ГЛАВА XXI
ГЛАВА XXI
Томительно-долго текутъ посл?дніе дни осады.
Отбывъ свой караулъ въ траншеяхъ, офицеры стараются какъ-нибудь убить время, — играютъ въ шахматы, читаютъ старыя газеты; по рукамъ ходятъ даже романы, въ род?: "Старость Лекока", "Д?ло подъ № 113", "Нана" и т. п. Все это перечитывалось по-многу разъ.
Въ Велико-княжеской кал?, какъ бол?е удобной, ч?мъ траншеи, задумали даже "винтить", но это не клеилось, изъ опасенія попасть на глаза къ везд?сущему генералу, который не любить картъ и жестоко разнесетъ, увидя ихъ въ офицерскихъ рукахъ.
Солдаты балагурятъ, вспоминая разные случаи изъ недавнихъ аттакъ непріятеля.
— Рубнулъ это онъ меня по голов?, а я его штыкомъ въ морду. Тутъ онъ шашку выпустилъ, да уц?пился за штыкъ руками — такъ и кончился, — разсказывалъ казакъ-уралецъ, съ перевязанной головой, не желавшій идти въ лазаретъ и снова вступившій въ строй.
— Народъ, братцы мои, отборный. Ничего не пужается. Идетъ голышемъ, чтобы ловче было. Шашкой-же съ нимъ, поди, и не управишься, — говорилъ другой.
— Богъ дастъ, заберемъ, да поминки по Новаку справимъ!
— Хорошій былъ казакъ!..
Изъ передняго входа въ Велико-княжескую калу показывается высокая фигура офицера. Сюртукъ и брюки его покрыты пылью, съ прилипшими комками глины. На бл?дномъ, но пріятномъ лиц? сквозитъ досада:
— Ну что, капитанъ Масловъ, какъ д?ла? — раздаются вопросы.
— Ничего, подвигаемся, — туровъ только мало!..
— А мина?
— Сажень на 7 ушли.
— Господи! скор?е бы только! — проговорилъ кто-то съ тяжелымъ вздохомъ.
Саперамъ не до скуки. На плечахъ ихъ теперь лежитъ все д?ло. Труженики забываютъ усталость. Все роютъ и роютъ. Дорылись многіе уже и до могилъ.
День см?няется вечеромъ. См?няется и душевное настроеніе.
Солнце давно опустилось за горизонтъ. Темнота густ?етъ и скоро все погружается въ бездонный мракъ.
— Въ которомъ часу сегодня луна?
— Кажется, въ 10-ть! — Циферблатъ карманныхъ часовъ осв?щается горящей папиросой. — Еще два часа до восхода ея!..
Напряженіе нервовъ ростетъ…
Сухіе отрывистые выстр?лы становятся какими-то вопросительными!.. Такъ, вотъ, и кажется, что это только прелюдія къ общей свалк?, которая, вотъ-вотъ, и начнется… Вдругъ выстр?лы зачастили и слились въ перекатный грохотъ. — Ну! Нападеніе!!
Н?тъ — снова тишина, прерываемая одиночнымъ ружейнымъ трескомъ…
Темень — хоть глазъ выколи. Траншейный караулъ напряженно пронизываетъ ее, стараясь не попасть въ расплохъ. — Нападеніе 28-го декабря еще св?жо въ памяти. Кому-то показалось, что впереди траншеи кто-то двигается…
— Глядь! ползетъ!.. — шепчетъ одинъ солдатикъ другому — и стр?ляетъ; за нимъ другіе, и пошла трескотня.
— Да что, у тебя, — глаза во лбу?… — сердито напускается караульный офицеръ.
— Виноватъ, ваше благородіе, померещилось!
Лагерь будто провалился въ землю; одни только верхи юломеекъ торчатъ на поверхности. Насыпь 1-й параллели не защищаетъ его, такъ что, въ первый-же день новой стоянки, выбыло оттуда до 15-ти челов?къ ранеными. Охваченные ужасомъ, гражданскіе обыватели стали зарываться съ какимъ-то остервен?ніемъ. Кто-то вопилъ страдальческимъ голосомъ, что не пожал?етъ 25 р. тому благод?телю, который вроетъ поглубже его юломейку. Под?лали н?что въ род? нищей или маленькихъ пещерокъ, гд?, несмотря на спертый воздухъ, съ терп?ніемъ высиживаютъ до наступленія темноты. Лица у многихъ бл?дныя, вытянутыя, въ глазахъ— безнадежность и отчаяніе. Говорятъ тихо, чуть не., шепотомъ, будто опасаются пробудить вниманіе непріятеля, который не жал?етъ ни простыхъ пуль, ни большихъ фальконетныхъ [59]), ни, даже, ядеръ, — осыпая ими б?дныхъ лагерныхъ жителей.
— Не хотите ли повинтить?… У насъ есть уже трое, — спрашиваетъ офицеръ, пришедшій съ Велико-княжеской позиціи, наклонившись въ юломейку, точно въ колодецъ.
Но голосъ изъ подземелья бормочетъ что-то отрицательное.
Офицеръ не унываетъ и, продолжая шествіе къ другимъ юломеечнымъ колодцамъ, предлагаетъ уже партію въ шахматы.
Въ отв?тъ ему слышатся только сдавленные голоса: "Будетъ ли ночное нападеніе?…"
Большія палатки передового лазарета Краснаго Креста служатъ удобною мишенью для непріятеля. Пули пробиваютъ ихъ и перераниваютъ вторично или даже третично несчастныхъ раненыхъ. Тамъ порядокъ и тишина, прерываемая изр?дка тихими стонами.
Заваленные по горло перевязками и операціями, военные доктора, Слпжневскій и Трейбергъ, мало обращаютъ вниманія на опасность и своимъ хладнокровіемъ д?йствуютъ благотворно какъ на раненыхъ, такъ и на больничную прислугу. Имъ помогаетъ сестра милосердія Стрякова. Она легко контужена пулею въ грудь. Врачи частей войскъ изъ траншей также являются на подмогу.
Населеніе кладбища съ каждымъ днемъ увеличивается. Траурная риза отца Афанасія постоянно видн?ется на немъ.
Чтобы сколько нибудь оградить лазаретъ отъ непріятельскихъ пуль, уполномоченный Краснаго Креста, И. П. Балашевъ, недавно прибывшій въ осадный лагерь съ новымъ обозомъ и складомъ вещей, энергически принялся обносить его провіантскими бунтами и, при помощи кучеровъ, скоро вывелъ порядочную ст?ну. Пули стали залетать р?же.
Въ изб?жаніе переполненія лазарета, раненыхъ постоянно эвакуируютъ въ Самурскій госпиталь. Вся забота объ этомъ лежитъ на княз? Шаховскомъ. Военно-медицинскаго принципала мало видно. Онъ постоянно исчезаетъ въ н?дра земли, особенно съ того момента, когда, рядомъ съ нимъ сид?вшаго на сов?щаніи, военнаго врача Малиновскаго, ранило пулею въ бокъ. Тогда отрядный врачъ забол?лъ страшнымъ флюсомъ и, повязавъ щеку широкой косынкой, скрылся надолго съ поверхности земли.
Съ наступленіемъ вечера тэкинцы прекращали стр?льбу по лагерю и подземные жители быстро выныряли изъ своихъ ямъ, сп?ша расправить он?м?вшіе члены. Появлялись на земную поверхность и маркитанты. Гражданскій лагерь будто воскресалъ — но не надолго. Ночной мракъ снова загонялъ обывателей въ норы и снова трепетное ожиданіе, съ минуты на минуту, ночного нападенія.