Отношение к женщине. Художественная реконструкция

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Отношение к женщине. Художественная реконструкция

В романе «Тропа длиною в жизнь» главный герой, Аймик, принадлежит одному из Родов Охотников на мамонтов. Его сородичи, при необходимости, вырезают из бивня родильные амулеты — изображения своих жен. Такой амулет отнюдь не свидетельствовал о высоком положении женщины. Его назначение было в другом: помочь ей зачать и родить мальчика. А вообще-то сыновья Тигрольва не слишком считались со своими женами.

…Они жили вместе: отец, три его жены, и он, самый младший. Была еще его сестренка, дочь Силуты, но она не в счет; он и не помнит-то ее: совсем кроха, да и не принято было у детей Тигрольва мальчишкам с девчонками возжатъся. Понимали, впитывали сызмальства: девчонки в семье — лишние! Чем меньше их родится, тем лучше. А мальчишки почему-то рождались реже…

Отец. Он казался тогда стариком, — могучим, грозным, но стариком! На самом-то деле, конечно, отец был зрелый мужчина, намного моложе, чем он сейчас… Один из лучших охотников Рода Тигрольва, он всегда казался чем-то озабоченным, сердитым на кого-то, и внушал невольный страх даже тогда, когда подходил приласкать своего младшего сына, и улыбка раздвигала густую бороду и усы.

— Ну, что, Серый? Погоди, вырастешь, — станешь сыном Тигрольва!

Отец неумело пытается пощекотать его грудь, потеребить за нос, а он, замирая от страха, изо всех сил старается улыбнуться в ответ…

Больше всего пугала рука, — огромная, широкопалая, поросшая волосами, заходящими даже на тыльную сторону кисти. Казалось, — одним своим пальцем этот человек может легко проткнуть его насквозь; проткнуть и даже не заметить этого.

Мать рядом, робко улыбается, но отец, похоже, и не замечает ее вовсе. А Койра — уже тут как тут:

— Могучий! Позволь, — твоя Койра тебя разует! Устал, Сильный? Целый день на промысле… Эй, Силута! Выдрушка! Шкуры подогрела? Неси скорее…

Мать ласково отстраняла сынишку и, незваная, тоже спешила на помощь. Но почему-то всегда оказывается, что она или некстати, или что-то не так делает. И это не всегда кончалось добром…

Нет, отец вовсе не был извергом, он вел себя так, как подобает мужчине великого Рода детей Тигрольва. Другим женам тоже попадало при случае. Даже Койре…

— Ты бы Волчица, лучше не мешалась! Иди, возись со своим сучонком, а мы уж тут… ай! О-о-о-ой! Ой-е-е-ей!

Сучонок с восторгом смотрел, как отец своей страшной ручищей ухватил эту стерву за волосы и волочит ее из стороны в сторону, отвешивая другой полновесные оплеухи и приговаривая:

— Забыла, падаль, чей он сын? Забыла? Забыла?

Наконец отшвырнул свою главную жену в конец жилища, уселся на свое хозяйское место и кивнул матери:

— Серая! Закутай-ка мне ноги, да разотри, а то и впрямь устал…

Силута поспешно подала матери нагретые шкуры и та принялась ухаживать за отцом.

…Да, другим женам при случае тоже доставалось, но матери — чаще. Койра умела ее подставить.

Но вот волею своей нелегкой судьбы герой попадает в другой Род и узнает, что отношения между мужчинами и женщинами могут быть иными.

…Здесь многое было другим. И это другое… Стыдно признаться, но это другое во многом нравилось больше, чем обычаи родного Рода.

Ну вот, хотя бы это. И здесь братья и сестры часто держались порознь, — но как-то не так, как там, на родине. Понятно: их сверстницы тоже готовились к взрослой жизни; у них были свои дела, свои секреты. Но отчуждения не было, не было этой невидимой преграды, из-за которой даже родным братьям и сестрам, под одним кровом живущим, и говорить-то друг с другом зазорно. Здесь такого и не представить. Сколько раз гостевал Нагу у Йорра (это в жилище самого вождя! В родном стойбище такое немыслимо!) и наблюдал, как его друг общается со своей младшей сестренкой. Как с равной, — и разговаривают, и смеются, и друг над другом подшучивают, и по всему видно, — любят друг друга! Вначале это казалось диким, а потом ничего, привык, сам с девчонками стал и говорить, и перешучиваться, и язык заплетаться перестал. Ата очень помогла, — быть может, и сама того не подозревая.

Да. Здесь розни не было. Даже к ним, старшим из младших, девчонки-сверстницы в компанию прибивались, — когда можно. Не все, так некоторые; Ата чаще других… Ну, а малыши, — те вообще носились по стойбищу общей стайкой…

И у взрослых все по-другому, все не так, как в родной общине. Нет, за два года Нагу всякого насмотрелся. И ссоры здесь случались, и даже драки… Да только все равно все — не так. Начать с того хотя бы, что здесь у большинства мужчин только по одной жене! Нагу когда это понял, — себе не поверил, — как такое возможно?! Сдуру спросил у Йорра: «Твой отец вождь. А сколько у него жен?» Йорр изумился: «Как — сколько? Одна. Дядя-то мой жив!»

Вот оно что! Оказывается, по их обычаям мужчина второй женой взять может только вдову покойного брата. И даже обязан взять; отказываться не принято…

Жены у них своих мужей вроде бы и не боятся нисколько; и у себя под кровом свободно держатся, и в самой общине. Иная еще и покрикивает; своими ушами слышал! Хотя в мужские дела, похоже, не лезут… Впрочем, всех тонкостей их семейной жизни он понять, конечно, не мог; здесь и своим-то младшим не все открыто, а уж ему, чужаку, и подавно. Но все равно, разница — в глаза бросается!

Нагу часто думал: почему так? Почему у детей Тигрольва родившаяся девчонка чуть ли не горе, а здесь — ей даже рады? Быть может, потому, что у детей Волка рождается больше мальчишек? Так что же, — значит, их предки, их духи-покровители сильнее, чем у детей Тигрольва? Нагу даже головой мотал, стараясь отогнать такие чудовищные мысли, но они возвращались снова и снова.

Позднее, став взрослым и попав на юг, к охотникам на бизонов, он сталкивается с еще более странными для него обычаями:

…Есть сходное, но и оно иное. Семейная жизнь здесь больше похожа на то, что Аймик помнил по своей родной общине, или, скорее, даже по общине детей Волка, чем на то, с чем пришлось ему столкнуться у детей Сизой Горлицы: у каждой семьи — свое жилище; в нем живут муж, жена и дети, а подчас и неженатый брат, и кто-то из стариков-родителей. Однако здешние женщины не только не запуганы своими мужьями; порой кажется, — они еще свободнее, чем жены и сестры сыновей Волка. Даже мелькала странная мысль: уж не они ли здесь верховодят?

Позднее Аймик узнал: так оно и есть! Почти так. Дети у них, например, не отцовскому Роду принадлежат, а материнскому. Бросит жена мужа, в свой Род вернется, — и детей забирает. А уж о таком даже в общинах детей Волка слыхан не слыхали!

Кайт говорил своему гостю:

— Оно — так. Большая воля нашим бабам дана. Но это лишь на зимовке. Попробуй-ка мне на летней Тропе кто слово поперек сказать… хоть бы и жена. О-го-го!

И засмеялся. Но на вопрос Аймика, почему их дети материнскому Роду принадлежат, не отцовскому, — только глазами заморгал:

— А… как же?! Рожают-то бабы, не мы!.. А у вас, северян, по-другому?..

Как мы видим, и у охотников на мамонтов, и у их ближайших соседей брачные обычаи, отношения между мужчинами и женщинами кажутся весьма различными. Тут процветает многоженство, там оно редкость; в одном Роду женщина, кажется, и слова не смеет сказать (впрочем, это не помешает ей, при случае, нашептать, кому следует, нужные словечки), в другом — «большая воля нашим бабам дана». И все же есть нечто общее. В первую очередь, это повсеместное следование Закону Крови — экзогамии, являвшейся залогом стабильности каждого охотничьего сообщества. Да и в отношениях молодежи до брака во всех архаических обществах прослеживается немало общих черт.