримая серьезность Генриха III заставила его совершать ошибки, некоторые из которых имели тяжелые последствия. Если он и обладал некоторыми навыками управления, унаследованными от предшественников, он их исказил, чересчур затягивая пружины власти либо ослабляя их, дабы проявить свое милосердие там, где нужна была строгость.

Сознание того, что он был наместником Бога, не давало ему забыть его мирское предназначение. Чтобы гарантировать порядок и мир на земле, ему нужна была власть. Он старался укрепить ее и ради этого решил позаботиться о внешнем ее проявлении. Он велел перестроить здание Шпейерского собора, где, как и его отец, он должен был быть однажды погребен, до впечатляющих размеров. В Госларе у подножия Гарца в центре Саксонии он возвел огромный дворец, превосходящий те, что были построены до него. Своей пышностью он должен был превзойти дворец Карла Великого в Ахене. Как соответствие знаменитой придворной часовне он основал там коллегиальный собор Святых Симона и Иуды. Серебряные рудники, расположенные близ Раммельсберга, пополняли деньгами сокровищницу императора, и будучи франконцем, он превратил этот саксонский регион в свою «кухню» и кладовую. Цели, которые он ставил перед собой, возглавляя империю, оказались слишком возвышенными, чтобы он мог напрямую руководить герцогствами, как завещал его отец. С 1042 по 1047 гг. он последовательно передал Баварию, Швабию и Каринтию во власть герцогов, которых выбрал сам, не советуясь с представителями знати этих герцогств. Новые высокопоставленные лица не были выходцами из провинций, которыми должны были управлять, и практически не бывали там или проводили очень мало времени. Таким образом искоренялось желание быть представителем своей народности, а герцоги являлись в глазах своих подданных лишь наместниками правителя.

Лотарингия, которую объединил Конрад, вновь была разделена, что спровоцировало мятеж Годфрида Бородатого, права которого были ущемлены, затем серьезные волнения начались на западной границе королевства. На востоке империи угрожала Венгрия, которая, несмотря на поражение, нанесенное Генрихом III королю Андрею в 1044 г., с 1050 г. стала вновь проявлять свои враждебные устремления и отказалась принять мирный договор, заключенный преемником Андрея Петром. Регион, который находился под угрозой чешского вторжения, был приведен в состояние боевой готовности, а ценное королевское имущество было перевезено в Нюрнберг.

Посвящая себя обычным заботам правителя и желая укрепить свою власть, Генрих III старался заслужить титул миротворца, который много для него значил. На юго-западе Франции, обычай, заключавшийся в божьем перемирии во время церковных праздников, имел большой успех. Не заимствуя этот обычай буквально, Генрих придал ему собственное значение. Он старался лично, чтобы его государства стали зоной большого примирения. В Констанце с высокой кафедры он призвал своих слушателей простить те оскорбления, которым они подверглись. Подкрепляя свою речь примером, он простил противникам все их прегрешения, и это повторялось не раз. Подобные деяния случались так часто, что летописец, рассказывая об одном из этих актов «отпущения грехов», сообщал, что церемония прошла «как обычно». Генрих III не стеснялся отдавать приказания, не ограничиваясь более рекомендациями к действию. Он предписывал заключение мирных договоров и союзов между регионами, чтобы все его государства, таким образом, жили в мире.

Порядок и справедливость на некоторое время были восстановлены, но мог ли правитель, считавший себя «другом Христа», позволить Церкви увязнуть в повседневных заботах? Более искренне, чем его отец, он воспринял идеалы реформирования церкви. В той мере, насколько это зависело от его действий, он был обязан способствовать величию христианства. Одной из своих главных забот он считал воспитание духовных и религиозных достоинств епископства. Он реорганизовал королевскую часовню, где лучшие священники готовились к епископскому сану. Управление в ней было поручено капеллану, который должен был полностью посвятить себя этому служению. Архиепископ Майнцский выполнял функции архикапеллана лишь номинально. Для того чтобы ясно показать, что он обязан быть не только представителем короля, но также пастором части избранного Богом народа, Генрих III вручил недавно назначенному епископу помимо жезла, символа власти, кольцо, которое символизировало брак прелата с Церковью. Нельзя было яснее выразить, что правитель старался быть в ответе за состояние душ и тел своих подданных, и его власть не ограничивалась только лишь земными делами. Так наиболее ярко проявился священный характер королевской власти. Генрих III сумел объединить служителей Церкви и государства. Портрет одного из них, Адальберта Бременского, нам хорошо известен. Этот сын графа Тюрингского, обладавший живым умом и высокими амбициями, был избран королем для управления архиепископством, которое могло служить отправным пунктом для многочисленных миссионерских походов вначале в славянские, а также в скандинавские страны, вплоть до Гренландии. С одинаковой ловкостью и энергией Адальберт сумел воплотить надежды, питаемые правителем.

Монастыри были средоточием духовных сил, хотя порой в них встречались монахи лишь по облачению. Генрих III был предан идеалам реформаторов, таких как Ричард из Сен-Ванна или Поппон из Ставело, стремившихся восстановить в аббатствах строгие правила устава. Однако он не довольствовался лишь установлением этих правил. В реформируемых монастырях он подчинял их устав законам империи (Reichsklostef), передавая их под прямую власть правителя, подобно тому, как аббатства непосредственно подчинялись Святому престолу, минуя епископства. Независимость избавляла монастыри от претензий светских сеньоров, ищущих там зачастую материальные, а отнюдь не духовные богатства. Когда свободу поддержали клюнийцы, Генрих III обязался обеспечить ее и в аббатствах, которые он брал под свою опеку.

Благодаря своей супруге Агнессе де Пуату, семья которой была очень близка знаменитому бургундскому монастырю, король завязал дружеские отношения с Гуго де Семюром, аббатом Клунийским, который должен был стать крестным будущего Генриха IV.

Генрих III не забывал, что он был королем Италии. Реформы осуществлялись и там. Иоанн Гальберт в Валломбрезе близ Равенны и Петр Дамиан и Фонте Авеллана активно взялись за преобразования. Правитель, не стесняясь, восстановил в должности Ариберта, смещенного Конрадом II за строгое соблюдение канонического закона. Кандидатура архиепископа Равеннского, Кельнского причетника, оказалась неподходящей, и Генрих отстранил его от дел. Он был не только королем Германии, Бургундии и Италии; он был также королем римлян. Прошло семь лет с тех пор, как он сменил своего отца, а он все еще не был коронован в Риме. Пришло время отправиться туда; но разве Генрих III, так жаждущий чистоты, мог смириться с мыслью, что он будет коронован недостойным папой? В начале 1046 г. состояние папства вызывало тревогу. Бенедикт IX, который, возможно, не был столь плох, как нам его рисует историография, до 1044 г. установил режим, при котором семейство Тускулов стало хозяином Вечного города. Изгнанный римлянами, которые в 1044 г. поставили на его место представителя оппозиционного клана Кресценциев Сильвестра III, он сумел восстановить свою власть в следующем году. Эту власть он передал на подозрительных условиях — оставил или продал? — своему крестному, который принял имя Григория VI. Действительно ли Григорий, чей приход к власти строгий Петр Дамиан приветствовал с энтузиазмом, заплатил за нее? Генрих III встречался с ним в Пьяченце, но свой пост он занял позднее, после того как получил разъяснения о махинациях Бенедикта IX, а один поэт призвал его как наместника Вседержителя восстановить единство Церкви. Синод, собравшийся в Сутри 20 декабря 1046 г., повинуясь воле императора, вернул Сильвестра III в его епископство, а Григорий VI, признав себя виновным в симонии, отрекся от сана. Бенедикт IX был низложен. Генрих III созвал собор, который позволил бы если не принять решение, то хотя бы избавиться от сомнений. Адальберт, которого хотели возвести на престол Петра, отказался. Избранником стал епископ Бамбергский, принявший имя Климента II в знак того, что он призван вернуть Церковь к чистоте ее истоков. В день своего вступления на папский престол он короновал Генриха и его жену, а затем римляне возвели императора в ранг патриция. Таким образом император принес реформы в Рим, действительно намереваясь очистить сердце мировой Церкви. Вопреки тому, что утверждают историки, он не стал назначать папу, как это он делал с любым епископом своей Империи. Он не объединил Папский престол с императорской Церковью, чтобы тем самым заложить фундамент единой системы управления. Он прекрасно понимал, что оба органа власти должны вместе обеспечивать безопасность христианства. Успех этого сотрудничества могло обеспечить лишь единство двух людей, объединенных одним стремлением. Генрих стал патрицием, и этот титул давал ему право решающего голоса в выборах суверенного понтифика.

Климент II умер 9 октября 1047 г.; его преемник, Дамас II, бывший епископ Бриксенский, умер 9 августа 1048 г., через три недели после вступления на папский престол. Бруно Тульский, сменивший его, был дальним родственником императора. Взятое им имя, Лев IX, говорило о желании возродить славу Вечного города, великолепие которого некогда прославил Лев Великий. Оставляя епископство Тульское, он забрал с собой своих лотарингских сподвижников, в числе которых был Гумберт де Муаенмутье. Реформа стала главной заботой Льва IX. За шесть лет своего понтификата он исколесил всю Европу, проводя реформу в жизнь. В Майнце император принял участие в созванном им синоде. Это сотрудничество закончилось весной 1054 г. По неосторожности включившись в борьбу с нормандцами, суверенный понтифик был разгромлен и взят в плен, а освободился из него, только чтобы достойно встретить смерть. Новый папа, Виктор II, епископ Эйхштатский, как и все его предшественники на троне Петра с 1046 г., был ставленником Генриха III.

Генриху III не удалось с ним долго проработать. Он умер 5 октября 1056 г. в Саксонии, но по своему желанию был похоронен в Шпейере. Он позаботился о своем преемнике: Генриху IV исполнилось всего шесть лет, когда отец заставил его избрать королем, а затем короновать и венчать. Однако представители знати обещали повиноваться этому ребенку лишь с оговоркой, что он проявит способности правителя. Императрице перешло регентство, однако смогла ли она сыграть ту же роль, что Аделаида или Феофано? Задача, стоявшая перед ней, была непростой. Незадолго до смерти императора герцог Швабский и могущественное семейство Вельфов вознамерились отнять у него власть. Заговорщики были уничтожены прежде, чем смогли перейти к действиям в конце 1055 г. Годфрид Лотарингский, по-видимому, так никогда и не подчинившийся королю, женился на вдове маркграфа Тусцийского Беатрис, чьи владения находились на пути в Рим, и таким образом поставил под угрозу сообщение между папой и императором. Наконец, саксонцы все более и более открыто демонстрировали, что они считают манеру правления Генриха III невыносимой. Было ли это обычным недовольством или же недостатками еще крепкого здания, конструкция которого дала трещину? Историку не составляет труда играть пророка, так как ему известно, что ждало в будущем этого ребенка и его мать. Современники Агнессы и Генриха IV не могли этого предвидеть. Они полагали, что империя через сто лет после основания ее Оттоном I, объединившим три королевства, огромна, что ее власть незыблема, что Церковь от низов и до вершины своей иерархии поддерживает императора, стоя на страже справедливости и мира с ним. Было ли это апогеем развития государства? Восстановив ход событий, давайте попытаемся понять это.