Предисловие

Предисловие

Научное исследование истории религии есть одна из важных предпосылок ее полного преодоления. Марксизм давно вскрыл ограниченность критики религии буржуазными и мелкобуржуазными просветителями и вольнодумцами. Вскрывая нелепость религиозных мифов и представлений, критикуя их несостоятельность с позиций разума и здравого смысла, просветители и атеисты прошлого оказывались не в силах научно объяснить причины существования и развития религии. Религия представала в их изображении как результат невежества людей и обмана их служителями культа. Продолжая лучшие традиции смелой и бескомпромиссной критики религии, марксизм в то же время пошел дальше буржуазных атеистов в объяснении причин, ее породивших и порождающих. Маркс и Энгельс впервые в истории науки выявили подлинные земные корни религии. Они показали, что всякая религия представляет собой отражение в головах людей тех внешних сил, природных и общественных, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, отражение, при котором земные силы принимают форму неземных, сверхъестественных[1]. Тем самым был впервые заложен фундамент научного изучения истории религии. История религии перестала быть музеем человеческой глупости, невежества и плутовства. Она стала неразрывной частью общей истории развития человечества.

Марксизм доказал, что религиозные верования людей можно правильно понять, лишь изучив условия их жизни в различные исторические эпохи, их реальные практические отношения к природе и друг к другу. Боги, которым поклоняются люди, представляют собой лишь олицетворение природных или общественных сил, господствующих над ними. Следовательно, тайна происхождения богов скрыта на земле. История религий есть прежде всего история народов, история развития их производства, общественных отношений, культуры.

Научное объяснение религии не только опровергало насаждаемые церковью догмы и мифы, оно отчетливо выявляло историческую бесперспективность религии, неизбежность ее исчезновения в будущем. Поэтому оно встретило с самого начала ожесточенное сопротивление реакционных сил. На защиту традиционных догматов мобилизуется авторитет не только церкви, но и науки. Предпринимаются многочисленные попытки с помощью данных этнографии, археологии, лингвистики отстоять «истинность» Библии, а следовательно, и всего христианского вероучения.

История религии вплоть до настоящего времени — арена острой идеологической борьбы. Всякая книга, в которой дается научный очерк истории религии, является важным орудием этой борьбы. Она помогает пропагандистам-антирелигиозникам развенчивать традиционные религиозные мифы и догматы, помогает формированию атеистического мировоззрения.

Предлагаемая вниманию советского читателя книга Генрика Хмелевского «Христианство и религии мира» издана в Польской Народной Республике в 1964 году. Книга Хмелевского не принадлежит к числу научных монографий. Ее цель иная: в доступной для самого широкого читателя форме осветить основные этапы развития религий разных стран и народов вплоть до возникновения христианства. Таким образом, книга представляет собой научно-популярный очерк истории дохристианских религий.

Марксистская литература, посвященная истории религии, пока очень небогата. Что же касается научно-популярных книг на эту тему, то их — единицы[2]. Поэтому книга Хмелевского будет, бесспорно, замечена нашим читателем.

Важным достоинством книги следует считать умение автора о самых сложных проблемах истории религии говорить просто, ярко и увлекательно. В то же время в большинстве случаев изложение находится на уровне современной науки. Автор знаком с многочисленными исследованиями историков, археологов и этнографов, умело их осмысливает и обобщает.

Начиная с «истоков» религии в первобытную эпоху, автор далее прослеживает ее развитие в условиях первых классовых государств — древней Месопотамии, Египта, Индии, Ирана, Древней Греции и Рима. Особое внимание в книге уделено развитию религиозных верований древних евреев.

Таким образом, Г. Хмелевский ограничивается рассмотрением тех религий, которые предшествовали христианству, прямо или косвенно связаны с его возникновением. Автор показывает, что христианство не представляет собой ничего исключительного и неповторимого и что значительная часть его идей, образов, мифов и догматов заимствована у других религий. Но этот вывод нигде не провозглашается априори и не навязывается читателю. Он необходимо вытекает из тщательного анализа религиозных верований различных народов.

Г. Хмелевский рассматривает религию любого народа как своеобразное (извращенное) отражение условий его жизни и быта. «Человек, — пишет он, — постепенно создавал таких богов, какие ему в данное время и в данных условиях были нужны». Поэтому для автора настоящей книги главная задача состоит в том, чтобы подробно охарактеризовать условия труда, быта, социальные отношения, господствовавшие у того или иного народа в определенное время, а затем уже показать религиозные верования этого народа как отражение его экономических и социальных отношений.

Например, Г. Хмелевский подробно обосновывает ту мысль, что историю религиозных верований древнееврейского народа можно правильно понять, лишь изучив основные этапы его хозяйственной эволюции. Религиозные культы самой ранней эпохи существования древнееврейских племен были типичными культами кочевников-скотоводов, в то время как позднейший культ Яхве в Палестине отражает уже условия, когда основным занятием евреев стало земледелие.

По мнению Г. Хмелевского, в израильской религии следует различать четыре периода, каждый из которых был своеобразным отражением определенного этапа общего социального развития израильского народа. И лишь на завершающем этапе можно говорить о четко выраженном монотеизме иудейской религии.

Очень интересно и на большом историческом материале прослеживает автор изменение социального содержания и социальных функций представлений о богах. В эпоху зарождения ранних классовых обществ в Месопотамии, Египте и Индии боги, как правило, олицетворяют природные стихии: воду, землю, небо, огонь. Древний земледелец обожествлял прежде всего те силы и стихии, которые играли важнейшую роль в его жизни, от которых зависело его существование. В дальнейшем, по мере развития классового общества, образы традиционных богов подвергаются известному переосмыслению. Они все больше становятся олицетворением определенных социальных сил и явлений. Так Озирис из бога умирающего и воскресающего зерна становится богом, олицетворяющим человеческие страдания, богом — судьей загробного царства. У римлян Марс, вначале бог весенней растительности, покровитель возделанных полей, с течением времени становится богом войны. Такие же явления наблюдаются и в других религиях. Г. Хмелевский показывает, таким образом, что в классовом обществе религия приобретает новые социальные функции: она становится важным средством освящения и закрепления существующего эксплуататорского общества.

Значительное место в книге Г. Хмелевского, как уже говорилось, занимает история иудаизма. В этой связи автор подробно анализирует Библию. Доказательно критикуя апологетическое и некритическое отношение церковников к библейскому тексту, автор в то же время рассматривает Библию как один из важных исторических источников. Как известно, историческая достоверность многих библейских сказаний до сих пор является предметом научных дискуссий. Так, наука не располагает какими-либо свидетельствами «египетского плена» евреев, их «исхода» из Египта, существования Моисея как исторической личности и т. п. Хмелевский при изложении этих вопросов избегает каких-либо поспешных и категорических выводов. Он справедливо полагает, что подобные выводы могут быть сделаны лишь на основании бесспорных фактов, которыми наука пока не располагает.

Для советского читателя книга Хмелевского интересна еще и в том отношении, что в ней используются польские книги, написанные как современными богословами и церковниками, так и учеными-атеистами. Советский читатель пока почти не знаком с атеистической литературой, изданной в Польше в последние годы. А между тем в этой области польскими исследователями сделано немало интересного.

До сих пор речь шла о достоинствах книги «Христианство и религии мира». Но она не лишена и недостатков. Отдельные положения автора носят весьма спорный характер.

Наибольшее число возражений вызывают первые две главы книги, посвященные религиям первобытной эпохи.

Не совсем ясно, прежде всего, отношение автора к различным первобытным культам. Можно ли их считать формами религии или нет? Четкого ответа на этот вопрос мы у автора, к сожалению, не находим. Но многие его высказывания дают основание думать, что магия, фетишизм, тотемизм и иные виды первобытных верований рассматриваются им лишь как близкие к религии, но не религиозные явления. Так, например, говоря о магии, Г. Хмелевский пишет: «Магия и магические обряды — это еще не религия. Выведение зачатков религии только из магических обрядов — это упрощение». И далее: «Установлено, что у многих ныне изучаемых народов магия и религия тесно переплетаются между собой, у других же они как бы сосуществуют параллельно». Такие же высказывания мы находим в отношении тотемизма, фетишизма и других форм первобытных верований.

Чем же обосновывает Г. Хмелевский отделение первобытных культов от религии? Ответ мы находим на стр. 53, где говорится: «…Нельзя ни анимизм, ни магию, ни даже тотемизм, признать религиями, так как они не соответствуют трем кардинальным требованиям каждой религии: наличие божества, культа, организации».

Попробуем разобраться в этом доводе Г. Хмелевского. Что касается культа и организации, то присутствие этих признаков религии в первобытной магии, анимизме, фетишизме и т. п. не подлежит ни малейшему сомнению. По-видимому, Хмелевский понимает религиозный культ слишком узко, сводя его лишь к умилостивительному («пропициальному») культу, т. е. к обрядам, призванным воздействовать на сверхъестественные существа, наделенные сознанием и волей. Но исследования многих ученых (в особенности советского этнографа С. А. Токарева) убедительно показали, что магический обряд не следует принципиально отделять от умилостивительного (например, молитвы). В ряде случаев они сливаются и переплетаются. Любой вид религиозного культа, в том числе и магия, тотемизм и т. п., невозможен без определенной организации верующих. Г. Хмелевский ошибается, когда связывает возникновение организации, как признака религии, с появлением профессиональных жрецов. Надо различать два разных вопроса: 1) вопрос о существовании специфических взаимоотношений между первобытными членами общины, совместно участвующими в культовых действиях, т. е. вопрос о наличии организации верующих как обязательной стороны всякого культа; 2) вопрос о выделении лиц, специфическими общественными функциями которых явилось отправление религиозного культа, т. е. вопрос о возникновении особой профессиональной религиозной организации. Без организации верующих невозможно отправление религиозного культа, а значит, невозможна и религия. Профессиональная же религиозная организация— церковь — возникает лишь в условиях классового общества.

Мы видим, таким образом, что и культ, и организация присутствуют в любых формах первобытной религии. Остается еще один признак, который Г. Хмелевский считает неотъемлемой принадлежностью религии — вера в богов.

Действительно, вера в богов еще отсутствует в первобытных верованиях. Для них характерна вера либо в сверхъестественные свойства материальных предметов (фетишизм), либо в сверхъестественные связи между реальными объектами (магия, тотемизм). Анимизм означает уже появление образов сверхъестественных существ. Здесь впервые сознание отделяется от материи и представляется человеком как некая самостоятельная сущность. Но и вера в духов и душу не тождественна вере в богов. Тогда, может быть, прав Г. Хмелевский? Думается, что нет. Дело в том, что сведение религии к вере в богов существенно сужает ее границы. Во-первых, даже в религиях классового общества не всегда можно обнаружить веру в богов или в бога. Г. Хмелевский сам пишет о том, что ранний буддизм не укладывается в рамки общепринятых представлений о богах. Во-вторых, вряд ли правильно в принципе считать веру в богов главным признаком религиозного сознания и тем самым проводить резкую границу между верой в сверхъестественное вообще и верой в богов. Такое резкое противопоставление ведет по логике вещей не только к исключению различных форм первобытных культов из сферы религии, но и к «очищению» современных религий от многочисленных остатков тотемизма, магии, фетишизма и других форм первобытных верований. Это не помогает научной критике религии, объяснению ее истоков. Напротив, в таком «очищении» заинтересованы защитники религии, стремящиеся всегда отмежеваться от родства с нелепыми и архаическими пережитками далекого прошлого.

По-видимому, Г. Хмелевскому остались неизвестны работы советских исследователей первобытной религии, в которых подробно анализируются ее ранние формы[3]. В этих работах ранние формы религии рассматриваются как зародыши всего последующего ее развития и изменения.

Несколько устарела и классификация форм первобытной религии, предлагаемая Г. Хмелевским. Она исходит лишь из традиционного выделения некоторых общих формальных признаков, характеризующих явления первобытной религии. На этой основе выделяется магия как вера в сверхъестественный (вымышленный) результат реальных действий, фетишизм, как вера в сверхъестественные свойства предметов, анимизм, как вера в духов и т. п. Однако следует учитывать, что указанные понятия (магия, фетишизм, анимизм) обнимают весьма разнородные по своему генезису и социальным функциям религиозные верования. Как указывает С. А. Токарев, научная классификация первобытной религии не должна довольствоваться указанной выше формальной общностью религиозных явлении. Она должна идти дальше, выявляя каждый раз реальную «земную» основу тех или иных верований. В соответствии с этим магия, например, классифицируется в зависимости от рода деятельности и сферы отношений первобытных людей, с которыми она связана (охотничья, лечебная, метеорологическая, вредоносная и т. п.). Подобный же принцип применим и по отношению к фетишизму, анимизму и т. п.

Как видно из изложенного, недостатки книги касаются главным образом ее первых двух глав. В целом же работа Г. Хмелевского написана на хорошем научном уровне и будет с интересом встречена советским читателем.

Д. Угринович, доктор философских наук