Завершение цикла Сталина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Завершение цикла Сталина

Особенность социальных наук, помимо прочего, в том, что объекты их исследования обычно сами говорят о себе. Это, с одной стороны, — благо, но с другой — источник дополнительных трудностей и заблуждений. Из-за этого главным в исследовании динамической системы — общества оказывается умение отделить то, что это система представляет собою на самом деле, и то, что она о себе «говорит».

Общество «говорит» разнообразными теориями, но как заметил классик, «теория без практики мертва, а древо жизни пышно зеленеет». Например, имеется теоретическая модель «социалистического хозяйства» и модель «свободного рынка», и считается, что сравнить их несложно. Однако стоит задать вопрос — а где эти модели реализованы на практике, как сразу выясняется, что «свободный рынок» и «социалистическое хозяйство» в чистом виде нигде и не существуют, а сравнение реальных экономических систем — задача, не решённая сих пор. Именно в этом корень многих теоретических дискуссий: люди просто спорят о разном. И если некто с пафосом сообщает, что «альтернативы рынку нет», то он либо безграмотен, либо подлец. Пусть сам выбирает, что ему больше нравится.

В свете этого следует отметить, что теоретические схемы марксизма у нас практически никогда не работали. Советский период развития России можно понимать как попытки внедрения идей марксизма в российскую идеологию. И шли они от механического следования марксистским схемам на раннем этапе, через их адаптацию к российской действительности при Сталине, к попыткам реанимировать исходные марксистские схемы на последующих этапах.

Каждый раз, чем больше хотели вожди следовать марксизму, тем в больший кризис вводили страну. Это происходило из-за несоответствия реальным условиям России схемы, созданной в другое время и для других условий. Впрочем, надо иметь в виду, что определённые идеи марксизма всё же были адаптированы в российскую идеологию.

И нынешний кризис тоже возник в результате очередных попыток подменить российскую идеологию новыми, но не менее чуждыми и неработоспособными теоретическими схемами.

Строго говоря, централизованное планирование создано не Марксом; он вообще очень мало чего сказал об управлении социалистическим обществом. Это даже не ленинская идея, потому что при провале первых опытов централизации хозяйства Ленин отступил к сравнительно децентрализованной системе НЭПа.

Внедрение в конце 1920-х годов системы планирования и централизованного управления национальной экономикой — полностью заслуга Сталина. Советский Союз накопил громадный объём теоретических и практических знаний в этой сфере деятельности; при Сталине и позже в ней работали отлично подготовленные эксперты, использующие такие средства научного анализа как статистика и математика.

И в то же время Сталин был грамотным и последовательным рыночником, потому что уповать только на план — такая же утопия, как уповать только на рынок. В общем, Иосиф Виссарионович не был рабом схем и моделей, он учитывал потребности и возможности России.

Например, перед ним встала проблема: где взять средства для индустриализации страны? Можно ли и как использовать такой ресурс, как крестьянство? Н. Розенберг и Л.Е. Бирдцелл в своей книге «Как Запад стал богатым» говорят о сходной проблеме, встававшей перед другими странами, следующее:

«Многие страны третьего мира сталкиваются со старой для Запада проблемой: большое число лишних сельскохозяйственных работников, нуждающихся в новой занятости. Многие страны третьего мира пытались использовать своё сельское хозяйство как источник капитала для развития городов и как главный источник правительственных средств, для чего применяли прямое налогообложение, а также принудительные государственные закупки сельхозпродуктов по заниженным — сравнительно с мировым уровнем — ценам. Использование сельского хозяйства для обеспечения роста промышленности не имеет аналогов в истории Запада, где оно никогда не являлось существенным источником капиталов. Такая политика, вероятнее всего, должна вести к истощению сельского хозяйства без соответствующего подъёма городов. В сельскохозяйственной стране может, быть и неизбежно обременение села ради содержания государственного аппарата и подкормки городов, но это бремя, скорее всего, замедлит, а не ускорит экономический рост».

Так вот, И.В. Сталин вывел страну в ранг индустриальных именно этим способом, помимо всех схем и теорий, что прежде всего говорит о его собственном таланте. Теоретики «счастья народного» и «прав человека» могут сколько угодно рыдать о тяжёлой крестьянской долюшке; их схемы ничего не могли бы дать России. Но вот вам факт: стране была нужна индустриализация, и Сталин её обеспечил.

Здесь следует развеять широко распространённый миф, что в это время было загублено сельское хозяйство страны, и с этих пор оно стало «чёрной дырой». До революции сельское население составляло до 80 % населения, а это значит, что крестьяне кормили, в основном, самих себя. А в результате проведённых в 1930-е годы реформ количество сельского населения сократилось в разы, то есть оставшимся крестьянам надо было увеличить свою производительность в те же разы, а на самом-деле в большее число раз, так как обеспеченность страны продуктами питания постоянно увеличивалось. Значит, от крестьян не просто забирали, но и эффективно энерговооружали.

Так была решена главная задача, стоящая перед страной — индустриализация, и решили её, в основном, за счёт крестьянства, но одним из лучших способов в истории и без привлечения средств из каких-либо заморских колоний, которых у России и не было.

Но самое главное из созданного Сталиным — это уникальная советская система мобилизационной подготовки страны к войне. Эта система появилась в конце 1920-х — начале 1930-х годов и оказалась достаточно эффективной.

Причина её возникновения в том, что решая проблему индустриализации, всё время приходилось помнить об окружении враждебными государствами. С первых дней своего существования стране пришлось отбиваться от мощной внешней интервенции, и не было сомнений, что очень скоро придётся участвовать в крупной войне.

Логика подсказывала, что надо параллельно создавать две экономики: одну военную, а вторую гражданскую. Именно к этому призывало военное руководство страны, требуя приступить к безотлагательному созданию массовой армии (около 250 дивизий) с десятками тысяч танков и боевых самолётов. Но Сталин предложил другой путь. Приоритет был отдан развитию базовых, то есть формально гражданских отраслей промышленности как основы мобилизационного развёртывания массового военного производства в нужный момент.

Советское руководство сделало ставку на оснащение Красной Армии таким вооружением (прежде всего авиацией и бронетанковой техникой), производство которого базировалось бы на использовании двойных технологий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской продукции. Были построены огромные, самые современные для того времени тракторные и автомобильные заводы, но производимые на них тракторы и автомобили конструировались таким образом, чтобы их основные узлы и детали можно было использовать при выпуске танков и авиационной техники.

Равным образом химические заводы и предприятия по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на производство в случае необходимости взрывчатых и отравляющих веществ.

Крупные предприятия имели полный цикл производства, от литья металла до производства запчастей, содержали ремонтную базу и всю жилищно-бытовую сферу.

Советское руководство понимало, что для развития базовых отраслей промышленности потребуется гораздо больше средств и времени, чем на строительство простых сборочных автомобильных, тракторных и авиационных заводов, оборудование которых можно было бы закупить за границей. Но всё развитие этих базовых отраслей велось под углом зрения, прежде всего, военной, и лишь затем экономической целесообразности.

Так, было принято решение о развёртывании второй промышленной и сырьевой базы на Урале и в Сибири, а также о хозяйственном, освоении Севера, хотя в силу инфраструктурной неразвитости этих регионов капиталовложения в Европейской части страны были бы экономически намного эффективнее.

Теми же военными соображениями было продиктовано и решение о сокращении в течение второй пятилетки военно-промышленных мощностей в Ленинграде, ввиду его уязвимости в случае войны.

Закупая за рубежом в больших количествах промышленное оборудование для создания современной индустрии, руководство страны создавало условия для достижения максимальной самодостаточности военного производства в случае войны. С этой целью были построены гигантские машиностроительные (например, «Уралмаш») и станкостроительные заводы. Заметим, что крупные закупки зарубежного оборудования продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны, однако их целью было не столько расширение текущего военного производства, сколько создание запасов уникального и дефицитного оборудования на случай войны.

Много внимания обращалось на достижение сырьевой независимости. Строились комбинаты типа Норильского, закладывались плантации кок-сагыза — каучуконоса и т. д.

Для обеспечения в нужный момент перехода от гражданского производства к военному была создана разветвлённая и строго централизованная система мобилизационной подготовки экономики. На всех уровнях советской власти и во всех органах экономического управления, вплоть до уровня каждого отдельного предприятия, были созданы специальные мобилизационные структуры.

При Сталине советская экономика не предусматривала постоянного, год за годом увеличения выпуска военной продукции; её развитие вели для наращивания мобилизационных мощностей по этим видам вооружений, чтобы иметь возможность в «час икс» рывком вывести производство на нужный уровень. Создание же чисто военных предприятий с резервированием мощностей на случай войны справедливо считалось расточительным омертвлением капитала.

Именно созданная в 1930-х годах система мобилизационной готовности обеспечила победу СССР во Второй мировой войне. В самом деле: превосходство советских войск в танках и боевых самолётах не спасло Красную Армию от сокрушительных поражений в начальный период войны; почти вся накопленная Советским Союзом за предвоенные годы военная техника была потеряна в первые же месяцы. И несмотря на это, промышленность СССР смогла произвести намного больше вооружений, чем германская.

Не удивительно, что победа не только укрепила убеждённость советского руководства в том, что советская плановая экономика является наиболее эффективной системой мобилизации ресурсов государства и общества на случай войны, но и в том, что высокая мобилизационная готовность страны важнее общих размеров её экономики.

После Второй мировой войны довоенная мобилизационная система, столь эффективно проявившая себя в годы войны, была воссоздана практически в неизменном виде. Многие военные предприятия вернулись к выпуску гражданской продукции, однако экономика в целом по-прежнему оставалась нацеленной на подготовку к войне.

Исходя из этих соображений, Сталин в речи перед избирателями 9 февраля 1946 года сказал следующее:

«Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей».

Сталин понимал, что в рамках продолжающейся конфронтации будущую войну страна сможет выиграть только при наличии сырья, топлива и металла. И этих ресурсов должно быть столько, чтобы можно было сразиться в случае нужды со всем миром. Такой подход на долгие годы определил развитие советской экономики, поскольку позволял без особых дополнительных организационных мероприятий и затрат переключать гражданское производство на военные рельсы.

Руководители, пришедшие к власти после Сталина, просто механически следовали этой стратегии, что в новых условиях стало приносить отрицательные последствия для развития экономики.

Из-за постепенной деградации руководства, перехода страны от византийского управления (монархического типа) к польскому (боярскому, или элитному), непонимания и неумения вождей ставить цели высокого уровня мы докатились до кризиса управления. О том, что назрела необходимость перевода страны в постиндустриальную фазу развития, чтобы хотя бы на равных с мировыми лидерами войти в информационную экономику, никто из вождей не только не говорил, но и не думал.

Какое-то время кризис управления не был так заметен из-за громадных доходов от продажи нефти, но к нему добавился ещё кризис в идеологии, о котором мы говорили выше. Этот системный кризис, прежде чем разрешиться катастрофой и гибелью СССР, привёл к власти Горбачёва — человека абсолютно бездарного, которого можно назвать «одноклеточным», так как у него не было вообще никаких государственных целей, а только личные.

Но ровно таким же был Б.Н. Ельцин; таким же оказался и В. В. Путин.

Так что перспективы у России сомнительные.