Империя, гордая и оскорбленная Германия

Империя, гордая и оскорбленная Германия

Максимилиан заявлял, что «его честь была немецкой». Он называл себя rex Germaniae и был действительно прав, он был лишь королем Германии; regnum и imperium смешивались, как в немецком языке, где существовало только одно слово, Reich, для обозначения того и другого. Что сталось с «триадой», опорой империи? В «итальянском саду», казалось, тон задавала Франция, особенно после Мариньяна. От королевства Арль остались только воспоминания; фактически Прованс и Дофине подчинялись только власти Всехристианнейшего. С большим трудом Максимилиану удалось сохранить Франш-Конте. Нидерланды, ставшие после смерти Карла Смелого «Бургундией без Бургундии», обрели независимость. Герцог Лотарингии отказывался демонстрировать верность императору. Таким образом, Лотарингия, приобретение которой Генрихом I составило силу Восточной Франкии, не сбросив оков, в действительности их ослабила. Королевство, следовательно, сохраняло свою целостность. Швейцарская Конфедерация после победы над Австрией в 1499 г. не признавала решений судебных учреждений, созданных четырьмя годами ранее в Вормсе, так как в этом она видела признак настойчивой централизации. В другой части Германии, в Пруссии, этот оплот, называемый Germania nova, подвергался угрозе со стороны Польши.

Ослабление, затронувшее сердце империи подточив его границы, ранило немцев, для которых империя была communis patria, общей родиной. Ее слабость их огорчала, поскольку они осознавали, что располагают огромными ресурсами. Макиавелли, как знаток, оценил этот потенциал, но счел, что «он используется не в полной мере». Сознание своей бедности и богатства, заставляло немцев чувствовать себя униженными: «Нет нации более презираемой, чем немецкая», — воскликнул однажды Лютер.