8. Упразднение областных правительств
8. Упразднение областных правительств
На смену Сибирскому правительству пришло новое Всероссийское. Мы, конечно, не знаем, как фактически сложилась бы власть Директории, ибо дни её были слишком кратковременны и она не могла себя достаточно проявить в конкретной деятельности. Конечно, при её разнородном составе она была бы обвинена со стороны более левых, чем она, в реакционности — обвинения в попустительстве уже раздавались. Она бы сделалась очень скоро «игрушкой в руках реакционного офицерства». Правда, Болдырев «был спокоен и держался уверенно». Он говорил, что «мало-помалу военных приберёт к рукам». «Производило впечатление, — говорил Кроль, — что Болдырев верит тому, что он нам говорит» [с. 147]. Самому же Кролю это казалось только странным, ибо «справиться с некоторыми военными кругами Директория была совершенно бессильна» [с. 149].
Если бы «слева» была иная тактика, может быть, Директория действительно справилась бы со своими трудными задачами. В создавшейся конъюнктуре положение её было безнадёжно. Для непосредственных участников Директории вполне понятна несколько преувеличенная оценка того, что они успели сделать. В интервью Авксентьева, данном в декабре американскому журналисту Бернштейну, говорилось:
«В течение своего краткого 2-месячного существования ему (т.е. Всер, пр.) удалось увеличить свой авторитет, удалось завоевать доверие как со стороны населения и армии, так и со стороны местных судебных установлений. Архангельское, Уральское, Закавказское и Закаспийское правительства по собственной инициативе признали власть Вр. Всерос. пр. Ему подчинились также такие авантюристы, как Семёнов и Калмыков» [Зензинов. С. 183].
Эпитафия Директории, написанная Болдыревым, ещё больше подчёркивает её заслуги:… «Люди, составлявшие Директорию, пытались обойтись без расстрелов и казней, не хотели особенно злоупотреблять и тюрьмой, это было расценено как слабость и привело к взрыву изнутри… Изо дня в день велась и явная и скрытая разрушающая работа, обезврежение которой поглощало почти всё время членов не успевшей ещё окрепнуть Директории… И тем не менее за столь короткий срок своего существования Директория организовала фронт, подчинила чехов, добилась добровольного самороспуска Сибирской Областной Думы, самоупразднения областных правительств, расширила своё влияние за пределы её территории»… [с. 120].
Может быть, некоторые заслуги Директории в оценке Болдырева были фиктивны[532]. Одну «историческую миссию», как говорил проф. Рязановский в упомянутом обзоре законодательной деятельности государственной власти в Сибири» [«Пр. Вест.», № 195], Директория совершила — она начала собирание России и ликвидировала областные правительства. Казалось бы теоретически, что областные правительства, возникшие в процессе борьбы с большевизмом, должны были только содействовать «собиранию России», в действительности в ненормальных условиях жизни они создавали лишь тормоз для центральной власти, плодили недоразумения и конфликты[533].
Грамотой 6 ноября Директория ликвидировала правительства. «Подтверждая ныне непреклонную волю признать и предоставить отдельным частям Государства Российского права широкой автономии, провозглашённые в грамоте, данной в городе Уфе 11–24 сентября 1918 г., — гласил документ 6 ноября, — и в полном сознании великой ответственности перед народами России, Вр. Вс. пр. в исторический момент создания единого и крепкого государства признало необходимым установить: с образованием органов центрального управления всероссийской власти на ближайший период времени все без исключения областные правительства и областные представительные учреждения должны прекратить своё существование»… [«Хроника». Прил. 124]. Грамота сопровождалась специальными указами правительствам Урала, Совету упр. ведомств, Алаша-Алаш-Орды [Прил. 126–128]. Несомненно, личный состав Директории облегчил дело упразднения местных правительств: только Директория могла заставить, напр., владивостокское земство, претендовавшее на роль областной власти, признать центральное Правительство[534].
Кроль, видевший в упразднении областных правительств нарушение уфимской конституции[535], конечно, не противодействовал тому, чтобы Уральское правительство беспрекословно сложило свои полномочия во имя подчинения «верховному водительству» всер. власти. Не подчинялись или пытались не подчиниться по «мотивам политическим» лишь остатки Комуча. Это достаточно характерно.
Провёл Авксентьев и «самороспуск» Областной Думы, формально всё прошло гладко. Дума приняла резолюцию, которая, сохраняя обычную риторику, гласила:… «Дума, исходя из общих интересов родины и завоеваний революции, требующих полного объединения всех разрозненных частей страны вокруг одного государственного центра, выносит решение о прекращении своих работ как органа областного управления автономной Сибири… Дума видит… только один выход… скорейший созыв Сибирского У.С. на основе четырёхчленной формулы с применением пропорционального представительства» [«Хр.». Прил. 130][536].
На деле всё прошло вовсе не так «гладко», как представляли члены Директории. «Авксентьев, кажется, имел успех и овации», — записывает Болдырев 10 ноября. К сожалению, у меня не было отчёта о заседании Думы, о котором упоминает в своём добавлении Вегман. Он отмечает, что Авксентьев, встреченный при появлении «овациями» (официально Авксентьев ехал «приветствовать» Думу от Правительства), «сходит с трибуны при всеобщем молчании». Настроение членов Сибоблдумы не было восторженным. Хорошо осведомлённый во внутреннепартийных делах Святицкий совершенно определённо говорит, что Дума, или точнее главенствующая эсеровская фракция, «не соглашалась на самозакрытие»: «благодаря работе наших левоэсеровских депутатов настроение… было весьма боевым». Авксентьеву «пришлось употребить в дело всё своё красноречие, чтобы во фракции составилось большинство в несколько голосов, одобрившее самороспуск» [с. 92].
Гинс передаёт довольно символистическую сцену, заключившую самороспуск Думы: «Член её Гольдберг закончил свою речь словами: «Не бойтесь, товарищи, мы 1 января опять появимся». — «Слышу!» — раздался глухой и злобный ответ» [I, с. 292].
В общественных кругах, как утверждали парижский доклад Ключникова и омский «Бюл. Союза Возр.», акт «самороспуска» Думы был воспринят лишь как признак слабости Директории. Евг. Маевский в челябинской газете «Власть Народа» впоследствии (22 ноября) писал, что Директория «самороспуском» Думы сделала без всяких потрясений то, что не могло сделать старое Сибирское правительство «без применения грубой физической силы»… Он был бы прав, если бы у Сибоблдумы была хоть какая-нибудь реальная опора… Сибирское правительство, очевидно, распустило бы Думу если и не так гладко, как это сумел своим красноречием сделать Авксентьев, то также без применения физической силы.