Глава 5 Одежда и обувь. Украшения

Глава 5

Одежда и обувь. Украшения

Для чего людям нужна одежда? Ответ напрашивается сам собой: для тепла! Однако он верен лишь отчасти. Конечно, мы, современные люди, европейцы, без одежды просто не выживем. Мы не сможем обойтись без нее ни в умеренном климате, ни в жарком. Но в то же время известно, что люди иных культур — такие же люди, как мы с вами, только стоящие «ближе к природе», — вполне могли ходить нагими или почти нагими. Это имело место не в одной экваториальной Африке. К примеру, австралийцы и огнеземельцы жили отнюдь не в тропических и даже не в субтропических условиях. Однако до прихода европейцев коренное население Австралии почти вовсе не знало никакой одежды. Лишь на востоке этого континента люди имели обычай прикрывать свое тело плащом из шкур опоссума. На остальной же его территории для защиты от холода употреблялась не одежда, а жир, которым обмазывали тело. В ночи, когда температура опускалась ниже нуля, люди спали у костров — и зачастую просыпались наутро с кожей, покрытой инеем. Вот почему некоторые ученые считали, что настоящая одежда — скроенная и сшитая — появилась очень поздно. Однако факты, добытые археологами в прошлом столетии, говорят нам прямо противоположное.

Что касается интересующих нас племен охотников на мамонтов, то тут ясно: климат, в котором они обитали, был очень суров, даже по сравнению с австралийским. Просторы Восточной Европы того периода представляли собой приполярную тундру. Тут уж совсем без одежды не обойтись… Но, быть может, охотники довольствовались кусками звериных шкур — кое-как скроенными и наброшенными прямо на голое тело?.. Именно так изобразил их на своем панно известный художник В. М. Васнецов. Однако археологические данные убеждают: одежда людей эпохи верхнего палеолита была совершенно иной! Но прежде чем приступить к рассмотрению конкретных археологических свидетельств, необходимо хотя бы несколько слов сказать о другой ипостаси человеческой одежды. Быть может, не менее важной, чем ее прямое предназначение — согревать наше тело.

Конечно, чисто практическое значение одежды огромно. Без этого изобретения люди, сколь бы выносливы они ни были, не смогли бы освоить северные широты, да и во время оледенений ареал их обитания неизбежно должен был сократиться. Но не менее важна другая, культурная функция одежды, очень хорошо знакомая каждому из нас. Ведь и в нашем обществе всякого человека, если и «провожают по уму», то встречают все-таки «по одежке». Действительно, в одежде отражаются не только и не столько личные вкусы, а прежде всего — принадлежность того, кто ее носит, к определенной социальной группе.

В этой связи сразу же вспоминаются национальные костюмы, однако и люди одной национальности никогда не одевались одинаково. Одежда русских крестьян резко отличалась от той, что носили фабричные люди; купечество одевалось совсем не так, как дворянство. В действительности, одежда всегда выражала и выражает гораздо более сложные и тонкие связи и отношения. Порой она целенаправленно подчеркивает принадлежность человека определенной группе — будь то военная форма, облачение священнослужителя, строгий костюм служащего крупной фирмы или даже «униформа» рокера или панка.

Костюм «выдает» ту социальную среду, к которой принадлежит его владелец, — хотя сознательно подобная цель может и не ставиться. Тем не менее молодежь всегда одевается иначе, чем люди пожилого возраста; чиновники не так, как художники или журналисты и т.д. Да, здесь нет никаких жестких правил. Порой мы и сами не можем сказать, в чем, собственно, состоит разница? Однако почти всегда мы ощущаем какую-то фальшь, если человек одет «не в свое», выглядит не так, как ему «положено». Разумеется, дело не в одной лишь одежде и обуви, дело также в манере поведения, во всем внешнем облике, — от прически и украшений до наручных часов и зажигалки. Недаром в свое время у нас появилась пословица: «по одежке протягивай ножки»… Удачно «обмануть» собеседника в этом смысле может лишь профессиональный разведчик или просто хороший актер (не обязательно профессиональный!).

В архаических обществах «язык» одежды куда более богат и многообразен. Он еще теснее связан с украшениями, татуировкой, раскраской тела. В этом отношении показателен пример тех же австралийских аборигенов. При отсутствии одежды украшения австралийцев были весьма разнообразными: различные повязки, ожерелья, браслеты. Их обычно надевали на племенных праздниках и во время религиозных церемоний. В таких случаях широко применялась раскраска тела, а также приклеивание пуха — кровью или другими клейкими веществами.

Целью всех этих манипуляций было, в первую очередь, отделить «своих» от «чужих». Отдельные детали могли связываться с особыми событиями в жизни человека или всего социума (вспомните боевую раскраску индейцев!). Надеть «не свое» было просто немыслимо. Человеку, решившемуся на такое, грозило не просто попасть в неловкое, смешное положение. Такой человек рисковал очень многим, быть может, самой своей жизнью.

В какой-то мере это сохраняется и в нашем обществе, в наши дни. Я не позавидую тому, кто решится, не имея на то «прав», нанести на свое тело «высшие знаки» принадлежности к миру «воров в законе».

Стоит отметить еще одну особенность «языка» одежды и украшений, принятого в архаических обществах. Там он куда более «строг», чем в современной культуре. Наколки и рубцы на теле, раскраска, — каждый знак, каждый элемент украшений, покрой и детали одежды — все имело свой определенный смысл. К примеру, татуировка наносилась на тело по мере того, как подросток проходил специальный обряд посвящения, становился полноправным членом коллектива (об этом мы еще будем говорить). Подросток, прошедший посвящение, ставший мужчиной, получал вместе с новым общественным статусом и новые одежды:

…Послышались приближающиеся шаги. Откинулась оленья шкура, впуская в полумрак Потаенного дома радостное летнее утро, и голос вождя торжественно произнес:>

— Мужчины! Возьмите ваши одежды!

Парадные наряды охотников: длинные рубахи с рукавами, штаны, доходящие до щиколоток, почти невесомые мокасины, — все из тонкой оленьей замши, — были скроены и сшиты руками их матерей. Дрого хорошо помнил, как долгими зимними ночами он лежал под теплой медвежьей шкурой (не того, страшного вурра, а обычного лесного сладкоежки), наблюдая, как его мать при свете костра аккуратно нашивает на его будущий наряд, одну к одной, бивневые бусины, постепенно сплетающиеся в причудливый узор. Впрочем, то был другой наряд, не этот. Еще зимой мать, прикинув на мальчика совсем готовую рубаху, огорченно всплеснула руками: «Как ты вырос, Нагу! А ведь шила с запасом…» Тогда он даже испугался: «Что же теперь делать?» А мать только засмеялась: «Что делать? Новую шить!» — «Но эта — такая красивая!» — «Не бойся, вторая будет не хуже. А эта… Может быть, еще пригодится» — и лукаво посмотрела на сына. Знала, конечно, с кем он прятался во время осенних свадеб…

Да, новый костюм был ничуть не хуже старого! Но сейчас, радостный и гордый, любуясь и наслаждаясь материнским рукоделием, завязывая ремешки своей новой обуви, также богато украшенной костяными нашивками, подпоясывая рубаху кожаным поясом и скрепляя его костяной заколкой, стягивая свои волосы в пучок и закрепляя его кольцом из слоновой кости, он не переставал в то же время терзаться сомнениями: спросить, или нет? Ведь Мал, — это не Хайси-несмышленыш. Да и сам он теперь — взрослый охотник, полноправный член общины и Рода…Но когда на лоб Дрого легла последняя деталь наряда: бивневая диадема, и он, почти решившись, посмотрел на отца, — в глазах вождя явственно читалось однажды виденное предостережение. Дрого понял: не сейчас!..

А вот как описан эпизод прихода «чужака» к людям другого рода и его впечатления от общения с ними («люди Ворона», о которых говорится здесь — это обитатели Причерноморских степей, современники охотников на мамонтов, живших севернее; с севера, из района современного Подмосковья, и приходит к ним Аймик, главный герой романа):

…Кто кому больше дивился первое время: он им, степнякам, или они — ему, пришельцу с Севера? Девчонки первое время прыскали в кулак и краснели, глядя на его бороду (Аймик быстро понял: мужская растительность на лице здесь считается чем-то… неприличным, что ли, но все же оголять свой подбородок не стал. В конце концов, он не степняк!) И мужчины, и женщины с превеликим интересом оглядывали его одежду, цокали языками при виде многочисленных костяных нашивок, образующих Родовой Узор детей Тигрольва (малица, извлеченная из заплечника и торжественно развернутая в доме Кайта, вызвала настоящий восторг). Женские и детские пальцы осторожно касались бивневого браслета (дар Хайюрра оправляющемуся от раны воину), пробегали по ожерелью из клыков песца (один из амулетов Рода Тигролъва). Аймик не противился, стараясь укрыть от любопытных глаз и прикосновений лишь тот свой оберег, что был когда-то сделан руками Армера, могучего колдуна детей Волка, и надет на шею Нагу-Волчонка, сумевшего победить страшного единорога…

Люди Ворона костяных украшений и амулетов почти не знали; редко на чьей шее можно было заметить одинокий просверленный зуб на кожаном ремешке. Зато их женщины сплетали из бизоньей шерсти в сочетании с колеей такие искусные, такие причудливые вещи, подобных которым Аймик не видел никогда прежде, — ни в своей родной общине, ни у детей Волка, ни у детей Сизой Горлицы. Долгими зимними вечерами они рукодельничали при свете очагов, разговаривая, перешучиваясь друг с другом и с мужьями, или напевая песенки, рассказывая сказки собравшимся вокруг детишкам… В эту первую зиму Аймик получил в подарок от хозяйской дочки и красивый кожаный пояс с накладным узором из кусочков раскрашенной, более тонкой кожи, отороченный кисточками из шерсти, и роскошный мужской плащ — традиционное одеяние сыновей Ворона (сколько было смеха при виде его неуклюжих попыток обернуть этот плащ вокруг тела по здешнему обычаю!). И новые напоясные мешочки она сплела для него, и мокасины сшила… Вот только шапочку, украшенную вороновыми перьями, не смастерила: чтобы такую носить, нужно самому стать сыном Ворона…