2. Испания и Северо-Западная Африка

2. Испания и Северо-Западная Африка

Свержение Алмохадской династии в самом начале тринадцатого века и вторичное завоевание христианами всей Андалусии, за исключением узкой полоски, протянувшейся от Гибралтара до Гранады, имели огромные последствия для испано-арабской литературы. Мавританская цивилизация просуществовала на маленьком пространстве, остававшемся от ее испанских территорий, еще почти три столетия с пышностью, примером которой служит великолепный двор царствующей династии в Гранаде. Правда, мы располагаем лишь немногими памятниками ее литературы, отчасти вследствие фанатического уничтожения всех мусульманских сочинений во время реконкисты Фердинанда и Изабеллы, однако можно назвать по крайней мере одного писателя, выделяющегося среди своих современников великолепным литературным мастерством. Ибн ал-Хатиб (1313—1374), несмотря на свою бурную политическую карьеру, находил время для необычайно разнообразной литературной деятельности. Из его сочинений до нас дошли в рукописях многочисленные сборники стихотворений, писем и документов, а также фрагменты его многочисленных исторических сочинений, монографий и очерков, из которых для нас наибольший интерес представляют те, где речь идет о Гранаде. Почти все его произведения написаны цветистой прозой, которая под его пером приобретает естественность и изящество — качества, присущие лишь немногим из ее представителей. По-видимому, Ибн ал-Хатиба следует считать последним значительным андалусским поэтом и сочинителем мувашшахов — представители этого жанра вымерли в Испании к концу четырнадцатого века.

Совершенно иной характер носит произведение под заглавием «Украшение всадников и знамя любезных», написанное по повелению султана Ибн Хузайлом из Гранады в 1361 г. с целью вдохновить народ той страны {105} на участие в священной войне против христиан. В арабской литературе конь, вполне естественно, служил источником вдохновения для многих писателей, и в сочинении Ибн Хузайла, основанном на ныне утраченных ранних трактатах, подробно рассматриваются все стати коня, его качества, норов и резвость, верховая езда и умение владеть оружием верхом на коне.

Однако под давлением неверных происходила непрерывная эмиграция испанских семей на другой берег моря, и именно там следует искать продолжение испано-мусульманской культуры. Несмотря на политические неурядицы и всеобщий беспорядок во внутренних областях страны, в Фесе, Тлемсене и прибрежных городах у лучших знатных родов Андалусии сохранялись прежние обычаи и прежняя любовь к литературе. Тунис в тринадцатом, а затем Фес в четырнадцатом веке превратились в центры мусульманской культуры, едва ли уступавшие великим восточным городам.

Мы вынуждены оставить в стороне поэтов, популярных богословов, законоведов и грамматиков, чтобы уделить должное внимание двум выдающимся фигурам арабской литературы четырнадцатого столетия. В 1325 г. Мухаммад ибн Баттута (1304—1377) покинул свой родной город Танжер, чтобы совершить паломничество в Мекку. У молодого человека, уже тогда отличавшегося благочестием и ученостью, чья любознательность была возбуждена приключениями, встречавшимися на его пути, постепенно созрело решение посетить каждую мусульманскую страну и все другие, какие только будет возможно. Он записывал и собирал свои беседы с коронованными особами, как позднее люди коллекционировали их автографы, и с течением времени, став влиятельным лицом, путешествовал с большой свитой от двора к двору. Он непрерывно накапливал в памяти сведения о различных странах и их народах, обычаях, ремеслах и т. п., а когда после путешествий, в которых он доходил до Восточной Африки, Константинополя и русских степей, Индии, Цейлона и Китая, он вернулся в 1349 г, домой, то посвятил отдыху лишь несколько месяцев, прежде чем закончить свои путешествия посещением Гранады и земли негров-мусульман на Нигере. Как мы знаем от Ибн Халдуна, его рассказы были восприняты с некоторым недоверием в Фесе, где по повелению сул-{106}тана он диктовал описание своих путешествий писцу, Ибн Джузаййу; труд его, по-видимому, был совершенно неизвестен восточным писателям. Сильно сокращенный вариант этого труда в начале девятнадцатого века возбудил интерес в Европе, но оригинал его был найден только после французской оккупации Алжира.

По одной только дальности своих путешествий Ибн Баттута превзошел всех древних и средневековых путешественников. Некоторые ошибки в его труде были неизбежны, прежде всего потому, что из-за потери записей во время нападения пиратов в Индийском океане ему приходилось полностью полагаться на свою память; но ошибки эти так немногочисленны и большей частью малозначительны, что сочинение служит авторитетным источником по социальной и культурной истории после-монгольского ислама. Сами его ошибки, если вообще их можно так называть, являются ошибками той эпохи; искренность его вне всяких подозрений. Книга сама по себе интересна и с литературной стороны. Правда, Ибн Джузайй украсил ее поэтическими цитатами, пышными открывками из Ибн Джубайра и других авторов и собственными интерполяциями, но в целом произведение остается простым рассказом, полным интересных случаев и юмористических штрихов, без претензий на стиль, и пересыпанный анекдотами, которые проливают немалый свет на нравы тех времен.

«Из Лазикии мы вышли в море на большой генуэзской галере, владелец которой прозывался Мартелмин (Бартоломео?— X. Г.), и направились в страну турок, известную под названием „страна Рума“. Ее название происходит от румов (византийцев. — X. Г.), потому что в древности она была их страной... Теперь там много христиан, живущих под покровительством мусульман-туркменов. По морю мы плыли десять дней при хорошем ветре; христианин (владелец галеры. — X. Г.) относился к нам хорошо и не взял денег за проезд. На десятый день мы достигли города ?Алайа, с которого начинается страна Рум. Эта страна, известная под названием Рум, одна из самых прекрасных на земле; Аллах собрал в ней все хорошие свойства, имеющиеся у всех других стран порознь. Ее жители самые красивые по внешности, самые чистые в одежде, самые изысканные в пище и самые мягкосердечные из всех созданий {107} Аллаха, и поэтому говорят: „Блаженство в Сирии, а доброта в Руме“, подразумевая жителей этой страны. Всякий раз, когда мы останавливались в этой стране в странноприимном или частном доме, наши соседи, будь то мужчины или женщины, — а они не покрываются чадрой, — приходили справиться о нас, а когда мы уезжали от них, они прощались с нами, словно были нашими родственниками или домочадцами, и мы видели женщин, плакавших от горя при расставании с нами» [28].

Особенно большим количеством исторических сочинений располагаем мы о берберских династиях Северной Африки, из которых наиболее известное и ценное — «История Алмохадов» ?Абд ал-Вахида из Марракуша (1185—после 1223). Однако всех этих местных историков затмил ?Абд ар-Рахман ибн Халдун (1332—1406) из Туниса, крупнейший историк своей эпохи и создатель новой науки об истории. Из его собственной автобиографии мы знаем подробности его бурной политической карьеры в Северо-Западной Африке, о том, как трудно было ему найти досуг, которого он жаждал для своих литературных занятий, и как, наконец, он попал в Каир, где провел свои последние годы, занимая важную должность. Его большое историческое сочинение «Книга поучительных примеров» было написано в 1377 г. и впоследствии многократно переделывалось. Оно содержит введение, краткое суммарное изложение всеобщей мусульманской истории (взятое с большими сокращениями из Ибн ал-Асира), дополнительные главы о более поздних событиях на Востоке и, наконец, подробную историю берберов и североафриканских династий. Настоящая оценка ему как автору исторических хроник еще не дана; его самостоятельный труд выдержит сравнение с сочинением любого другого мусульманского историка, хотя автор его и не достиг того уровня, к которому он сам стремился. Но прославился он своей основательной Мукаддимой («Введением»). Подытожи-{108}вая восемь веков политического развития мусульманского мира и знакомый на личном опыте с историей Северной Африки, он попытался подвести все ее внешние явления под общие принципы и (насколько нам известно) впервые в мировой литературе достиг, таким образом, философского понимания истории [29].

«В понимании истории ученый и невежда равны, поскольку внешне она представляет собой не более чем описание того, как различные обстоятельства решительно изменяют людские дела, но, если посмотреть глубже, она несет в себе точное и глубокое исследование и понимание причин и начал явлений. Поэтому она глубоко и неразрывно связана с философией и достойна того, чтобы считаться одной из философских наук.

Человеческое общество в своих разнообразных проявлениях обладает рядом неотъемлемых внутренних свойств, при помощи которых должно контролироваться всякое описание... Историку, полагающемуся лишь на предания и не понимающему в совершенстве принципов, определяющих нормальный ход событий, основ искусства управления государством, природы цивилизации и характерных особенностей человеческого общества, часто грозит опасность сбиться с пути истины... Все, что связано с преданиями, следует непременно возводить к общим принципам и проверять, сопоставляя их с основными правилами».

Ибн Халдун был на редкость свободен от политических, религиозных или философских предрассудков и, таким образом, меньше, чем большинство историков, испытывал склонность подводить факты под заранее принятую теорию. Он понимал, что ход истории определяется равновесием двух сил, которые представлялись ему как кочевая и оседлая жизнь. Он отождествлял поэтому историческую науку с изучением цивилизации, и, разработав общие принципы, посвятил б?льшую часть своей пролегомены детальному анализу различных проявлений цивилизации в ее религиозном, политическом, экономическом, художественном и научном аспектах. Разумеется, труд его охватывает лишь {109} политические условия того времени и общества, но ценность его в этом смысле трудно преувеличить.

Из огромного числа более поздних трудов, написанных историками из Северо-Западной Африки (в большинстве своем переведенных на французский язык), только один представляет общий интерес для арабской литературы. В 1630 г. ал-Маккари (1591—1632) из Тлемсена написал по заказу каких-то дамасских ученых историю Испании и биографию Ибн ал-Хатиба. Первая часть его книги содержит массу сведений о политической истории и литературе Андалусии, извлеченных в значительной степени из ранних, ныне утраченных, работ, и, если по какой-нибудь счастливой случайности эти работы не станут нам доступны, книга ал-Маккари навсегда останется нашим главным источником сведений о периоде расцвета испано-арабской культуры.