I ЗЕМЛЯ ФАРАОНОВ

I

ЗЕМЛЯ ФАРАОНОВ

В 1982 году, при первой же предоставившейся возможности, я взял короткий отпуск, чтобы провести его в Египте. Хоть я и европеец, но родился в Египте, и моя мать живет там по сей день. Путешествия в Египет всегда придают мне новые силы: довольно бедная в материальном смысле страна необыкновенно духовно богата и в наши дни.

Александрия, моя родина, некогда гигантский космополитический центр, ныне полуразрушена, перенаселена, покрыта шрамами времени. Город, названный в честь своего основателя, Александра Великого, период пышного расцвета пережил во времена последователей Александра, греческой династии Птолемеев; тогда Александрия соперничала с Афинами и Римом в красоте архитектурных сооружений и живописности своего расположения. Слава научной столицы привлекала туда философов и ученых со всего Средиземноморья, в Александрийской библиотеке они могли познакомиться с воззрениями пифагорейцев и платоников, а также с астрономическими трактатами[176]. И при римлянах это был центр научной мысли; он оставался им до самого арабского завоевания в седьмом столетии нашей эры.

Александрия всегда была городом идей и гипотез, плавильным тиглем, в котором смешивались различные этнические группы — греки, сирийцы, эфиопы, римляне, евреи и собственно египтяне, которых называли коптами[177]. После арабского завоевания город постепенно стал приходить в упадок, и так продолжалось до завоевания Египта Наполеоном в 1798 году. В 1830 году, когда началось правление Мухаммеда Али, первого турецкого вице-короля, «хедива», Александрия стала понемногу восстанавливать былой блеск. Мухаммед Али пригласил европейцев — англичан, мальтийцев, французов и итальянцев — помочь ему в модернизации Египта. На протяжении последующего столетия Александрия становилась все более благоустроенным городом. После отречения короля Фарука в 1952 году и Суэцкой войны в 1956-м режим Насера стал проводить политику изоляционизма, и скоро большинство европейцев покинули Александрию, так что в ней остались практически одни арабы. К сожалению, революция не решила демографических проблем страны, и Александрия стала приходить в упадок по мере того, как стремительно росло число ее обитателей. Население страны с 10 миллионов в 1910 году увеличилось до 50 миллионов; прирост составлял тысячу человек в день. К 1982 году Александрия стала столь перенаселенной и грязной, что я с трудом узнавал город моего детства.

Как обычно, в маршрут моего путешествия входило посещение пирамид. Я думал отыскать свидетельства связи пирамид со звездами. Как инженер и руководитель работ, я привык основывать свои заключения на каких-либо материальных данных. Жизнь в Африке и на Ближнем Востоке заставляла меня скептически относиться к тому, что жрецы догонов могли получить какие-либо особые знания самостоятельно. И еще меня не покидала мысль, что древние египтяне не могли построить такие громадные сооружения и не оставить даже намека на их истинное предназначение. И я отправился искать подобные свидетельства.

Теплой майской ночью, за два часа до рассвета, я вел машину по пустынной дороге из Александрии в Каир. Эта дорога подходит к Каиру с северо-запада, так что первое, что бросается в глаза — это пирамиды Гизе. Я прибыл сюда как раз вовремя, чтобы увидеть, как лучи восходящего солнца начинают освещать грани пирамиды. В этот час местность была свободна от туристов — не более дюжины посетителей, подобно мне, пренебрегли лишними двумя часами сна, чтобы увидеть это волшебное зрелище.

Я припарковал машину на возвышении, с которого открывался вид на плато Гизе, постоял несколько мгновений, чтобы набрать в легкие свежий утренний воздух, а затем пошел вниз к меньшей из трех пирамид, пирамиде Менкаура. Дул ветер, и над вершиной пирамиды кружилась туча голубей. Я решил немного подняться по пирамиде вверх, чтобы оттуда сделать несколько снимков остальных пирамид, и обнаружил, что я здесь не один. Там хе, с опаской поглядывая на меня, стоял пустынный шакал. Шакалов можно встретить сейчас редко; в окраинах Каира — почти никогаа, поскольку они боятся людей. За все годы, которые я прожил в Египте, даже тогда, когда охотился в пустыне, шакала ни разу не встречал.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, затем шакал повернулся и скрылся за углом. Внезапно я вспомнил о роли шакала в обнаружении «Текстов пирамид». Однако такие случаи не повторяются дважды, — подумал я. Никакого предчувствия, что я стою на пороге важного открытия, способного пролить свет на «Тексты пирамид» и круто повернуть мою жизнь, у меня не было.

После восхода солнца я отправился в Саккара. Я не был здесь много лет и хотел увидеть вновь знаменитые надписи на пирамиде Унаса, последнего фараона Пятой династии. Солнце поднялось высоко и стало жарко, поэтому я на время остановился для того, чтобы перекусить. Прибыв в Саккара, я направился в южную часть комплекса, стараясь избегать туристов и продавцов сувениров. Дойдя до конца длинной каменной аллеи, ведущей к Нилу, я взглянул на пирамиду Унаса, напоминавшую кучу камней. Впрочем, то же самое можно было сказать и о других пирамидах Пятой династии.

Старый «рейс» (крестьянин) в жалком «джеллабьяхе», одеянии местных жителей, стоял у входя в пирамиду, ожидая «бакшиш» (чаевые). Одна бумажка египетской валюты, эквивалентная двум долларам, делает вас очень значительной персоной; за пятьдесят долларов вам завернут всю пирамиду в бумагу или, по крайней мере, попытаются это сделать. Местные проводники живут тем, что предоставляют туристам «особые» права при посещении района пирамид — разрешают дотрагиваться до иероглифов, пользоваться фотовспышкой, а если «бакшиш» достаточно велик, вас могут, по вашему желанию, оставить в одиночестве. Многие из этих людей работают здесь на протяжении десятилетий и тщательно оберегают самые денежные территории вдоль главных туристических маршрутов; некоторые не получают жалования и работают только ради чаевых. Я здесь появлялся много раз, поэтому многие проводники стали моими друзьями.

Ибрагим, самый старый «рейс» из всех, с кем я познакомился за эти годы, вел шумную группу японских туристов. Он подарил мне широкую улыбку и приветственно поднял руку, и я сделал то, что делаю обычно — рассказал улыбающимся японцам, что Ибрагим был «другом Говарда Картера», и этот египтолог называл его лучшим гидом в стране. Затем я посоветовал им дать большой «бакшиш» и проследить, чтобы никто не нанес ущерба древним текстам во время посещения пирамид. Японцы заулыбались, я подмигнул Ибрагиму и отправился к пирамиде.

После довольно трудной дороги по коридору, а затем по горизонтальному переходу, я попал в первую погребальную камеру, чьи стены были покрыты высеченным на камне текстом. Он хорошо сохранился, и трудно было поверить, что возраст иероглифов — четыре тысячи лет. «Осирис-Унас», начертанное на стене десятки раз, составляло собою ряд. Выше было написано: «Саху», древнеегипетское название Ориона; затем глаза мои поднялись выше, к потолку, покрытому изображениями звезд.