Глава I Любовь мужчины к женщине

Глава I

Любовь мужчины к женщине

В этой главе мы будем рассматривать лишь нормальные сексуальные отношения между разнополыми партнерами, другие виды этих отношений мы будем анализировать в последующих главах. Поскольку ментальную составляющую сексуальных отношений греков мы уже подробно обсудили, здесь остается лишь описать физическую, или чисто чувственную, их сторону. Мы помним, что в представлении древних, и в частности греков, физическая сторона любви представляет собой род недуга, или большую или меньшую форму безумия. Они полагали, что любовь и, соответственно, чувственный эротический импульс есть результат нарушения здоровой гармонии души и тела, когда под влиянием сексуального желания ум теряет свое господство над телом; поскольку выражение «безумие» следует понимать в том смысле, что сексуальное влечение само по себе есть мимолетное притупление интеллектуального восприятия, способности трезво мыслить. Любопытно, что современная сексология для объяснения этого явления предположила наличие неких мужских и женских субстанций, то есть таких химических веществ, которые образуются в теле и, соответственно, также временно притупляют интеллектуальные способности.

Выдающийся философ Гартман, как до него и Шопенгауэр, принял эту точку зрения и пришел к логическому заключению: «Любовь порождает более страдания, нежели удовольствия. Удовольствие – иллюзорно. Разум предостерег бы нас от этого чувства, если бы не фатальное сексуальное влечение – поэтому лучше было бы себя кастрировать». Я назвал это заключение логичным, поскольку Гартман, видимо, не знал, или забыл, что кастрация ни в коей мере не исключает полового влечения. Греки это знали, Филострат рассказывает о таком случае в своем романе «Жизнь Аполлония Тианского», когда евнух посягал на одну из женщин гарема, такие случаи подтверждают и многие другие отрывки. Позже мы будем говорить о важном значении скопчества в греческой культуре; здесь же мы упомянули об этом, просто чтобы показать, что острый нож не является лекарством от любовного недуга. Когда Феокрит начинает известное свое стихотворение, в котором выражает сочувствие другу, охваченному страстью: «Против любви никакого нет, Никий, на свете лекарства; / Нет ни в присыпках, ни в мазях, поверь мне, ни малого прока. / В силах одни пиериды (музы) помочь; но это леченье, / Хотя людям и приятно, найти его – труд не из легких»[87]. Он говорит о том, что лишь одно лекарство от любви ему известно; это и сегодня единственный способ: надо занять ум чем-то посторонним, не важно чем – тяжким трудом, как для простого рыбака, как Феокрит советует в другой своей идиллии, либо, как в этом стихотворении, заняться поэзией, то есть трудом интеллектуальным.

Однако греки, мудрые врачеватели души, знали не только лекарство от любовного недуга, но и каким образом эта отрава души воздействует на организм и поселяется в нем.

Воротами проникновения этой bacillus eroticus, переносчиком этой любовной заразы, по их мнению, были глаза. «Непреодолимо, – говорит Софокл, – очарование глаз невесты, в которые богиня Афродита вложила свое очарование». У Еврипида сказано (Ипполит, 525): «О Эрот! О Эрот! / На кого ополчился ты, / Тем глаза желаньем туманит, / В сердце сладкая нега льется…»[88], а Пиндар начинает свою песнь (Немейские песни, viii, 1): «Державная Юность, / Вестница амвросических нег Афродиты, / Ты живешь на ресницах отроков и дев, / Одного ты вверяешь ласковым ладоням Судьбы, / Другого – жестким»[89].

Эсхил (Агамемнон, 744) говорит: «А глаза – луч огневых стрел, / Что Эрот спускает с лука…»[90], а в другом месте – о глазах девушки, которые «испускают магические стрелы».

Наконец, Ахилл Татий говорит: «Красота, ослепившая глаза и проникшая в душу, ранит больнее стрелы».

Щеки девушки, вспыхнувшие стыдливым румянцем, пробуждают в мужчине любовь, как прекрасно сказал Софокл в «Антигоне», «Эрот наблюдает за нежными щечками девушки» или Фриних – «на ее пурпурных щеках пляшет пламя любви». Когда девушка, по выражению Симонида, «испускает голос из розового рта», тогда возлюбленный покорен, и когда, по словам Аристофана (Лисистрата, 551), «когда убеждающий сладко Эрот и Киприда, рожденная морем, / Золотую тоску в наши груди вдохнет и расплавят желаньями члены / И упругую силу мужам подарит и протянет их руки к объятьям, / Вот тогда назовут нас Эллады сыны разрешительницами сражений»[91], – тогда сопротивление бесполезно и они готовятся к любовным играм.

Губы прижаты к губам, влюбленные в долгом нежном объятии, губы открыты, а языки ласкают друг друга, руки юноши держат грудь и ласкают выпуклости яблок; за поцелуями следуют нежные покусывания, особенно в области плеч и груди, после чего юноша поспешно срывает одежды с любимой. Задолго до этого он уже освободил ее от пояса; теперь он тащит драгоценную добычу к ложу, украшенному цветами, и после многочисленных взаимных проявлений нежности и ласковых слов приносит жертву любви.

Разумеется, любовная игра описывает лишь типичные ее проявления; в действительности у древних греков формы ее проявления были бесконечны.

Среди поцелуев так называемые поцелуи с участием рук пользовались особенной популярностью. «Возьми меня за уши и дай мне поцелуй», – говорится в комедии Евника. Само название и действие восходят к детству, когда ребенка брали за уши и целовали его, а он должен был держать за уши целующего.

Также популярны были поцелуи в плечи или в грудь, как это видно из многих отрывков элегий и других лирических стихотворений.

Античная литература и искусство создали целый культ из женской груди. Ничто так не отражает неравнодушия греков к этой части женского тела, как известный рассказ о Фрине и ее защитнике Гипериде. Фрину обвиняют в серьезном преступлении; собирается суд; приходят к тому, что греховодницу надо осудить. Тогда Гиперид срывает с нее одежды и выставляет напоказ ее прелести; чувство прекрасного берет над судьями верх, они не могут осудить обладательницу такой груди. Можно еще вспомнить, что было сказано прежде о Менелае, который при виде обнаженной груди Елены забыл об измене и простил ее.

Восхищение мужчин подобными прелестями отражено в греческой литературе и произведениях искусства. Если собрать все отрывки, посвященные красоте этой части женского тела, можно было бы написать отдельный том о почтительности, с какой она оценивалась, и о том, какое она доставляла удовольствие мужскому взгляду и в каких нежных и ласковых выражениях она описывалась.

Во всяком случае, здесь можно привести некоторые отрывки. Нонн называет «яблочки» женской груди «мечущими стрелы». У того же автора мы читаем о том, как возлюбленный «сжимает тяжелые округлости груди» или как Дионис «подносит руку к груди девушки, стоящей перед ним, и затем, как бы случайно, касается выпуклости на ее одежде, и когда ощущает тяжесть ее груди, рука бога, помешанного на женской любви, начинает дрожать». В другом месте того же стихотворения: «Как награду я беру в руки два яблока, которые подобны близнецам, выросшим на одной ветке». У Феокрита девушка спрашивает: зачем ты трогаешь мою грудь, а Дафнис отвечает, что хочет в первый раз испробовать вкус ее яблок. Аристофан: «До чего ж хороши округлости твоих грудей!»[92]

Сцену раздевания и стыдливого сопротивления девушки приведем из Овидия: «Легкую ткань я сорвал, хоть, тонкая, мало мешала, – / Скромница из-за нее все же боролась со мной. / Только сражалась, как те, кто своей не желают победы, / Вскоре, себе изменив, другу сдалась без труда. / И показалась она перед взором моим обнаженной… / Мне в безупречной красе тело явилось ее. / Что я за плечи ласкал! К каким я рукам прикасался! / Как были груди полны – только б их страстно сжимать! / Как был гладок живот под ее совершенною грудью! / Стан так пышен и прям, юное крепко бедро! / Стоит ли перечислять?.. Все было восторга достойно. / Тело нагое ее я к своему прижимал… О, проходили бы так чаще полудни мои!»[93] Далее Овидий повторяет: «Ежели будет бороться и ежели скажет: «Негодный!» – / Знай: не своей, а твоей хочет победы в борьбе»[94].

Здесь также можно упомянуть две эпиграммы из «Палатинской антологии» (Филодема и Диоскорида), которые мы уже приводили в другом контексте.

Для эротического и наиболее интимного контакта использовали по преимуществу левую руку. Так, например, у Овидия: «Стоило б мне пожелать коснуться грудей у любимой / Или под платье ее левой проникнуть рукой»[95].