Формирование административного аппарата. Канцелярия генерал-губернатора. Его рабочий день
Формирование административного аппарата. Канцелярия генерал-губернатора. Его рабочий день
Результаты деятельности руководителя любого ранга во многом зависят от личного состава его администрации. Воронцов это отлично понимал и знал, что среди чиновников края, которым ему предстояло руководить, было немало личностей со слабыми деловыми и нравственными качествами.
Это не было секретом и подтверждалось результатами обследования П.Д. Киселевым Новороссии и Бессарабии в 1815–1816 гг. П.Д. Киселев[389] обнаружил тогда крупные злоупотребления среди чиновничества. Дело касалось в основном беспорядков в области винного откупа, незаконной распродажи казенных земель и расхищения средств, отпущенных на иностранных колонистов.
Дальнейшее развитие региона во многом зависело от того, удастся ли М.С. Воронцову разобраться с возникшей ситуацией в местных органах управления и в то же время создать собственный работоспособный административный аппарат.
В связи с тем, что генерал-губернатор наделялся правами и обязанностями как военного, так и гражданского государственного деятеля, администрацию генерал-губернатора можно было условно разделить на две части: военную и гражданскую.
Из числа военнослужащих, входивших в первую группу, адъютанты занимали особое место, что определялось их правами и обязанностями. Как известно, адъютант должен повсюду следовать за своим начальником, развозить его письменные и словесные приказы; в походе или бою находиться при нем неотлучно и оставлять только для исполнения его поручений; адъютант мог заведовать делопроизводством в штабе, управлении или в одной из его частей, отделении.
Для М.С. Воронцова было важно среди адъютантов иметь людей, пользующихся его доверием и уважением, способных в новых условиях стать настоящими помощниками генерал-губернатора. Согласно списку от 9 декабря 1823 г. адъютантами М.С. Воронцова в этот период были: лейб-гвардии Преображенского полка штабс-капитан князь З.С. Херхеулидзев; лейб-гвардии Конного полка поручик И.Г. Сенявин; лейб-гвардии Конно-егерского полка поручик князь В.М. Шаховской и в должности адъютанта (как сказано в списке) офицер лейб-гвардии Павловского полка К. К. Варлам.
Историю определения на службу З.С. Херхеулидзева удалось обнаружить в «Записках» Н.И. Лорера, который, зная З.С. Херхеулидзева с детских лет, отмечал, что «он был отличным офицером, любим и уважаем товарищами»[390]. Но, несмотря на это, Великий Князь Михаил Павлович, — отмечал НИ. Лорер, — не давал ему командовать ротой, придираясь к тому, что у Херхеулидзева недостаточно звучный голос. «Князь обиделся и хотел подать в отставку, но Воронцов, назначенный в это время военным генерал-губернатором Новороссийского края, зная благородные качества души Херхеулидзева, взял его к себе в адъютанты и в оправдание своего выбора часто говаривал: „По голосу можно и должно выбирать людей только в певческую капеллу“»[391].
К.К. Варлам был старшим братом М.К. Булгаковой, супруги друга М.С. Воронцова — К.Я. Булгакова. В письме к брату К.Я. Булгаков сообщает, что Император дал согласие назначить К.К. Варлама адъютантом к М.С. Воронцову, и это событие было воспринято в семье с необычайной радостью. «Теперь вся его карьера зависит от него», — писал Булгаков[392]. Действительно, с течением времени большинство адъютантов, служивших у М.С. Воронцова, займут высокие государственные посты. Назовем лишь некоторых: И.Г. Сенявин — в будущем товарищ министра внутренних дел, сенатор; князь В.М. Шаховской — главный смотритель странноприимного дома, младший директор Государственного коммерческого банка; князь З.С. Херхеулидзев — губернатор Смоленска, военный и гражданский губернатор Орла; князь А.М. Дондуков-Корсаков — Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор, в 1879 г. — командующий оккупационными войсками в Болгарии, в 1882–1890 гг. — главноначальствующий гражданской частью на Кавказе.
Необходимо заметить, что в Новороссии, а затем и на Кавказе военная администрация М.С. Воронцова состояла из людей, принадлежавших в основном к высшим дворянским кругам.
Одной из причин данного обстоятельства являлось то, что представители аристократических фамилий того времени имели отрицательное отношение к гражданской службе. Так, Соллогуб, в частности, писал по этому поводу, что во времена николаевские, «когда всякий служащий человек считал казенное имущество чуть ли не собственным достоянием», найти честного гражданского чиновника было трудно. При этом Соллогуб пишет далее, что: «Я не говорю, разумеется, о военных людях, которые, за исключением нескольких скорбных явлений, всегда представляли собой образцы храбрости и честности[393]. Вынося столь категорический приговор, В.А. Соллогуб, как и другие современники, подчеркивал, что М.С. Воронцов „обладал драгоценным для государственного человека даром окружать себя людьми если не всегда замечательными, то способными, трудящимися и добросовестными“»[394].
Формирование гражданской части административного аппарата М.С. Воронцова в 1823 г. усложнялось тем, что в Одессе — центре управления регионом — практически не осталось чиновников, служивших в составе канцелярий предшественников М.С. Воронцова. Так, управляющий новороссийскими губерниями и исполняющий должность полномочного наместника Бессарабской области И.Н. Инзов, заменив А.Ф. Ланжерона и срхранив за собой пост главного попечителя и председателя комитета колонистов Южного края России, перевел членов канцелярии А.Ф. Ланжерона в Кишинев.
Учитывая данные обстоятельства и в силу своего характера, определившего во многом стиль руководства генерал-губернатора, М.С. Воронцов, еще находясь в Петербурге, начинает создавать собственный административный аппарат.
Чтобы ответить на вопрос, какие методы и критерии оценки использовал М.С. Воронцов для подбора людей, рассмотрим несколько наиболее характерных ситуаций. Одна из них связана с Ф.Ф. Вигелем, который пишет в своих воспоминаниях, что в 1823 г. ему посоветовали обратиться к М.С. Воронцову с просьбой о поступлении на службу. Ф.Ф. Вигель, неоднозначно относившийся к М.С. Воронцову, первоначально даже отказывался от встреч с ним. Первая беседа Ф.Ф. Вигеля и М.С. Воронцова продолжалась около получаса. Разговор начался преимущественно с вопросов, связанных с краем, куда был назначен М.С. Воронцов. Причем Ф.Ф. Вигель ничего не просил для себя, не выражал никаких пожеланий относительно службы. Прощаясь, М.С. Воронцов попросил Ф.Ф. Вигеля посетить его для более подробной беседы. Через несколько встреч с М.С. Воронцовым Ф.Ф. Вигель был вынужден признать, что он находился «в совершенном его распоряжении. Он обошел меня, да и я, кажется, не совсем ему был противен»[395].
В результате Ф.Ф. Вигель, незадолго до встречи с М.С. Воронцовым оставивший службу, был готов вновь поступить на нее.
Следует упомянуть, что и в последующие годы государственной деятельности М.С. Воронцов хранил верность своим методам в выборе сослуживцев, к какой бы социальной группе они ни принадлежали. Это доказывает и пример поступления на службу Н.Н. Мурзакевича, который был сыном дьякона Успенского собора Смоленска. Он обучался в семинарии, а в 1825 г. поступил на этико-политическое отделение Московского университета.
В 1836 г. Таврический губернатор А. И. Казначеев представил Н.Н. Мурзакевича М.С. Воронцову. Через некоторое время, проезжая мимо Алупки, Н.Н. Мурзакевич получил приглашение М.С. Воронцова, но, смущаясь своего внешнего вида после долгого путешествия, попросил извинения через посланного чиновника Фацарди и не решился явиться. После второго приглашения Н.Н. Мурзакевич отправился в Алупкинский дворец в поношенных сапогах и потертом сюртуке. Будучи радушно принят М.С. Воронцовым, он целый час беседовал с генерал-губернатором, который подробно распрашивал Н.Н. Мурзакевича об увиденном в крае. М.С. Воронцов с особым удовольствием поддержал суждение Н.Н. Мурзакевича о необходимости сохранить и изучить местные памятники; так, предложение перевести на русский язык ханские надгробные надписи в Бахчисарае тут же было поручено осуществить состоявшему при М.С. Воронцове переводчику с восточных языков А.А. Борзенко. Вечером М.С. Воронцов еще полтора часа беседовал с Н.Н. Мурзакевичем, сделавшим в результате важный вывод, что М.С. Воронцов способен был находить необходимых для работы людей. Им не нужно было искать покровителей для представления генерал-губернатору, который умел найти подход и завоевать расположение заинтересовавшего его человека, чтобы затем определить его к себе на службу. Так, в одном из своих писем К.Я. Булгаков сообщает, что М.С. Воронцову удалось «выпросить» себе Казначеева, к нему же назначены Бруннов и Марини: «Все трое в восхищении, да есть отчего: приятнее начальника иметь нельзя»[396].
К сожалению, мы не имеем достаточных сведений о личности А. И. Казначеева, который был правителем канцелярии М.С. Воронцова в 1823 г. Из писем А.А. Закревского мы узнаем, что А.И. Казначеев, еще будучи старшим адъютантом А.А. Закревского, был послан к М.С. Воронцову, назначенному командиром Русского оккупационного корпуса во Франции. В одном из Писем А.А. Закревский сообщает М.С. Воронцову, что Казначеев должен передать сведения, подтверждающие дружеское расположение А.А. Закревского к М.С. Воронцову[397]. Еще одним свидетельством того, что А.И. Казначеев принадлежал к кругу близких знакомых М.С. Воронцова еще со времени военных кампаний начала столетия, является тот факт, что И.В. Сабанеев, близкий друг М.С. Воронцова, один из его сподвижников в походах 1812–1815 гг., хранил у А.И. Казначеева свои записки по различным военным вопросам[398].
Вероятно, А.И. Казначееву, как полковнику, было предоставлено право выбора — остаться у М.С. Воронцова по военной части или по гражданской. Он выбирает последнее, становится действительным статским советником, и в 1823 г. возглавляет канцелярию генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабской области М.С. Воронцова. Впоследствии М.С. Воронцов писал А.Х. Бенкендорфу, что питает к А.И. Казначееву братскую дружбу, а по его характеру и сердцу уважение, что не знает более благонамеренного человека, души более чистой[399].
Во время встреч и бесед с теми, кто желал служить под его началом, М.С. Воронцов в первую очередь старается выяснить уровень профессионализма кандидатов. При этом особое значение имели их нравственные качества, репутация в обществе. Высокие требования, предъявляемые М.С. Воронцовым к своим подчиненным, определялись историческими, экономическими и политическими особенностями развития региона. «Здесь не могло быть той рутины, которая царила во внутренних губерниях страны. Сама жизнь требовала от администрации постановки множества новых, ответственных задач», — подчеркивает в своем исследовании Е.И. Дружинина[400]. На отношения М.С. Воронцова с подчиненными оказывали влияние традиции, вынесенные им из семьи, и прежде всего пример его отца Семена Романовича Воронцова. По отзывам современников, С.Р. Воронцов был образцовый руководитель и неусыпный ходатай за своих сослуживцев, готовый променять для их повышений и отличий те награды, какие предлагались ему самому. Подобный стиль был присущ и Михаилу Семеновичу, и это проявилось в полной мере на новом месте его службы.
К началу деятельности в Одессе, центре управления регионом, М.С. Воронцову удалось сформировать основу своего административного аппарата генерал-губернатора. В него вошли упомянутые нами выше четыре адъютанта и следующие гражданские чиновники: А.И. Казначеев, в прошлом, как мы писали, боевой офицер, участник военных кампаний начала века; В. И. Туманский — потомок известного в Малороссии дворянского рода (учился в Харьковской гимназии, заканчивал образование в Париже; был близок к Рылееву, Крылову, другим литераторам того времени); Н.С. Завалиевский — сын отставного петербургского вице-губернатора, отставной офицер гвардии саперного батальона; Н.М. Лонгинов — брат статс-секретаря Императрицы; П.Я. Марини (к сожалению, биографических сведений найти не удалось); барон Ф.И. Бруннов (принадлежал к старинной фамилии курляндских дворян, завершил образование в Лейпцигском университете; начал службу в эпоху конгрессов под руководством князя Стурдзы и графа Каподистрия); А.И. Левшин (учился в Харьковском университете, служил в департаменте сельского хозяйства и одно время был председателем ученого комитета Министерства государственных имуществ).
В составе первого административного аппарата М.С. Воронцова — люди, получившие серьезное образование и к моменту поступления в администрацию к М.С. Воронцову уже хорошо зарекомендовавшие себя на начальном этапе своей служебной карьеры. Хотелось бы отметить, что в Новороссии, как и на Кавказе, к М.С. Воронцову тянулись способные молодые люди, желавшие начать служить именно под его началом. Назовем годы жизни некоторых из сотрудников Воронцова: И.Г. Сенявин (1801–1851), В.М. Шаховской (1801–1850), В.И. Туманский (1800–1860), Ф.И. Бруннов (1797–1875), А.И. Левшин (1799–1879).
Можно предполагать, что их ровесниками были и Н.С. Завалиевский и К.К. Варлам, точные даты рождения которых, к сожалению, нам пока неизвестны. Таким образом, большая часть первого административного аппарата — молодые люди, средний возраст которых 23–24 года. Предполагалось, что возглавит будущую канцелярию А.И. Казначеев, а начальником одного из отделений станет Н.М. Лонгинов, который и отразил в своих путевых записках начало деятельности М.С. Воронцова на посту генерал-губернатора.
Необходимо отметить, что М.С. Воронцов начал активно заниматься вопросами управления краем еще по дороге в Одессу. Во время путешествия он встречался с членами местных администраций, принимал представителей различных слоев населения, при этом Н.М. Лонгинов всюду следовал за М.С. Воронцовым, собирая дела «в портфель». Прибыв 19 июля 1823 г. в Херсон, М.С. Воронцов получил от Таврического губернатора известие о признаках чумы в Феодосии и решил тотчас покинуть Херсон, успев принять перед этим просителей. Уже 30 июня в 9 часов утра граф с окружением находился у адмирала Грейга на его мызе в двух верстах от Николаева. Адмирал Грейг демонстрировал генерал-губернатору строительство кораблей, арсенал адмиралтейства и пр. М.С Воронцов отдал распоряжение о строгих карантинных мерах в военных портах и ‹ вытребовал у Грейга два военных судна в свое распоряжение для более быстрой, чем по суше, перевозки почты из Одессы в Крым[401].
В Одессу генерал-губернатор прибывает вечером 21 июля. 22 июля состоялось парадное представление всех сословий, а после обедни в церкви — прием различных рапортов «от мест и лиц подчиненных»[402].
Этот день, положивший начало многолетней деятельности М.С. Воронцова на посту генерал-губернатора, завершился спектаклем в Одесском театре, где появление графа было встречено криками «Ура!», что привело его в величайшее замешательство. Нужно заметить, что в предыдущих местах по дороге в Одессу М.С. Воронцов старался отменять торжественные приемы в свою честь. «Последующие дни пребывания нашего в Одессе, т. е. 23, 24, 25 числа, были цепью приема бесчисленных прошений и жалоб на разные отягощения. Во всем том я имел довольно хлопот, ибо в Одессе мы никого из Ланжеронской канцелярии не нашли. Инзов всех переселил в Кишинев»[403].
Столкнувшись с тяжелым положением дел в Кишиневе и в Бессарабии, М.С. Воронцов, вероятно, еще раз утвердился во мнении, что изменить ситуацию к лучшему без правильно подобранных, т. е. честных, надежных, отличающихся высокими деловыми качествами сотрудников будет невозможно. «Одним словом, край сей должно вновь создать, и если бы Бог послал графу благородных и деятельных людей, то сия земля, сама по себе благодатная, обратилась бы в рай. Теперь мы только доходим до всего повернее, а после станем расплачиваться, кому чем придется»[404]. Оставив 6 августа Кишинев и посетив Измаил, Килию, Аккерман, М.С. Воронцов возвращается в Одессу, где отдает распоряжение А.И. Казначееву и Н.М.Лонгинову заняться созданием новой канцелярии и подбором общего штата служащих.
До назначения М.С. Воронцова канцелярия генерал-губернатора А.Ф. Ланжерона делилась в целом на четыре подразделения, два из которых занимались обработкой самой разнообразной информации, поступавшей из новороссийских губерний; дела военного и медицинского характера рассматривались в специальных частях главной канцелярии. Помимо четырех управляющих, в канцелярию входили: губернские секретари, архивариус, обер-аудитор, письмоводитель и другие чиновники[405].
Для успешного делопроизводства требовалось более четко распределить обязанности между чиновниками, назначив каждого отвечать за определенное направление. При этом М.С. Воронцов подбирал для службы людей, умеющих творчески мыслить, и старался не сковывать их инициативу, поручая им в особых случаях ведение важных дел Кроме того, М.С. Воронцов привык лично вникать во все вопросы, для чего считал необходимым постоянно объезжать территорию края с инспекционными поездками. Чтобы справиться с этой задачей, требовались специальные помощники в составе штата канцелярии генерал-губернатора.
Итак, прежде чем приступать непосредственно к созданию новой канцелярии в Одессе, А. И. Казначеев и Н.М. Лонгинов составляют план будущих действий:
1. Изучить все направления будущих дел и их количество, чтобы точно определить число необходимых для службы людей, производителей и писцов.
2. Установить количество всех местных чиновников, постараться определить их способности и возможное направление деятельности каждого.
3. И наконец, разобраться с суммами окладов, «чтобы знать, будет ли из чего и сколько назначить жалование тем, кто онаго не имеет»[406].
Таким образом, сотрудникам М.С. Воронцова фактически предстояло создать новый административный центр по управлению регионом.
Канцелярию решено было разместить на нижнем этаже дома градоначальника, верхние десять меблированных комнат предназначались для А.И. Казначеева. Но возникла серьезная проблема с появлением новой статьи расходов на обстановку служебных помещений. Дело осложнялось тем, что от старой канцелярии не осталось никаких денежных сумм и даже был долг, примерно на две тысячи, за канцелярские материалы. Притом новые служащие М.С. Воронцова обнаружили в помещении лишь архивные шкафы, не было ни стульев, ни чернильниц и прочего необходимого для работы чиновников. «Не знаю, откуда граф возьмет на первый раз денег, необходимо просить из казны, как на единовременные издержки, так жалование новым чиновникам»[407].
1 августа М.С. Воронцов отправился вместе с Левшиным из Одессы в Крым, поручив А. И. Казначееву продолжать заниматься планом создания канцелярии. Казначеев и Лонгинов ежедневно работали вместе, классифицируя направления будущих дел. Предполагалось учредить пять отделений, которые, в свою очередь, делились на столы, и добавить отдельные четыре части: казначейскую, архивную, экзекуторскую и журналистскую.
В результате их деятельности канцелярия Новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области, генерал-адъютанта и генерал-лейтенанта графа М.С. Воронцова была упорядочена. В сравнении с 1822 г. штат канцелярии увеличился, но ее структура стала более функциональной[408]. Каждое отделение имело начальника и двух-трех столоначальников, возглавлявших отдельные подразделения. Причем почти все ведущие должности заняли лица, лично выбранные М.С. Воронцовым и вместе с ним прибывшие в Одессу.
Чиновники по особым поручениям объезжали регион и собирали необходимые сведения о его состоянии, они делились на военных и статских, последние являлись в основном представителями ведомства Министерства иностранных дел. Это обстоятельство, как и наличие среди членов канцелярии значительного числа военных, объяснялось, с одной стороны, пограничным расположением региона, развитие которого имело стратегическое значение. С другой стороны, большинство членов канцелярии — участники военных кампаний начала столетия, кавалеры российских и иностранных орденов, имели медали за 1812–1814 гг. Учитывая воинское прошлое самого М.С. Воронцова, можно предположить, что именно из этой среды ему было легче выбирать себе сослуживцев.
В 1826 г. выходит распоряжение правительства, в котором штаты канцелярии военных генерал-губернаторов, военных губернаторов и генерал-губернаторов (утвержденных 13 февраля 1826 г.) были сведены в специальную таблицу, в которой губернии разделены на 12 групп с учетом каждой. Новороссийская губерния была представлена отдельно под VII пунктом с примечаниями, что штат ее канцелярии такой же, как у генерал-губернатора Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерний.
Канцелярия М.С. Воронцова была, по понятиям того времени, одной из самых многочисленных — 37 чиновников (40 800 рублей отпускаемых на год средств).
Необходимо отметить, что требования следовать данному постановлению были столь строги, что малейшие изменения штатного расписания разрешались лишь после Высочайшего утверждения[409].
Канцелярия Воронцова дополнительно включала в себя и 9 человек Бессарабского управления.
После выхода постановления, согласно списку от 17 ноября 1827 г., в канцелярии произошли следующие изменения: появилась должность управляющего Новороссийскими губерниями и Бессарабской областью, что было вызвано вынужденным отсутствием М.С. Воронцова. Это место занимал одесский градоначальник, тайный советник граф Ф.П. Пален; правителем канцелярии становился коллежский советник М. И. Леке, а имя А. И. Казначеева мы встречаем среди чиновников по особым поручениям; в сравнении с 1825 г. отделения четко не выделены по своей специализации, и вместо пяти (включая Бессарабское) их оставлено четыре[410].
В 1845 г. М.С. Воронцов приступил к исполнению обязанностей Кавказского наместника и главнокомандующего кавказскими войсками, но при этом за ним сохранился пост Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора. Канцелярия генерал-губернатора состояла из управляющего, заведующего делами канцелярии; пяти отделений (распорядительно-хозяйственное, судное, Бессарабское, карантинное, счетное); в каждом отделении — начальник и столоначальники. При этом сохранялись должности казначея, экзекутора, архивариуса, переводчика восточных языков и журналиста.
Отдельное подразделение именовалось «Дежурство» и включало троих дежурных штаб-офицеров, дивизионного доктора, обер-аудитора, провиантского чиновника (всего шесть человек). Комиссия Новороссийских пароходов состояла из десяти человек, а Главный статистический комитет Новороссийского края из директора и редактора. Так выглядело Главное управление Новороссийского края и Бессарабии в 1845 г.[411].
Согласно установленным правилам, к делопроизводству канцелярий принадлежали следующие вопросы: дела секретные; переписка по обозрению губерний и составлению годовых отчетов; переписка по делам общественного самоуправления и дворянских выборов; выдача заграничных паспортов, производство дел по губернской и воинской повинности; переписка с военным начальством по движению и использованию войск; переписка по делам печати.
Для того чтобы представить стиль работы М.С. Воронцова и сотрудников его канцелярии, порядок ведения дел, исходя из немногочисленных сведений, содержащихся в воспоминаниях современников М.С. Воронцова, можно попытаться восстановить один из рабочих дней генерал-губернатора и сотрудников его канцелярии.
В семь часов утра М.С. Воронцов кратко записывал хронику предыдущего дня. Две соседние с кабинетом М.С. Воронцова комнаты были предоставлены начальнику 1-го распорядительного отделения Н.М. Лонгинову, который к тому же отвечал за частную переписку. Одна комната предназначалась для его проживания, другая находилась под ведением Н.М. Лонгинова, и в ней безотлучно находились три писца для ведения переписки и «печатания» пакетов (вероятно, имеется в виду регистрация корреспонденции). При этом записи в «Журнале исходящей корреспонденции», судя по почерку, выполнялись лично М.С. Воронцовым[412]. Следует отметить, что деловое общение между членами администрации М.С. Воронцова осуществлялось на русском языке. По отзывам современников, со времени М.С. Воронцова русский язык стал господствующим в Одессе[413].
Как вспоминал М.П. Щербинин, бывший в свое время личным секретарем М.С. Воронцова, он был обязан ежедневно являться к М.С. Воронцову в 7 часов утра. Около 8 часов в кабинет входили дежурный адъютант и офицеры, полицмейстер и сотрудники М.С. Воронцова по письменной части. После беседы с ними генерал-губернатор просматривал поступившую корреспонденцию. Обычно в 9 часов следовал завтрак, который состоял из чая, куска белого подсушенного хлеба с маслом и яйца всмятку. Вообще Воронцов ел в течение дня два раза. Обедать он садился в шесть часов пополудни. По словам современников, Воронцов любил простые, особенно народные блюда. Фрукты употреблял редко, квас и другие популярные напитки не терпел, вне отведенного времени никогда не пил, как бы ни мучила его жажда. Последнее особенно поражало его молодых спутников во время долгих и изнурительных поездок верхом по Кавказу. Выносливость М.С. Воронцова была удивительной.
После чая M.C. Воронцов возвращался к письменному столу и начинал диктовать своим секретарям проекты по различным вопросам. Причем, диктуя иногда записку в течение трех часов, он переходил для отдыха к другому занятию — «разговору» с пришедшим лицом, но на следующее утро, спросив: «На чем стали?» — продолжал начатое.
Начальники отделений канцелярии ежедневно по очереди приезжали с докладами к генерал-губернатору. После обеда в 5 или 6 часов вечера М.С. Воронцов совершал пешеходную или конную прогулку, во время которой внимательно наблюдал за происходящим вокруг, сообщая о неполадках местным властям. По вторникам и субботам М.С. Воронцов в своей канцелярии на бульваре в доме графа Потоцкого принимал просителей. Во время отсутствия М.С. Воронцова к правителю канцелярии стекались сведения из разных областей региона, практически по всем вопросам управления краем. Эти данные переправлялись М.С. Воронцову.
Так, из сохранившейся переписки МС Воронцова с А.Я. Фабром мы видим, что правитель канцелярии регулярно сообщает генерал-губернатору сведения о дорожном строительстве, транспорте, сельском хозяйстве, торговле. В 1838 г. письма отправляются из Одессы в Англию, гле находился в это время М.С. Воронцов, с интервалом буквально в несколько дней. В одном из писем Фабр уведомляет, что по приказу М.С. Воронцова объяснился с А.М. Загряжским насчет его занятий по службе. Говоря о том, что Загряжский хотел рекомендовать что-то новое губернаторам, Фабр пишет, что ни один начальник губернии ни к чему не приступит без разрешения М.С. Воронцова. При этом все распоряжения должны быть согласованы с постановлением правительства[414].
Отчетность правителя канцелярии столь доскональна, что фабр в 1841 г. отправляет М.С. Воронцову присланные из Симферополя деньги, пожертвованные для Елизаветграда; на документе приписка «возвращено в Одессу»[415]. В другом письме Фабр докладывает, что Херсонский военный губернатор пишет в донесении об уголовных преступлениях в Тираспольском уезде, дошедших до того, что убивают ответственных за порядок — убит вахмистр и военный поселянин. Земская полиция бездействует, несмотря на происходящие грабежи и разбои. Фабр предполагает, что губернатор донес или донесет о событиях в Петербург, откуда последует военная команда, но лучше, советует он, принять меры самим, не откладывая[416]. Таким образом, правитель канцелярии подробнейшим образом рапортует о любых изменениях в регионе. При этом губернаторы в отсутствие М.С. Воронцова ставят в известность правителя канцелярии о возникших в губерниях проблемах и своих решениях.
Правитель канцелярии являлся одним из самых доверенных лиц в администрации, что особенно проявлялось в период отсутствия М.С. Воронцова в регионе, когда правитель канцелярии был обязан принимать и изучать всю поступавшую в канцелярию информацию и оперативно докладывать о ней генерал-губернатору. Необходимо отметить, что должности правителей канцелярии или начальников отделений были прекрасной школой управления: не случайно, что многие из тех, кто занимал при М.С. Воронцове эти посты, станут впоследствии, как мы уже писали, видными государственными деятелями.
Успешная деятельность М.С. Воронцова в подборе лиц для своей администрации во многом определялась, как справедливо замечал А.П. Ермолов, его личными качествами, характером, образованием, социальным положением, опытом предыдущей деятельности. М.С. Воронцов стремился к доверительным, неформальным отношениям со своими подчиненными, но при этом они знали, что советы и возражения граф принимал только наедине, что противодействий своим планам не терпел, противников не щадил, не выносил нарушения правил общественного приличия, жестокого обращения с низшим классом, взяточничества, презрения к установленному порядку. Генерал-лейтенанта Загряжского и майора Иванова настойчиво преследовал, пока их не исключили со службы за нарушения карантинных и таможенных правил.
По словам Мурзакевича, за десятки лет службы М.С. Воронцов лишь однажды вышел из себя, выгнав дежурного штаб-офицера Семякина из кабинета за неточный доклад (но, увольняя, дал такую рекомендацию, что Семякин вскоре получил в командование полк). Требовательность М.С. Воронцова к своим подчиненным была столь велика, что даже близкие друзья не могли не отметить, что «сколько он приятен в частной жизни, столько по деловым отношениям он тяжел и самоуправен»[417] (писал в одном из писем П.Д. Киселев к А.А. Закревскому).
Мы уже говорили о том, что, по словам современников, М.С. Воронцов умел дорожить временем. Где бы он ни находился, он старался не менять своего привычного рабочего распорядка дня. Современники отмечали феноменальную работоспособность Александра Романовича Воронцова, называя его «душесильным, кремневым» человеком. Такое определение можно по праву отнести и к М.С. Воронцову. «Мудрые язычники утверждали, что жизнь есть должность: а для вас, возлюбленный граф, должность есть жизнь»[418], — писал в 1843 г. Ю.Н. Бартенев к М.С. Воронцову. Хотелось бы обратить внимание, насколько эти слова созвучны высказываниям самого М.С. Воронцова в период его командования Русским оккупационным корпусом во Франции, когда, думая о вынужденной отставке, он писал А.А. Закревскому: «Я совсем не думаю, чтоб я нужен был по службе, напротив, она мне нужна»[419].
Во время участия М.С. Воронцова в военных событиях первой четверти XIX столетия получили развитие такие черты его характера, как уверенность в собственных силах, настойчивость, самообладание, умение влиять на окружающих. Предъявляя высокие требования к себе, он хотел видеть подобную отдачу в работе и у своих подчиненных. В тех условиях отношения между начальником и подчиненными определялись воинским уставом, но и тогда М.С. Воронцов, наравне с А.П. Ермоловым, имел особый авторитет в армии.
Решение многочисленных хозяйственных проблем, в том числе управления, было невозможно без слаженной работы подчиненных Воронцова, многие из которых начинали свою службу без жалованья. Для канцелярии Новороссийского края в 1823 г. отводилась сумма около 13 тысяч рублей ассигнациями и для Бессарабии — 5200 рублей серебром. При этом деньги были распределены между старыми чиновниками, а вновь прибывшие из Петербурга должны были ожидать поступления дополнительных ассигнований.
Учитывая сложившуюся ситуацию, М.С. Воронцов нанимает в Одессе для некоторых чиновников дом, в котором они получили квартиры. Для поездок к генерал-губернатору, поселившемуся по прибытии в Одессу в нескольких кварталах от города, М.П. Щербинин брал лошадь из конюшни М.С. Воронцова. Известны случаи, когда М.С. Воронцов оказывал денежную помощь поступавшим к нему на службу из собственных средств[420].
В сложившихся условиях М.С. Воронцову, как руководителю, необходимо было сохранить здоровую моральную и деловую обстановку в своем окружении. По наблюдениям Ф.Ф. Вигеля, генерал-губернатору это удалось благодаря его беспристрастности и умению обращаться с подчиненными одновременно и «умеренно-ласково и умеренно-повелительно»[421]. Понимая непростую ситуацию, в которой оказались прибывшие с ним из Петербурга новые чиновники, он приглашал всех отобедать у него дома. Как вспоминает Ф.Ф. Вигель, пользовавшийся почти ежедневно этим приглашением, общество в доме генерал-губернатора делилось на две части. Первая состояла из «избранных» и собиралась в гостиной у графини Е.К. Воронцовой. Там можно было найти Раевского, Марини, Пушкина, Бруннова, Сенявина, Франка. В бильярдной собиралось «полуплебейское общество»[422], как называет его Ф.Ф. Вигель, т. е. состоящее в основном из служащих М.С. Воронцова, причем сам генерал-губернатор редко покидал приглашенных, по вечерам же большинство чиновников собиралось у Казначеева. Такое поведение М.С. Воронцова и его ближайших помощников принесло желаемые результаты — М.С. Воронцов сумел создать в Одессе необходимые обстановку и условия работы для своего аппарата. «Я не мог надивиться совершенно доброму согласию, царствовавшему между сим смешанным, перемешанным обществом, жившим несколько отдельно от городского; не было зависти, ни интриг, ни даже пересудов, иногда только давали необидные насмешки»[423], — писал Ф.Ф. Вигель.
Елизавета Ксаверьевна Воронцова, будучи председательницей женского благотворительного общества, привлекала для работы в нем многих жен и дочерей служащих, которые часто посещали ее салон, известный далеко за пределами Одессы. В то же время сыновья сослуживцев М.С. Воронцова могли получить в Одессе хорошее образование. Так, член «попечительского комитета» иностранных поселенцев Фадеев отдает своего сына в пансион Тритена — лучший в городе, где преподавали профессора Одесского лицея[424]. Служащие М.С. Воронцова имели право пользоваться литературой из его библиотеки.
Император Николай I. Портрет работы Винберта
Граф М.С. Воронцов. Бронза. 1830-е годы. Неизвестный художник
Граф П.Д. Киселев. Портрет работы Ф. Крюгера
Граф К.В. Нессельроде. Портрет работы Жана Батиста Изабе
Граф С.С. Уваров
А.Я. Булгаков. Портрет работы К. Астахова
К.Я. Булгаков. Портрет работы Жана Анри Беннера
Н.М. Лонгинов. Портрет работы Жана Анри Беннера
Ф.Ф. Вигель. 1830 год
Граф М.С. Воронцов. 1820-е годы. Портрет работы К.К. Гампельна
Графиня Е.К. Воронцова. 1834 год. Портрет работы И. Сольферини
Одесса. Вид от Военной гавани. 1821 год. М.Н. Боробьев
Одесса. Приморский бульвар. Конец 1830-х годов. Художник Гординский
Одесса. Бельведер Воронцовского дворца. 1826–1829 годы
Одесса. Театр. 1830-е годы. П. Мейер с оригинала К. Бассоли
Соборная площадь в Одессе в 1870-1880-х годах
Одесский кафедральный собор. Могила М.С. Воронцова
Памятник светлейшему князю генерал-фельдмаршалу М.С. Воронову в Одессе (современный вид). Скульптор Ф. Бруггер
Российская империя к 1850 г. (Европейск. часть)
Крымский пейзаж. Н.Г. Чернецов
Южный берег Крыма. Татарские женщины у источника. Ф. Гросс
Ялта. 1840-е годы. Литографня Ф. Гросса
Алушта. 1840-е годы. Литография Ф. Гросса
Вид горы Аюдаг и Гурзуфа. 1830-е годы. Литография Ф. Гросса
Гурзуф. 1828 год. К.И. Рабус
Алупка. 1830-е годы. Литография П. Госи
Алупка. 1830-е годы. Исленьев с оригинала Н.Г. Чернецова
Графиня Е.К. Воронцова. 1820 год. Портрет работы Д. Доу
Библиотека во дворце в Алупке
Парадная столовая дворца в Алупке
Одесса во времена правления М.С. Воронцова стала подлинным научным, культурным и просветительским центром огромного региона. Как отмечали современники, М.С. Воронцов, как отблеск трона, «поразил и ослепил ее»[425]. В городе жили известные литераторы, художники, представители польской аристократии, видные государственные деятели, богатые негоцианты. «Светлейшего князя Воронцова обожали. Он заботился о крае, поощрял местных ученых, украсил Одессу прекрасными зданиями, был обходителен и гостеприимен»[426]. Это был период подлинного величия Одессы.
В 1837 г. Одесса принимала Императора Николая Павловича и Императрицу Александру Федоровну. В зале биржи, роскошно декорированном, состоялся бал в честь Высочайших гостей. Государь подошел к красавице графине Потоцкой и прошелся с ней в полонезе, танце истинно рыцарском, в котором каждый жест кавалера подчеркивал его преклонение перед прекрасной дамой. Одесса того времени славилась и своими красавицами. Всех великосветских дам причесывал в Одессе знаменитый Леонард, бывший куафером у Марии-Антуанетты. Беспошлинный ввоз в Одессу иностранных вин, материй, кружев, фруктов, мебели давал возможность жить одесситам с европейской роскошью и вкусом При Воронцове Одесса хорошела год от году. Набирал известность Одесский театр, в котором можно было услышать лучших европейских исполнителей. Славились рестораны, причем не только французские, но и русские. Благоустраивались и другие города региона.
В конце 1844 г. М.С. Воронцов был назначен главнокомандующим отдельным Кавказским корпусом и наместником Кавказским с оставлением в прежних званиях и должности.
По воспоминаниям современников, это назначение вызвало буквально смятение и переполох в Одессе «Трудно вообразить, какую суматоху произвело это назначение в кругу служащих; все захотели служить при наместнике; бедному утомленному старику не давали ни отдыха, ни прохода военные и гражданские чины»[427]. С шести часов утра до шести вечера М.С. Воронцов принимал доклады, различные записки. Одних просьб об адъютанстве было около двухсот. Помимо опытных служащих, находившихся с ним долгие годы, М.С. Воронцов хотел привлечь на Кавказ образованных молодых людей. На Кавказе под началом М.С. Воронцова служило немало замечательных и незаурядных людей: Г.В. Абах, Е.Л. Вердеревский, И.И. Иосилиани, В.В. Кочубей, А.Ф. Крузенштерн, Я.П. Полянский, В.А. Соллогуб, Н.В. Ханыков, И.А. Бартоломей, Г.Г. Гагарин, А.М. Дондуков-Корсаков, И.И. Ходзько. Так постепенно складывалось понятие «чиновник воронцовской школы», сохранившееся на долгие годы и после смерти М.С. Воронцова. Об этой школе мы поговорим немного позже.