Глава XII НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА КОМПРОМИССА

Глава XII

НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА

КОМПРОМИССА

После поражения Наполеона Россия снова обратилась к планам, которые ей не удалось осуществить в период разделов: подчинить себе если не все земли Польши, то хотя бы основную их часть. Это грозило нарушением сложившегося европейского равновесия и встретило противодействие со стороны Австрии, Англии и Франции. Дело закончилось компромиссом, закрепленным на Венском конгрессе 1814–1815 гг. Большая часть территории Княжества Варшавского входила в создававшееся Королевство Польское (в русской терминологии Царство Польское), объединенное с Россией персональной унией.^{105} Западные департаменты Княжества Варшавского — Познанский и Быдгощский — возвращались Пруссии, Краков же получил статус вольного города под протекторатом трех держав: Австрии, Пруссии и России.

По разным причинам позднее было принято решение, в определенной степени оказавшееся благоприятным для будущего польской нации. Царь Александр I в качестве короля Польши стремился заручиться расположением поляков, проводя либеральную политику; он, вероятно, таким образом намеревался осуществить в Польше ряд преобразовательных мер, перед тем как принять решение о проведении реформ империи. Королевство Польское получило конституцию, а в соответствии с ней и собственное польское правительство, и выборный парламент — сейм, а также гражданские свободы. В такой ситуации Австрия и Пруссия не могли уклониться от выполнения своих обещаний, особенно когда Наполеон неожиданно вновь появился во Франции, — Европа опасалась поддержки, которую поляки могли оказать бывшему императору. Третьего мая 1815 г. Россия, Австрия и Пруссия подписали общий (не очень детальный) договор, согласно которому признавалось существование польского народа как национального целого.

Свою конституцию, а впоследствии правительствующий сенат и парламент (Собрание представителей) получил и вольный город Краков. Польские земли Австрии и Пруссии в последующие годы играли лишь второстепенную роль в решении польского вопроса. В наихудшем положении оказались польские земли в австрийской части Польши. Там была создана централизованная система управления, среди бюрократов преобладали немцы или онемеченные чехи.

В Галиции, однако, был восстановлен сейм, в который избирались представители высших сословий: духовенства, аристократии, шляхты — и львовских горожан. Пруссия признала особое положение Великого княжества Познанского, т. е. возвращенной ей части Княжества Варшавского, без Торуня. На должность наместника княжества Познанского был назначен польский аристократ князь Антоний Радзивилл, который породнился с правящей династией, женившись на представительнице рода Гогенцоллернов. Через несколько лет в княжестве, Силезии, Поморье и в других провинциях Пруссии были созданы провинциальные сеймы с депутатами от землевладельцев, городов и сельских общин.

Все эти перемены были вызваны опасениями победивших Наполеона монархий, готовых к временному осуществлению ряда ограниченных реформ. Венские договоренности обрекли Королевство Польское на длительное объединение с Россией, а остальные польские земли входили в состав двух других государств-участников разделов. С этого момента судьба поляков зависела от развития событий во всей Европе, и, прежде всего, в России. Уже 26 сентября 1815 г. Россия, Австрия и Пруссия подписали в Вене союзнический акт, названный позднее Священным союзом. Он заложил основы международной и внутренней политики в Европе. К соглашению присоединились почти все государства европейского континента, но, в первую очередь, это был союз трех держав, заключенный с целью подавления освободительных движений. Из наметившейся альтернативы — поверхностные реформы или игнорирование потрясений французской революции и эпохи Наполеона — предпочтение все определеннее отдавалось второму пути.

Все это оказало существенное влияние на внутреннюю политику царя Александра I. Поначалу он планировал подготовку введения в России конституции. Позднее, оказавшись под влиянием мистицизма, он отошел от непосредственного управления государственными делами. Ими занимались фаворит царя генерал Алексей Аракчеев и другие реакционные сановники. Впрочем, некоторые из них в прошлом поддерживали проекты либеральных реформ Александра. Усиление консервативных тенденций разочаровало членов тайных организаций, созданных, главным образом, молодыми офицерами. Будучи ранее, скорее, умеренными по своим взглядам, теперь они стали более радикальными и начали готовиться к открытому выступлению.

После смерти Александра I 26 декабря 1825 г., во время принесения войсками присяги брату и наследнику царя Николаю I, заговорщики попытались поднять в Петербурге восстание. Декабристы — как принято их называть — потерпели поражение. Эта же участь постигла и другую группу заговорщиков на Украине, выступивших тремя неделями позже. Новый царь постарался сделать выводы из этих событий: он усилил государственную бюрократию для более эффективного контроля над обществом. Большую роль в этом сыграло создание специального отдела тайной политической полиции — Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Еще со времен Александра I, находясь между Европой Священного союза и аракчеевской Россией, Королевство Польское стало нетипичным примером либерально-конституционного государства в восточной части континента. Александр I, безусловно, был озабочен тем, чтобы поляки, используя отдаленность Варшавы от Петербурга, не привыкали к чрезмерной самостоятельности. Так, он отстранил от власти своего старого друга и советника князя Адама Чарторыского, поскольку тот был слишком яркой индивидуальностью, а на должность наместника назначил генерала Юзефа Зайончека — бывшего в юности якобинцем легендарного командующего наполеоновских времён, превратившегося теперь в безвольного карьериста.

Это облегчало принятие решений двум русским сановникам, которым царь вручил бразды правления в Варшаве, что не было предусмотрено Конституцией. Главнокомандующим польской армией стал младший брат царя, жестокий и психически неуравновешенный великий князь Константин. Его полномочия были практически неограниченны, и поэтому он вмешивался во все сферы управления Королевством Польским. На должность комиссара при правительстве — Административном совете — Александр I назначил Николая Новосильцева. Доверенное лицо царя, некогда либерал, а теперь ярый консерватор, он ненавидел поляков. Они ему отвечали тем же за его продажность и интриганство.

Константин, всячески подчеркивая свою независимость от петербургской администрации, не слишком считался с Конституцией Королевства Польского. На фоне предоставленных полякам де-юре гражданских свобод авторитарность великого князя вела к острому неприятию его поляками. При этом оба — и князь Константин, и Н. Н. Новосильцев — стали олицетворением чужеземного гнета.

Воодушевление, которым сопровождалось, особенно в либеральной среде, создание Королевства[17] Польского, быстро угасло. Конфликты, вспыхивавшие в то время по всей Европе, не обошли стороной и поляков, ведь в наследство от эпохи Просвещения ей достались не только антиклерикализм, но и скептицизм в отношении догматов католической веры. Подобный образ мыслей первоначально находил много сторонников в Польше. До настоящего атеизма доходило редко, но просветительский рационализм оставлял религии не много места. По мере того, как свободомыслящие либералы становились сторонниками Конституции, парламентаризма и гражданских свобод, консерваторы склонялись к поддержке реакционных тенденций, памятуя об ужасных событиях последних десятилетий. Их не интересовали сохранение и расширение гражданских свобод; напротив, они осуждали их и считали пороком, опасным для сохранения порядка.

Наиболее видным представителем либералов был министр просвещения и вероисповеданий граф Станислав Костка Потоцкий.^{106} Он лично был вовлечен в конфликт с католической иерархией Польши. Это довольно быстро закончилось его поражением и отставкой в 1820 г. Либералы во время заседаний сейма пытались также критиковать существовавшую власть. В 1820 г. они выступили с протестом против установленной годом ранее предварительной цензуры, что противоречило Конституции. Во главе оппозиции стояли депутаты от Калишского воеводства — братья Винцентий и Бонавентура Немоёвские, именно поэтому позднее ее представителей стали называть «калишанами». Под влиянием калишан сейм отклонил большинство проектов правительственных постановлений. В ответ Александр I распорядился сейм не созывать. Лишь в 1825 г. заседания возобновились, на них не допускались депутаты, возглавлявшие оппозицию. Была отменена и гласность заседаний.

Таким образом, открытая, хотя и умеренная оппозиция была подавлена. Это способствовало распространению идей и радикализации программ тайных организаций. Они появлялись во всех польских землях, в основном в студенческой среде, а в Королевстве Польском в них принимали участие также офицеры. Это были довольно немногочисленные группы, действовавшие без координации между собой. Создаваемые с 1817 г., они в большинстве своем оказались разгромлены в результате арестов 1822–1823 гг. Самой известной студенческой организацией стало отмеченное участием Адама Мицкевича Общество филоматов в Вильно. Тайная организация в армии действовала с 1819 г., она называлась «Национальное масонство», и возглавлял ее майор Валерьян Лукасинский. После реорганизации и присоединения к ней гражданских оппозиционеров из либеральных кругов, теперь уже готовых к участию в заговоре, Лукасинский в 1821 г. принял руководство новым Патриотическим обществом.

Жестокость репрессий 1822–1823 гг. не соответствовала истинной роли тайных организаций. Ее участники обрели ореол национальных мучеников. Это коснулось и Лукасинского, арестованного в 1822 г. и приговоренного военным судом к девяти годам заключения. В начале ноябрьского восстания 1830 г. его вывезли в Россию, где до самой смерти в 1866 г. он был узником Шлиссельбургской крепости. Героический пафос приобрели и преследования филоматов в связи с длительным и тщательным расследованием их следственного дела. В этом случае наказания, однако, оказались довольно мягкими и ограничились запрещением проживания на территории Польши в границах до 1772 г.

После репрессий 1822–1823 гг. тайные студенческие организации по большей части прекратили свое существование. Избежавшая арестов часть Патриотического общества не была особенно активной, но она создала, хотя и разрозненную, сеть контактов с центрами русских заговорщиков. Это и привлекло к Обществу внимание после восстания декабристов в 1825 г., что привело к новым арестам (в частности, под следствием оказался преемник Лукасинского — подполковник Северин Кшижановский).

Организации заговорщиков не были многочисленными и влиятельными, но власть находила в польском обществе все более слабую опору. Репрессии, пренебрежение к нормам Конституции Королевства Польского, концентрация властных полномочий в руках Константина и Новосильцева — все это воспринималось как борьба против польских национальных интересов, что побуждало к оппозиции даже консерваторов. Так, представители одной из влиятельных групп, объединявшиеся вокруг князя Чарторыского, оказались весьма разочарованы тем, что обещание расширить земли Королевства Польского на восток не было выполнено. Аресты филоматов в 1823 г. и следствие, проводимое Новосильцевым в Вильно, привели к открытому конфликту между русскими властями и национальными чаяниями поляков. Князь Чарторыский, поддерживавший польские стремления в качестве куратора Виленского учебного округа, подал в отставку. Другой причиной разочарования консерваторов в намерениях царя стали решения сеймового суда, перед которым предстали деятели Патриотического общества во главе с Кшижановским. Известные своими консервативными взглядами, польские судьи не признали в 1828 г. арестованных виновными в государственной измене, а за участие в запрещенных тайных обществах назначили им в качестве наказания только краткосрочное заключение.

Николай I расценил это как вызов в свой адрес. Кшижановского, который родился на Украине и являлся русским подданным, он приказал сослать в Сибирь. Это создало прецедент в Королевстве Польском, опасный для многочисленных выходцев с бывших восточных окраин.^{107}Противостояние между поляками, с одной стороны, и царем — с другой, угрожало открытым столкновением. Николай I, однако, стремился избежать конфликта, предпринимая некоторые символические шаги: в 1829 г. он короновался в Варшаве как польский король.^{108}Казалось, стал более уравновешенным и великий князь Константин: он старался сдерживать присущие ему проявления необузданного гнева и садистской жестокости. Вероятно, великий князь хотел при поддержке поляков получить больше самостоятельности в отношениях с братом-царем. Изменения в поведении Константина приписывали также его «полонизации», проявлениям чувства единения со страной, которой он правил более десяти лет. Определенное благотворное влияние оказывала также его польская жена, Иоанна Грудзинская, которая получила титул княгини Лович.

После Венского конгресса в жизни поляков многое изменилось к лучшему, но вместе с тем многое могло быть потеряно. Действительно, польские земли были разделены между разными государствами, но нигде не предпринимались широкомасштабные действия по денационализации поляков как народа. Увеличилось количество польских высших учебных заведений, главными из которых были университеты Варшавы, Кракова и Вильно. Однако репрессии 1823 г. и уход в отставку князя Чарторыского означали окончание недолгого периода расцвета виленского центра польской культуры. Кроме того, по инициативе польских консерваторов, которым оказывали содействие державы-участницы разделов, автономия Краковского университета сначала была ограничена, а позже фактически ликвидирована — был введен запрет на прием студентов из других польских областей. В целом, однако, просвещение и наука имели благоприятные условия для развития.

Благодаря деятельности Министерства просвещения и исповеданий во главе с С. К. Потоцким быстро развивалась система образования, в особенности начальные школы в сельской местности. Однако вскоре и эта сфера подверглась ограничениям: смена политики была ознаменована отставкой Потоцкого в 1820 г. Средние школы (и созданный в 1816 г. Варшавский университет) оказалась под жестким политическим контролем. Но в государствах Священного союза такие действия не были исключительным явлением. Более того, польский язык доминировал в школьном образовании на востоке от Королевства Польского, на землях, ставших частью Российской империи. В прусской части Польши, особенно в Силезии, в то же время были предприняты меры, направленные на германизацию школ. Но в целом они были не очень энергичны, польский язык сохранился — главным образом, в начальных школах. В гораздо большей степени германизация затронула плохо развитую систему начального образования на территориях, присоединенных к Австрии, но даже здесь в начальной школе, и особенно в крестьянской, обучение велось на родном языке.

Под патронатом возникшего в 1800 г. Варшавского общества друзей наук наряду с историческими и филологическими изысканиями появлялись исследования в сфере точных наук. Деятели культуры свободно дискутировали о программах романтиков и классицистов и без особых усилий могли избежать цензуры. В это время совершенно легально появляются первые произведения Адама Мицкевича (одновременно со второй и четвертой частями «Дзядов») и даже гораздо более политизированный «Конрад Валленрод» (правда, он был издан в Петербурге с предисловием, где утверждалось, что эта тема имеет сугубо историческое значение). Изданы также были теоретические и критические работы Мауриция Мохнацкого. Цензурным ограничениям подвергались, в первую очередь, тексты, которые можно было счесть политически неблагонадежными, а не те, которые касались польского национального вопроса. Однако во всех трех государствах преследовались открытые высказывания о независимости, направленные против властей и существовавшего порядка.

Эти и иные репрессии воспринимались болезненно; иногда они казались откровенным унижением, но редко оказывались столь жестокими, как в случае с В. Лукасинским или С. Кшижановским. Тем не менее, литовских гимназистов из Кейдан и Крожи,^{109}которых обвинили в заговоре с целью покушения на Константина, приговорили к смерти, чтобы потом помиловать и осудить на 10 лет каторги и пожизненное несение воинской службы. В большинстве же случаев дело заканчивалось арестом и следствием, иногда приговором к кратковременному заключению, а в случае студентов — исключением из учебного заведения.

С гражданскими свободами мало считались повсюду. Нарушались нормы конституций Королевства Польского и вольного города Кракова. Однако следует заметить, что точно так же обстояли дела почти во всей Европе Священного союза. Это не являлось национальной дискриминацией. На бывших восточных землях Речи Посполитой (в Литве, на Украине и в Белоруссии), где поляки все-таки составляли меньшинство, они во многих губерниях имели численное преимущество среди чиновников; преобладали они и на высоких должностях. Этому способствовал Константин, который получил от царя Александра I власть над военными и администрацией в западных губерниях империи. И только Николай I, придя к власти, начал ограничивать польское влияние, которое, несмотря на это, оставалось еще весьма значительным. Довольно многое изменилось к лучшему в сфере экономики. В Королевстве Польском это было связано с продуманной экономической политикой властей, особенно с 1821 г., когда Министерство финансов возглавил князь Ксаверий Друцкий-Любецкий — единственный из выдающихся консерваторов, кто не разочаровался в царской политике, будучи убежденным в том, что будущее Польши зависит от ее союза с Россией. Он был почти образцовым сторонником того, что позднее назовут «органическим трудом», заявляя, что Польше необходимы школы, промышленность, торговля и оружейные заводы.

Королевство Польское привлекало ремесленников выгодными условиями поселения и освобождением от налогов. Позднее дополнительные выгоды приносила система пошлин, высоких на западной границе — с Пруссией — и очень низких на восточной — с Россией. К 20-м годам XIX в. начался расцвет Лодзи как центра нового текстильного региона. В развитии горного дела и металлургии доминировали казенные государственные предприятия. Любецкому удалось уравновесить бюджет Королевства Польского, что имело исключительное и очень важное политическое значение. Ему удалось противостоять политике Константина, который прежде выкачивал деньги из государственной казны на военные нужды, не считаясь с ее возможностями. Довольно значительные средства (частично из внешних займов, охотно предоставлявшихся после стабилизации бюджета) Любецкий направлял на внутренние инвестиции.

Такая экономическая политика укрепляла связи Королевства Польского с Россией, являвшейся громадным рынком сбыта, столь необходимым польской экономике. Полякам это, бесспорно, было очень выгодно, и Любецкий принимал решения с убеждением, что они продиктованы польскими интересами. Экономической эксплуатации Королевства Польского со стороны России не было. Начинания министра финансов расценивались как спорные не с экономической, а с политической точки зрения. Наиболее развитые польские земли не по своей воле стали частью Российской державы, подчиняясь имперским целям России. Возможно ли было при этом избежать экономической зависимости польских земель от России — вопрос открытый.

Иными были проблемы экономической жизни для польских земель Пруссии, где проводились последовательные реформы, связанные с решением земельного вопроса. Зажиточные крестьяне получали теперь в собственность часть обрабатываемых земель, а за счет другой части выкупали часть своих повинностей — барщину или оброк. Эти реформы были довольно болезненны, особенно для беднейших крестьян, лишенных возможности выкупать землю и таким образом постепенно с нее изгонявшихся. Создание экономически рациональной аграрной структуры достигалось весьма жесткими мерами. Рядом с помещичьими имениями появились большие крестьянские хозяйства. Будущее показало, что такая структура способствовала интенсификации земледелия, изменениям в деревенской культуре, а в дальнейшем и сохранению национальной идентичности. Промышленность под прусским владычеством находилась в более сложных условиях. За исключением богатой полезными ископаемыми Верхней Силезии, где получили развитие горно-добывающая и металлургическая отрасли, в других областях промышленность сталкивалась с многочисленными трудностями. В первую очередь, имеется в виду конкуренция со стороны гораздо более развитой немецкой экономики.^{110}Шансы получить выход на прусский рынок оставались незначительными. В Королевство Польское путь был закрыт высокими пошлинами, ибо без них немецкие промышленные товары вскоре получили бы преимущество и там. Стремление уберечься от немецких конкурентов ускоряло разрушение экономического единства между частями польских земель в составе трех государств, вызванное политическими решениями.

Хуже всего обстояло дело в экономике польских земель Австрии, и в определенном смысле это свидетельствовало о том, что политическое давление на поляков шло рука об руку с их экономическим угнетением. В аграрной Галиции тяжесть податей лишала землевладельцев финансового резерва и одновременно исключала даже саму мысль о какой-либо модернизации хозяйства и о добровольной ликвидации барщины. В бедной и все более нищающей стране промышленность не могла развиваться даже на прусском уровне. В Галиции продавать было некому, потому что и в самой Австрии гораздо большими возможностями обладали конкуренты из более развитых чешских и немецких земель.

С позиций сегодняшнего дня, полтора века спустя, можно констатировать, что, по большому счету, пятнадцатилетие «после Венского конгресса» было самым благоприятным, с точки зрения польских национальных интересов, временем за весь период между 1795 и 1918 гг. (так как Княжество Варшавское было всего лишь эпизодом, стоившим огромных человеческих жертв и материальных затрат, связанных с постоянными войнами). Однако недовольство современников сложившейся ситуацией также понятно. Стремление к созданию единых, независимых и конституционных национальных государств отвечало духу эпохи. Наряду с немцами и итальянцами поляки были третьим по численности народом Европы, стремившимся к объединению, к тому же находившимся под гнетом чужеземных властителей. Восставали немцы и итальянцы, за независимость боролись греки, за конституцию сражались испанцы. Полякам, однако, наиболее последовательно отказывали в праве не только на государственную самостоятельность, но даже на выдвижение национальных требований, поскольку это угрожало стабильности в Европе. Компромисс 1815–1830 гг., навязанный внешними силами, оказался нежизнеспособным и сопровождался постоянной угрозой ущемления польских национальных и гражданских прав. Длительное время он сохраняться не мог.