Пауль Карелл Почему немцы не могли взять Москву![76]

Пауль Карелл

Почему немцы не могли взять Москву![76]

В апреле 1945 года, когда советские войска вступили в Ораниенбург, Потсдам, Геннингсдорф и Гроссбеерен, падение Берлина было предрешено. Но в 1941 году немецкие войска тоже стояли у ворот Москвы и тем не менее потерпели поражение.

Почему? Каковы были причины этого поражения, имевшего столь ключевое значение для всего дальнейшего хода войны? Ибо, несмотря на все возможные последующие успехи, армии группы «Центр» никогда уже больше не оправятся от ударов, которые они получили под Москвой. Они никогда не будут доведены до полного штатного состава и не восстановят полностью свою боеспособность. Под Москвой мощь немецкой сухопутной армии была сломлена: армия замерзала в снегах, истекала кровью. Под Москвой была впервые поколеблена вера немцев в непобедимость вермахта.

Так что же все-таки явилось причиной этого поражения? «Генерал Зима» с 30—40-градусными морозами? Кадровые сибирские дивизии, хорошо одетые и оснащенные для войны в зимних условиях, и превосходная кавалерия из Туркестана? Зима с ее трескучими морозами, несомненно, сыграла пагубную роль — ни один немецкий солдат не был подготовлен к такому холоду, никакое немецкое оружие не было приспособлено к нему. И безусловно, закаленные сибирские дивизии внесли свой решающий вклад.

Но зима и сибирские дивизии всего лишь наиболее очевидные причины поражения немцев. «Чудо под Москвой», как называют поворот в войне у ворот советской столицы, объясняется простым фактом, который отнюдь не был «чудом» и который можно изложить в нескольких словах. У немцев было недостаточно солдат, недостаточно оружия, а у немецкого верховного главнокомандования — недостаточно предвидения, что проявилось, например, в отсутствии зимнего обмундирования и морозоустойчивой оружейной смазки.

Адольф Гитлер и генералы генерального Штаба недооценили своего противника, и особенно его резервы живой силы, боеспособность и моральный дух советских войск. Они считали, что, даже несмотря на понесенные тяжелые потери, немецкие армии достаточно сильны, чтобы нанести русским последний смертельный удар. В этом заключалась коренная ошибка.

Один из наиболее прославленных западных военных теоретиков и историков — Лиддел Гарт в книге «Советская Армия» объясняет тот факт, что Советский Союз выстоял прежде всего мужеством и стойкостью русского солдата, его способностью выносить тяготы и непрерывные бои в условиях, которые прикончили бы любую западную армию. Лиддел Гарт упоминает также как важное преимущество русских примитивный характер русских дорог, многие из которых представляли собой грунтовые проселочные дороги.

Всего этого Гитлер не учел. Как и большинство западных военных, он не придал значения этим фактам. Сопротивление советских войск под Москвой могли бы сломить только свежие, хорошо вооруженные и полностью обеспеченные снабжением армии примерно той же численности, что и вторгшиеся 22 июня в Советский Союз. Но пять месяцев непрерывных боев свели полки фронтовых дивизий к трети их штатного состава и даже меньше. Морозы довершили остальное.

Сохранился подлинник списка потерь 40-го танкового корпуса. Между 9 октябрем и 5 декабрем дивизия «Рейх» и 10-я танковая дивизия вместе с приданными им корпусными подразделениями потеряли 7852 солдата, офицера и унтер-офицера, то есть около 40 процентов штатного состава.

Общие потери немцев на Восточном фронте к 5 декабря достигли 750 тысяч человек, или 23 процента от общей численности войск в 3,5 миллиона. Почти каждый четвертый был убит, ранен или пропал без вести.

Русские понесли более значительные потери, но они располагали большими резервами. Группа армий «Центр» в декабре 1941 года не получила ни одной свежей дивизии. Советское Верховное Главнокомандование перебросило на Московский фронт 30 новых стрелковых дивизий, 3 кавалерийские дивизии и 33 бригады.

Разумеется, на вопрос: «Почему немецкие войска не смогли вступить в Москву?» — стратег, фронтовой командир, летчик и экономист дадут разные ответы. Например, начальник штаба 4-й армии генерал Блюментрит, ставший затем первым заместителем начальника генерального штаба ОКХ, усматривает причину немецкого поражения в допущенном Гитлером просчете планировании операций, а именно в отказе от наступления на Москву как главной стратегической цели сразу же после захвата Смоленска. Такова точка зрения генштабиста.

Все кто помнит воздушные бомбежки немецких городов, спросят: «А что же делали немецкие воздушные силы?» И с удивлением отметят, что люфтваффе не удалось ни помешать переброске советских войск на фронт по московской транспортной сети, ни предотвратить прибытие сибирских дивизий, ни парализовать саму Москву как прифронтовой район. Ничего подобного не случилось. Последний воздушный налет на советскую столицу состоялся в ночь с 24 на 25 октября. В нем участвовало восемь самолетов. После этого в декабре имели место беспокоящие рейды одиночных самолетов. Таким образом, во время решающей фазы немецкого наступления мозговой центр обороны русских, движущая пружина русского сопротивления, не подвергался воздействию немецкой авиации. Почему?

Каждый немецкий летчик, участвовавший в сражении под Москвой, знает ответ. Русские создали исключительно сильную противовоздушную оборону вокруг столицы. Прилегающие к Москве леса были густо усеяны батареями зенитных орудий. К тому же немецкие военно-воздушные силы на Восточном фронте, так же как и сухопутные войска, понесли крупные потери в непрерывных боях и были вынуждены уступить превосходство в воздухе советской авиации, которая под Москвой была более многочисленной, чем немецкая.[77] Кроме того, советские самолеты базировались на хорошо оборудованных аэродромах с теплыми ангарами, неподалеку от линии фронта, что позволяло им быстро подниматься в воздух и совершать по нескольку боевых вылетов независимо от погодных условий. Немецкие же самолеты использовали, как правило, полевые аэродромы и летали только в хорошую погоду. Таким образом, Москва фактически была надежно прикрыта от ударов с воздуха.

Маршал Г. К. Жуков, правда, не считает утрату немцами господства в воздухе решающим фактором. В одном из своих выступлений он указал, что немцы, растянув свои коммуникации, не сумели должным образом использовать развитую сеть железных дорог под Москвой для переброски к линии фронта, независимо от снега и распутицы, крупных подкреплений, боеприпасов и снабжения.

Несомненно, в этом есть доля правды.

Но решающим фактором является то, что Советский Союз выиграл состязание с Германией в мобилизации людских ресурсов как для армии, так и для военной промышленности.

Невосполнимые потери немцев, приведшие в результате к нехватке боеспособных войск под Москвой, решили исход битвы за Москву. Этот вопрос пока еще не привлек того внимания, которое он заслуживает, но ряд интересных фактов можно найти в опубликованных недавно заметках и письмах бывшего начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, который писал:

«Я вынужден был навязать новому министру вооружений и боеприпасов Шпееру программу, позволяющую мне призвать на действительную военную службу 250 тысяч военнообязанных, занятых в военной промышленности. С этого момента началась борьба за живую силу, которая с тех пор не прекращалась».

Кейтель приводит две цифры, иллюстрирующие эту проблему: «Ежемесячные потери одних сухопутных войск в обычных условиях, исключая крупные сражения, составляли в среднем от 150 до 160 тысяч человек. Из них можно было возместить только 90—100 тысяч человек».

А как русские объясняют «чудо» под Москвой? Их ответ во всех военных отчетах прост: мы победили потому, что должны были победить. Мы сражались лучше, мы были сильнее, потому что социализм лучше и сильнее всех других систем.

Как же тогда русские объясняют причины победоносного немецкого продвижения вплоть до ворот Москвы? Как они объясняют тот факт, что даже Сталин испытывал сомнения относительно возможности удержать Москву.[78]

Н. С. Хрущев пытался устранить это противоречие на XXII съезде КПСС в Москве в октябре 1961 года. Немцам удалось в 1941 году подойти к Москве, заявил он, потому, что Сталин лишил офицерский корпус Красной Армии лучших кадров своими безумными репрессиями в 1937–1938 годах, потому, что эти казни и аресты якобы изменивших делу партии командиров почти полностью лишили войска командного состава и дезорганизовали Красную Армию.

Это интересная версия. Сталина уже обвиняли в том, что своими просчетами он предоставил Гитлеру преимущество внезапного удара, теперь на него возлагают ответственность за поражения первых месяцев войны. Имеются ли веские исторические доказательства подобной версии?[79]

Согласно надежным сведениям, Сталин в ходе репрессий 1937–1938 годов уничтожил и подверг тюремному заключению от 20 до 35 тысяч командиров Красной Армии.

Поэтому выдвинутое Хрущевым объяснение вполне резонно. Если ликвидировать своих маршалов, генералов и офицеров, то не следует затем удивляться, что армия утратит боеспособность. Устранить офицера генерального штаба все равно что свалить дерево: требуется в среднем от 8 до 10 лет, чтобы подготовить майора генштаба, который мог бы организовать снабжение дивизии или руководить ее боевыми действиями. Но по приказу Сталина была ликвидирована или брошена в тюрьмы по меньшей мере половина офицеров Генерального штаба Красной Армии.

Но почему советский диктатор подверг почти половину офицерского корпуса Красной Армии репрессиям? Почему 3 из 5 маршалов, 13 из 15 командармов, 57 из 85 командиров корпусов, 110 из 195 командиров дивизий, 220 из 406 комбригов, а также все командующие военными округами должны были умереть или отбывать заключение в тюрьмах или лагерях?[80]

Сенсационный ответ Хрущева на XXII съезде КПСС гласил: десятки тысяч офицеров, подвергшихся репрессиям по обвинению в государственной измене и антипартийной деятельности, были невиновными людьми, они не были врагами народа и партии, не пытались свергнуть правительство и не состояли на службе у немецкой разведки, как это утверждал Сталин. Нет, все это было подстроено Гитлером. Через свою разведывательную службу он подбросил Сталину фальсифицированные документы — доказательства заговора, возглавляемого маршалом Тухачевским и другими видными военными руководителями, а также их сотрудничества с вермахтом. Хрущев заявил:

«Здесь с чувством боли говорили о многих видных партийных и государственных деятелях, которые безвинно погибли.

Жертвами репрессий стали такие видные военачальники, как Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Егоров, Эйдеман и другие. Это были заслуженные люди нашей армии, особенно Тухачевский, Якир и Уборевич, они были видными полководцами. А позже были репрессированы Блюхер и другие видные военачальники.

Как-то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами немецкого генерального штаба. Этот “документ”, якобы секретный, попал к президенту Чехословакии Бенешу, и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, переслал его Сталину. Якир, Тухачевский и другие товарищи были арестованы, а вслед за тем и уничтожены.

Было уничтожено много замечательных командиров и политических работников Красной Армии».[81]

Хотя как Председатель Совета Министров Советского Союза и Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев имел в своем распоряжении все архивы и документы, он не привел никаких доказательств в поддержку своего заявления.

Несомненно, у него были веские причины не разглашать слишком много секретов. Следует также сказать, что, несмотря на свой сенсационный характер, его заявление не являлось чем-то новым.

В 50-х и 60-х годах сведения об этой сенсационной истории неоднократно появлялись в печати. Президент Чехословакии Бенеш, умерший в 1948 году, и Уинстон Черчилль упоминают о ней в своих мемуарах, так же как и двое из руководящих сотрудников секретной службы безопасности Гиммлера: Вильгельм Хёттль (он же Вальтер Хаген) и Вальтер Шелленберг. Эти отрывочные сведения вкупе с достоверными донесениями немецких и чехословацких дипломатов, датируемые 1936 и 1937 годами, создают драматическую картину коварной интриги времен Макиавелли, проведенную в нынешнем веке. Эта интрига, вероятно, не столь проста, как изложил ее Хрущев или как ее преподносили Бенеш, Черчилль и подручные Гиммлера.

Несомненно, однако, что тайные нити этой интриги заслуживают того, чтобы разобраться в них. В конце концов, дело о «заговоре» Тухачевского было одним из наиболее драматических событий современной истории и имело роковые последствия. В этой драме участвовали многие лица. Гиммлер и Гейдрих появились лишь в финальном акте, который начался в середине декабря 1936 года.

16 декабря в Париже бывший царский генерал Скоблин (который работал как на советскую, так и на немецкую разведку) передал представителю немецкой разведки два сообщения. Первое: командование Красной Армии готовит заговор против Сталина. Во главе заговора стоит заместитель наркома обороны маршал М. Н. Тухачевский. Второе: Тухачевский и его ближайшие сторонники находятся в контакте с ведущими генералами немецкого верховного командования и немецкой разведывательной службы.

Это было сенсационным сообщением. Названный в качестве руководителя заговора человек был первым заместителем наркома обороны, бывшим начальником Штаба РККА, одним из самых способных и выдающихся военачальников Советского Союза. Родившийся в дворянской семье, бывший офицер царской гвардии, М. Н. Тухачевский воевал в первой мировой войне, попал в плен, но бежал в 1917 году в Россию. После революции перешел на сторону Советской власти. В 1920 году командовал фронтом и нанес поражение войскам генерала Деникина, главнокомандующего белыми силами в России. Он был широко известен как один из прославленных героев гражданской войны, отстоявших от врагов Октябрьскую революцию.

Начальник службы безопасности СС Гейдрих, расчетливо холодный человек, мастер политических интриг, мгновенно оценил возможности полученной из Парижа информации. Нет никакого сомнения, что Гейдрих тут же обсудил эту информацию с Гитлером и согласовал с ним свою позицию.

Наиболее естественным способом действий было бы позволить этой информации из Парижа попасть в руки Сталина и тем самым передать наиболее способного советского военачальника вместе с его сторонниками в руки следственных органов.

Но Янке, сотрудник аппарата Гейдриха, был против. Скоблин, указывал он, имел контакты с советскими спецслужбами и, следовательно, нельзя исключать, что Кремль сам подбросил эти сведения царскому генералу в Париже. Цели могли быть самые разные. Возможно, с тем чтобы усилить подозрения Гитлера к германским генералам. Или для того, чтобы заманить немецкую разведку в ловушку и подтолкнуть руководство Германии к ошибочным действиям.

Но Гейдрих отвел доводы Янке и приступил к реализации своего плана. В этих целях Гейдрих провел ряд секретных акций, свидетельствовавших о его недюжинных способностях к интригам.

С ледяной улыбкой он заявил своему приятелю штандартенфюреру СС Беренсу: «Даже если Сталин хотел просто ввести нас в заблуждение этой информацией Скоблина — я снабжу советского руководителя в Кремле достаточными доказательствами, чтобы показать, что его ложь — это чистая правда».

Он приказал своим агентам тайно проникнуть в секретные архивы верховного командования вермахта и изъять досье Тухачевского. В этом досье хранились документы Особого управления «К», закамуфлированной организации рейхсвера, которая существовала в период 1923–1933 годов под названием «Гезельшафт цур фордерунг гевеблихер унтернемунген» («Ассоциация содействия торговому предпринимательству»). Она входила в состав управления вооружений и занималась вопросами производства оружия и боеприпасов, запрещенных Версальским договором. Досье содержало записи бесед между немецкими офицерами и представителями советского командования, включая записи переговоров с Тухачевским, который был с 1925 по 1928 год начальником Штаба Красной Армии. Гейдрих приказал фальсифицировать это досье: в записи бесед и переписку были включены дополнительные фразы, добавлены новые письма и ноты, так что в конце получилось солидное досье с «подлинными» документами и печатями, вполне убедительное, чтобы передать любого генерала в любой стране в руки военного трибунала по обвинению в государственной измене.

В подвалах гестапо на Принц-Альбрехтштрассе Гейдрих с одобрением изучил работу своих специалистов. Первая часть операции была завершена. Следующий шаг — как сделать, чтобы досье попало к Сталину?

Подделать документ и придать ему достоверный вид — не особенно сложное дело для экспертов разведывательной службы. Но доставить этот документ по нужному адресу, не вызвав подозрений, — это весьма трудная задача, тем более что адресатом был Иосиф Сталин.

Но Гейдрих решил эту задачу.

В 1936 году министерство иностранных дел Германии через чехословацкого посланника в Берлине время от времени пыталось выяснить позицию Чехословакии на случай войны между Германией и Францией.

Этим и решил воспользоваться Гейдрих. В конце января 1937 года — об этом пишет в своих мемуарах Бенеш — чехословацкий посланник в Берлине Мастны направил в Прагу шифротелеграмму, в которой сообщил, что немецкий дипломат, с которым он общался, внезапно утратил интерес к этому вопросу. Из его отдельных высказываний и намеков можно было понять, что немцы поддерживают контакты с антисталинской группировкой в Красной Армии. Берлин, очевидно, ожидает смену правительства в Москве, которая приведет к изменению расстановки сил в Европе в пользу нацистской Германии. Президент Бенеш серьезно встревожился перспективой утраты поддержки Советского Союза против Германии. Чехословакия с ее взрывоопасной проблемой судетских немцев была обязана своим существованием главным образом антагонизму между Германией и Советским Союзом. Примирение между советской военной диктатурой и фашистской Германией могло создать серьезную угрозу Чехословакии, продукту Версальского договора, ликвидацию которого Гитлер провозгласил в качестве своей цели.

Президент Бенеш, естественно, сразу же пригласил к себе советского посла в Праге С. Александровского и ознакомил его с содержанием сообщения Маетны: заговор генералов против Сталина. К нему причастны Гитлер и немецкие генералы.

Посол, внимательно выслушав это сообщение, спешно вернулся в посольство и сразу же вылетел в Москву. Информация, подброшенная Гейдрихом, попала к адресату.

Но Гейдрих был предусмотрителен. Он не ограничился почтальоном в Праге, но действовал, исходя из здравого принципа, что стоящее дело заслуживает того, чтобы его сделать хорошо. Поэтому он подкрепил свой ход в Праге ходом в Париже.

На дипломатическом приеме в Париже через два-три дня после беседы между Бенешем и Александровским военный министр Эдуард Даладье, бывший несколько раз французским премьер-министром, любезно взял под руку советского посла Владимира Потемкина и отвел его к нише у окна. Быстро оглянувшись — не подслушивает ли их кто-нибудь, — Даладье с тревогой в голосе сказал Потемкину, что Франция обеспокоена. Имеются сведения о возможной перемене политического курса в Москве. Ходят слухи о договоренности между нацистским вермахтом и Красной Армией. Не может ли Его Превосходительство рассеять эти тревоги? Лицо Потемкина оставалось невозмутимым. Отделавшись несколькими ничего не значащими фразами, он через десять минут покинул прием, вернулся в посольство и направил срочную шифровку в Москву, содержащую информацию о беседе с Даладье.

Как Гейдриху удалось передать эту информацию в руки Даладье, пока полностью установить оказалось невозможным. Вероятно, у немцев был контакт с агентом «Второго бюро» (французская разведывательная служба) во французском посольстве в Москве.

После этих подготовительных шагов Гейдрих инсценировал второй акт драмы. Он направил своего особо доверенного представителя штандартенфюрера СС Беренса в Прагу, где тот вступил в контакт с близким приятелем президента Чехословакии и сообщил ему о существовании документальных улик против Тухачевского. Узнав об этом, Бенеш тут же информировал Сталина.

Вскоре посредник Бенеша предложил представителю Гейдриха вступить в контакт с сотрудником советского посольства в Берлине по имени Израилович. Такая встреча состоялась, и гестаповец показал советскому представителю два подлинных письма из фальсифицированного досье. Израилович, как принято, прикинулся равнодушным. Он поинтересовался стоимостью досье. Беренс пожал плечами. Израилович обещал встретиться с ним через неделю вместе с уполномоченным лицом.

На повторной встрече присутствовал прибывший из Москвы личный представитель тогдашнего начальника НКВД Ежова. Он также спросил, сколько стоит досье. Гейдрих, чтобы не вызывать ненужных подозрений, приказал назвать фантастическую сумму в 3 миллиона золотых рублей. «Но вы уполномочены, поторговавшись, сбавить цену», — предупредил он Беренса.

Но торговаться не пришлось. Представитель Ежова после беглого ознакомления с документами молча кивнул головой, когда Беренс назвал сумму. Ни за один план военных операций, ни за какую измену или предательство в истории секретных служб никогда не платили такую высокую цену.[82]

В этот же день сделка была завершена, и агент Ежова улетел в Москву с досье, сфабрикованным Гейдрихом. Произошло это в середине мая 1937 года.

Спустя три недели, 11 июня 1937 года, потрясенный мир прочел сообщение, опубликованное советским телеграфным агентством, что маршал Тухачевский и семь других видных военачальников преданы Верховному суду СССР.

В сообщении указывалось, что арестованные обвиняются в нарушении воинского долга (присяги) и в измене Родине.

В официальном сообщении приводились также следующие подробности: следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством Гамарника Я. Б.[83] в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о состоянии СССР, вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной Армии, пытались подготовить поражение Красной Армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.

Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях полностью.

Казнь Тухачевского и опубликованный приказ наркома обороны К. Е. Ворошилова от 12 июня 1937 года вызвали лавину доносов, новых обвинений и привели к массовой политической чистке. Арестовали друзей, сотрудников и просто знакомых обвиняемых офицеров. В течение года офицерский корпус Красной Армии сократился наполовину.

Эти обстоятельства вроде бы убедительно свидетельствуют о том, что с помощью вероломной интриги обер-группенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха Гитлер разрушил систему командования Красной Армии за три года до нападения на Советский Союз — иными словами, подготовил свои последующие победы в карцерах и тюремных камерах НКВД. Но действительно ли десятки тысяч командиров РККА погибли в результате этой грязной махинации секретной службы?

На первый взгляд многое говорит в пользу подобного вывода — но это поверхностный вывод. Гейдрих не был автором этой драмы, он был всего лишь ассистентом. Его фальсифицированное досье не было основной причиной ареста и осуждения Тухачевского и его друзей, а всего лишь алиби Сталина. Корни этой трагедии, уничтожившей цвет советского офицерского корпуса, уходят в беспощадную борьбу за власть между мощными соперниками.

Это было концом единственной силы, способной свергнуть Сталина. Расправа над офицерским корпусом была результатом драматического процесса, а не просто грязной махинацией.

Когда агент-двойник Скоблин в Париже передал сведения о готовящемся заговоре советских генералов против Сталина в руки сотрудников Гейдриха, Гитлер посчитал, что получил возможность передать Тухачевского в руки палачей и обезглавить Красную Армию. Но в действительности Гейдрих просто выполнил за Сталина его работу. Советский диктатор уже давно решил предпринять шаги против Тухачевского.

Вот доказательства. В январе 1937 года главный советский инквизитор прокурор СССР Вышинский начал очередной политический процесс над «старой коммунистической гвардией». Одним из главных подсудимых был Карл Радек. На утреннем заседании 24 января он, отвечая на один из заданных Вышинским вопросов, неожиданно упомянул Тухачевского.

Имя маршала возникло случайно. Вышинский задал дополнительные вопросы, и Радек сказал: «Тухачевский не имел, конечно, никакого понятия о моей роли…»

В зале суда воцарилась цепенящая тишина. И в этой тишине Радек произнес имя одного из близких к Тухачевскому лиц — комкора В. К. Путны. «Путна вместе со мной участвовал в заговоре», — произнес Радек. Но Путна был специалистом по зарубежным армиям в подчинении у Тухачевского и, как военный атташе, имел многочисленные контакты в Берлине, Лондоне и Токио. К тому же Путна в это время уже находился в заключении. Он был арестован в конце 1936 года.

Так что акция против Тухачевского тайно готовилась с конца 1936 года.

О самом процессе и казнях ходило немало различных версий. Вероятнее всего, главным обвинителем был Вышинский. Маршалы Блюхер и Буденный, а также ряд других старших генералов входили в состав военного трибунала. Свидетелей не вызывали. Вышинскому они были не нужны: он представил сфабрикованное досье, полученное от Гейдриха. Для Сталина и партийного руководства эти документы были доказательством шпионской деятельности Тухачевского и его соратников. Эти документы к тому же делали невозможным для Других старших генералов и маршалов сделать что-либо для обвиняемых. Они судили своих товарищей и в глазах остальных сами стали виновными. Одно зло порождает другое. Вскоре те, кто судил Тухачевского, оказались на скамье подсудимых и предстали перед новыми судьями, а те в свою очередь также подверглись репрессиям.

Как погиб Тухачевский — человек, сделавший больше для спасения революции, чем Сталин и все его палачи, вместе взятые, точно неизвестно.

День за днем, неделя за неделей число репрессированных росло. Сталин уничтожил многих офицеров Генерального штаба, казнил опытных командиров и, главное, разрушил ту атмосферу дисциплины и организованности, которую так упорно создавал Тухачевский.

Расплата началась через два года во время советско-финской войны зимой 1939/40 года. Красная Армия оказалась недостаточно подготовленной тактически, еще хуже стратегически, боевой дух низким, солдаты плохо обучены и оснащены.

Русские извлекли уроки из этой кампании и попытались как можно быстрее устранить выявившиеся недостатки. В то же время неудачи Красной Армии укрепили убеждение Гитлера, что вторжение в Советский Союз будет легким военным походом и что он без особого риска сумеет овладеть сырьевыми ресурсами СССР, чтобы затем довести до победного конца войну против западных держав. В этом смысле гибельное нападение на Советский Союз 22 июня 1941 года было запоздалым результатом казни Тухачевского.

Преступные действия Сталина против наиболее талантливых советских генералов и офицеров поставили Советский Союз на грань поражения; возврат к принципам и стилю прежнего военного руководства в конечном итоге спас Россию и коммунизм. Это проявилось в какой-то мере в последние дни немецкого наступления под Москвой.

В начале декабря 1941 года на поросшем лесом участке фронта за рекой Нарой под Москвой немецкие саперы после атаки взяли в плен раненого советского полковника, командира дивизии. Его, единственного оставшегося в живых, вытащили из разрушенного окопа.

Командир 2-го батальона 508-й пехотной дивизии капитан Роттер допросил пленного. Тот сказал, что на его просьбы о подкреплении он получил отказ: подкреплений нет, сражайтесь до последнего солдата. Капитан Роттер сослался на ожесточенное сопротивление, которое оказывают в последнее время русские войска на всех участках фронта. Полковник кивнул головой. За последние несколько недель, сказал он, в войска прибыло много новых офицеров — по большей части люди средних лет, и все, как правило, освобожденные из лагерей в Сибири. Они были арестованы во время процесса над Тухачевским, но уцелели и отбывали заключение в тюрьмах и лагерях. «Для них служба в действующей армии на фронте — это возможность реабилитировать себя. Смерть их не страшит. И, кроме того, — добавил полковник, — они хотят доказать, что не были предателями, а патриотами, достойными Тухачевского».

* * *

Немецкие передовые пикеты в секторе 87-го пехотного полка 36-й моторизованной дивизии только что сменились. 5.00 утра. Холодно — термометры показывали 25 градусов ниже нуля. Солдаты устало брели по снегу к небольшой речушке Яхрома. Из печных труб деревенских домов на низком берегу реки в темное серое небо лениво тянулись струйки дыма. Полк находился на передовой линии фронта между Московским водохранилищем и Рогачево. Длинный сектор можно было удерживать только с помощью цепочки отдельных укрепленных пунктов. Для всего остального полки дивизии были слишком слабыми: они потеряли многих солдат в боях, из-за болезней и морозов.

До деревни оставалось 30 метров. Покрытые инеем фургоны стояли около реки. У колодца брала воду женщина с ведрами. Внезапно все вздрогнули — солдаты, возвращавшиеся из передовых пикетов, женщина. Солдаты инстинктивно пригнулись и бросились к ближайшим избам. Свистящий снаряд врезался в окаменевшую землю. Грохот разрыва, фонтаны снега взметнулись ввысь, раскаленные осколки врезались в низкую баню и стены избы. К бою!

На календаре было 5 декабря 1941 года, пятница. В истории войны открылась новая страница. Великое русское контрнаступление под Москвой началось. Здесь в секторе 36-й моторизованной дивизии в оперативной зоне 56-го танкового корпуса поднимался занавес суровой исторической драмы. Через 24 часа огромная битва разгорится по всему фронту группы армий «Центр» — между Осташковом и Ельцом.

На этом 600-мильном фронте в первых числах декабря немецкое наступление выдохлось — истекло кровью, замерзло и истощило себя.

В генеральном штабе ОКВ полагали, что немецкие войска вступят в Москву до наступления холодов. Теперь за эти просчеты, отсутствие регулярного снабжения и зимнего обмундирования приходилось расплачиваться солдатам на фронте. Паровозов не хватало, и из 26 эшелонов со снабжением, которые ежедневно требовались для немецких армий под Москвой, прибывали только 8 или 10.

Штатная численность полков сократилась больше чем наполовину. Особенно большие потери были среди офицеров и унтер-офицеров. Батальонами нередко командовали лейтенанты, ротами — сержанты. Резервов не было.

На той, другой стороне фронта Советское Верховное Главнокомандование еще в ходе немецкого наступления начало собирать ударные группировки войск к югу и к северу от Москвы. Все имевшиеся в наличии резервы были подтянуты к столице. Ядро наступающих советских войск составили сибирские дивизии, привыкшие к суровой зиме и хорошо экипированные для войны в зимних условиях. Сейчас эти дивизии противостояли армиям группы «Центр», которая в октябре имела 78 дивизий, но к началу декабря их боевая мощь свелась всего к 35 дивизиям.

В начале декабря 1941 года для удара по немецким войскам на Московском фронте русское командование сосредоточило 17 армий — три из них — 1, 10 и 20-я имели в своем составе свежие сибирские дивизии.

Ресурсы Германии оказались недостаточными. Германия вела войну, которая ей была не по силам.

1941 год, который начался с такой уверенностью немцев в победе, заканчивался в атмосфере мрака и тревоги.