И один в поле воин К 60-летию гибели Рауля Валленберга

И один в поле воин

К 60-летию гибели Рауля Валленберга

Благородство и героизм — вне классов, религий и национальностей. Лишь конкретная душа человеческая вбирает в себя способность к состраданию, готовность рисковать собой ради других. Такая душа была у Рауля Валленберга. Это и к нему можно в полной мере отнести строки Юрия Визбора:

Моя надежда на того,

Кто, не присвоив ничего,

Свое святое естество

Сберег в дворцах или бараках.

Во дворцах он побывал. Выросший в богатой шведской семье, по-европейски образованный, наделенный острым умом, Рауль мог сделать блистательную карьеру. Выбрал другое: ринулся в бой за спасение человеческих жизней.

В июле 1944-го 32-летний атташе шведского посольства Рауль Валленберг прибыл в оккупированный гитлеровцами Будапешт. Там еще оставалось около 200 тыс. евреев. Их судьба была предрешена: уже полным ходом шла депортация в лагеря смерти. В Будапеште находились и другие иностранные представительства. Возможно, оттуда в столицы этих государств шла соответствующая информация, но каких-то решительных действий против массового убийства по этническому признаку ни одно из правительств так и не предприняло.

Положение Валленберга как дипломата было сложным. Швеция, дорожа своим нейтралитетом, боялась прогневить нацистскую Германию. Слишком впечатляющим был пример оккупации тоже нейтральных Дании и Норвегии. Но Валленберг не созерцал трагедию сложа руки. Шведское посольство стало убежищем для евреев. Но сколько там могло укрыться людей? Ну, несколько десятков, ну, сотня. А спасать нужно было тысячи и тысячи. И Валленберг стал скупать дома в Будапеште, объявляя их неприкосновенной собственностью Швеции. За несколько месяцев он создал тридцать одно подобное убежище, предоставив шведское гражданство тысячам евреев. Вместе с верными людьми Валленберг добывал в муниципалитетах и других учреждениях списки евреев, проживавших в городе до войны, а потом объявлял их шведскими подданными. На этом основании задерживал на станциях поезда, готовые увезти евреев в лагеря смерти, и снимал их оттуда.

Гитлеровцы и их венгерские пособники были в ярости. Но они не решались арестовать Валленберга: это могло вызвать конфликт со Швецией. В результате наступления советских войск и союзников Германия уже лишилась многих районов, откуда поступало стратегическое сырье. Швеция же часть этого сырья поставляла. Однако нацисты не могли до бесконечности терпеть «вызывающие вольности» шведского дипломата. Угроза его жизни росла. А он, словно не замечая этого, продолжал действовать с дерзкой отвагой. Уже перед самым освобождением Будапешта с помощью венгерских друзей и Еврейского совета он сорвал совместный план СС и венгерской фашистской организации «Скрещенные стрелы» по полному уничтожению еврейского гетто.

Горькая гримаса судьбы: нацисты так и не успели погубить Валленберга. Сделали это их духовные собратья — советские гэбисты. Разумеется, по указанию свыше.

17 января 1945 г., когда в Будапеште еще шли бои, заместитель наркома обороны Н. А. Булганин шифровкой приказал командующему 2-м Украинским фронтом:

«Обнаруженного в восточной части Будапешта по улице Бениур Валленберга арестовать и доставить в Москву. Соответствующие указания контрразведке СМЕРШ даны».

Через неделю из Будапешта поступило донесение: «Арестованный Валленберг отправлен 25.01.45 г. Старший конвоя капитан М. Н. Зинков».

Кто «заказал» эту акцию? Какой в ней смысл? Много лет «дело Валленберга» было окутано тайнами. Хранить их Лубянка умела. Но, рано или поздно, тайное становится явным. Теперь уже не секрет: с начала 1943-го в СССР по велению «великого вождя» и «отца народов» была поднята антисемитская волна. Пока тайная, а стало быть, еще не такой силы, как зимой 1953-го, в разгар «дела врачей». Но она уже шла.

Сталин, оправившись после тяжелых военных поражений, вызванных его грубыми просчетами и уничтожением лучших командных кадров Красной армии накануне войны, использовал победу под Сталинградом для насаждения русского шовинизма. Восстановленное им в самой худшей форме самодержавие уже не могло существовать без репрессий по отношению к «неугодным» народам. Как и советские немцы в 1941-м, уже к лету 1944-го были репрессированы крымские татары, ингуши, чеченцы, калмыки и некоторые другие этносы. А евреи, к которым Сталин всегда испытывал неприязнь, были в его планах на очереди. С ними было сложнее, чем с другими «провинившимися» народами. Их не обвинишь в пособничестве своим убийцам — нацистам. Да и проживают некомпактно.

Но в интригах и злодейских планах Сталин был искусным мастером многоходовых комбинаций. Расправу с евреями он готовил целеустремленно и кропотливо. Для начала, по его «стратегии», надо было настроить массы. Нет, пока еще не столь грубо и яростно, как это будет потом, а исподволь. Поменьше награждать евреев, меньше выдвигать, реже сообщать в средствах массовой информации об их подвигах на фронтах.

В беседе с прибывшим в Москву польским генералом Сикорским Сталин произнес лживую фразу: «Евреи — плохие солдаты». И это в то время, когда Героями Советского Союза стали уже десятки евреев, а многие тысячи были награждены орденами и медалями. Глухую заслонку здесь еще не поставил. Но поменьше, поменьше… И никаких возмущений по поводу поголовного уничтожения евреев на оккупированных территориях! Нечего вызывать к ним сочувствие. Чиновники, крутившие маховики идеологической машины, ревностно исполняли как прямые указания вождя, так и его недвусмысленные намеки. Не слишком ли много евреев в штабах, военных редакциях и прочих учреждениях? На передовую их! У нас незаменимых нет! Сталину доложили о странном дипломате, спасающем евреев. К сожалению, в распоряжении историков нет документов или других свидетельств о том, как реагировал на это Сталин. Но можно не сомневаться: реагировал. И весьма определенно. Иначе и быть не могло. Иностранных дипломатов без санкции «самого» не похищают. Подобная самодеятельность могла бы боком выйти тем, кто на нее решился.

Мышление людей злобных, подозрительных, набивших руку на расправах с неугодными, а именно таким был Сталин, трудно уложить в обычные рамки логики и морали. Какая может быть мораль у того, кто уже истребил или отправил в ГУЛАГ бывших своих друзей, многих родственников, а общий счет погубленных им жизней исчисляется миллионами?! Нетрудно представить, как топнул ножкой «великий вождь», когда ему доложили о Валленберге. Ишь, какой спаситель евреев выискался! Шибко прыткий. Убрать! Нет, ликвидировать пока еще не время: может понадобиться. Дипломаты владеют многими тайнами.

Чины на Лубянке дело свое знали. Арестованный, а точнее, похищенный в Будапеште дипломат исчез. Так сказать, растворился в безразмерных советских застенках. Одиночных камер там хватало. Напрасно из Стокгольма в Москву шли запросы о судьбе Валленберга. Советское Министерство иностранных дел напускало тумана, не давая вразумительного ответа.

И только в 1957 г. заместитель министра иностранных дел А. Громыко вручил шведскому послу в Москве меморандум о пропавшем дипломате. К нему была приложена копия рапорта начальника внутренней тюрьмы МГБ подполковника Смольцева на имя министра госбезопасности генерал-полковника Абакумова о том, что заключенный Валленберг умер ночью 17 июня 1947 г. от сердечного приступа.

Шли годы. Интерес мировой общественности к судьбе Валленберга не ослабевал, объяснения советских властей подвергались сомнению. Речь уже шла не просто о шведском дипломате. Его подвиг — спасение тысяч венгерских евреев — снискал ему мировую славу. Специальная комиссия при Мемориальном институте трагедии и героизма еврейского народа «Яд ва-Шем» присвоила ему звание Праведника народов мира. Чтобы как-то приглушить общественный резонанс вокруг имени Валленберга, с подачи партийных идеологов и лубянских стражей тоталитаризма была развернута гнусная кампания его дискредитации. Видную роль в этом сыграл бывший резидент КГБ в Индии Радомир Богданов, занимавший в конце 80-х гг. респектабельные посты заместителя директора Института США и Канады и заместителя председателя Советского комитета защиты мира. Весной 1988-го Богданов, встречаясь в Москве с иностранными гостями, в том числе журналистами, распространял сведения, якобы полученные им из «достоверных источников», о том, что в 1944 г. Валленберг был посредником на тайных переговорах между Берией и Гиммлером. Эту кампанию очернительства продолжал рупор МИД и КГБ — еженедельник «Новое время», представивший Валленберга развратником и другом Адольфа Эйхмана, главного нацистского чиновника, занятого «окончательным решением еврейского вопроса».

Нагнетание лжи шло и на более высоком, государственном уровне. В октябре 1989 г. в Москву были приглашены представители Общества Рауля Валленберга, включая сводную сестру дипломата Нину Лагергрен и его сводного брата Гая фон Дарделя. Принявшие их заместитель министра иностранных дел В. М. Никифоров и заместитель председателя КГБ В. П. Пирожков вручили родственникам Валленберга его паспорт, некоторые личные вещи и «свидетельство» о смерти в результате «сердечного приступа», написанное главным врачом Лубянской тюрьмы. Высокопоставленные чиновники выразили гостям «глубокое сожаление» о том, что, несмотря на «тщательные поиски, в архивах КГБ больше документов не обнаружено».

О встречах советских руководителей с родственниками Валленберга сообщалось в печати. Академик Андрей Сахаров выразил тогда сомнение: как же так, столь важное дело об иностранном дипломате вдруг таинственно исчезло? Скорее всего, КГБ продолжает его скрывать.

О том, что именно так и было, свидетельствует изданная в 1990 г. в Лондоне книга Кристофера Эндрю и Олега Гордиевского «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева» (на русском языке издана в Москве): «В деле Валленберга, хранящемся в КГБ, говорится, что вскоре после прихода Красной армии в Будапешт НКВД постарался завербовать его. Валленберг немедленно отказался, а НКВД вдруг забеспокоился, не станет ли тот вдруг шуметь об этой попытке, арестовал его и переправил в Советский Союз. Дальнейшие попытки, предпринятые в Москве, чтобы завербовать Валленберга, также окончились неудачей. Его расстреляли не позднее 1947 года». Не исключено, что после провала августовского путча (1991) гэбисты, заметая следы, среди прочих документов уничтожили и «дело Валленберга».

Но скрыть убийство не удалось. В январе 2001 г. было опубликовано заключение старшего военного прокурора отдела реабилитации иностранных граждан Военной прокуратуры, полковника юстиции Николая Стефогло. Из него явствует, что 14 мая 1947 г. заместитель министра иностранных дел А. Я. Вышинский в докладной записке на имя министра иностранных дел В. М. Молотова писал, что шведская сторона проявляет большую озабоченность судьбой Валленберга. И тут же предложил: «Поскольку дело Валленберга до настоящего времени продолжает оставаться без движения, я прошу Вас обязать т. Абакумова представить справку по существу дела и предложения по его ликвидации».

Бывший генеральный прокурор СССР Вышинский, один из главных инквизиторов в громких судилищах 30-х гг., вкладывал в слова о «ликвидации дела» вполне определенный смысл: ликвидировать дело — значит ликвидировать человека. А уж как это сподручнее исполнить — забота опричника Абакумова. Но и Молотов не мог принять окончательное решение. Посоветовался со Сталиным. Сталин дал согласие. Абакумову оставалось только отдать соответствующее распоряжение.

Свет на судьбу Валленберга проливает вышедшая в 2001 г. книга доктора исторических наук Якова Этингера «Это невозможно забыть». Автор, приемный сын известного профессора-кардиолога Я. Г. Этингера, вспоминает рассказ отца. В конце мая — начале июня 1947 г. Этингеру позвонил тогдашний начальник Ленсанупра Кремля А. А. Бусалов: необходимо осмотреть одного больного иностранца. Фамилию не назвал. Для консилиума привлекли еще двух крупных кардиологов — профессоров В. Н. Виноградова и В. Е. Незлина, а также заведующую электрокардиологическим кабинетом кремлевской больницы С. Е. Карпай. Их привезли в загородный двухэтажный дом, окруженный высоким забором.

«…На кровати, — пишет в своей книге Я. Я. Этингер, — полулежал сравнительно молодой человек лет 33–35, находившийся, по словам отца, явно в подавленном, заторможенном состоянии. В комнате находились лечащий врач и еще один человек, назвавший себя переводчиком, но очевидно, он был сотрудником МГБ. Профессора попросили больного рассказать, как он себя чувствует, испытывает ли боли в области сердца. Он не знал русского, поэтому понадобилась помощь переводчика. Как рассказывал потом отец, хорошо владевший основными европейскими языками, переводчик обменивался с больным на языке, который, по его мнению, был либо шведским, либо голландским. Когда отец задал больному какой-то вопрос по-немецки, переводчик немедленно прервал его, заявив, что больной других языков не знает. Лечащий врач показал сделанную за несколько дней до консилиума ЭКГ больного, на которой были очевидны некоторые патологические изменения. В доме был электрокардиологический кабинет, и доктор Карпай, крупнейший специалист в области кардиологии, сделала повторную ЭКГ, которая заметно отличалась в лучшую сторону по сравнению с предыдущей. Профессора, внимательно осмотрев больного, единодушно пришли к выводу, что у иностранца нет никаких изменений в области сердца, хотя и существует некоторая вялость сердечной мышцы. По просьбе Бусалова они составили подробное медицинское заключение, подписали его, и машины развезли их по домам. Возвратившись, отец сказал нам с матерью, что они были у какого-то довольно странного пациента, иностранца, который не произвел на них впечатление больного человека. Больше отца к этому человеку не приглашали».

Размышляя о судьбе Валленберга и сопоставляя некоторые факты, историк Яков Этингер пришел к выводу: «странным пациентом», о котором рассказывал отец, по всей видимости, и был «исчезнувший» в недрах МГБ шведский дипломат. Организаторы убийства Рауля Валленберга привлекли к осмотру своей жертвы известных кардиологов лишь для того, чтобы вскоре представить его смерть результатом сердечного приступа. А первая «плохая» кардиограмма, скорее всего, принадлежала другому человеку. Ее показали врачам как намек: сердце больного очень слабое, и вы уж подтвердите. Подтвердительный диагноз столь известных медиков снял бы все подозрения в убийстве шведского дипломата. Умер от сердечного приступа…Тогда к рапорту тюремного чиновника Смольцева и главврача лубянской тюрьмы можно было бы приложить авторитетное заключение медицинских светил. Но те намека «не поняли».

А теперь обратим внимание на даты. 14 мая 1947-го — докладная записка Вышинского с предложением о «ликвидации дела», т. е. ликвидации Валленберга, а в конце мая или начале июня того же года известных кардиологов привозят к некоему иностранцу: подтвердить диагноз, что сердце у него никудышное.

Подготовка к убийству «по-тихому» шла полным ходом. А когда Рауль Валленберг был уже уничтожен, в иезуитских умах, готовивших «дело врачей», возникла «идея»: связать смерть шведского дипломата с «врачами-убийцами». Дали неправильное медицинское заключение и таким образом способствовали его смерти. О том, что с нее на Лубянке хотели снять навар, убедительно свидетельствует Я. Я. Этингер в упомянутой книге: «Весной 1952 г. следователь во время очередного допроса вдруг спросил меня, известно ли мне, что профессор Этингер и другие профессора осматривали в 1947 г. одного иностранного друга нашей страны и написали, что он здоров, когда на самом деле он страдал сердечным заболеванием и вскоре умер? Я моментально вспомнил рассказ отца об этом консилиуме и сказал, что мне ничего не известно. “Эти врачи-убийцы обрекли на смерть верного друга Советского Союза”, — повторил следователь и больше к этому вопросу не возвращался».

Теперь опубликовано и свидетельство бывшего члена Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева, руководившего в начале 90-х гг. Комиссией по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте России. В свое время председатель КГБ В. А. Крючков прямо сказал Яковлеву: «Валленберг был расстрелян, а все документы, кроме лживых, не сохранились». Круг замкнулся.

Убийство одного из благороднейших и героических людей XX в., названного Праведником народов мира, и трусливая государственная ложь о его смерти — лишь маленькое звено в длинной цепи преступлений коммунистического режима. Власть так же подло лгала после расстрела польских офицеров в Катынском лесу, убийства в Минске Соломона Михоэлса и многих других политических убийств. Бандитские приемы. Бандитское заметание следов. Но историю не обманешь.

Михаил Нордштейн

Данный текст является ознакомительным фрагментом.