Платья и украшения
Платья и украшения
Оставалось одеться и надеть украшения. За гардероб отвечала особая горничная — vestiplica или vestipica{340}. Поверх ночной рубашки матрона надевала длинное верхнее платье (столу), обычно с расшитым подолом; ее подвязывали поясом. Это была не просто одежда, а знак общественного положения — эквивалент мужской тоги{341}. Быть одетой дома, как девица в Субуре{342}, считалось очень дурным тоном. Если же матроне надо было выйти из дома, она накидывала еще шаль или плащ. Эти одежды были яркими, делались из дорогих тканей, очень тонкого сукна, шелка, полотна, в том числе муслина-паутинки, как вуаль из Тарента. Красили их особые мастера, и работа красильщиков (tinctores) считалась такой тонкой, что они носили разные названия в зависимости от специализации — тканей, с которыми работали, и цветов, в которые умели красить. Крокотарии красили ткань в шафранно-желтый цвет, фламмарии — в огненно-красный, пурпурарии — в пурпурный, виоларии — в фиолетовый. Часто эти ослепительные ткани расшивались блестящими вышивками. При этом, поскольку совершенных фигур не бывает, надо было уметь скрыть свои недостатки. Овидий весело разоблачает эти уловки, которые ему открывали богатый опыт и зоркий глаз.
Несмотря на законы против роскоши, многократно принимавшиеся, начиная с 215 г. до н. э. (закон Оппия), и тщетно пытавшиеся ограничить расходы, чем богаче была женщина, тем больше на ней было украшений{343}: диадемы, ожерелья, часто с подвесками, медальоны, браслеты, кольца, разнообразные украшения на ногах. Украшения из золота, серебра, бронзы, драгоценных камней, бисера, жемчуга (надзор за жемчугом иногда поручался специальной служанке){344}… Теперь оставалось только, чтобы на женщину посмотрели, но прежде всего — ей самой надлежало посмотреть на себя.
И действительно, каков бы ни был социальный статус женщины: простолюдинка, проститутка, матрона, — одним из символов женственности было зеркало. При раскопках их найдено очень много; кроме того, их изображения встречаются на шкатулках, различных предметах роскоши, на надгробных памятниках. Один из самых прелестных примеров происходит из Белгики и относится к III в.: молодая матрона восседает, как на престоле, в красивом плетеном кресле, поставив ноги на скамеечку; она, так сказать, предана в руки служанок: одна заплетает ей волосы, другая прыскает духами, третья держит зеркало, позади стоит четвертая с большим кувшином. Благодаря этим занятиям, которые многие философы считали пустыми и даже опасными для общественного порядка, все они вошли в вечность.
Другой надгробный барельеф, из Пизы, труднее поддается истолкованию. Его поставил каменщик Публий Феррарий Гермес своему сыну Феррарию Поркулу и двум своим покойным супругам: Цецинии Дигне и Нумерии Максимилле. Под надписью — две серии изображений: с одной стороны, орудия труда заказчика — линейка, отвес, угольник и тесло, с другой стороны вокруг зеркала разложены булавка для волос, гребешок, флакон духов, щипцы для завивки и пара сандалий. Что это — очередное свидетельство о легкомыслии женщин, которые думают только о нарядах? Думаем, что нет. Учитывая контекст и социальное положение вдовца, мы полагаем, что это скорее товары, которыми торговали его жены в модной лавке.