Новая версия о судьбе Рауля Валленберга подготавливается советской стороной
Новая версия о судьбе Рауля Валленберга подготавливается советской стороной
В новой докладной записке в Центральный Комитет от 2 апреля Молотов кратко описывает прежние советские официальные ответы Швеции. Сославшись на новые свидетельства, Молотов отмечает, что Эрландер и Хедлунд указали, что дело Валленберга является настолько раздражающим моментом в наших отношениях, что может отрицательно воздействовать на них.
«Эрландер настойчиво просил нас найти выход из создавшейся ситуации, с тем чтобы вопрос можно было закрыть». Какой-либо соответствующей формулировки в записи шведской стороны не найдено. Молотов указывает на это и предполагает типичным для него образом, что Эрландер имел в виду то обстоятельство, что семейство Валленбергов входит в число крупнейших шведских монополистов, имеет большое влияние в Швеции и таким образом дело Валленберга может быть использовано некоторыми кругами в Швеции в ущерб советско-шведским отношениям, особенно перед осенними выборами в риксдаг.
На этом фоне Центральному Комитету предлагается, чтобы Молотов до отъезда Эрландера передал Хедлунду, что СССР не может в настоящее время сообщить что-то новое помимо прежних ответов. Тем не менее соответствующим органам были даны указания тщательно изучить и проверить переданные свидетельства и сообщить о результатах шведскому правительству.
Это решение было принято и на Президиуме ЦК. Кроме того, дается поручение КГБ и Министерству внутренних дел в течение двух недель просмотреть материалы и предложить ответ. Формулировка о Рауле Валленберге появляется в совместном советско-шведском коммюнике по результатам визита. Коммюнике опубликовано, в частности, в «Правде», а это означает, что его могли прочитать и интернированные во всех лагерях и тюрьмах Советского Союза.
Пока идет эта работа, как можно здесь заметить попутно, в МИД приходит письмо от некоего Ширягина из Харьковской области. Вероятно, на написание письма этого человека подвигло опубликованное в «Правде» коммюнике по итогам визита премьер-министра Швеции.
Мы не знаем точно, что написано в письме Ширягина, поскольку оно не было найдено в архивах МИДа и КГБ. К сожалению, рабочая группа, несмотря на значительные усилия, не смогла отыскать следов Ширягина. Однако письмо, видимо, представляло определенный интерес, поскольку оно дало повод заведующему отделом МИДа ознакомить с ним КГБ. В письме в КГБ указывается, что письмо Ширягина содержит данные о шведском дипломате Рауле Валленберге, но предупреждается, что Ширягин в своем излишнем усердии помочь в поисках Рауля Валленберга может ознакомить с этими данными других людей, в том числе довести их до сведения шведской миссии. Поэтому предлагается, чтобы КГБ по своим каналам осторожно посоветовал Ширягину не рассказывать о том, что он знает, даже семье и знакомым.
16 апреля Молотов получает сообщение от заведующего отделом Грибанова, в котором тот ссылается на поручение выработать в течение двух недель предложения по ответу для передачи его в Швецию. Председатель КГБ Серов сообщает, что предложения разработаны в КГБ, и просит Молотова принять его в удобное для того время для личного доклада по этому вопросу.
Первый особый отдел Министерства внутренних дел также получает шведские свидетельские материалы для комментариев и в докладной записке придает важное значение свидетельствам Густава Рихтера, Карла Зупприана, Вилли Бергемана, Эрнста Валленштейна и Бернхарда Ренсингхоффа, поскольку представлялось, что они имели прямой контакт с Раулем Валленбергом на Лубянке или в Лефортово. Вместе с тем констатируется, что МВД не располагает никакими материалами относительно «исчезнувшего в Будапеште шведского дипломата Рауля Валленберга».
Каких-либо документальных следов этого доклада не найдено. Однако то, что это дело обсуждалось на таком высоком уровне двумя руководителями ведомств лично, указывает на деликатность истины и высокую степень секретности. Результаты переговоров выливаются в форму совместной докладной записки от 28 апреля с приложениями и концептуальными вариантами, которая была представлена в Центральный Комитет. В записке даются ссылки на многих из тех военнопленных, чьи свидетельства были приведены в переданном шведами материале, и констатируется, что эти данные «во многом» совпадают с фактическими обстоятельствами ареста Рауля Валленберга и его пребывания в тюрьме в СССР.
Учитывая важность урегулирования вопроса о Валленберге и в связи с тем, что шведы не перестанут его поднимать, Молотов и Серов считают удобным «информировать шведское правительство о судьбе Валленберга, но делать это не сразу», поскольку надо принять во внимание, что в сентябре проводятся выборы в риксдаг и с тактической точки зрения было бы удобнее затянуть дополнительные поиски по делу Валленберга, дав окончательный ответ через два или три месяца после выборов. План действий Серова и Молотова содержит следующие составные части.
В начале мая советскому послу в Стокгольме следует в устной форме обратиться к министру иностранных дел Ундену и попросить шведскую сторону предоставить материалы, а именно некоторые уточнения ряда свидетельств, дать фотографии Рауля Валленберга (!) и т.п. Расчет состоит в том, что шведы воспримут этот запрос как свидетельство того, что советские власти действительно занимаются тщательным изучением переданных материалов.
Затем, согласно докладной записке, через два месяца, т.е. в июле, можно было бы поручить послу в Стокгольме сказать шведам, что полученные материалы тщательно изучаются, проводится опрос лиц, которые могут быть как-то связаны с упомянутыми в этих материалах обстоятельствами, и о результатах новых поисков будет сообщено шведскому правительству. Предполагается, как указано выше, дать окончательный ответ по этим результатам через два-три месяца после выборов в риксдаг.
Предлагаемые устные ответы приводятся в приложениях к докладной записке; позднее они были одобрены Политбюро (точнее, Президиумом, как оно называлось в то время). Следует отметить, что этот документ имеет самую высокую степень секретности среди всех документов из бывшего архива ЦК; он находится в так называемой «особой папке», а это, в частности, означает, что те, кто знакомится с документом, должны вернуть его в канцелярию Президиума максимум через 24 часа.
В первом запросе советской стороны в Министерство иностранных дел Швеции, сделанном в мае, речь шла, в частности, об австрийском военнопленном Шойере/Шлиттере, который в течение некоторого времени сидел в одной камере с Раулем Валленбергом и которого подозревают с сотрудничестве с тюремным начальством.
Однако самым примечательным является третье приложение к докладной записке Молотова и Серова в Центральный Комитет. В ней (составленной в конце апреля) уже есть проект окончательного ответа для последующей передачи Швеции. В тексте говорится, что советская сторона провела основательное изучение переданных свидетельств и, кроме того, просмотрела архивные материалы Управления контрразведки и бывшего коменданта, а также провела опрос некоторых лиц, и при этом удалось установить, где находился Рауль Валленберг в 1945-1947 гг.
Далее говорится, что по указанию Абакумова Валленберг был доставлен из Будапешта в Москву, где он был арестован без информирования об этом правительственных органов и в нарушение законов СССР, а также что Абакумов обвинил его в шпионаже в пользу Германии против СССР и его союзников по антигитлеровской коалиции. В результате изучения архивов «бывшего коменданта контрразведки» было установлено, что, согласно личным указаниям Абакумова, Рауль Валленберг содержался в Лефортовской тюрьме в специальных условиях, при этом служебный персонал не знал его фамилии. «В июле 1947 г. Рауль Валленберг умер в тюремной больнице (в Лефортове?), а его тело было отправлено на кремирование».
Далее утверждается, что с целью избежать ответственности Абакумов уничтожил прямые документальные доказательства, что, в частности, якобы следует из того, что следственное дело Рауля Валленберга не было найдено (однако ничего не говорится о личном деле). Сообщение о следственном деле вообще нелогично, так как оно заводится лишь в связи с осуждением заключенного или в том случае, если расследование преступления проводится на основе «компрометирующих материалов».
В заключение говорится, что произошло с Абакумовым (т.е. что он был осужден и казнен), а также выражается сочувствие шведскому правительству и семье Рауля Валленберга.
Неясно, почему эта версия не была одобрена Президиумом: вероятно, поскольку была названа не Лубянская тюрьма (ведь данные о пребывании Рауля Валленберга на Лубянке имеются в большинстве свидетельств), а также в связи с данными о причине ареста. Вместо этого перед МИД и КГБ ставится задача представить окончательные предложения не позднее начала октября. Здесь следует еще раз напомнить о том, что Молотов и Серов уже знают, что произошло с Раулем Валленбергом, — теперь речь идет лишь о создании версии, которая может стать ответом шведам. Бывший сотрудник КГБ (Владимиров), имевший некоторое отношение к этому делу в 1956 г., говорит, что «искали какую-нибудь версию, которая могла бы сойти за полуправду».
Из документа однозначно не видно, действительно ли в течение апреля или позднее предпринимаются какие-либо существенные новые поиски, или же Молотов и Серов с самого начала знают все, что необходимо знать, но все указывает на то, что широкие дополнительные поиски вряд ли были нужны. Подробнее об этом см. в главе «Устные сведения».
Здесь можно отметить между прочим свидетельство финского гражданина Мэнтюнена, комментируемое в докладной записке МИДа от 5 апреля 1956 г.: «По данным Министерства внутренних дел СССР и КГБ, Мэнтюнен, когда он сидел в тюрьме в СССР (в 1949-1955 гг.), не встречался с Раулем Валленбергом, и поэтому он не мог дать представителям Швеции какие-либо материалы о Рауле Валленберге, которые вообще заслуживали бы внимания».
Конечно, встает вопрос, на который вряд ли удастся получить ответ, — как надо толковать слова «не встречался»? Означает ли это, что Мэнтюнен не сталкивался с Раулем Валленбергом, потому что тот был заключен в другом месте или потому что он умер?
В октябре 1956 г., приблизительно 22 октября, МИД (министр иностранных дел Шепилов) и КГБ представляют новый проект ответа. Теперь говорится, что никаких документов о пребывании Рауля Валленберга в Советском Союзе не было найдено, а также что заключенный не был известен служебному персоналу под своей настоящей фамилией. Однако из опросов можно установить, что Рауль Валленберг после ареста был доставлен в Москву по приказу Абакумова, где он сидел в заключении в «Лефортовской и Бутырской тюрьмах». Далее утверждается, что 17 июля 1947 г. (эта дата называется впервые) Рауль Валленберг скоропостижно скончался, а его тело было кремировано. Сказано также, что по приказу Абакумова были даны неверные ответы на запросы МИД.
Спрашивается, почему внезапно появилось название Бутырской тюрьмы: ведь ни одно из более надежных свидетельств не сообщает, чтобы Рауль Валленберг находился там. Российский эксперт считает, что Бутырка является эвфемизмом Лубянской тюрьмы, которая в 1956 г. еще была скрыта особо большой секретностью.
Этот проект также не был одобрен. Заместитель министра иностранных дел Семенов от руки написал: «Это не годится (в качестве ответа)». Причина этого неясна.
Если следовать хронологии, то очередным документом является докладная записка от 30 декабря 1956 г. заместителя председателя информационного комитета при МИД Тугаринова заместителю министра иностранных дел Громыко. В ней Тугаринов размышляет о деле Валленберга и его связи с дальнейшим развитием советско-шведских отношений. Он особо останавливается на существующем политическом давлении в Швеции по вопросу о Рауле Валленберге и указывает, что несколько шведских представителей подчеркивали, что шведское правительство хочет иметь исчерпывающий и окончательный ответ, в том числе в том случае, если Валленберг умер. Также повторено, что в беседе с советским послом в Стокгольме Унден дал понять, что Швеция удовлетворится ответом об исчезновении Рауля Валленберга как о «деле рук Берии».
Как отмечалось выше, это явное преувеличение того, что сказал Унден.
Тугаринов также сообщает, что правительство Швеции думает издать Белую книгу. Его вывод таков: даже частично незакрытое дело Рауля Валленберга будет использоваться различными кругами в Швеции для раздувания антисоветских кампаний. Необходимо дать ответ во избежание серьезного ущерба двусторонним отношениям.
Далее констатируется:
— эти отношения также заметно ухудшились в результате событий в Венгрии, т.е. венгерского восстания (видимо, важная причина, чтобы не давать ответ в октябре);
— антисоветская кампания, вероятно, ослабеет в течение двух-трех месяцев, когда положение в Венгрии «нормализуется»;
— ведущие представители шведского правительства сказали, что добрососедские отношения могут безусловно быть восстановлены к концу 1957 г. (неясно, на чем основаны эти сведения).
Если ответ задержится еще на несколько месяцев, то, по мнению Тугаринова, существует риск его использования «реакционными кругами», для того чтобы помешать начинающемуся улучшению отношений. Если же ответ дать в ближайшее время, то возникнет некоторый краткосрочный шум, но он вряд ли приведет к каким-либо дополнительным последствиям, и, кроме того, будет устранено серьезное препятствие для улучшения отношений.
Последний аргумент состоит в том, что, если поспешить с ответом, может быть облегчена деятельность нового советского посла в Стокгольме.