ПЕРЕГОВОРЫ В КАЗЕРТЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПЕРЕГОВОРЫ В КАЗЕРТЕ

28 апреля самолет фельдмаршала Александера вылетел из Аннеси (Франция) и в 15 часов приземлился в аэропорту Казерты. На поле Геверница и его спутников ожидали генералы Лемнитцер и Эйри. Обе группы сдержанно раскланялись. Двое немцев поехали в одном автомобиле, а генералы союзников и Геверниц — в другом. Первая неофициальная беседа между генералами Лемнитцером и Эйри и немецкими эмиссарами прошла гладко. Эйри старался убедить немцев, что они находятся здесь только для того, чтобы подписать безоговорочную капитуляцию. После этого представители западных держав оставили немцев в лагере, а сами поехали на виллу генерала Эйри. Геверниц осведомился, нет ли в его комнатах микрофонов, и генерал заверил, что нет. «Я хочу быть уверенным в этом, — продолжал Геверниц, — так как должен сообщить вам весьма важные сведения». Он рассказал Эйри, что нарушил приказ союзного штаба и отправил Вольфа через Швейцарию и Австрию в Больцано. Его не убедил, хотя и удивил ответ генерала: «Не беспокойтесь об этом».

Официальная встреча с немецкими эмиссарами состоялась в 18 часов. Кроме генералов Лемнитцера и Эйри, на ней присутствовало еще несколько высокопоставленных офицеров союзных войск Средиземноморского театра военных действий. Представителя СССР не было. Генерал У. Морган, начальник штаба фельдмаршала Александера, показав объемистый документ, содержащий условия капитуляции, просил Геверница перевести его комментарии немцам. Он сообщил, что в 21 час начнется вторая, более важная встреча, а до этого немецкие эмиссары могут получить разъяснения по возникшим у них вопросам. Генерал также поставил их в известность, что на встрече будет и представитель советского командования. Немецкие эмиссары ушли и принялись за изучение документа. Во время поездки они еще питали кое-какие иллюзии относительно условий капитуляции. Полномочия, возложенные Фитингофом на Швайница, были сформулированы весьма туманно. Хотя Швайниц и мог подписывать документы от имени Фитингофа, его фактические права были ограничены двусмысленной фразой «в пределах данных мною указаний». Эти указания, переданные Швайницу устно, преследовали, в частности, цель уберечь капитулирующие войска от лагерей для военнопленных. Фитингоф рассчитывал добиться согласия союзников на демобилизацию войск, которыми он командовал в Северной Италии, и на скорейшую их отправку в Германию. Немецким эмиссарам было приказано настаивать еще на одной уступке — разрешить оставить офицерам личное оружие. На второй встрече присутствовал представитель советского командования генерал-майор А. П. Кисленко. Немецким эмиссарам была предоставлена возможность высказаться, и они выдвинули главное условие: демобилизация войск без интернирования в лагере для военнопленных. Относительно личного оружия они сказали, что, пока не закончится капитуляция, оно необходимо для сохранения дисциплины. Следующий пункт соглашения касался военных кораблей в портах. Швайниц дал справку, что эти суда находятся не в ведении командования группы армий «Ц», а подчиняются непосредственно военно-морскому флоту. Поэтому он может гарантировать лишь капитуляцию самих портов, а не кораблей, стоящих в них. Затем немцы подняли вопрос о портах Триест и Пула. Они объяснили, что не уполномочены делать никаких заявлений на этот счет. Недавно Триест, Пула и вся территория реки Изонцо были изъяты из ведения немецкого командования в Италии и переданы под начало генерала Лера, немецкого командующего на Балканах. Английский адмирал, присутствовавший на встрече, был явно огорчен таким поворотом дела, означавшим крушение надежд на то, что британский флаг будет поднят в Пуле, а находящиеся там немецкие суда станут достоянием империи. Претензии немцев на право использования военного автотранспорта и ношение офицерами личного оружия до полного завершения капитуляции были признаны обоснованными. Что же касается их главной просьбы о демобилизации войск и быстрой отправке их в Германию, то она была отклонена. Результаты переговоров повергли немцев в уныние. По их просьбе Геверниц проводил их в коттедж — они захотели еще раз обсудить условия капитуляции и, в частности, доклад, который собирались послать в штаб Больцано. Разговор затянулся за полночь. Было ясно, что Веннер, представитель СС, уже решился на капитуляцию и имел полномочия подписать ее. Однако Швайниц, представитель вермахта, никак не соглашался с интернированием. Снова ссылался он на устные указания своего командующего, запрещавшие ему принимать подобные условия капитуляции. Он продолжал настаивать, что хотел бы поставить в известность Фитингофа и узнать его мнение. Вместе с Геверницем немецкие эмиссары набросали текст телеграммы. Было 4 часа утра. На рассвете Геверниц поехал в канцелярию генерала Лемнитцера. Тот очень обрадовался, когда увидел текст телеграммы, и приказал немедленно отправить ее. Она была адресована в Берн, в представительство УСС, откуда ее должны были переслать с курьером Фитингофу в Больцано. Было ясно, что раньше, чем через два-три дня, ответа не будет. Рано утром состоялась еще одна неофициальная встреча Лемнитцера и Эйри с немецкими эмиссарами, на которой присутствовал и Геверниц. Ее открыл Эйри, заявивший, что у союзников нет времени ждать ответа от Фитингофа. Он настаивал, чтобы капитуляция была подписана в тот же день. Разговоры минувшей ночи принесли свои плоды: Швайниц решил подписать документы без согласия своего начальника. После этого началось обсуждение мероприятий, связанных с проведением капитуляции. Для обеспечения связи между военными штабами союзников и немцев эмиссарам были сообщены код и длина волны радиопередач. Капитуляция назначалась на 12 часов 2 мая. А было уже 29 апреля. Предполагалось, что эмиссарам потребуются приблизительно сутки, чтобы вернуться в свой штаб. Таким образом, в их распоряжении останется 48 часов, за это время они должны будут отдать приказ о капитуляции и разослать его войскам.

В 14 часов 29 апреля все было готово для церемонии подписания капитуляции. В летнем королевском дворце в торжественной обстановке состоялась третья и последняя официальная встреча между командованием союзников и немецкими эмиссарами. В зале присутствовало 11 высокопоставленных американских и английских генералов и адмиралов, представитель советского военного командования с переводчиком, три старших офицера союзников, а также небольшая группа журналистов и радиорепортеров западных союзников; им было предложено пока не давать никаких сообщений, поскольку капитуляция еще оставалась строжайшей тайной. Длинный полированный стол для переговоров находился в центре зала. С одной стороны генерал Морган, с другой — два немецких эмиссара. Генерал Морган открыл процедуру следующим вопросом: «Как я понимаю, вы готовы и уполномочены подписать соглашение о капитуляции. Не так ли?» Швайниц ответил утвердительно. Затем генерал обратился к Веннеру и повторил свой вопрос. Представитель СС воскликнул: «Так точно!» Генерал Морган продолжал: «Я уполномочен подписать это соглашение от имени главнокомандующего армией союзников, условия вступают в силу 2 мая в полдень по Гринвичу. Теперь прошу вас поставить свои подписи, после чего подпишусь и я». Швайниц ответил: «Позвольте мне, прежде чем поставить подпись, напомнить еще раз, что я превышаю предоставленные мне полномочия. Полагаю, что мой начальник генерал Фитингоф согласился бы со мной, но я не могу взять на себя всю ответственность». Всех охватила тревога. Возможно, это заявление сделает недействительной в глазах союзников подпись Швайница? Однако генерал Морган твердым голосом произнес: «Согласен». Оба немецких эмиссара подписали пять экземпляров соглашения, а вслед за ними и генерал Морган. В 14 часов 17 минут Морган закрыл церемонию. Соглашение было подписано.

29 апреля генерал Лемнитцер телеграфировал Даллесу в Берн текст условий капитуляции. Военное положение в Италии час от часу становилось все более сложным, и западные союзники решили не терять ни минуты. Немецкое командование в Больцано должно было подписать документ как можно скорее. Условия капитуляции были переданы Уолли по радио в Больцано. Затем последовало сообщение, что капитуляция подписана немецкими эмиссарами и они с Геверницем возвращаются в Швейцарию. В резиденции Даллеса в Берне Швайниц и Веннер появились в полночь 29 апреля.