УСТНЫЕ ИСТОЧНИКИ И КОММЕНТАРИИ
УСТНЫЕ ИСТОЧНИКИ И КОММЕНТАРИИ
Они различны, во всех случаях не приводят доказательств, но в большинстве случаев поступили от бывших сотрудников советской госбезопасности.
Наиболее общий мотив ареста Рауля Валленберга, что также указывалось советскими военными историками и архивными экспертами, которые на раннем этапе были связаны с рабочей группой, состоял в том, что все, кто представлял интерес для военной контрразведки, арестовывались в тылу после наступления Красной Армии. Таким образом были арестованы все немецкие дипломаты, а также, например, швейцарские. Очень много лиц было задержано и проверено в прифронтовой полосе в районе Будапешта. Чтобы стать подозреваемым, требовалось не слишком много. Бывший сотрудник КГБ указывает, например, что Смерш состоял из не слишком квалифицированных сотрудников и для них была характерна высокая степень шпиономании: если какой-либо военнопленный побывал, например, в английской оккупационной зоне, его обвиняли в шпионаже в пользу Великобритании (ведь Рауль Валленберг имел по службе много контактов с немцами). Из различных протоколов допросов также видно, что Смерш, как и МГБ, интересовало почти все: из пленных «вытрясали» информацию. Однако в деле Рауля Валленберга надо принять во внимание, что четкий приказ об аресте пришел из высоких сфер в Москве. Следовательно, для этого должны быть определенные причины. Нет уверенности в том, что главными мотивами были те, которыми руководствовались во время допросов Томсена и других членов миссии в Будапеште. Кроме того, Раулю Валленбергу уделялось поразительно мало внимания на этих допросах. И все же он был единственным, помимо Томсена, кого доставили в Москву.
Вероятными мотивами ареста Рауля Валленберга, которые выдвигались в первую очередь, были следующие.
1. Рауль Валленберг стал сотрудником УВБ с заданием спасать евреев из лап нацистов в Венгрии. Однако в представлении Москвы доминировало представление об УВБ как о международной сети с более или менее развитыми подпольными связями и разведывательной работой (что для Советского Союза могло казаться равнозначным шпионской сети, в особенности благодаря тесному сотрудничеству УВБ с УСС). То, что гуманитарные мотивы возникновения УВБ, как и миссии Рауля Валленберга, были достаточно сильны сами по себе, было фактом, в который советская сторона верила с трудом (это видно из допроса Берга, см. выше).
2. Все сообщения из Вашингтона Раулю Валленбергу и в обратном направлении шли через представителя УВБ в Стокгольме Ольсена. Ольсен был также представителем американской разведывательной организации УСС. Попытки Ольсена спасти евреев и прибалтов из прибалтийских государств были достаточно успешными и привлекли внимание Советского Союза. В частности, он участвовал в переговорах с представителями Гиммлера об освобождении латышских евреев в обмен на деньги. Коммунистическая пресса попыталась дискредитировать его. Кроме того, Ольсен направлял агентов в Прибалтику. Следовательно, можно с уверенностью говорить о том, что контакты Рауля Валленберга с Ольсеном и тот факт, что Ольсен работал на УСС, были известны Москве. Следовательно, существовало достаточно сильное подозрение, что Рауль Валленберг также работал на УСС.
3. Шведский дипломат получал также для выполнения своего задания средства от ДЖОЙНТ. Ее представители участвовали во многих переговорах с нацистами с целью спасения евреев от истребления. Советский Союз безусловно знал об этом. Интерес госбезопасности к ДЖОЙНТ виден из приведенного выше допроса Гфрорнера. В послевоенный период в глазах советских руководителей ДЖОЙНТ превратилась во «всемирную сионистскую силу», которая поддерживала «всемирный сионистский заговор». Многие евреи и неевреи были арестованы и осуждены по обвинению в контактах с ДЖОЙНТ как в СССР, так и в восточноевропейских государствах-сателлитах.
Таким образом, шпионский мотив имел несколько разновидностей. Томсен утверждал, что офицеры Смерша в Будапеште пытались заставить его признать, будто шведская миссия готовила создание шпионского центра против СССР во время наступавшей советской оккупации (это обвинение вновь возникает несколько лет спустя, когда готовился показательный процесс в Венгрии). И в Москве МГБ попыталось заставить Томсена рассказать, что он знал о подготовке шпионской деятельности шведского дипломатического представительства в Будапеште, в частности, в ходе допроса, проведенного заместителем министра госбезопасности Меркуловым (протокол допроса не найден). На допросе осенью 1945 г. ведущий допрос Вейндорф просил дать разъяснения о деятельности Рауля Валленберга в Будапеште. Когда Томсен рассказывал о его гуманитарной деятельности, Вейндорф рассмеялся и заявил, что он хочет знать о шпионской деятельности Валленберга. «Советская сторона хорошо знает, что как Рауль Валленберг, так и Томсен были шпионами. Есть доказательства этого». Лишь в 1951 г. обвинения в шпионаже были с Томсена сняты.
Судоплатов утверждает, что генерал Белкин, который в конце войны возглавлял фронтовое управление Смерша, в 50-х годах как-то рассказал ему, что контакты Рауля Валленберга с германской разведкой были широко известны. Белкин также сказал, что все резиденты Смерша в 1945 г. получили справочные данные, которые указывали на Рауля Валленберга как на «задействованный актив» германской, американской и британской разведок. Он также сказал, что Москва планировала использовать предполагаемое сотрудничество Рауля Валленберга с абвером с целью склонить его и семейство к сотрудничеству.
Бывший сотрудник советской заграничной разведки утверждает, что видел в архиве отчеты агентов, которые сообщали о контактах Рауля Валленберга с гестапо и абвером. При этом он не мог вспомнить каких-либо данных о контактах с американской разведкой.
Контакты Рауля Валленберга в Будапеште явствовали хотя бы из карманного календаря, который советские власти изъяли при аресте. Впрочем, вероятно, что советские власти тогда получили также информацию непосредственно от Рауля Валленберга о его планах в области программ помощи и восстановления прежде всего для еврейского населения. Эти планы должны были выглядеть подозрительными для службы госбезопасности, и они однозначно не совпадали с тем, что СССР готовил для Венгрии.
Высокопоставленный служащий, работавший в течение длительного времени в международном отделе Центрального Комитета, указывает, что основным мотивом ареста Рауля Валленберга считалось ведение им разведывательной деятельности в пользу американцев. Его якобы считали одним из десятка американских агентов в Венгрии, а его гуманитарная деятельность трактовалась лишь как прикрытие. По мнению Москвы, Стокгольм с Ивером Ольсеном в роли ключевой фигуры являлся важным центром американской разведывательной деятельности, направленной против Советского Союза, которой, между прочим, шведская разведка также помогала своей информацией.
4. Рауль Валленберг являлся представителем семейства Валленбергов, наиболее богатого и могущественного в финансовом мире Швеции. Москву наверняка интересовали дела и контакты этого семейства, и офицеры разведки в Стокгольме, особенно легендарная пара Рыбкиных, они же Ярцевы, безусловно имели задание получить как можно больше информации об этом. К сожалению, оказалось невозможным изучить архив СВР для более верного понимания их роли. Г-жа Коллонтай также сообщала о некоторых делах Валленбергов, а в МИДе составлялись докладные записки о них (прежде всего о Маркусе и Якобе Валленбергах). В начале 1944 г. заместитель министра иностранных дел Деканозов выразил удивление, получив сообщение из Стокгольма о контактах Маркуса Валленберга с лидером шведских коммунистов Линдерутом. Отношение к семейству Валленбергов было, видимо, неоднозначным. С одной стороны, мы имеем отличные отношения между г-жой Коллонтай и Маркусом Валленбергом, который сыграл ключевую роль при обсуждении условий мирного соглашения между СССР и Финляндией в 1944 г. Коллонтай даже вроде бы сказала, что она бы с удовольствием увидела Маркуса Валленберга в качестве шведского посланника в Москве. Принадлежавшая Валленбергам компания «СКФ» поставляла подшипники для советской авиационной промышленности. С другой стороны, мы имеем более негативное, идеологически окрашенное отношение к ведущему представителю крупного капитала в Швеции. Вероятно, оно нашло свое наиболее отчетливое выражение в Большой Советской Энциклопедии издания 1951 г., где, в частности, указывалось, что семейство Валленбергов активно поддерживало германский фашизм, являлось злобным врагом рабочего класса, а также пыталось подчинить Швецию американскому империализму. Участие Валленбергов и «Эншильда банкен» в попытках спасти собственность некоторых германских предприятий в США от конфискации со стороны американского правительства было, видимо, в определенной мере известно Москве, так же как и посредничество Валленбергов при зондировании антикоммунистической немецкой оппозицией условий сепаратного мира. В получении части собственности германских предприятий был, впрочем, весьма заинтересован и СССР.
Кроме того, вероятно, ожидалось, что Рауль Валленберг мог дать интересную информацию о нацистском разграблении еврейских богатств, контрабанде валюты и т.п. Совершенно ясно, что Рауль Валленберг знал о том, что происходило в Венгрии в этой области.
5. Когда речь идет о различных переговорах касательно заключения сепаратного мира, то контакты Рауля Валленберга с высокопоставленными нацистами в Будапеште, прежде всего с Адольфом Эйхманом и Куртом Бехером, вероятно, могли возбудить у советской стороны подозрения об участие шведского дипломата и в этом. Сталин относился исключительно подозрительно к таким намерениям западных держав. В книге «Почему русские взяли Рауля Валленберга» Бернт Шиллер положил это в основу своей главной гипотезы: советские власти арестовали Рауля Валленберга якобы потому, что они считали, будто его акция по спасению евреев являлась составной частью крупного политического заговора между нацистами и капиталистическими державами, направленного против Советского Союза и имевшего целью одностороннюю капитуляцию на Западном фронте. Разумеется, у советской стороны могли быть подозрения такого рода, но нет никаких доказательств того, что это стало основным мотивом ареста Рауля Валленберга. Будапешт и Рауль Валленберг вряд ли могли восприниматься в данном случае в качестве паука в паутине. Кроме того, союзники держали Москву более или менее в курсе различных переговоров с целью выкупить евреев, переговоров, которые, по крайней мере с германской стороны (Гиммлер), также рассматривались как способ увеличить возможность заключения сепаратного мира. СССР также получал ценную информацию от своих собственных агентов, прежде всего в британской разведке. Переговоры между Джоэлем Брандом и нацистами об освобождении миллиона евреев в обмен на 10 000 грузовиков ни к чему не привели, в частности из-за вето Вышинского (в июне 1944 г., т.е. до прибытия Рауля Валленберга в Будапешт). Однако то, что советская сторона была отчасти в курсе дела, вовсе не обязательно избавляло ее от подозрительности.
6. Можно предположить, что указанные выше мотивы связаны главным образом с заинтересованностью СССР получить от Рауля Валленберга как можно больше информации по различным важным вопросам. В таком случае непонятно, почему Рауль Валленберг допрашивался так мало раз (судя по журналам допросов). После первого, достаточно продолжительного допроса через пару дней после прибытия в Москву состоялось лишь четыре допроса, при этом только один продолжался более двух часов. Последний допрос в марте 1947 г., по описанию переводчика, который утверждает, что присутствовал на нем, больше похож на «контрольный допрос». Именно после этого допроса Рауль Валленберг, по словам сокамерника, сказал, что ведущий допрос утверждал, что его дело имеет политический характер (другой ведущий допрос однажды сказал, что по политическим причинам его никогда не будут судить) [95]. Итак, представляется, что получение информации не являлось приоритетной задачей после ареста Рауля Валленберга. Других заключенных из Будапешта также не спрашивали подробно о Рауле Валленберге. Констатация этого факта приводит к другому главному кругу мотивов, а именно что Сталин и советское руководство хотели использовать шведского дипломата в каких-либо особых целях.
Использование хороших отношений Рауля Валленберга и семейства Валленбергов с важными политическими и экономическими кругами на Западе, вероятно, казалось Сталину заманчивой целью, если бы Рауля Валленберга удалось заставить сотрудничать. Например, Судоплатов утверждает, что Сталин и Молотов хотели шантажировать семейство Валленбергов и, арестовав Рауля Валленберга, использовать их связи для заключения выгодных соглашений с Западом, а также привлечь мировой капитал для восстановления (пример подобного рассуждения, хотя и зеркально перевернутого, выдвигавшегося советскими лидерами, имеется в докладной записке Молотова в Центральный Комитет от 2 апреля 1956 г.). Для шведа или любого жителя западной страны подобные расчеты представляются несколько нереальными, но советские лидеры, как известно, имели иное представление о мире и иное восприятие действительности.
Другой вариант в рамках этого же круга мотивов связан с еврейским вопросом во многих его значениях. В 1944-м и в начале 1945 г. Сталин хотел использовать этот вопрос в качестве карты на переговорах с целью привлечения мирового, в частности еврейского капитала для восстановления СССР, а также для воздействия на события на Ближнем Востоке. Берия уговаривал председателя еврейского антифашистского комитета (который Сталин создал в 1943 г.) Михоэлса установить широкие контакты с американскими евреями с целью побудить их вкладывать капиталы в СССР. Сталин обсуждал также с посещавшими СССР американскими сенаторами возможность создания автономной еврейской республики в Крыму. Судоплатов сообщал, что получал задание высказать эту мысль в беседе с американским послом Гарриманом. В этой связи, естественно, могла представлять интерес та сеть связей, которую Рауль Валленберг имел в Венгрии.
От идеи создания еврейской республики в Крыму вскоре отказались (в действительности Сталин никогда не имел серьезного намерения осуществить эту идею). Вместо этого Сталин решил, в особенности со второй половины 1946 г., сосредоточить усилия на проникновении в сионистское движение и создававшееся еврейское государство в Палестине. С согласия Молотова Вышинский под псевдонимом написал статью, в которой он подчеркнул необходимость создания демократического еврейского государства на британской мандатной территории. Сталин позволил также большому числу евреев из Восточной Европы эмигрировать в Палестину. Вскоре после этого Сталин развязал антисемитскую кампанию, которая включала убийство в 1948 г. Михоэлса и заместителя министра иностранных дел Лозовского, еврея по национальности, и постепенно достигла своей кульминации на показательных процессах в Восточной Европе в начале 50-х годов. Судя по всему, антисемитизм для Сталина был не только инструментом, но и убеждением, поэтому это вряд ли могло улучшить положение Рауля Валленберга, который во время этой начинавшейся кампании был главным символом спасения евреев из лап нацистов.
Известный бывший советский разведчик Питовранов, занимавший еще в 1946-1947 гг. высокую должность в МГБ, кладет в основу своей гипотезы как тайные экономические интересы руководства СССР в свете финансовых связей семейства Валленбергов, так и ближневосточную политику Сталина, которая на своей начальной стадии исходила из создания противовеса сильному объединенному блоку арабских стран. Питовранов считает, что в Москве с самого начала, вероятно, знали не слишком много о Рауле Валленберге, но его задержали для получения большей информации и в попытке разузнать, как его можно будет использовать с наибольшей выгодой.
7. Есть некоторые суждения о том, что Рауль Валленберг через польских беженцев в Венгрии якобы узнал об ответственности Советского Союза за бойню в Катыни и, в частности, получил на хранение в архиве дипломатического представительства соответствующие документы, которые были помещены в подвал центрального банка и впоследствии разграблены русскими. Представитель венгерского движения Сопротивления Вильмош Бондор рассказывал о том, что его самого и его руководителя Золтана Мико после пленения расспрашивали в НКВД об этих документах и о том, что они знали о Катыни. Каких-либо протоколов допросов, которые подтверждали бы эту версию, не найдено; существуют и другие причины ставить ее под сомнение.
Другое, не менее умозрительное, объяснение состоит в том, что Рауль Валленберг якобы знал о секретных контактах Берии с Гиммлером и поэтому был устранен по его приказу. Берия появляется и в других сценариях.
8. Нельзя полностью исключить мотив вербовки (слово «вербовка» в данном случае может пониматься в широком смысле): слишком много лиц, знакомых со способом действий органов госбезопасности в то время, выдвигают ее в качестве приемлемой гипотезы. Попытки вербовки военнопленных были достаточно обычным явлением. Вряд ли речь шла о попытке завербовать Рауля Валленберга в качестве обычного агента, хотя бывший начальник скандинавского отдела внешней разведки (ПГУ) в 1945-1946 гг. Синицын в своих мемуарах сообщает, что он и его начальник Фитин безуспешно пытались уговорить Абакумова передать Рауля Валленберга в ПГУ для вербовки, что могло бы привести к освобождению Рауля Валленберга. По данным устной беседы Судоплатов сообщал, что Фитин писал также Молотову, который возглавлял Комитет информации, чтобы перевести Рауля Валленберга из контрразведки. Однако Абакумов ответил, что Смерш мог завербовать его сам, но только после его признания в шпионской деятельности. Даже если неочевидно, что Рауль Валленберг мог рассказывать своим сокамерникам о попытках вербовки, все же следует указать, что ни один из них ни словом не намекал о попытках его вербовки. Поэтому можно считать, что эта гипотеза не имеет серьезных оснований, несмотря на ее популярность среди российских экспертов, связанных с органами госбезопасности. Если попытки вербовки все же предпринимались, то они могли быть преимущественно на заключительном этапе, то есть после последнего допроса в марте 1947 г.
9. Наконец, мотивом, или даже главным мотивом, советских властей могло быть использование Рауля Валленберга для обмена (ср. со швейцарцами). Приоритетной целью советской внешней политики в период окончания войны и в ближайшие последующие годы была репатриация тех многочисленных советских граждан, которые в результате военных действий оказались за границей. То, что и отдельным случаям такого рода придавалось огромное значение, видно, в частности, из большого по объему аналитического материала о советско-шведских отношениях, который советский посланник в Стокгольме Чернышев отправил 15 марта в МИД СССР. Под рубрикой «Негативные факты» перечисляются те обстоятельства, которые, по мнению Чернышева, оказывают отрицательное воздействие на взаимные отношения. Здесь выделяются дела Макаровой и Грановского, пяти дезертировавших моряков и больных немецких и прибалтийских военных, которые не были выданы по болезни.
Естественно, это могло сочетаться со многими другими мотивами. В беседе с одним шведским дипломатом в 1947 г. и в своем отчете швейцарец Феллер сообщил, что русские при его аресте сказали, что это произошло не потому, что он им неприятен, а с целью в дальнейшем иметь возможность использовать его в качестве объекта для обмена.
На самом деле тщательное изучение дела Феллера и Майера, а также имевших место в 1945-1946 гг. шведско-советских бесед на дипломатическом уровне о Рауле Валленберге дают весьма убедительные доказательства в пользу того, что важным мотивом захвата всех троих могло быть намерение использовать их для обмена на советских граждан в Швейцарии и Швеции. Ведь Булганин дал приказ задержать и доставить в Москву Феллера и Майера «таким же образом, как и Валленберга». Очевидное впечатление от приведенного выше отчета Феллера состоит в том, что целью советской стороны с самого начала мог быть арест швейцарских дипломатов для использования их в качестве заложников в предстоявших переговорах со швейцарским правительством. По словам Феллера, советский ведущий допрос исходил из того, что освобождению заключенных должны предшествовать переговоры, но Москва предоставляет швейцарцам возможность начать переговоры, к которым уже готова. На заявление швейцарской стороны об освобождении двух дипломатов ответ будет дан не напрямую, а через требование Москвы выдать двух (а затем и еще нескольких) советских граждан, находившихся в Швейцарии. Когда швейцарцы, хотя бы в одном случае с большой неохотой, пойдут на это, откроется путь для возвращения Феллера и Майера домой.
В практику советской стороны вряд ли входило делать что-либо бесплатно. На шведские демарши о Рауле Валленберге советская сторона чаще всего задавала ответный вопрос о репатриации Макаровой и Грановского, пяти сбежавших советских моряков, а также примерно 40 больных прибалтов, которые были вынуждены остаться в Швеции по состоянию здоровья при выдаче прибалтов в 1946 г. Макарова и пять моряков оказались в Швеции еще осенью 1944 г. Примерами случаев, когда подобные дела становились предметами разговоров, могут служить беседы между Деканозовым и Седерблумом 26 января 1945 г., между Абрамовым и Седерблумом 30 апреля 1946 г., а также между Сысоевым и Барк-Хольстом 12 декабря 1946 г. Барк-Хольст был единственным шведским дипломатом, который считал действия советской стороны возможным предложением об обмене. Напротив, в беседе с Ингемаром Хэгглефом, состоявшейся 17 декабря 1945 г. в Стокгольме, Чернышев, поднимая вопрос о шведах, интернированных в Советском Союзе, узнает о том, что речь идет о двух лицах (однако Рауль Валленберг не был упомянут), а также о деле Макаровой. Даже в беседе Сталина с Седерблумом в июне 1946 г., когда советский лидер спрашивал, имеются ли у Седерблума какие-то просьбы, можно увидеть намек на готовность принять серьезные предложения со шведской стороны. Сталин безусловно знал, что г-жа Коллонтай передала известие о том, что Рауль Валленберг находится в Советском Союзе (отсюда его вопрос: «Вы ведь получили сообщение от нас?»).
Наиболее мощно и настойчиво советская сторона действовала в отношении моряка Грановского, который сбежал через несколько месяцев после беседы Седерблума со Сталиным. Согласно современным источникам, Грановский был агентом НКВД, и он сам издал книгу, в которой это подтверждается.
В связи с этим следует осознавать, что советская сторона не практиковала выдвижение напрямую предложений об обмене — это перекладывалось на противоположную сторону. Однако шведская сторона, где единственным исключением был Барк-Хольст, предпочла сделать вид, что она не поняла. Этот недостаток информации, а также убежденность Седерблума (или желание быть убежденным) в гибели Рауля Валленберга в Венгрии могли оказаться решающим фактором или, во всяком случае, важным объяснением того, что шведский дипломат, в отличие от швейцарцев, так никогда и не был выпущен на свободу (подробнее об этом см. ниже в отчете). Естественно, это никоим образом не оправдывает действия советских властей.
* * *
В данном случае может также представлять интерес резюме сказанного сокамерниками Рауля Валленберга о тех обвинениях, которые выдвигались против Рауля Валленберга и Лангфельдера (см. Белую книгу 1957 г.).
Густав Рихтер сообщает, что Рауль Валленберг сказал ему, что ведущий допрос обвинил его в проведении шпионской деятельности и констатировал, что он является членом семейства, входящего в круг крупнейших капиталистов Швеции.
Карл Зупприан отмечает также, на основе данных Вилли Рёдля, что Рауля Валленберга обвиняли в шпионской деятельности. То же самое говорит Эрнст Людвиг Валленштейн, а также Вилли Бергеман и В. Монке (с добавлением «в пользу Германии»).
Эрхард Хилле слышал от Лойды, который сидел в одной камере с Раулем Валленбергом, что те, кто вел допросы, не могли поверить, что Рауль Валленберг, который был богатым шведским капиталистом, мог работать для защиты советских интересов в Будапеште.
Эрнст Хубер сидел в одной камере с Лангфельдером, который тогда рассказывал, что его и Рауля Валленберга обвиняли в шпионской деятельности в пользу американской или, возможно, английской разведки.
Этот анализ различных возможных мотивов дает повод для попытки создать более связанную и относительно достоверную гипотезу о происшедшем. Какой-либо полной версии, очевидно, ранее не было, или она не была изложена на бумаге. Вероятнее всего, что различные донесения в сочетании с возможными планами, прежде всего у Сталина, привели к аресту и заключению Рауля Валленберга.
Следует, видимо, указать, что рассуждения о приведенных выше мотивах выглядят слишком обширными и поэтому могут ввести в заблуждение. На самом деле хватило бы и некоторых немногочисленных мотивов, которые не обязательно имеют слишком глубокую природу. На фоне крупных проблем в связи с завершением войны Рауль Валленберг, вероятно, мог лишь в небольшой степени привлечь внимание Сталина и других руководителей. Поэтому следует считать достойным определенного внимания то, что Сталин, как представляется, все же был замешан в этом деле в ряде моментов. Во всяком случае, к приведенным ниже рассуждениям следует относиться с оговорками.
В основе безусловно лежат отчеты Коллонтай и разведывательной резидентуры в Стокгольме о делах Якоба и Маркуса Валленбергов и о роли семейства Валленбергов в экономике и политике Швеции, а также их хорошие международные контакты. С большой долей уверенности можно считать, что Москва получила также некие сведения о задании Рауля Валленберга в Будапеште. Ведь 20 октября 1944 г. начальник политического департамента МИДа Швеции информировал советника советского посольства в Стокгольме об усилиях шведской миссии в Будапеште по спасению евреев. Несмотря на то что фамилия Валленберга не называлась, Москва, естественно, знала его; было также известно о том, кто дал ему задание, и о роли Ивера Ольсена. Москва, вероятно, уже осенью 1944 г. была убеждена в том, что Рауль Валленберг выполнял разведывательное задание американцев, но это не очевидно. Внимание СССР было также усилено благодаря, в частности, информации от союзников о различных переговорах в Будапеште с целью выкупа евреев и о контактах шведской миссии с венгерским некоммунистическим движением Сопротивления. 31 декабря Министерство иностранных дел СССР получило обращение от шведской миссии в Москве с просьбой о том, чтобы Красная Армия взяла под свою защиту членов шведской миссии в Будапеште.
Решение об аресте Рауля Валленберга и, возможно, также швейцарских дипломатов принималось, видимо, на высшем уровне, возможно в Комитете обороны, самое позднее 13 или 14 января, поскольку именно в эти дни был отдан приказ об изоляции Рауля Валленберга от внешнего мира. Вероятно, были даны инструкции об этой изоляции в ожидании принятия решения на высшем уровне. Все же Деканозов успел сообщить 16 декабря шведам на основе информации от армейских частей в Будапеште, что Рауля Валленберга встретили и взяли под свою защиту. Это было похоже на чистый ляпсус; Деканозов, который был известен быстрой реакцией и решительностью, видимо, не был проинформирован о том, что подготавливалось на высшем уровне. Вместе с тем сообщение Деканозова, с учетом его прошлой деятельности в НКВД, могло быть также преднамеренным поступком, поскольку через десять дней в разговоре с Седерблумом он поднял вопрос о возвращении на родину пяти советских моряков, после того как шведский посланник упомянул Рауля Валленберга. Лишь 17 января Булганин посылает приказ об аресте в Будапешт. Как уже отмечалось, в этом случае Булганин, по существу, лишь сыграл роль исполнителя. После этого крышка в Москве захлопнулась. С другой стороны, Коллонтай в феврале продолжает давать успокаивающие заверения матери Рауля Валленберга и в марте — жене министра иностранных дел Гюнтера, что Рауль Валленберг находится в СССР, что с ним все в порядке, но г-же Гюнтер добавляет, что шведской стороне лучше вести себя спокойно. Некоторые представители российской стороны считают, что Коллонтай лишь воспроизвела ответ Деканозова шведскому посольству. В действительности в своем ответе она пошла дальше Деканозова, и это означает, что она вряд ли могла действовать без указаний высшего руководства. Следует добавить, что сообщение Коллонтай матери Рауля Валленберга нашло свое отражение также в шведских газетах.
Есть также основания подозревать, что, помимо Сталина, Молотов мог быть явным сторонником доставки Рауля Валленберга в Москву. Конечно, по документам Министерства иностранных дел может создаться впечатление, будто Молотов вообще не был информирован о Рауле Валленберге до 1947 г., но скорее можно предположить, что он с самого начала был в курсе дела, особенно с учетом того, что Булганин и Абакумов были замешаны в этом деле и речь шла об иностранном дипломате. Кроме того, Молотов получил копию сообщения Деканозова от 16 января. Молотов иногда приглашал Абакумова к себе, и именно к Молотову Абакумов обратился, когда речь шла о судьбе швейцарских дипломатов. Молотов был также замешан в принятии Сталиным поздней весной 1947 г., по предложению Абакумова, решения о ликвидации американского гражданина Оггинса, сидевшего в советском лагере.
Судя по всему, тогда, в 1945 г., существовало убеждение в том, что Рауль Валленберг имел разведывательное задание, во всяком случае, выполнял поручения немцев; было также сильное подозрение в сотрудничестве с американской разведкой. Советская сторона была также безусловно убеждена в том, что акция по спасению евреев являлась всего лишь прикрытием шпионской деятельности. Сотрудники Абакумова подчеркивали, что Сталин страдал шпиономанией. Ведь надо же было в чем-то обвинить Валленберга, и что могло быть удобнее шпионажа?
Вероятно, это было достаточной причиной для ареста и заключения в тюрьму дипломатов нейтральной страны, что, естественно, полностью противоречит международному праву. Одно время предпринимались также усилия по получению доказательств причастности Рауля Валленберга к шпионской деятельности. Однако, согласно приведенным выше аргументам, у советского руководства были политические или другие причины задерживать Рауля Валленберга в Москве. Важнейшая из них могла состоять в использовании его для обмена, как это произошло со швейцарцами (эта возможность более подробно рассматривается ниже). Речь могла также идти о целях, которые не были определены со всей ясностью с самого начала. Известны другие случаи, когда заключенные были вынуждены сидеть без принятия по отношению к ним каких-либо мер из-за отсутствия инструкций от Сталина, который, в свою очередь, не принял определенного решения.