Инициативы генерал-губернатора в развитии товарного сельского хозяйства

Инициативы генерал-губернатора в развитии товарного сельского хозяйства

В первой четверти XIX столетия в экономике южных территорий России сельское хозяйство оставалось ведущей отраслью, а в занятиях большинства переселенцев животноводство преобладало над земледелием. Как подчеркивает в своем исследовании Е.И. Дружинина[623], к концу первой четверти XIX столетия поселенцы овладели новыми отраслями сельского хозяйства; в области животноводства — тонкорунным овцеводством; в области земледелия — разведением винограда и шелководства. Особенно следует выделить развитие тонкорунного овцеводства.

М.С. Воронцов Еще в 1823 г. собрал сведения о развитии овцеводства в регионе и конкретно об увеличении поголовья мериносов. Как оказалось, к 1823 г. их число возросло до 444 900[624] (в 1808 г. примерно 9000).

Можно полагать, что главной причиной особого внимания генерал-губернатора развитию именно этой отрасли животноводства являлась необходимость увеличения торговли шерстью, что видно из отчета М.С. Воронцова на имя Императора 1837 г. В нем М.С. Воронцов пишет, что вывоз шерсти в 1835 г. составил в России около 20 000 пудов, но, учитывая то обстоятельство, что в том же году ввоз шерсти в Англию составил 1 500 000 пудов, М.С. Воронцов подчеркивал необходимость наращивания производства шерсти для сохранения монополии сбыта в руках России[625].

В целом динамика развития отрасли в регионе была следующей (поголовье мериносов).

С 1814-го по 1824 г. вывозилось всего 35 000 пудов шерсти из всех портов Российской Империи, с 1830 г. один Новороссийский край мог отпускать: в 1831 г. — 87 470 пудов, в 1834 г. — 129 030 пудов, в 1840 г. — 186 720 пудов, в 1845 г. — 485 686, в 1847 г. — 228 880 пудов. Всего на сумму от 1 000 000 рублей серебром в 1831 г., 2 000 000 в 1840 г. и до 5 120 000 в 1845 г.

Таким образом, развитие тонкорунного овцеводства имело особо важное значение для страны и приносило большие доходы в казну. Для таких перемен потребовалось вмешательство государственной власти.

Мы уже говорили, что каждый проект центральных властей поступал на имя генерал-губернатора, который высказывал о нем свое мнение. Но, учитывая особое внимание М.С. Воронцова к развитию овцеводства в 1823 г., можно предполагать, что в данном случае он был одним из инициаторов следующего предложения — выделять бесплатно земли под овцеводство всем желающим при условии вывоза из-за границы тонкорунных овец. Чтобы облегчить получение породистых животных из-за границы, в 1827 году был издан указ, согласно которому иностранцы могли «торговать в России и рогатым скотом тирольским, швейцарским, голландским, английским, а также тонкошерстными овцами, не записываясь в гильдии»[626]. Результаты такой экономической политики сказались очень быстро. Так, в Таврической губернии сначала французские, а затем и отечественные предприниматели стали разводить тонкорунных овец, снабжая ими даже соседние губернии.

Если в области животноводства новой отраслью было тонкорунное овцеводство, то в земледелии — разведение винограда.

Для развития виноградарства требовался вольнонаемный труд. Ситуация в регионе осложнялась тем, что обязанные поселяне[627]признавались не крепостными, но в то же время они были лишены свободы ухода от владельцев земель, что создавало для формально свободных людей фактически крепостную зависимость. Вопрос о положении обязанных поселян не рассматривался правительством примерно семнадцать лет, вплоть до вступления в должность генерал-губернатора М.С. Воронцова.

Изучив местные условия, М.С. Воронцов пришел к выводу, что нет необходимости издавать какие-то новые положения, достаточно только предоставить помещику право распоряжаться землей по личному усмотрению, а обязанным поселянам — самостоятельно распоряжаться своей личностью. По предложению М.С. Воронцова для обязанных поселян до 1 января 1828 г. действовало положение от 20 сентября 1804 г., а затем обязанные поселяне оставались на помещичьих землях лишь по соглашению с помещиками, а желающим уйти от помещика давалась возможность селиться на казенных землях как казенным крестьянам[628].

Исключительную роль играло виноградарство в Таврической губернии. Перед включением Крымского ханства в состав России виноградарство влачило в этих местах жалкое существование. Однако на рубеже XVIII и XIX вв. оно начало привлекать к себе внимание крупных ученых, администраторов Новороссии и русского правительства. Всемирно известный ученый П.С. Паллас поселился в Крыму и основал там Судакское училище виноградарства и виноделия. В 1812 г., после смерти Палласа, близ Ялты создается знаменитый Никитский ботанический сад во главе с ученым-ботаником Х.Х. Стивеном (1781–1863). Швед по национальности, рожденный в Финляндии и получивший образование в России, Стивен прочно обосновался в Крыму. При Никитском ботаническом саде в 1828 г. возникло Магарачское училище виноделия по образцу Судакского училища. О том, какую роль играли эти образцовые государственные сады и училища для развития крымского виноградарства и виноделия, обстоятельно рассказывает в своем исследовании советский историк В.Е. Потехин[629]. При организации Никитского сада его виноградная коллекция включала всего 25 сортов, в 1825 г. — уже 200 сортов, в 1841 г. в Магарачском рассаднике было собрано 420 сортов винограда. Судакская долина уже к 1820 г. становится очагом крупного виноградного предпринимательства. Об этом свидетельствует, в частности, такой факт — в 1827 г. местные помещики возбудили ходатайство об учреждении почтовых сообщений с пунктом прямо из Судакской долины. Сенат специальным указом от 9 июня 1827 г. удовлетворил ходатайство помещиков Судакской долины; было решено открыть новую специальную станцию, направив туда пять троек лошадей.

Влияние Судакского и Магарачского училищ, Никитского ботанического сада на развитие крымского виноградарства и садоводства было огромным. За достаточно короткое время Южный берег Крыма покрылся виноградниками и фруктовыми садами. Таврический губернатор отмечал в одном из отчетов, что до 1833 г. «не было правильных плантаций» винограда и даже простого насаждения по обычаю татарскому мало существовало, исключая дикорастущие виноградные лозы. А в конце 1836 г. на расстоянии от Алушты до Феодосии, от Феодосии до Керчи имелось до трех миллионов кустов. Новые насаждения, полагал губернатор, «едва ли уступят в чем-нибудь существующим на Рейне и во Франции»[630].

Интересно отметить, что фруктовые сады и виноградники распространялись и на материковой части Таврической губернии, причем их заводили не только помещики; например, в Мелитополе купец Харин за 9 лет — с 1846-го по 1854 г. — насадил более 6000 виноградных лоз, 1800 тутовых деревьев, 110 плодовых деревьев[631].

В отчете 1837 г. М.С. Воронцов указывал, что в сельском хозяйстве в области виноградарства были достигнуты особые успехи. Начиная с 1823 г. в Бессарабии посажено более 24 000 000 лоз. В одной только Одессе было более 4 000 000 лоз. Если в 1828 г. в регионе было собрано 1238 пудов винограда, то в 1830 г. уже 3945 пудов.

В Никитском ботаническом саду был создан питомник, насчитывавший до 600 отборных сортов винограда. Генерал-губернатор в отчете 1837 г. писал императору, что как частный человек «старался и по долгу и по вкусу помогать и давать пример по части виноделия»[632].

Действительно (и об этом свидетельствуют архивные данные), для М.С. Воронцова как передового и практичного хозяина было чрезвычайно важным добиваться постоянного увеличения производства вина, продажа которого приносила реальный доход помещику М.С. Воронцову[633].

Но развитию виноградарства способствовало главным образом то, что «с 1823 года, — как докладывал М.С. Воронцов Николаю Павловичу, — примерами, одобрениями и доставкою хороших лоз, при постоянных милостях и пособии от мер Вашим Императорским Величеством предписанных, для утверждения за обывателями тех земель и участков, на коих они посадили известное количество винограда»[634].

Правительственное поощрение виноградарства выразилось, в частности, в указе от 14 сентября 1828 г., который утвердил наследственное право собственности на разведение виноградников при определенном количестве посаженных кустов. Условия платежа в казну за эти участки были льготными. В распоряжение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора решено было ежегодно отпускать 16 000 рублей на денежные награды и медали за успехи в области виноградарства[635].

Таким образом, расширению посадок виноградных лоз способствовало своевременное взаимодействие местных и центральных властей, которые принимают прогрессивные меры — дают разрешение на выгодных условиях выделять земли желающим заниматься этим видом сельского хозяйства.

Личный пример М.С. Воронцова и удачное сотрудничество генерал-губернатора с губернскими властями и правительством способствовали также успешному развитию лесоводства и садоводства в крае. Садоводством издавна занимались украинцы в северной части Херсонской губернии и молдаване по Днестру. В конце 20-х гг. под садами числилось 2089 десятин, в том числе в Одессе 1001 десятина. В Одессе в первой четверти XIX в. были основаны ботанические сады, в частности Дюковский сад. Императорский ботанический сад в Одессе постепенно превращался в крупный учебный и научный центр. Его директором был замечательный ученый-естествоиспытатель А.Д. Нордман (1803–1866). Климат Херсонской губернии позволял разводить не только яблони, груши, сливы, вишни, черешни, но и абрикосы, персики, айву, каштаны и миндаль.

Что касается личного вклада М.С. Воронцова в развитие садово-паркового искусства, то следует прежде всего отметить уникальность Алупкинского парка. В ноябре 1824 г. в Алупку прибыл садовник Карл Кебах и сразу же занялся посадками. К середине XIX в. флора парка имела более 270 видов деревьев и кустарников, не считая цветов. Со всех концов света через директора Никитского ботанического сада Н.А. Гартвиса и по личной просьбе владельцев шли посылки с растениями. Их получали из Америки, Японии, Кавказа, Карелии, Китая, Японии. Одних только роз насчитывалось более 2000 сортов. Первый в России селекционер роз Гартвис подарил Алупке специально для нее выведенные сорта. Два из них селекции 1829 г. — «Алупка» и «Графиня Элизабет Воронцова» — вошли в мировой каталог[636].

Сейчас мы привыкли считать магнолию неотъемлемым атрибутом крымских садов, но в период формирования паркового ансамбля в Алупке магнолия приносила немало забот ботаникам и владельцам. Воронцовы лично сажали магнолию на самых заметных местах парка, например, на «холме Монмартра», названного, скорее всего, в честь последнего сражения русских войск под Парижем в марте 1814 г.

А.С. Голицына писала М.С. Воронцову о посещении Алупки около 1829 г.: «Мой дорогой граф, я не нашла ничего похожего, что было при Ревильоти. Кебах английский сад перекрыл дорогами. Он посадил 6000 декоративных деревьев на побережье, питомник и 5000 гранатовых деревьев, и все обрисовано как нельзя более совершенно, со вкусом и простотой. Алупка уникальна»[637].

Наибольшие успехи в области лесоводства были достигнуты в колониях, находившихся под руководством И.Н. Инзова, чью деятельность особенно отмечает М.С. Воронцов в донесении 1837 г. Эти успехи выражались в улучшении сортового состава садов, насаждении лесов в степной местности. Созданы были лесистые участки на берегу Азовского моря, недалеко от Керчи, в окрестностях Феодосии. В Одесском и Никитском ботанических садах налажена была продажа саженцев лучших пород деревьев. Причем М.С. Воронцов сообщал, что немалая заслуга в разведении лесов в указанных пунктах принадлежит направленному к нему министром финансов ученому-лесничему. Основаны также городские сады в Симферополе, Керчи, Кишиневе и Феодосии.

В заключение М.С. Воронцов указывает, что успешному развитию лесоводства мешало отсутствие средств, отпускаемых правительством для его разведения, но в данное время необходимые суммы стали поступать, и генерал-губернатор надеялся на еще более успешное развитие лесоводства в регионе[638].

С целью сохранности лесных массивов М.С. Воронцов задолго до 1837 г. занимался проблемой разработки и добычи угля[639]. Так, он пишет, что неоднократно представлял проекты по данному вопросу в министерство и лично Императору. В 1837 г., после получения специального разрешения Императора, по Дону было отправлено до 100 000 пудов каменного угля по весьма умеренным ценам. Несмотря на возникшие проблемы, связанные, в частности, с качеством угля, М.С. Воронцов подчеркивал, что: «За всем тем опыт сей будет весьма полезен, и мы уже видим возможность в случае каких-либо затруднений — политических — не быть совершенно в руках англичан, для существования почти всех наших пароходов и чугунных заводов». М.С. Воронцов называет подлинно патриотической деятельность Анатолия Демидова, вкладывающего крупные капиталы в данную отрасль и привлекающего для ее развития лучших специалистов. Все эти меры, считал М.С. Воронцов, откроют «новую эру промышленности и богатства для Южной России»[640].

Важным вкладом М.С. Воронцова в развитие сельского хозяйства в Новороссийском крае и Бессарабской области была его деятельность в течение 27 лет на посту председателя Общества сельского хозяйства Южной России, одним из основателей которого в 1828 г. был он сам. Научная деятельность общества высоко оценивалась современниками, особенно в области земледелия, овцеводства и лесоводства. Издание «Листков», а затем «Записок Общества» распространили множество необходимых и полезных хозяйственных сведений и исподволь составили местную экономическую библиотеку. Личные труды М.С. Воронцова по лесоводству и виноделию были удостоены больших золотых медалей, присужденных в 1832 г. Санкт-Петербургскими обществами — лесоводства и Императорским вольным экономическим.