V УПУАТ В КОНЦЕ ШАХТЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

V

УПУАТ В КОНЦЕ ШАХТЫ

Я решил разобраться с вопросом влияния прецессии на направленность шахт как только Рудольф пришлет последние результаты измерений. Несколько посланных мною в Каир факсов остались без ответа. Я знал, что Гантенбринк занят, и просил прислать данные тогда, когда он сможет это сделать. Мы вновь погрузились в свои исследования и вдруг узнали из газет, что в пирамиде Хафра взорвалась бомба. Это сообщение привело нас в замешательство, тем более, что не были известны подробности. Я послал доктору Штадельманну факс, спрашивая, все ли в порядке с Рудольфом, но ответа не получил. Первого апреля я решил позвонить: Штадельманна в Каире не было, а Рудольф вернулся в Мюнхен. Секретарша Штадельманна уверила меня, что это была не бомба, а плохое электрическое соединение, которое стало причиной взрыва во второй пирамиде. И именно в тот день я получил факс от Гантенбринка с извинениями за задержку и данными по наклону шахт погребальной камеры царя. Как я и подозревал, они несколько отличались от данных Питри и значительно — от тех, которые в своих расчетах использовали Бадави и Тримбл[310]. Таблица показывает эти данные в сравнении.

Я сразу понял, что, поскольку наклон шахт немного больше, чем тот, который я использовал в своих расчетах, истинный возраст пирамид должен быть несколько меньше. Я быстро произвел вычисления. Южная и северная шахты погребальной камеры царя были направлены на Ал-Нитак (Дзету Ориона) и Альфу Дракона; южная шахта погребальной камеры царицы — на Сириус. Привожу полученные мною данные:

Вывод сделать нетрудно. Великая пирамида построена где-то между 2475 и 2400 годами до н. э.; в среднем можно взять примерно 2450 год до н. э. Это была действительно новость. Я быстро позвонил д-ру Нибби, и она согласилась взять у меня две статьи для «Дискуссий по вопросам египтологии»[311].

Но наиболее волнующим для меня был тот факт, что последние измерения Рудольфа свидетельствовали: обе южные шахты были построены приблизительно в одно и то же время, причем верхняя шахта направлена на Ал-Нитак, самую низкую звезду пояса Ориона (а не среднюю Ал-Нилам), что полностью подтверждало теорию соответствия пирамид Гизе звездам пояса Ориона. Все три шахты теперь прекрасно соотносились со звездным небом приблизительно 2450 года до н. э. Рудольф не имел данных по северной шахте погребальной камеры царицы, но полагал, что наклон близок к 39 градусам. Быстрый расчет показал, что примерно в 2450 году до н. э. эта шахта указывала на центр группы из четырех звезд, составляющих «ковш» Малой Медведицы[312].

Рудольф рассказал мне о своих исследованиях по телефону, а 4 апреля из Мюнхена прибыла видеозапись. Я немедленно вставил кассету в видеомагнитофон и увидел, как Рудольф запускает робота в южную шахту погребальной камеры царицы и руководит им при помощи пульта дистанционного управления. Затем следует изображение того, что снял робот. Медленно и усердно взбираясь вверх, УПУАТ прошел примерно шестьдесят пять метров и остановился. Впереди ясно виднелось что-то вроде миниатюрной решетки, которыми древние египтяне закрывали погребальные камеры. Дальше за этой решеткой, или решетчатой дверью, лежали два медных инструмента, один из них был сломан. Стены этой последней части шахты были устланы плитами из турского известняка, такие плиты, как мы знаем, использовались внутри пирамид только для погребальных камер и считались строителями священными. Благодаря движениям луча лазера было видно, что решетка внизу не доходит до пола. Край одного угла дверцы был отломан, и за ней виднелось темное углубление. Хоть из видеозаписи этого заключить нельзя, но возможно, что решетка закрывала вход в еще какую-нибудь погребальную камеру.

Я снял трубку телефона и позвонил Рудольфу. Поздравив его с удивительным открытием, я обсудил с ним детали того, что только что увидел на видеопленке. Он, конечно, не предполагал, что может скрываться за «дверью», но попытка сдержать свое ликование по поводу этого неожиданного открытия ему явно не удавалась. Я сказал, что это настоящая сенсация и ему следует обратиться к прессе; мне в самом деле показалось странным, что египетские газеты проигнорировали этот факт. Рудольф слышал, что готовилось какое-то сообщение, но не был уверен, что оно попало в печать. Мы условились, что я попробую обратиться в британские средства массовой информации, сообщив, кто является главным автором открытия. Решив начать с «Тайме» и «Дейли Телеграф», я связался с редактором «Телеграф», Кристиной Маккурти, и договорился об интервью; оно увидело свет 7 апреля.

Рудольф позволил мне показывать кассету всем, кто ею заинтересуется, при условии, что видеозапись не будет использована в телепередаче и с нее не сделают фотоснимков. Я связался с Эдрианом и пригласил его к себе домой.

Шестого апреля, за день до того, как статья появилась в «Телеграф», мы с Эдрианом показали видеопленку доктору Малеку и его коллегам в Институте Гриффита. Ученые были ошеломлены и тут же начался яростный спор по поводу того, что же именно они увидели. Одно можно сказать наверняка — открытие Рудольфа оказалось очень важным. В пирамиде впервые был найден металлический предмет, и если в медной ручке на двери окажется, по крайней мере, 2 процента олова, начало бронзового века может быть перенесено на более раннее время. И даже скептики среди наших зрителей не могли скрыть свое возбуждение в связи с возможностью открыть за дверью что-то вроде гробницы Тутанхамона.

Затем мы отправились к доктору Эдвардсу и показали пленку ему. Увиденное потрясло старого египтолога, и он захотел получить об этом как можно больше информации. Мы позвонили Рудольфу в Мюнхен, и доктор Эдвардс долго беседовал с ним. Он посмотрел пленку несколько раз, каждый раз замечая какую-то новую деталь, и задавал все новые вопросы. Ему, конечно, очень хотелось знать, насколько шахта поднимается над уровнем пола погребальной камеры царя. Приблизительные подсчеты показали, что шахта уходит примерно на двадцать метров выше уровня пола, и уже одно это говорило, что шахта не была брошена. Прекращение ее прокладки входило в замысел строителей, и доктор Эдвардс предложил Рудольфу немедленно отправиться в Англию, чтобы сделать доклад в Британском музее.

На следующий день появилась статья в «Телеграф». Открытию было посвящено с дюжину строк на четвертой странице. Доктору Эдвардсу статья не понравилась — он считал, что событие заслуживало гораздо большего. Рудольф же был рад увидеть ее, хотя и удивился столь малому объему. Я связался с Кристиной Маккурти и спросил, не интересует ли ее более подробная статья? Она ответила, что в связи с приближающейся Пасхой множество редакторов стремится поместить свои материалы; к тому же без фотографий шансов увидеть свет у большой статьи немного. И тогда мы с Рудольфом решили, что мне следует отправиться в Мюнхен для подбора фотографий, которые он может мне предоставить.

Рудольф показал несколько видеозаписей, сделанных роботом; одна из них, как он полагал, должна была понравиться мне больше всего. Это были съемки «шахты Ориона», южной шахты погребальной камеры царя. Она была снята еще роботом УПУАТ-1, и от увиденной картины у меня захватило дух — маленькое пятнышко света становится больше и больше, пока не приобретает вид четкого прямоугольного отверстия. Помощник Рудольфа, стоящий на внешней поверхности южной грани пирамиды, вытащил робота, когда тот еще продолжал съемку, и потому на пленке остался поразительный вид двух других пирамид и долины Нила на востоке. Для меня, по многим причинам, эта пленка была более впечатляющей, чем первая пленка с «дверью». Древние архитекторы и подумать не могли, что по их шахте пройдет что-то подобное УПУАТ-1.

В Англию я вернулся десятого апреля, с шестью фотографиями для газеты. В «Телеграф» мне сказали, что смогут что-нибудь сделать только после Пасхи, но я волен предложить свой материал в другие газеты. В тот же день мне позвонили с Четвертого канала, и я договорился показать некоторые из фотографий в семичасовом блоке новостей. Рудольфа уже проинтервьюировали по телефону, а доктор Эдвардс должен был появиться в студии. К нашему общему удивлению и радости, Эдвардс высказал предположение, что за дверью стоит статуя Осириса, глядящая на созвездие Ориона[313]. Проблема Ориона теперь приобрела общенациональную известность.

Следующие недели мы были заняты подготовкой конференции в Британском музее, которая началась 22 апреля, месяцем позже исторического открытия[314]. Эдриан и я организовали присутствие на ней Рудольфа, который привез свой УПУАТ-2 и показал видеокассеты и слайды. На конференции собралось много видных египтологов, просматривавших пленки с большим интересом: Джордж Харт, специалист по древнеегипетской религии; Ричард Паркинсон, специалист по египетским текстам; Кароль Андрюс, старинный друг доктора Эдвардса; Т. Г. Х. Джеймс, бывший хранитель египетских древностей; доктор Вивьен Дэвис, хранительница египетских древностей в настоящее время; доктор Роберт Андерсон, директор Британского музея. Такое блистательное собрание было большой честью для Рудольфа, который решил ответить на это неожиданным жестом — он подарил УПУАТ-2 Британскому музею на условии, что я может «временно взять его, когда исследования возобновятся». Уверив его, что его знаменитый робот будет в хороших руках, доктор Дэвидс и его коллеги пожелали Рудольфу успешного завершения работ. Споров о том, что находится за «дверью», не возникло, так что каждый мог оставаться на этот счет при своем мнении.

Однако у Рудольфа был еще один замысел — он намеревался создать фонд для сохранения и реставрации памятников древности в Египте и надеялся, что его подход с использованием последних достижений техники вызовет общественный интерес и поможет собрать средства. Первым объектом, который требовал немедленного внимания, была гробница Сети I и кенотаф. Он принялся за подготовку необходимых документов для создания «Фонда Упуат» и объявил, что его целью является «делать для археологии то, что Жак Кусто сделал для океанографии» — популяризовать удивительный мир, который был человечеством забыт.

Мы с Эдрианом участвовали в подготовке большой конференции, планировавшейся на 21 июня в Париже. Благодаря этой конференции я познакомился с председательствующим на ней профессором Джином Керизелом. Керизел, очень активный, несмотря на свои 80 лет, человек, считался специалистом по методам строительства древних египтян. Он был кавалером Ордена Почетного легиона, имел Военный крест, а также длинный список титулов и важных постов; в настоящее время являлся генеральным секретарем Франко-египетского общества в Париже[315]. Его советы могли быть просто бесценными.

Парижская конференция принесла Рудольфу большой успех, поскольку на ней присутствовало немало известных людей: Жан-Филипп Лауер, писатель и специалист по ступенчатым пирамидам в Саккара; Жан Веркуте, писатель и председатель Французского египтологического общества, как сейчас называется знаменитая некогда Французская египтологическая миссия, которая начинала свою деятельность еще при Наполеоне; Жан Лекран, исследователь «Текстов пирамид» в Саккара и постоянный секретарь Академии языка и словесности, где 150 лет назад Шампольон сделал свое поразительное сообщение о разгадке тайны иероглифов, а также многие другие ученые, прибывшие из различных районов Франции. Керизел заинтересовался моей теорией соответствия расположения пирамид созвездию Ориона и последними данными относительно шахт и попросил показать несколько слайдов Жану Лекрану и другим заинтересовавшимся этим вопросом. Похоже, Лекран склонялся к тому, что «Тексты пирамид» описывали то же, что архитектурные сооружения передавали своей формой. Уже многие во Франции стали разделять мнение, что надо пересмотреть перевод «Текстов пирамид», обратив внимание на то, что там говорится о небесах и звездах. Наконец моя миссия достигла своей цели.

Последние измерения Гантенбринка подтвердили, что создатели Великой пирамиды с удивительной точностью ориентировали шахты на Сириус и на пояс Ориона. Поскольку вероятность того, что им было известно о прецессионных изменениях, велика, возможно, древние знали и о том, что шахты с точностью укажут время их строительства (ок. 2450 года до н. э.). В египетских религиозных текстах мы часто читаем о «первых временах», о «золотом веке», когда Осирис правил Египтом[316]. Когда был этот «Золотой век»? Сможет ли прецессия помочь это вычислить?

Радостное возбуждение, которое охватило нас, теперь осталось позади, и пора было вернуться к нашему собственному проекту. Мы решили более тщательно изучить вопрос о циклах прецессионных изменений и обратиться к программе Skyglobe 3.5, чтобы узнать, когда пояс Ориона начал свой последний цикл.