Понятие о «гостеприимстве» в семейно-брачных отношениях

Понятие о «гостеприимстве» в семейно-брачных отношениях

Напоследок укажем еще один важный момент семейно-брачных отношений, являвшийся общим для всех архаических коллективов. Это следование законам «гостеприимства» или «благодарности», повелевавшим женщине время от времени разделять свое ложе с гостем или другом, оказавшим услугу ее семье. Кстати, стоит отметить: подчинение обычаю отнюдь не подразумевало полного отсутствия такого понятия, как ревность, не притупляло до конца обычные человеческие эмоции, возникающие в подобной ситуации:

— Я хотел тебя спросить, да как-то все завертелось… — Аймик приостановился и сам набросил капюшон на голову друга. — Смотри, простудишься… Так вот, я спросить хотел… как вы с женами-то живете?

— Так же, как и вы, должно быть, — хмыкнул Хайюрр, — захотел — пришел, захотел — ушел. Только вот что. Сегодня — особый случай: они сами придут. Хочешь, — Ата до утра может остаться. Но вообще-то в доме вождя так не полагается. Обычно у нас только к отцу его жены прийти могут, если позовет, конечно. А мы, кто под его кровом, сами к своим женам ходим… Понимаешь?

Аймик молча кивнул.

(У нас все же проще. И у детей Волка проще.)

— Да, вот еще что, — теперь, похоже, Хайюрр и сам не знал, как начать. — Ты сегодня с Атой того… Учти: Айюга к тебе потом придет, моя младшая жена. Тут уж… Никуда не денешься, отказываться нельзя! Ты не просто гость, ты спаситель. Иначе, — и мне позор, и удачи нам всем не будет. Да еще перед походом.

— Так значит… — начал было Аймик, но Хайюрр, угадав его мысль, решительно перебил:

— Ничего не значит! Говорю же тебе: это благодарение.

Раздеваясь и устраивая свою одежду в полумраке незнакомого, необычайно просторного жилища, Аймик немного замешкался. От лежанки Хайюрра уже доносились шорохи, перебивающий друг друга шепот и смешки; обе жены радовались возвращению давно оплаканного мужа. Жена вождя уже постанывала где-то там, в глубине, среди теней. За этот суматошный день Аймик так и не разобрался, кто она — жена вождя детей Сизой Горлицы? И сколько у него жен? Сейчас, во всяком случае, там, кажется, была только одна.

Хайюрр был прав: к ночи жилище успело изрядно прогреться. И все же тело охватил озноб, и ноги почему-то холодные… Скорее, скорее под шкуры!

Свежая постель, действительно, была на редкость удобной. Уже нагретой: женщины давно поджидали своих мужей, тихо переговариваясь в полумраке, прислушиваясь к звукам Великого Пляса Войны. Аймик рыбой скользнул в такое знакомое, такое милое тепло, родные руки обвили его спину. Мгновенная дрожь маленького горячего тела, смешок и шепот:

— Ой, какой же ты холодный! Иди сюда, грейся!

Знакомое… Изведанное… Испытанное… После всего нового, обрушившегося и заполнившего его сознание так, что даже вчерашний день, даже сегодняшнее утро остались где-то в дальней дали, Аймик с особенным наслаждением брал и отдавал это… Привычное… Надежное… Родное…

Последнюю судорогу, особенно тягучую, они разделили вместе и приходили в себя, не размыкая объятий.

Только теперь, нежно, в отдохновении лаская тело своей жены, Аймик понял, что мимолетное ощущение не обмануло: между ее маленькими грудями покоится какой-то новый, неизвестный ему амулет. Пальцы скользнули по полированной поверхности непонятной фигурки. (Явно из кости, и поверхность испещрена тонкой резьбой.)

— Что это у тебя?

— О! Это… Чтобы забеременеть. Мне Малута дала. Сама к колдуну ходила, и колдун разрешил. Сразу.

(На миг сжалось сердце: Эх, вы, сыновья Тигролъва!)

— Только бы помог!

— Поможет обязательно, — вот увидишь! Обе говорили: и Малута, и Айюга. И жены вождя говорили: всем помогает! Тебе тоже дадут, если захочешь. Хорошо?

— Хорошо, — прошептал Аймик, лаская языком ее сосок. — Только сейчас я другого хочу…

Но Ата отстранилась, — ласково, но твердо.

— Подожди. Потерпи, сейчас Айюга придет. Не хочу, чтобы муж мой оплошал!

— О чем ты говоришь, женщина! — чуть ли не вслух возмутился Аймик, — Ты же знаешь…

— Знаю, но все-таки… Потом, если захочешь. А сейчас, — смотри, не осрамись!

Ата словно в шутку ткнула его в бок маленьким кулачком. Хоть и без злобы, но чувствительно.

К их постели приближался шорох босых ног. Силуэт Айюги возник совсем рядом, заслонив собой низкое очажное пламя.

— Айюга, младшая жена Хайюрра, прозванного теперь «Одноухим», храброго сына Сизой Горлицы, пришла, чтобы разделить постель с бесстрашным Аймиком, прозванным «Безродным», в благодарность за спасение жизни своего мужа. Не отвергнет ли могучий Тигролев меня, простую Серую Куропатку?

Должные слова звучали, как и положено: не слишком громко, но так, что их было слышно во всех углах жилища. Однако за их торжественностью ощущалась скрытая насмешка… незлая, впрочем.

— Да… Нет, не отвергнет. Иди сюда.

(А вот с ответной речью ничего не получилось. Словно ему въюжница глотку перехватила.)

Ата, дернув мужа за мочку уха, еле слышно шепнула: «Не оплошай!» и отодвинулась к стене. Ей все объяснили, да она и сама все понимала и соглашалась, но все же… предпочла бы оказаться сейчас где-нибудь в другом месте…Хоть бы он и впрямь не оплошал! В первый раз с другой, да еще жена под боком…

— Тогда, — продолжала Айюга, — пусть бесстрашный Аймик примет мой первый дар: этот амулет.

Аймик почувствовал, как женские пальцы коснулись его шеи, надевая узкий ремешок. На грудь лег какой-то продолговатый предмет.

— Что это?

(На ощупь похоже на родильный амулет Аты… Нет, не совсем… Что-то другое…)

— Это мужской амулет, — сказала Айюга. И, забираясь к нему под шкуру, пояснила уже попросту: — Чтобы у тебя все получалось. И чтобы дети были.

Признаться, Аймик немного побаивался. До сих пор он, взрослый мужчина, знал только одну женщину: Ату. Пока жил у своих, — даже гостевой дар принять не было случая, ну а потом… Потом пришло одиночество. Одно на двоих.

Но страхи оказались напрасными. Айюга отдавалась ему так легко и весело, с таким явным удовольствием, что Аймик… увлекся. Быть может, и амулет помог… Наконец, Айюга шепнула ему в самое ухо: «Для жены побереги!», выскользнула из-под шкуры, церемонно поблагодарила «бесстрашного Аймика за оказанную честь» и побежала к своей лежанке. Оттуда послышались голоса и смешки. Явственно донеслось, сказанное Хайюрром: «Молодец!» Но к кому это относилось, — к нему или Айюге, — Аймик не понял.

— Что, муж мой, спать будем?

Голос Аты звучал спокойно, но…

— Спать? Будем обязательно. Только прежде…

Через несколько мгновений жена постанывала в его объятиях. Амулет помог и на этот раз.