Глава II УДЕЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II

УДЕЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ

Система княжеского права заложила основы сильной центральной власти, в зависимости от которой находились даже знать и духовенство. Однако правитель и его аппарат управления не могли добиться полного политического, юридического и судебного контроля над всеми подданными, поскольку этому препятствовали большая территория государства и наличие обширных незаселенных пространств, где всегда можно было найти укрытие. Сильная зависимость от князя бывала обременительной также для знати и духовенства; однако в период становления государства и по мере стабилизации его организации она ослабевала.

Перемены в этой сфере начались в правление Казимира Восстановителя и Болеслава Смелого. После народного восстания князьям пришлось пойти на смягчение государственных повинностей. Вследствие этого средств, предназначенных на содержание дружины, оказалось совершенно недостаточно.

Новые возможности давало наделение правителем своих дружинников землей. Первоначально этот процесс затронул незанятые земли (считавшиеся княжеской собственностью), на которых рыцарь селил военнопленных или так называемых «гостей» (лат. hospites), т. е. свободных переселенцев, не имевших собственного хозяйства. Доходы с такого пожалования покрывали расходы на военное снаряжение. Кроме того, они давали экономическую независимость и уверенность в том, что высокое общественное положение владельца перейдет по наследству к его детям. Польская церковь, стремясь к ослаблению зависимости от светской власти, также стала добиваться земельных пожалований, чем немало способствовала восприятию западноевропейских принципов землевладения. Если князь передавал своему духовному или светскому сановнику земли, населенные свободными общинниками, прежде зависевшими только от него, он сохранял их важнейшие повинности в свою пользу: обязанность постройки гродов, обеспечения продовольствием княжеских гонцов и его свиты, перевозки военных грузов и т. п., а также свои судебные права. Двойная зависимость этих людей серьезно изменила их положение и, возможно, даже ухудшила условия их жизни. Однако в целом в Польше XI–XII столетиях уровень жизни зависимого населения возрастал вместе с растущими доходами знати, рыцарства и духовенства. Это происходило вследствие роста численности населения, раскорчевки и обработки новых земель, а также в результате расширения сельскохозяйственного производства.

Часть новых земель, как и в прошлые столетия, обрабатывали захваченные на войне пленные. При этом ценность земли и рабского труда возросли столь значительно, что с конца XI в. активный прежде вывоз рабов понемногу стал прекращаться. Гораздо более выгодным сделалось их использование на месте.

Другой категорией сельского населения, особенно начиная с XII в., были так называемые «гости». Своим названием они обязаны иноземным переселенцам, добровольно оседавшим в Польше. Но уже в XII столетии «гостями» становились, в первую очередь, младшие сыновья польских свободных общинников, не получавшие при разделе отцовского наследства доли, достаточной для содержания семьи, и отправлявшиеся на поиски нового места жительства. Они могли найти его в имениях правителя, епископов, знати, где селили «гостей, свободных согласно обычаям», обязывая тех отдавать взамен определенную часть урожая. Покинуть имение «гости» могли либо после сбора урожая, либо после того, как находили на свое место нового человека. В распространении этого типа сельской колонизации решающую роль играл, с одной стороны, естественный прирост населения и обилие неосвоенных земель, с другой — упрочение феодального землевладения.

В XII столетии, особенно во второй его половине, на правах свободных «гостей» стали также селить несвободных крестьян, с той лишь разницей, что они не имели права оставить свое хозяйство. Зато вместо прежних, произвольно налагавшихся владельцем повинностей им, как и свободным «гостям», ставились условия, определявшиеся в договоре. Эта система оправдывала себя для обеих сторон. Несвободный, зная объем своих обязанностей, лучше работал, так как излишки урожая оставались у него; господин же выигрывал от более качественного труда.

Описанные процессы колонизации новых земель вели к сокращению наиболее многочисленной до XII в. группы населения — свободных княжеских крестьян, за счет которых пополнялось зависимое сельское население. Прежние небольшие деревни свободных общинников оказались невыгодными при ведении хозяйства в условиях крупного феодального имения. Поэтому князья, епископы и знать заботились о более плотном заселении принадлежавших им земель и о создании там крупных поселков. Большое значение для развития хозяйства имело распространение технических новшеств. Постепенно внедрялось трехполье, все чаще использовались тяжелый плуг и борона; сеяли больше ржи и пшеницы — за счет менее прихотливого, но и менее ценного проса; появились — в XII столетии еще немногочисленные — водяные мельницы; выросло количество рогатого скота и свиней.

Сокращение податного бремени, ставшее возможным при общем росте производства, приводило к тому, что в руках сельского населения оставалось больше плодов их труда. Люди могли отправляться на местные рынки, число которых заметно увеличилось — в Польше XII в. их насчитывалось более двухсот. О развитии товарообмена свидетельствует увеличение со второй половины XI в. выпуска серебряной монеты. Возле рынков, как и в подгродьях, селились ремесленники. Развитие рынков уменьшало значение государственного распределения и создавало новые возможности для удовлетворения хозяйственных потребностей без давления и посредничества органов власти. Таким образом, генезис польского города был связан с двумя направлениями в развитии населенных пунктов такого рода — часть их возникала возле замков (гродов), часть — рядом с рынками. Поскольку слово, ставшее обозначением города в польском языке («място»), происходит от слова «место», то рынки, возможно, играли в этом процессе большую роль.

Раннесредневековые центры торговли в XII столетии превратились в пункты оживленного обмена не только товарами, но и идеями, так как здесь появилось множество небольших церквей. Если величественные соборные базилики и храмы бенедиктинских монастырей свидетельствовали о могуществе церковных институтов, то состоявшие всего из одного нефа маленькие рыночные церкви играли в этот период важную роль в миссионерской деятельности в низших слоях общества.

Ослабление фискального гнета и увеличение хозяйственной свободы сельского населения происходили одновременно с оформлением отношений зависимости, имевших своим источником возникновение крупной земельной собственности. Установление этих новых отношений означало повышение статуса несвободных, нов то же время ухудшение социального (но не экономического) положения прежних свободных общинников.

Преобразование системы княжеского права в строй, близкий к западноевропейскому феодализму, в рамках которого главную роль в социальных различиях играло наличие крупной земельной собственности и зависимость крестьян, было длительным процессом. Начавшись во второй половине XI в., оно завершилось лишь в XIV столетии. Еще в начале XII в. церковь получала часть своих доходов из государственной казны, и даже большая часть богатств могущественных можновладцев, если размеры их земельной собственности не превышали десятка с лишним деревень, представляла собой движимое имущество. Однако уже в XII столетии перемены зашли так далеко, что духовенство и светская знать, располагавшие не зависевшими от государственной казны источниками дохода, сумели ослабить свою политическую зависимость от князя. Желавшие подорвать позиции правителя представители знати могли поддерживать выступавших против него младших членов княжеского рода. Таким образом, децентрализация и удельная раздробленность имели, прежде всего, внутренние причины.

Ослабление княжеской власти происходило постепенно, по мере развития уже описанных экономических и социальных процессов. На этом фоне усиливалась тенденция к распадению государственного организма на ряд княжеств под управлением отдельных представителей династии. Уже при Болеславе Смелом его младшие братья Владислав и Мешко имели собственные уделы. После перехода власти к Владиславу Герману государство оставалось единым лишь до тех пор, пока не достигли совершеннолетия два его сына — Збигнев и Болеслав Кривоустый. После междоусобной войны князь определил уделы для каждого сына, сохранив за собой верховную власть. В свою очередь Болеслав Кривоустый, после ослепления и смерти побежденного им брата, правил в качестве единственного жившего тогда представителя династии Пястов. В следующем поколении этого рода семейная, а следовательно, и политическая ситуация должна была полностью измениться: Болеслав Кривоустый был дважды женат и имел много сыновей.

Осознание неизбежности возникновения в данной ситуации внутреннего конфликта, стремление оградить государство и собственных детей от жестоких потрясений и междоусобной борьбы и, наконец, память о трагической судьбе Збигнева — все это побудило Болеслава Кривоустого попытаться урегулировать вопрос о наследовании. Он сделал это в так называемом завещании. Вероятно, этот документ был подготовлен заранее, оглашен на вече, принят церковными сановниками и знатью и отослан для утверждения папе римскому. К сожалению, текст самого документа не сохранился, известны лишь его описания в хронике Винцентия Кадлубека и в папских документах, а также определенное завещанием фактическое положение дел. Является общепризнанным, что князь создал один неделимый «старший» удел, который каждый раз должен был переходить к старшему представителю рода, а кроме него, четыре наследных удела, которые князья могли передавать потомкам. Владислав получил Силезию и Любушскую землю, Болеслав Кудрявый — Мазовию и часть Куявии, Мешко Старый — западную часть Великой Польши с Познанью, а Генрик — Сандомирскую землю и Вислицу. В старший удел входили Малая Польша с Краковом, Серадзская земля, часть Великой Польши с архиепископским городом Гнезно, Гданьское Поморье; правитель этого удела получал права сюзерена по отношению к Западному Поморью. Ленчицкая земля переходила в пожизненное распоряжение к будущей вдове Болеслава Кривоустого, княгине Саломее, и, возможно, рассматривалась как обеспечение для ожидавшегося княгиней сына, которым оказался Казимир Справедливый.

Старший из князей (лат. senior), благодаря объединению в своих руках наследственных земель и старшего удела, обладал бесспорным перевесом над братьями. За ним закреплялось право представлять страну во внешней политике, вести войны, заключать договоры; внутри страны он обладал правом инвеституры духовенства и судебным старшинством над своими братьями.

Завещание Болеслава Кривоустого, исполненное после смерти князя в 1138 г., сохраняло свою силу недолго. Уже в 1141 г. начались столкновения сеньора Владислава с его младшими сводными братьями; в 1144 г. они возобновились. Сеньор заручился поддержкой Руси, и казалось, что он одержит верх. Его воевода Петр Влостовиц — видный представитель силезской знати — попытался выступить посредником, однако был схвачен людьми Владислава, обвинен в измене, ослеплен и лишен языка. Этот необдуманный шаг правителя вызвал обоснованные опасения знати и ее сопротивление столь безжалостным методам правления. Архиепископ Гнезненский Якуб за пролитие христианской крови отлучил князя от[5] церкви.

еньор был побежден и вынужден в 1146 г. бежать в Германию, получив впоследствии прозвище Изгнанник. Немецкий король Конрад III, предпринявший в 1146 г. поход в его защиту, даже не перешел через Одру. Он ушел назад, удовлетворившись тем, что младшие члены династии(лат. juniores) обещали повиноваться ему и дали в качестве заложника молодого Казимира. Владислав Изгнанник в Польшу не вернулся. Его дальнейшие попытки получить помощь императора и папы долго оставались безуспешными. Лишь в 1157 г. император Фридрих I Барбаросса отправился в поход на Польшу и дошел до Познани. Здесь, под Кшишковом, Болеслав Кудрявый принес императору ленную присягу, заплатил большую дань и пообещал предстать перед судом в Магдебурге, где предстояло решить вопрос о возвращении сеньора. После этого императорские войска оставили Польшу, но принесший вассальную присягу князь в Магдебург так и не явился. Лишь смерть Владислава Изгнанника (1159) позволила его сыновьям — Болеславу Высокому и Мешко Плентоногому{20}— получить во владение Силезию, бывшую наследным владением их отца.

Болеслав Кудрявый стал сеньором династии, что представляло собой возвращение к принципам завещания Болеслава Кривоустого. После его смерти в 1173 г. власть перешла к Мешко Старому, однако спустя четыре года его свергла краковская знать, призвавшая на престол самого младшего из братьев, Казимира. (Четвертый брат, Генрик Сандомирский, погиб в 1166 г. во время Крестового похода против язычников-пруссов.) Казимир получил прозвище Справедливый, поскольку явился благодетелем церкви, которой пожаловал значительные привилегии на вече в Ленчице в 1180 г.

Внезапная смерть Казимира Справедливого в 1194 г. стала причиной ожесточенной борьбы за краковский престол, владение которым считалось равнозначным праву на первенство (принципат) среди князей. Несколько раз его занимал упрямо бившийся за верховную власть представитель старшего поколения князей Мешко Старый. После его смерти (1202) власть захватил сын Казимира Справедливого Лешек Белый. Однако во время княжеского съезда в Гонсаве он был убит (1227). О своих правах на краковский престол заявили также силезский князь Генрик Бородатый и мазовецкий князь Конрад. Перевеса добились силезские Пясты, которые при Генрике Бородатом и Генрике Благочестивом объединили Силезию, Краковскую землю и часть Великой Польши. Однако монгольское нашествие 1241 г. нанесло сильнейший удар по их объединительной политике.

На вторую половину XIII в. приходится кульминация удельной раздробленности. Был отменен принцип старшинства одного из князей, вследствие чего все княжества, с правовой точки зрения, сделались равными. Силезия, Мазовия и Куявия были разделены на ряд мелких княжеств. В то же время Великая Польша, где возникли Познанское, Гнезненское и Калишское княжества, чаще всего находилась под властью одного правителя. Сохранили свою притягательность столичный Краков и большой краковский удел (нередко объединявшиеся с Сандомирской землей), хотя тамошние князья уже не считались верховными правителями для прочих Пястов. В Кракове, после достижения совершеннолетия, правил сын Лешека Белого — Болеслав Стыдливый (до 1279 г.), а затем происходивший из мазовецкой линии серадзский князь Лешек Черный (до 1288 г.) и вроцлавский князь Генрик IV Пробус{21}(до 1290 г.). Это был уже самый конец периода удельной раздробленности, в течение которого образовалось более двадцати княжеств.

Рост численности, а также организованность и экономический потенциал светской знати и духовенства полностью изменили в XIII в. расстановку политических сил, ставшую для членов династии весьма неблагоприятной. Это нашло свое выражение в правовой практике. Признавалось право наследования трона княжескими сыновьями, а в случае их отсутствия — лицами, на которых указал предыдущий князь. Если преемников не было, становилось необходимым согласие высшего духовенства и светской знати данной земли. Считалось само собой разумеющимся, что на трон могли избираться лишь представители рода Пястов. От данного принципа отказались лишь в Гданьском Поморье, где власть в 20-х годов XIII в. перешла к одному из местных знатных родов, что, однако, не привело к разрыву связей Поморья с Польшей.

Среди политических институтов, обеспечивавших влияние высшей знати и рыцарства на князей, большое значение имели межудельные и удельные собрания (вече), участие в которых принимали и правители. Немалую роль играли и формирующиеся представления о праве сопротивления князьям, нарушающим формально гарантированные интересы знати. Ослабление княжеской власти было чревато серьезными внутренними опасностями, среди которых наиболее чувствительными были междоусобные войны, своеволие знати и анархия в отдельных княжествах. Когда в конце XIII столетия противоречия особенно обострились, началась борьба за восстановление государственного единства.

Исчезновение дружины, расселение рыцарства на собственных землях и его заинтересованность в вопросах хозяйства и внутренней политики, экономический подъем и возможность удовлетворения потребностей правящего слоя без военной добычи — все это привело во второй половине XII–XIII вв. к постепенному ослаблению воинственного духа, столь характерного для государства первых Пястов.

В этом отношении польские княжества не были исключением. Сходные процессы происходили на Руси, в Чехии и Германии. Это было довольно выгодно для ослабленной удельной раздробленностью Польши, поскольку облегчало оборону территории и защиту независимости в период политической и военной слабости. В XII в. немецкие короли и императоры несколько раз вмешивались в дела польских княжеств. Самым большим их успехом стало принесение Болеславом Кудрявым вассальной присяги в Кшишкове — за себя и от имени прочих Пястов. Однако в конце XII–XIII вв. императоры, в первую очередь, Фридрих II Гогенштауфен, были гораздо более заинтересованы итальянскими делами. В самой Германии их власть в течение XIII столетия значительно ослабла. Поэтому противниками или политическими партнерами польских князей становились правители небольших немецких государств. Наибольшее значение для Польши имело возникновение в середине XII в. марки Бранденбург, а в первой половине XIII в. — государства Тевтонского ордена. Маркграфы Бранденбурга проводили экспансию в направлении Поморья и Великой Польши. Они заставили признать зависимость от них князей Западного Поморья, а в 1248–1250 гг. овладели Любушской землей. В следующие годы на землях, расположенных к северу от рек Варта и Нотець, появилась так называемая Новая марка, вклинившаяся между Великой Польшей и Западным Поморьем.

Серьезная угроза для польских земель существовала и на северо-восточной границе. В середине XII — начале XIII в. она подвергалась набегам язычников-пруссов, которые, находясь на стадии создания ранней государственности, постоянно совершали грабительские походы на Гданьское Поморье, Хелминскую землю и Мазовию. Неоднократные попытки польских князей разгромить пруссов и принудить их к принятию христианства оканчивались неудачей.

После провала своих миссионерских и военных предприятий князь Конрад Мазовецкий в 1226 г. передал Хелминскую землю Тевтонскому ордену Пресвятой Девы Марии, членов которого в Польше называли «кшижаками».{22}Тевтонский орден начал систематические действия по покорению и обращению в христианство прусских племен. Располагая значительными финансовыми средствами и пользуясь постоянной поддержкой западного рыцарства, орден мог применять новейшие военные технологии и методы фортификации, а также сумел весьма эффективно обустроить завоеванные земли. Поддерживая колонизацию прусских территорий, орденские рыцари способствовали развитию хозяйства и в результате создали мощный и соответствовавший требованиям времени государственный организм. До начала XIV в. они не представляли угрозы для польских княжеств, поскольку были заняты войнами против неоднократно восстававших пруссов. После занятия Хелминской земли и завоевания части прусских земель Тевтонский орден основал здесь четыре епископства (1243), в том числе в Хелмно.{23}В 1255 г. они были подчинены архиепископству в Риге. В итоге польская церковь не только утратила возможность вести миссионерскую работу в Пруссии, но и потеряла исконно польскую территорию, каковой являлась Хелминская земля.

Для восточной политики мазовецких и краковских князей определенное значение в XIII в. имела также борьба с ятвягами и литовцами, грабительские походы которых не были, впрочем, столь частыми, как походы пруссов. Более того, несмотря на эти набеги, граница расселения поляков все более отодвигалась на восток, в сторону ятвяжских земель. После победы князя Лешека Черного над ятвягами в 1282 г. их набеги прекратились, а дальнейшая польская экспансия привела к постепенному исчезновению этого народа.

Южные соседи в XIII в. Польше не угрожали. Чехия в ту пору переживала период экономического и политического расцвета, а чешская экспансия была направлена в сторону Австрии и Штирии; Польша стала объектом внимания чешских королей лишь в самом конце столетия. Правители Венгрии, обычно выступавшие союзниками Польши, боролись с чешским королем за Австрию и особый интерес проявляли к землям в Юго-Восточной Европе. Столкновение интересов польских князей и правителей Венгрии проявилось лишь в связи с попытками овладеть Галицко-Волынской Русью, однако это не стало причиной длительного конфликта.

Русь, как и Польша, в это время переживала период удельной раздробленности. Политика польских князей в отношении Руси была связана не со столичным Киевом, а с пограничным Галицко-Волынским княжеством, в границы которого входили земли, лежавшие в бассейне реки Сан, с городами Перемышлем и Саноком. Лешек Белый вмешался в вопрос о престолонаследии в Галиче; кроме того, он отразил под Завихвостом поход князя Романа Галицкого на Польшу (1205). Неоднократно вспыхивали войны и позднее: Даниил Галицкий пытался захватить Люблин, а Болеслав Стыдливый нападал на русские земли (1244).

Однако в 40-х годах XIII в. на востоке возникла по-настоящему серьезная угроза. Это были монголы, которые в конце 30-х годов, после кровавой борьбы, подчинили себе русские княжества. В 1241 г. состоялся их поход против Венгрии и Польши. Монгольские отряды под началом Байдара вторглись в Малую Польшу, разбили малопольских рыцарей в сражениях под Турском и Хмельником, разгромили множество сел и городов, в том числе Сандомир, Вислицу и Краков, а затем двинулись в Силезию. Тамошний князь Генрик Благочестивый встретился с ними 9 апреля 1241 г. в битве под Легницей. Здесь собралось многочисленное силезское рыцарство, прибыли войска опольского князя Мешко, рыцари из Великой Польши и остатки малопольских отрядов. К войскам Генрика Благочестивого присоединились рыцари нескольких духовных орденов: Тевтонского, иоаннитов и тамплиеров. Вся эта армия насчитывала 7–8 тыс. человек и по своим силам не уступала противнику. Однако монголы превосходили ее в тактическом отношении: в отличие от беспорядочно бившихся рыцарей, они вводили войска в бой отрядами, которые отличались большой дисциплиной. Кроме того, монголы применили неизвестные в Европе виды оружия, в том числе одурманивающие газы. Войска Генрика Благочестивого потерпели поражение, а сам он пал на поле боя. Несмотря на эту победу, монголы ушли из Польши. Однако впоследствии они предпринимали новые походы, имевшие характер грабительских набегов: в 1259 г. (когда ими был сожжен Краков) и в 1287 г.

Помимо отношений с соседними государствами, важную роль во внешней политике удельных князей играли отношения с папством. С того времени как Мешко I даровал свое государство Святому Престолу, Польша признавала верховную власть и покровительство римского папы, что находило выражение в ежегодной выплате, называвшейся «денарием св. Петра» («свентопетш»), а также в праве пап утверждать важнейшие государственные документы. В XIII столетии, при Иннокентии III и его преемниках, наступил период расцвета папства. Так как по времени это совпало с ослаблением империи, связи с Римом приобрели для польских князей еще большее значение. Стремясь к их упрочению, многие князья[6] издавали новые грамоты о переходе под покровительство папы. В 1207 г. так поступил Лешек Белый, позднее — великопольский князь Владислав Одониц, гданьский князь Святополк (Свентополк) и силезский князь Генрик Благочестивый. Многократно издавали подобные документы и другие князья. Немалое значение имели частые посещения Польши папскими легатами, оказывавшими влияние на ход и решения епископских синодов, а также — в силу папского верховенства — на разрешение политических споров между князьями. В долгосрочной перспективе папское покровительство и денарий св. Петра стали важным фактором сохранения политического единства и ценным аргументом в борьбе за принадлежность некоторых земель к польскому государству, вновь объединенному на рубеже XIII–XIV вв. Покровительство Рима играло, кроме того, большую роль в поддержании связей польской культуры с культурой всего западного христианства.

Внешняя политика польских князей в период удельной раздробленности была нацелена на сохранение существовавшего положения вещей. Если они и стремились к расширению своих княжеств, то это приобретало форму внутренней борьбы с другими правителями из династии Пястов. Принципиальное изменение целей внешней политики, ограничение или полный отказ от внешней экспансии лишь отчасти могут быть объяснены недостаточным потенциалом отдельных польских княжеств. Главное значение имело изменение направления и характера экспансии, которая во второй половине XII–XIII вв. приобрела черты внутренней хозяйственной колонизации. И правители, и господствующий слой, и массы подданных были настолько вовлечены в нее, что Польшу не затронули даже Крестовые походы, в которых приняли участие лишь немногие князья. Большинство Пястов предпочитали оставаться на родине, находя здесь обширное поле для хозяйственной и организаторской деятельности. Потребность участия в крестоносном движении вполне удовлетворялась походами против пруссов и ятвягов.

В XII в. началось сосредоточение крупной земельной собственности в руках светской и духовной знати. В свою очередь, XIII столетие стало временем распространения земельной собственности среди рыцарства и среднего духовенства, а также наделения этих владений иммунитетными правами. Такого рода привилегии представляли собой, по существу, отказ правителя от фискальных либо судебных прав, ранее связанных с княжеской властью, в пользу собственника земли. Существовали как хозяйственные, так и судебные иммунитеты. В XII в. они встречались редко и жаловались, главным образом, церковным учреждениям, причем, как правило, по отношению к небольшому числу деревень либо проживавших там людей. В XIII столетии иммунитетных прав сумела добиться значительная часть феодалов, в том числе из рядов среднего рыцарства. В результате, на основании своих землевладельческих и иммунитетных прав, именно они осуществляли на низшем уровне государственную судебно-административную и фискальную власть над зависимым от них населением.

Следствием того, что свободные княжеские крестьяне попадали в феодальную зависимость от землевладельцев, стало сближение социального статуса этой группы со статусом людей несвободного происхождения, зависевших от господина и трудившихся в его имении. Таким образом, из имевших различное происхождение групп сельского населения формировался более однородный слой зависимых крестьян.

Как князья, так и прочие землевладельцы были заинтересованы во внутренней колонизации и обработке новых земель. Однако, несмотря на значительный естественный прирост и расселение свободных «гостей», потребность в рабочей силе не удовлетворялась. Поэтому землевладельцы охотно принимали колонистов из-за границы: немцев, фламандцев и валлонов, которые, вследствие относительного перенаселения в Западной Европе, отправлялись на восток, в том числе в польские княжества. Польские правители селили их на выгодных условиях в городах и деревнях.

Новые пришельцы привнесли свои правовые обычаи, оформившиеся в ходе колонизации территорий Средней и Восточной Германии. Поэтому это право в Польше называли немецким. Первые упоминания об иностранных колонистах появляются в последние десятилетия XII в. на территории Силезии. В первых десятилетиях XIII в. колонизация на основе немецкого права происходит в Великой и Малой Польше. Приблизительно столетием позже она распространилась также в Мазовии.

В деревне пожалование локационной (от лат. locare — размещать, поселять) привилегии для колонистов являлось следствием договора между князем или иным землевладельцем и организатором нового поселения, который назывался «локатором».{24} Последний брал на себя обязательство привозить колонистов, которые прибывали с семьями, имуществом и соответствующими финансовыми средствами. Лицо, издававшее документ, получало обусловленную договором сумму, а взамен освобождало вновь прибывших жителей от выплат на период обустройства, который, в зависимости от условий, длился от нескольких до полутора десятков лет. В локационной привилегии оговаривались денежные суммы, которые следовало выплачивать господину по истечении периода освобождения от податей. Таким образом, основной формой феодальной ренты становился денежный оброк («чинш»{25}), тогда как продуктовая рента и отработки сохранялись лишь как дополнительные повинности. Размер денежного оброка был обусловлен размером крестьянского хозяйства, обычно занимавшего один лан земли (использовавшийся чаще прочих «хелминский лан» составлял около 17 га). Так создавались большие самостоятельные хозяйства. Наряду с ними, однако, возникали малоземельные и практически безземельные хозяйства, призванные обеспечить землевладельца и богатых соседей наемной рабочей силой, необходимой в период интенсивных земледельческих работ.

На основании локационной привилегии локатор получал хозяйство размером в несколько ланов, а нередко и дополнительные права на строительство мельницы, корчмы, ловлю рыбы и т. д. С момента основания деревни он становился ее старостой — «солтысом»,{26} т. е. представителем господина, уполномоченным председательствовать в крестьянском суде («судебной скамье», по-польски — «лаве»), получать в свою пользу третью часть судебных штрафов и собирать причитавшийся пану оброк. Помимо этого, солтысы были обязаны нести военную службу. Их должность была наследственной, а судебная скамья стала главным элементом сельского самоуправления. Колонисты получали личную свободу, а также право покинуть хозяйство после того, как выполнят все повинности и найдут себе замену.

Кроме пожалования самоуправления, создания сельского суда первой инстанции и определения размеров денежного оброка и прочих выплат, огромное значение имела связанная с колонизацией на основе немецкого права реорганизация пространства деревни. Новые села были крупными и отличались плотной застройкой. Все поля делились на три части, которые каждый год попеременно засевались озимыми, яровыми либо оставались под паром. С этого времени в селах, основанных на принципах немецкого права, использование правильной трехпольной системы сделалось обязательным, а конфигурация полей видоизменилась, что облегчало распашку земли тяжелым плугом и повышало урожайность.

Права, получаемые колонистами, были очень выгодны как в материальном отношении, так и ввиду получаемой ими свободы самоуправления. Иначе и не могло быть, коль скоро колонистов стремились привлечь в Польшу. Это было свидетельством дальновидной политики, благодаря которой увеличилось число деревень, выросла численность населения и возросло земледельческое производство, а следовательно, увеличились суммы оброчных выплат, получаемых теми, кто издавал локационные грамоты. Огромное значение для всей экономики имело точное определение размера чиншей. Благодаря этому у крестьян появлялась уверенность в том, что после расчета с господином оставшаяся часть продукции останется в их распоряжении. Определение ренты в денежном эквиваленте изначально предполагало существование контактов между деревней и городом. Продавая свою продукцию, крестьяне получали средства как на выплату чинша, так и на приобретение местных ремесленных изделий: железных земледельческих орудий, полотняных и суконных тканей, а также соли, которую привозили порой из весьма отдаленных мест. В свою очередь, поставки продовольствия, возросшие благодаря росту земледельческого производства и заинтересованности крестьян в продаже излишков, способствовали развитию городов.

Во второй половине XIII в., в силу естественного прироста населения, увеличилось и число местных крестьян, искавших новые земли. Их также расселяли на основе немецкого права, понимая привлекательность его принципов и обоюдные выгоды, которые оно приносило крестьянам и феодалам. Следующим этапом расширения сферы действия немецкого права стало распространение его на существовавшие ранее деревни. Это вело к их переустройству и упразднению прежних типов податей и повинностей. Так исчезала служебная организация, ставшая излишней в условиях, когда развитие города, городского ремесла и местной торговли позволяло покупать ремесленные изделия более высокого качества. Во многих старых селах, живших по польскому праву, восприняли отдельные правовые новшества — такие, как право ухода из деревни и денежный оброк.

Организация первых городов на основе немецкого права началась в уже существовавших поселениях. Их перевод на немецкое право представлял собой важную реформу; при этом, однако, сохранялись многие черты преемственности. Городов же, основанных на пустом месте, было еще очень немного.

Первые города с немецким правом появились в Силезии. Одним из них стала Сьрода-Слёнска. Ее устройство, в основу которого легло право немецкого города Магдебурга, впоследствии стало образцовым для других польских городов. Поэтому магдебургское право в Польше также называли «сьродским». Другой вариант магдебургского права, носивший название хелминского права{27}(после перевода на него в 1233 г. Хелмно), действовал на севере польских земель и в государстве Тевтонского ордена.

Основание городов либо их перевод на новое право продолжались и в следующих столетиях, с той лишь разницей, что в XIV в. число населенных пунктов, основанных на новом месте, увеличилось. Организаторами новых поселений выступали локаторы, получавшие за это наследственную должность «войта»{28}и щедро наделявшиеся землей, правами на постройку мельницы, получение части чинша и судебных штрафов, а также содержание лавок (в том числе мясных). В основе локации городов находился их вывод из-под юрисдикции княжеских чиновников и передача функций последних войту, который должен был руководствоваться принципами магдебургского права. Основным правом колонистов являлась личная свобода, а главным элементом самоуправления были городской совет и городской суд, члены которых избирались из числа горожан. Города на несколько лет освобождались от податей, после чего с них собирались чинши, распределявшиеся по городским кварталам, лавкам и ремесленным мастерским.

Преобразование пространства в городах с немецким правом заключалось в замене прежней беспорядочной застройки регулярной — с четко обозначенной центральной площадью (рынком) и сетью прилегавших к ней улиц. На углу площади оставляли большой участок земли, где возводилась церковь. Все остальное пространство, лежавшее между улицами, разделялось на отдельные участки. Те из них, что находились возле рынка, имели большую ценность и облагались более значительными податями по сравнению с участками, лежавшими вдоль улиц,[7] отдаленных от центра, возле городских стен. Права собственности на участок были наследственными.

В момент локации не существовало гарантий того, что она окажется удачной. В качестве подстраховки, обеспечивавшей население продовольствием, а также дававшей возможности возвращать вложенные материальные средства, войтам и городским общинам жаловались земли и права на эксплуатацию рек, строительство мельниц, рыбную ловлю.

Изменения в правовом положении происходили и в поселениях горняков. Если в раннем Средневековье в рудниках трудились рабы, то в XIII в. горнякам жаловались права, близкие к городским, с учетом специфики их труда. Горное право регламентировало организацию работы на золотых и серебряных приисках Силезии и добычу серебра, олова и соли в Малой Польше.

Переселенцы, оседавшие в городах и селах, в большинстве своем были немцами. В результате их массовой миграции Силезия превратилась в область, где сосуществовали две этнические группы. В других уделах численность немецких колонистов была на порядок меньше. Они сосредоточивались, главным образом, в городах, особенно в крупных, где составляли богатый и влиятельный, однако немногочисленный слой городского патрициата, тогда как польское население представляло там менее зажиточное или же просто бедное большинство. Полиэтничный характер городских сообществ XIII в. был связан также с возникновением еврейских общин. Польские князья, заинтересованные в развитии торговли и желавшие получать денежные кредиты, жаловали евреям привилегии, согласно которым те имели самоуправление и собственное судопроизводство. Из этой группы населения зачастую рекрутировались сборщики таможенных пошлин и управляющие княжеских монетных дворов.

Подобные процессы происходили в среде духовенства. Увеличение количества монашеских орденов, появление в Польше в XII в. цистерцианцев, иоаннитов, премонстрантов, а в следующем столетии тесно связанных с городами нищенствующих орденов — францисканцев и доминиканцев — значительно увеличило число иностранцев в Польше. Их связи с монастырями на родине способствовали сохранению этнического своеобразия. Чужеземцы появились также среди рыцарства и при дворах польских князей, однако здесь (за исключением Силезии) они чаще всего подвергались быстрой полонизации.

Увеличение числа переселенцев, принадлежавших к различным языковым и социальным группам, было следствием относительной перенаселенности Западной Европы, а также выгодных правовых и политических условий, предлагавшихся этим людям польскими князьями. Такая политика князей свидетельствовала о верном понимании ими собственных интересов, совпадавших с интересами всего общества. Ослабление налогового бремени, ограничение судебных функций центральной власти путем пожалования судебных прав, появление городского и сельского самоуправления воздействовали на жизнь всего общества. В результате политической, правовой и экономической перестройки заметно оживилась деятельность всех социальных слоев.

Таким образом, XIII век стал временем создания новых институтов и роста материального производства. Этот процесс не обошелся без потрясений и конфликтов, однако в целом экономические успехи смягчали напряжение.

Пожалование различным группам подданных и отдельным лицам привилегий,{29}определявших их отношение к княжеской власти, права, обязанности и организационные формы их деятельности, вело к постепенному складыванию сословий, т. е. больших общественных групп, обладавших особым правовым статусом. Оформление каждого из сословий происходило по-своему и в разное время. Ранее прочих — ввиду быстрого восприятия заграничных образцов и необходимости приспособления польской церковной организации к принципам, общим для всей католической церкви, — оформилось духовное сословие. Церковная организация в XII–XIII вв. заметно упрочилась. Со времен основания епископских кафедр во Влоцлавеке и Любуше количество епархий не увеличилось, поскольку Поморская епархия (центром которой сделался Камень) оказалась за границами Гнезненской митрополии. При этом, однако, была расширена внутренняя организация отдельных епископств — благодаря возникновению сети приходов и разделу епархий на архидиаконаты. Усилилась роль соборных капитулов. Каноники выполняли многочисленные функции в управлении епархией и в работе соборных школ. Присутствие в Польше папских легатов ускорило, начиная с XII в., перенос на польскую почву результатов григорианской реформы.{30}

К важнейшим переменам в церковной жизни относится утверждение принципов безбрачия священников (окончательно в XIII столетии) и избрания епископов соборными капитулами. Выборы епископов стали наиболее важным новшеством, поскольку лишили князей права инвеституры, хотя те по-прежнему могли оказывать влияние на исход выборов. В борьбе за реформы польскую церковь возглавлял архиепископ Гнезненский Генрик Кетлич (1199–1219). Стремясь вывести церковь из-под княжеской юрисдикции, он вступил в конфликт с великопольским князем Владиславом Тонконогим и даже был изгнан из Гнезно (1206). Тогда он отправился в Рим, где нашел поддержку у папы Иннокентия III. Соперничавший с Владиславом Тонконогим краковский князь Лешек Белый воспользовался этой ситуацией, объявил о своем переходе под верховную власть папы и согласился на первые выборы епископа Краковского согласно каноническому праву (1207).

Помимо канонических выборов, епископы были заинтересованы в полном судебном и имущественном иммунитете. Привилегия для церкви была дана уже во время княжеского съезда в Ленчице в 1180 г., когда Казимир Справедливый и другие польские князья отказались от права на получение имущества, оставшегося после умерших епископов (ius spolii), и ограничили обложение зависимых людей церкви так называемым «постоем». С этого времени епископы стремились к получению не единичных привилегий для отдельных владений или учреждений, а для всей польской церкви. Они получили их в 1210 г. на княжеском съезде в Божиковой от князей Лешека Белого, Конрада Мазовецкого и Владислава Одоница, а затем в Вольбоже (1215), где к покровителям церкви присоединился Казимир Опольский. В Великой Польше в 1234 г. Владислав Одониц подтвердил эти уступки в пользу архиепископа Пелки. В то же время в Силезии вроцлавским епископам пришлось вести с князьями длительную борьбу, успешно завершившуюся лишь в конце XIII в. при князе Генрике IV Пробусе (1273–1290).

Кроме организации епархий и приходов, большое значение для польской церкви имело увеличение количества монашеских орденов и их монастырей. К старейшим бенедиктинским обителям в Тынце и Могильне добавились в XI — начале XII в. монастыри в Любине, Плоцке, Сетехове (Сецехове), на Лысьце и во Вроцлаве. Некоторые из них были полностью или частично основаны представителями польской знати. Однако в XII в. Бенедиктинский орден переживал внутренний кризис; гораздо больший динамизм проявлялся орденами цистерцианцев, регулярных каноников и норбертанцев. Особенно многочисленными сделались в Польше цистерцианские монастыри. В отличие от бенедиктинцев, их монахи подчинялись не власти местного епископа, а своим орденским центрам, находившимся за пределами Польши.

В XIII столетии в польских городах появились монастыри нищенствующих орденов. Первая доминиканская обитель была создана в Кракове в 1222 г. стараниями епископа Иво Одровонжа, а несколько лет спустя возникла и польская провинция Доминиканского ордена. Францисканцы появились во Вроцлаве и Кракове в 1236 г., тремя годами позже была создана их чешско-польская провинция. Быстрое распространение нищенствующих орденов, которые в конце XIII в. имели в Польше 78 монастырей, было связано с развитием городов. Нищенствующие монахи также сумели добиться выведения своих обителей из-под епископской власти и подчинялись властям своих орденов за пределами Польши.

Рост значения рыцарства в период удельной раздробленности был связан с обретением этой группой экономической самостоятельности и происшедшими в стране политическими переменами. Разделение Польши на отдельные княжества привело к увеличению числа должностей, поскольку внутренняя структура отдельных княжеств копировала государственную организацию, существовавшую до эпохи раздробленности.

В территориальном управлении сохранили свое значение гродские округа, с XII в. называвшиеся «каштеляниями». Рядом с возглавлявшими их каштелянами по-прежнему находились войские, замковые судьи, хорунжие.

В первой половине XIII столетия сохранение принадлежности к рыцарству либо вхождение в его состав зависело от владения землей и получения привилегий от князя. Часть небогатых воинов, происходивших от прежних свободных кметов, утратили свои земли и прежнее социальное положение, оказавшись в числе зависимых крестьян; меньшая же их часть боролась за повышение своего статуса. В конце XIII в. процесс формирования рыцарского сословия еще не был завершен. Рыцарем считали человека, державшего землю на основе рыцарского права (iure militari). Большая часть рядовых рыцарей в течение XIII в. приобрела судебный и имущественный иммунитет. За это они были обязаны в конном строю принимать участие в походах. Польской спецификой было отсутствие каких-либо правовых разграничений в рамках рыцарской группы, отсутствие внутренней иерархии, разделявшей рыцарей согласно феодальным принципам на вассалов и сеньоров. В качестве единственного сеньора многочисленной рыцарской группы выступал правящий князь, и каждый рыцарь чувствовал себя зависимым только от него.

Организация рыцарства как социальной группы была основана на родовых связях. Наряду со старинными знатными родами выделялись новые, возникавшие не только на основе кровных уз, но и на основе соседства. Это были так называемые «гнездовые» роды. Они обеспечивали сохранение социального статуса для всех своих членов, в том числе и экономически слабых. Принадлежность к роду, подтвержденная другими его представителями, постепенно стала основным доказательством обладания рыцарским статусом. На рубеже XIII–XIV вв. символами отдельных родов сделались гербовые знаки, которые из личных превратились в наследственные, а также боевые кличи. В XIV столетии благодаря этому оформились так называемые геральдические роды.