Глава XI Троцкий — заговорщик, агент империализма

Глава XI

Троцкий — заговорщик, агент империализма

1

Приход Гитлера к власти послужил лейтмотивом для оживления контрреволюции во многих странах, особенно в Европе. Сам нацизм всячески поощрял ее и считал составной частью своих планов завоевания мирового господства, рассматривал ее в качестве тайного аванпоста фашизма и его вооруженных сил в деле подготовки измен в своих странах, организации шпионажа, диверсий и террора.

Главное устремление Гитлера было направлено на Советскую Россию, где в то время уже имелась хорошо организованная, глубоко законспирированная и достаточно сильная оппозиционная организация, которую много лет возглавлял Троцкий. На нее как раз и возлагало свои надежды гитлеровское руководство. Хотя Троцкий и находился уже в изгнании, все же он оставался ее лидером и идейным вдохновителем всех ее практических дел. Главная задача, которую вынашивал Троцкий, заключалась в том, чтобы свергнуть советское партийное и государственное руководство и захватить власть в свои руки.

После Октября Троцкий возглавлял небольшую группу левых внутри большевистской партии. Но она уже тогда располагала обширными связями среди меньшевиков, эсеров, различного рода отщепенцев внутри страны, а также за границей. Члены этой группы пробрались на важные посты в правительстве, армии, государственных учреждениях и общественных организациях.

Эта оппозиция постепенно росла и действовала двумя путями: с легальных и нелегальных позиций. В первом случае ее члены несли открыто в массы через средства информации, партийную трибуну свои идеи, взгляды, выставляли свои политические платформы, навязывали партии и руководству страны дискуссии по различным вопросам партийной и хозяйственной жизни. В другом случае — на базе этого оппозиционного движения создавалась тайная заговорщическая организация, построенная по “системе пятерок”, которая ранее применялась эсерами и другими антисоветскими организациями.

На открытой партийной трибуне руководители и члены этой нелегальной организации дискутировали, выступали друг против друга, уходили даже в оппозицию самим себе, но за кулисами встречавшись на тайных совещаниях и вырабатывали свои тактические и стратегические планы. Руководителями ее были Троцкий, Бухарин, Каменев, Зиновьев, Радек, Пятаков и другие.

Таким образом, к 1923 году эта тайная организация приобрела всероссийские масштабы со своей нелегальной связью с помощью кодов, шифров, паролей, явок. Ее ячейки были созданы во всех звеньях советского аппарата и особенно в армии.

“В 1923 году, — писал Троцкий в своей брошюре “Лев Седов: сын, друг, борец”, — Лев с головой ушел в оппозиционную деятельность. Он быстро постиг искусство заговорщической деятельности, нелегальных собраний и тайного печатания и распространения оппозиционных документов. В скором времени в комсомоле выросли собственные кадры руководителей оппозиции”.

Если внутри страны троцкистская тайная организация обрела свои формы и располагала своей системой связи, то ее слабым местом было отсутствие контактов и поддержки из-за границы. И Троцкий прилагает все усилия к созданию таких возможностей через своих сподручных, назначенных послами и торгпредами в европейские страны.

Одним из них был близкий друг и последователь Троцкого — Николай Крестинский, бывший адвокат, назначенный в 1922 году советским послом в Германию. По поручению Троцкого Крестинский вошел в контакт с командующим рейхсвером генералом Гансом фон Сектом.

Так стали поступать регулярно из Германии 250 тыс. марок золотом на ведение нелегальной работы троцкистской организации и в качестве оплаты за передачу секретных сведений военного характера. Вместе с тем Троцкий и его организация должны были оказывать содействие в выдаче виз и въезде германских разведчиков на территорию Советского Союза.

В борьбе за власть в Советской России развернулась активная оппозиционная и нелегальная работа. Как писал впоследствии Троцкий в “Моей жизни”, “к этой борьбе примкнули всякого рода недовольные, непристроенные обозленные карьеристы ... Шпионы, вредители из Торгпрома, белогвардейцы, террористы устремились в нелегальные ячейки. Они стали собирать оружие, начала формироваться тайная армия”.

Там же Троцкий пишет о разговоре с Зиновьевым и Каменевым: “У нас должна быть политика дальнего прицела, мы должны готовиться к длительной и серьезной борьбе”.

Сложившаяся после смерти Ленина обстановка, широкое наступление троцкистов позволили Борису Савинкову тогда решиться на рискованный шаг и “нелегально проникнуть” в Советскую Россию в целях осуществления контрреволюционного мятежа.

В своей книге “Великие современники” У.Черчилль, вынашивавший огромные надежды на этот заговор, писал: “В июне 1924 года Каменев и Троцкий совершенно ясно предложили ему (Савинкову) вернуться”. Черчилль даже указывает, что “Савинков тайно поддерживал связь с Троцким”.

В то же время к советскому послу в Лондоне Христиану Раковскому сделала подход английская разведка в лице капитанов Армстронга и Леккарта, которые прямо заявили ему, что он получил агреман только потому, что является весьма близким другом мистера Троцкого. Представители “Интеллидженс сервис” высказали Раковскому свое пожелание поддерживать связь с оппозицией Троцкого. По приезде в Москву Раковский имел встречу с Троцким и получил от него согласие “войти в связь с английской разведкой”.

Это послужило главной причиной нелегальной поездки в Советскую Россию известного английского разведчика Сиднея Рейли, который намеревался встретиться в Москве с Троцким, но был убит пограничниками.

Впоследствии такую же миссию Раковский выполнял и в Париже, после его перевода туда из Лондона. Перед отъездом в Париж в 1926 году Раковский встречался в Москве с Троцким, и тот сказал ему, что положение в стране приближается к развязке, единомышленникам за границей, полпредам и торгпредам, чтобы они зондировали у правых кругов капиталистических стран, где они находятся, в какой степени троцкисты могут рассчитывать на поддержку с их стороны (СО. С.277).

Этим как раз и объяснялась поездка Троцкого на лечение в Германию, где он достиг соглашения с германской разведкой. Летом 1927 года, в связи с угрозой войны против Советского Союза, Троцкий вновь бросается в битву против советского руководства. В этот период в Москве и Ленинграде происходили тайные собрания. В “Моей жизни” Троцкий писал: “В течение дня мне приходилось бывать на двух-трех, а иногда и четырех собраниях. Оппозиция умело подготовила большое собрание в помещении Московского высшего технического училища, которое было занято изнутри ... Попытки администрации прекратить собрание оказались тщетными. Каменев и я говорили около двух часов”.

Троцкий тогда открыто заявил: “Мы должны восстановить тактику Клемансо, который, как известно, выступал против французского правительства в то время, когда немцы находились в восьмидесяти километрах от Парижа”. Выступая на августовском 1927 года Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). И.В.Сталин дал решительный отпор заявлению Троцкого.

Несмотря на политическое поражение, Троцкий решил ринуться в последний бой, организовав демонстрацию 7 ноября 1927 года, которая должна была послужить сигналом к путчу. В “Моей жизни” по этому поводу Троцкий писал: “Руководящая верхушка оппозиции шла навстречу финалу с открытыми глазами. Мы достаточно ясно понимали, что сделать наши идеи общим достоянием нового поколения мы можем не путем дипломатии и уклонения от действия, а лишь в открытой борьбе, не останавливаясь ни перед какими практическими последствиями”.

Путч Троцкого провалился, демонстрация и ее участники были разогнаны разъяренной рабочей массой. Это положило конец терпению ЦК и Политбюро. Активные участники военной гвардии Троцкого, такие, как Муралов, Смирнов, Мрачковский, а также Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек, были арестованы и осуждены на различные сроки заключения. Ярый сторонник Троцкого — советский посол в Японии Иоффе застрелился. Сам Троцкий оказался вне партии и в Алма-Ате.

Это были крайние, но и слабые меры Советского правительства. Особенно мягкими они были в отношении Троцкого. Нужно признать, что ссылка Троцкого, а не привлечение его к суду была большой ошибкой руководства партии, и в частности И.В.Сталина, о чем, несомненно, он после не раз сожалел.

Мало того, в Алма-Ате Троцкому, его жене Наталье и сыну Льву Седову отвели отдельный особняк, разрешили иметь охрану в несколько человек во главе с Эфраимом Дрейцером. Троцкий имел право широкой личной переписки, он привез в Алма-Ату свою библиотеку и личный секретный архив. Он не намеревался прекращать своей антисоветской заговорщической деятельности, а, наоборот, с позиции Алма-Аты стремился активизировать ее. Особую роль в этом он отводил своему сыну Льву Седову, который возглавлял всю конспиративную связь отца с его сторонниками и заговорщиками.

Обо всем этом Троцкий так рассказывает в своей брошюре “Лев Седов”: “Зимой 1927 года Льву исполнилось двадцать два года. Его работа в Алма-Ате в течение этого года была поистине беспримерной. Мы называли его нашим министром иностранных дел, министром полиции и министром связи. Выполняя все эти функции, он должен был опираться на нелегальный аппарат”.

Седов был основным звеном в поддержании связи с секретными курьерами, отправке через них директив и указаний отца. Седов хорошо усвоил принципы конспиративной связи, работал точно и мастерски и всегда возвращался с ценными материалами. Он помогал отцу в отправке и получении сотен и даже тысяч различных сообщений, писем, телеграмм.

Естественно, что такая активная деятельность Троцкого и его приближенных не могла не оказаться в поле зрения местных органов госбезопасности. Реакция последовала немедленно. К Троцкому прибыл представитель Советского правительства, и, как он пишет в “Моей жизни”, ему было сказано следующее: “Деятельность Ваших политических единомышленников в стране приняла в последнее время явно контрреволюционный характер. Условия, в которые Вы поставлены в Алма-Ате, дают Вам возможность руководить этой деятельностью ...”. Советское правительство потребовало от Троцкого прекращения этой подрывной работы и заявило, что в противном случае к нему будут приняты меры как к изменнику Родины.

Троцкий не внял этому предостережению, в связи с чем его дело было рассмотрено Особым совещанием при ОГПУ в Москве и 9 февраля 1929 года в “Правде” было дано следующее сообщение: “Л.Д.Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР. С ним, согласно его пожеланию, выехала его семья”.

Троцкий потерпел еще одно фиаско. Однако он знал, что в стране осталась сильная нелегальная организация, способная вести борьбу за власть при поддержке извне, которую он постарается организовать и оказать ей. Еще будучи в Алма-Ате, он дал указание своим единомышленникам, с учетом оценки ошибок, изменить тактику дальнейшей борьбы. В этом он вынужден был последовать советам своего ближайшего друга, самого изворотливого троцкистского стратега, немецкого агента Николая Крестинского, который в своем письме изложил Троцкому план действий на будущее.

Он писал 27 ноября 1927 года: “Нелегко пытаться продолжать открытую агитацию против Советского правительства. Вместо этого троцкисты должны постараться вернуться в партию, занять ответственные посты в Советском правительстве и продолжать борьбу за власть в самом правительственном аппарате ...

Медленно, постепенно, упорной работой внутри партии и советском аппарате можно восстановить доверие масс и влияние на них” (СО. С.143, 145).

Троцкий одобрил план Крестинского, направил своим ближайшим соратникам по борьбе инструкцию вернуться обманным путем в партию, законспирироваться и занять более или менее ответственные посты. После этого троцкисты стали “отмежевываться” от него и подавать заявления о восстановлении их в партии. Так сделали Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек и многие другие[38].

После ссылки Троцкого лидером оппозиции стал Н.И.Бухарин. Он считал, что Троцкий действовал опрометчиво и его провал был связан с отсутствием поддержки других антисоветских сил в стране. Он решил исправить эту ошибку и объединить в своих рядах правую оппозицию от Председателя Совнаркома Рыкова и Председателя профсоюзов Томского до кулацких элементов при тайном сотрудничестве с агентами “Торгпрома” и меньшевиками. На конспиративных встречах с представителями Троцкого и агентами других подпольных организаций Бухарин разработал программу правой оппозиции, о чем впоследствии на процессе показал: “Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик — индивидуал, сокращение колхозов, иностранная концессия, уступка монополии внешней торговли и результат — капиталистическая страна ... Внутри страны наша фактическая программа — это ... блок с меньшевиками, эсерами и прочими ... Сползание ... в политическом смысле на рельсы, где есть, несомненно, элементы цезаризма ... элементы фашизма” (СО. С.341-342).

Массовой базой для осуществления своих планов Бухарин считал крестьянство, поддерживаемое средствами массовой информации, которые находились в его руках, и государственным аппаратом. Поводом для выступления правых послужило принятие партией и проведение в жизнь первого пятилетнего плана.

2

Лев Троцкий прибыл на теплоходе в Стамбул (Константинополь) 13 февраля 1929 года. Вскоре “красный Наполеон” с семьей и многочисленной челядью: секретарями, референтами, единомышленниками и сотрудниками охраны — поселился на живописных черноморских Принцевых островах, где и основал свою политическую штаб-квартиру.

Правой рукой Троцкого во всех его делах по-прежнему оставался сын — Лев Седов. Он руководил отныне всем штабом отца, состоявшим из многочисленных помощников из числа иностранцев. Весь остров и особенно резиденция Троцкого охранялись большими нарядами полиции. В аппарате Троцкого появились новые люди с авантюристическими устремлениями и наклонностями. Это были русские, немцы, французы и лица других национальностей.

Остров кишел журналистами, реакционными политическими деятелями, антисоветчиками, белогвардейцами и приверженцами “перманентной революции”. Троцкого буквально осаждали ренегаты коммунистического и социалистического движений, частыми гостями стали представители английской и других разведок.

Спустя некоторое время после провала и ареста Блюмкина в Советском Союзе, куда его Троцкий послал со специальным заданием, личная охрана Троцкого возглавлялась уже французом Раймондом Молинье и американцем Шелдоном Хартом. Потеряв Блюмкина, Троцкий перестал доверять старой гвардии и передал функции своей охраны в руки агентов иностранных спецслужб.

Вот как описывают его в своей книге “Тайная война против Советской России” американцы М.Сайерс и А.Кан: “Лев Троцкий всеми силами старался в изгнании сохранить свою репутацию “великого революционера”. Ему шел пятидесятый год. Приземистый, слегка сутулый, он становился все более грузным и обрюзгшим. Его знаменитая копна черных волос и остроконечная бородка поседели, но движения все еще были быстрыми и нетерпеливыми. Черные глаза за неизменным блестевшим на крючковатом носу пенсне придавали его мрачным, подвижным чертам зловещее выражение. Многих, кто видел его, отталкивала эта “мефистофельская физиономия”.

Троцкий много работал и задавал не меньше работы всем своим секретарям и помощникам. Он неустанно принимал видных корреспондентов и важных персон, предварительно готовясь и репетируя к этому каждое свое движение перед зеркалом. Он завел правило, по которому все корреспонденты обязаны были перед публикацией давать ему на просмотр свои статьи. Из его уст и из-под его пера изливался водопад антисоветской брани и клеветы в адрес Советского Союза, его руководства и лично Сталина.

На Принцевых островах Троцкий дал интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу, который спустя некоторое время интервьюировал и Сталина. Троцкий заявил тогда Э.Людвигу: “Россия зашла в тупик, пятилетний план потерпел неудачу, вскоре появится безработица, наступит экономический и промышленный крах, программа коллективизации сельского хозяйства обречена на провал”. “Сколько у Вас последователей в России?” — спросил Людвиг. “Трудно определить. Мои сторонники разобщены, работают нелегально, в подполье”, — последовал ответ.

На вопрос: “Когда Вы рассчитываете снова выступить открыто?” — Троцкий ответил: “Когда представится благоприятный случай извне. Может быть, война или новая европейская интервенция, тогда слабость правительства явится стимулирующим средством”.

Характеризуя цели международного заговора Троцкого в то время, Черчилль в “Великих современниках” писал: “Троцкий ... стремится мобилизовать все подонки Европы для борьбы с русской армией”.

Американский корреспондент Джон Гюнтер, беседовавший с Троцким, отмечал: “Троцкистское движение возникло в большей части Европы. В каждой стране есть своя ячейка троцкистских агитаторов. Они получают директивы с Принцевых островов. Различные группы поддерживают между собой известного рода связь ... Отдельные центральные комитеты связаны с международным центром в Берлине”.

Троцкий в этот период развернул активную деятельность по созданию “Четвертого интернационала” и наладил уже связи со своими единомышленниками в Испании, США, Франции, Норвегии, Чехословакии и других странах. Перед ним стояла задача расширения своего влияния на социал-демократические элементы и подчинения их целям “Четвертого интернационала”.

В этой подрывной работе против мирового коммунистического и рабочего движения, против Страны Советов Троцкий умело действует с ультралевых позиций, с которых выступал еще в борьбе против Ленина, обвиняя советский режим в том, что он трансформировался в “контрреволюционный” и “реакционный”. Эту троцкистскую тактику пропаганды “слева” сразу же подхватили антисоветские элементы всего мира.

Первым международным бумом пропагандистского характера вилось издание его наполовину вымышленной автобиографии под названием “Моя жизнь”, задача которой состояла в том, чтобы очернить Сталина и Советский Союз, поднять престиж троцкистского движения и представить самого себя в качестве “мирового революционера”, вдохновителя и организатора Октябрьской революции в России.

Книга наделала много шума в реакционной прессе, получила высокую оценку Гитлера, который, по словам его биографа Конрада Гейдена, сказал: “Блестяще! Эта книга научила меня многому ...”.

“Моя жизнь” Троцкого стала настоящим учебным пособием для антисоветских элементов, руководством для японских тюремщиков в обработке местных и китайских коммунистов, ее использовало в этих целях фашистское гестапо.

Вслед за этой книгой Троцкий, как из орудийного жерла, стал выстреливать массу различных антисоветских статей, брошюр, книг. Пропагандистская машина Троцкого наводнила Европу, Америку и Азию потоком клеветы, обвинений, разоблачений, закулисных историй, как правило вымышленных различного рода мастерами этого дела.

Не забыл Троцкий и своих сторонников в Советском Союзе. Для них он начал издавать “Бюллетень оппозиции”, который нелегально доставлялся в Союз его курьерами. Этот журнал рисовал страшные картины краха советского режима, его экономики, возникновения гражданской войны и неминуемого разгрома Красной Армии. В нем давались указания об организации подпольной работы внутри страны, призывы к актам вредительства и насилия против советского руководства.

Особый интерес к Троцкому проявляли разведки европейских стран, понимая, что он располагает немалыми возможностями внутри Советской России. Польская Дефензива, фашистская ОВРА в Италии, военная разведка Финляндии, английская “Интеллидженс сервис”, французское “Осзьем бюро” (второе бюро), белоэмигрантские антисоветские организации в Румынии, Венгрии и Югославии предлагали свои услуги, вступали с ним в сделку и оказывали ему свою помощь. Но больше всего шло сближение Троцкого с рейхсвером. За прошедший с 1923 года период организация Троцкого получила от рейха около 2 млн. золотых марок на оппозиционную деятельность внутри Советского Союза и за получаемые разведывательные сведения о ее военном и промышленном потенциале.

Все это осуществлялось до 1930 года через советского посла в Германии Н.Н.Крестинского, когда он был отозван в Москву в связи с назначением на должность заместителя наркома по иностранным делам. Перед Троцким тогда встал вопрос о подборе новых солидных связников и вообще о приобретении своей агентуры, имевшей выходы на заграницу. С таким заданием Троцкий посылает своего сына Льва Седова в Берлин, где он поселяется на частной квартире как студент одного из германских институтов. Основное внимание Седова должно было обращено на изучение и оценку внутриполитических событий в Германии в связи с разгулом фашистских молодчиков и растущим влиянием Гитлера, а также на установление контактов с советскими представителями и специалистами, прибывавшими в Германию по каналам торговых и других связей, и особенно со сторонниками и бывшими последователями Троцкого.

Такое направление деятельности Седова было обусловлено тем, что Советский Союз в то время поддерживал активные торговые связи с Германией по закупкам новых образцов техники и оборудования, что было крайне необходимо для выполнения пятилетнего плана, и тем, что многие видные “бывшие” троцкисты заняли солидное положение во внешнеторговых и промышленных учреждениях.

В брошюре “Лев Седов” Троцкий писал об этой работе своего сына так: “Лев все время был начеку, в неустанных поисках нитей, ведущих в Россию, в погоне за возвращающимися туристами и обучающимися за границей советскими студентами, сочувствующими нам сотрудниками иностранных представительств”. Основное внимание Седова обращалось при этом на установление связи со старыми членами оппозиции, передачу им инструкций Троцкого и получение от них важных сведений для отца.

Так Седов вышел на Ивана Смирнова, бывшего командира Красной Армии и одного из руководителей гвардии Троцкого по гражданской войне. В то время Смирнов, как инженер по специальности, был послан в Берлин в качестве консультанта торговой делегации. На конспиративных встречах на квартире Седова и в городских условиях до Смирнова был доведен план Троцкого о реорганизации тайной оппозиции на основе сотрудничества с германской разведкой.

Седов прямо заявил Смирнову: “Прежнее сотрудничество и политические разногласия между троцкистами, бухаринцами, зиновьевцами, меньшевиками, эсерами и всеми другими антисоветскими группами должны быть забыты. Надо создать единую оппозицию. Борьба должна приобрести активный характер. По всей стране надо создавать кампанию террора и вредительства против советского режима. План ее должен быть разработан во всех деталях. Нанося повсеместные и строго согласованные по времени удары, оппозиция сможет ввергнуть советское правительство в состояние безнадежного хаоса и деморализации. Тогда она захватит власть”.

Смирнов должен был передать эти инструкции бывшим видным представителям оппозиции и вместе с тем доставлять в Берлин с помощью курьеров нужную информацию. Паролем должна служить фраза: “Я привез привет от Гали”.

Вскоре через Смирнова Седов установил связь с руководителем торговой миссии в Берлине, самым близким и преданным другом его отца — Юрием Леонидовичем Пятаковым.

“Встреча произошла, — по показаниям на суде самого Пятакова, — в кафе “Ам Цоо”, недалеко от зоологического сада. Мы были хорошо знакомы по прошлому. Он мне сказал, что говорит со мной от имени отца — Л.Д.Троцкого, который, узнав о том, что я в Берлине, категорически предложил ему разыскать меня, со мной лично встретиться и переговорить. Седов сказал, что Троцкий ни на минуту не оставляет мысли о возобновлении борьбы против сталинского руководства, что было временное затишье, которое объяснялось отчасти и географическими передвижениями самого Троцкого, но что эта борьба сейчас возобновляется, о чем он, Троцкий, ставит меня в известность. После этого Седов мне прямо задал вопрос: “Троцкий спрашивает, намерены ли Вы, Пятаков, включиться в эту борьбу?

Я дал согласие”.

После этого Седов изложил существо новых методов борьбы, в основном сводившихся к насильственному свержению сталинского руководства методами террора и вредительства.

На второй встрече Седова с Пятаковым решались вопросы финансирования антисоветской деятельности подпольной троцкистской организации. Для этих целей Пятаков должен был, не нажимая на цены, разместить как можно больше заказов между двумя германскими фирмами: “Борзиг” и “Демаг”, связанных с германской военной разведкой. Таким образом, Пятаков создавал условия для передачи значительных сумм в распоряжение Троцкого.

В этот период в Германии находились еще два бывших троцкиста: Сергей Бессонов и Алексей Шестов. Первый из них, бывший эсер, постоянно работал в торгпредстве в Берлине. Он очень подходил на роль связника Троцкого с оппозицией в Советском Союзе и был привлечен Седовым для работы в этих целях. Второй — Шестов был членом правления Восточно-Сибирского угольного треста и предназначался на роль организатора (резидента) шпионско-вредительских ячеек в Сибири. Шестов примкнул к троцкистскому движению в студенческие годы и обожествлял Троцкого. В 1927 году он руководил работой тайной типографии оппозиции в Москве. Обладая большим темпераментом, Шестов полностью отвечал требованиям резидента Троцкого в Сибири с выходом на связь с германской разведкой и ценной агентурой самого Троцкого.

После беседы с Седовым Шестов встретился с Дейльманом, директором фирмы, финансировавшей Троцкого, представители которой работали в Кузнецком бассейне и вели там шпионскую и диверсионную работу, и был завербован Абвером под псевдонимом Алеша, о чем впоследствии рассказал следствию и на судебном процессе.

В те годы абвер проявлял нескрываемый интерес к новой индустриальной базе Советского Союза, которая создавалась в Западной Сибири и на Урале и которая была вне досягаемости бомбардировочной авиации германских вооруженных сил. Поэтому военная разведка Германии направляла туда своих специалистов-разведчиков и вербовала советских граждан, работавших на объектах этого экономического района.

По возвращении в Союз Шестов привез от Седова письмо Пятакову и передал его в Комиссариате тяжелой промышленности. Это было письмо от Троцкого, в котором он ставил перед оппозицией “неотложные задачи”: использовать все возможности для свержения Сталина и его сторонников; объединить все антисталинские силы; противодействовать всем мероприятиям Советского правительства и партии, особенно в экономической области.

Это означало: террор, сотрудничество с немецкой военной разведкой и другими антисоветскими силами и вредительство.

Главная роль в выполнении этого плана отводилась Ю.Л.Пятакову, который был уполномочен Троцким руководить всеми силами заговора в Советском Союзе.

Так начала формироваться “пятая колонна” в СССР на базе законспирированной сети террористических и вредительских ячеек со своей системой связи. В различных районах страны, особенно в Москве и Ленинграде, тайно собирались троцкистские сборища, на которых доводилось до их членов письмо Троцкого. Некоторые бывшие ярые приверженцы Троцкого были при этом встревожены его требованиями о проведении террора, как, например. Карл Радек. Троцкому пришлось направить ему особое письмо, в котором он писал; “Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у нас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что или мы будем уничтожены вместе с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об уничтожении руководства”.

Письмо Троцкого и наставления Пятакова убедили Радека, и он согласился с новой линией Троцкого.

Летом 1932 года Пятаков, как заместитель Троцкого в Советском Союзе, и Бухарин, как лидер правой оппозиции, договорились о ликвидации соперничества и разногласий и совместной борьбе под руководством Троцкого. Группа Зиновьева и Каменева также согласилась подчинить свою деятельность авторитету Троцкого.

По этому поводу Бухарин показал затем на суде:

“Я разговаривал с Пятаковым, Томским и Рыковым. Рыков разговаривал с Каменевым, а Зиновьев с Пятаковым. Летом 1932 года я второй раз разговаривал в Наркомтяжпроме с Пятаковым. Разговаривать тогда мне было очень просто, так как я работал под руководством Пятакова ... Пятаков рассказал в своей беседе ... о встрече с Седовым, относительно установки на террор. Мы решили, что очень быстро найдем общий язык и что разногласия в борьбе против Советской России будут изжиты” (СО. С.350).

В то же время Пятаков подбирал кадры заговорщиков среди своих сослуживцев и сообщников, занимавших ведущие посты в военной промышленности и на транспорте. Активными организаторами террористических ячеек были Иван Смирнов и его друзья из гвардии Троцкого: Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер. Они формировали небольшие группы боевиков-террористов из числа своих сослуживцев-троцкистов времен гражданской войны. Главную задачу они видели в том, чтобы убрать Сталина и других руководителей партии и правительства.

На тайном совещании осенью 1932 года, которое состоялось на пустующей даче под Москвой, были достигнуты окончательные результаты совместных действий. На нем был создан верховный штаб, получивший наименование “правотроцкистский блок”.

Вся организация состояла из трех отдельных групп (звеньев).

Первое звено — охватывало троцкистско-зиновьевский террористический центр во главе с Зиновьевым, который отвечал за организацию и проведение террора.

Второе звено — троцкистский параллельный центр во главе с Пятаковым, отвечавшим за диверсии и вредительство.

Третье звено — фактический “правотроцкистский блок” во главе с Бухариным и Рыковым, который включал большую часть лидеров и руководителей объединенных сал оппозиции. Состав этого блока насчитывал несколько тысяч членов и до тридцати руководителей, занимавших ответственные посты в Наркомате по иностранным делам, в армии, органах государственной безопасности, в промышленности, профсоюзах, партийных и государственных учреждениях.

Организация дела была поставлена так, что в случае провала одного звена продолжали действовать другие звенья. Все они, особенно “правотроцкистский блок”, были насыщены платными агентами иностранных разведок, и главным образом германской военной разведки, некоторые из которых занимали важные должности в советских учреждениях и играли ведущую роль в заговорщической деятельности блока.

Среди них были такие видные дипломаты, как Н.Н.Крестинский, заместитель наркома по иностранным делам, и X.Раковский, бывший посол в Англии и Франции, оба троцкисты, первый агент абвера, второй “Интеллидженс сервис”, а затем работал на японскую разведу.

К ним относился и нарком внешней торговли X.Г.Розенгольц, троцкист, который показал на суде: “Моя шпионская деятельность началась в 1923 году, когда по директиве Троцкого я передал ряд секретных данных в рейхсвер Секту и начальнику генштаба Хассе” (СО. С.235-236). Затем Розенгольц работал на английскую разведку.

Выделялся среди них и Григорий Гринько, сторонник Бухарина, нарком финансов, являвшийся сподручным германской и польской разведок с 1932 года. Он был руководителем украинского националистического движения, способствовал контрабандному ввозу в Советский Союз оружия и военного снаряжения.

Еще один высокопоставленный бухаринец оказался в строю шпионов и вредителей в пользу Германии, работавший на абвер с 1928 года. Им оказался нарком земледелия СССР Михаил Чернов.

В Белоруссии шпионскую и диверсионную работу осуществлял Василий Шарангович, правый, Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, который в 1921 году был направлен после плена в Белоруссию в качестве агента польской разведки.

Ряд троцкистов оказался в химической промышленности. Это — Станислав Ротайчак, начальник главка, который был направлен абвером в Россию вскоре после Октябрьской революции, легализовался на Урале, где и занимался шпионской и диверсионной деятельностью. Это — Гаврила Пущин и Иван Граше, служащие предприятий этой промышленности. Первый орудовал в Горловке и передавал германской разведке сведения о плановых мощностях и строительстве химических заводов. Второй был заслан немцами осенью 1919 года как военнопленный, возвращавшийся на родину.

В тресте “Кузнецкуголь” обосновался известный Алексей Шестов и проводил подрывную работу в Сибири.

На железнодорожном транспорте действовали: Яков Лившиц, занимавший солидное положение в управлении Дальневосточной железной дороги; Иван Князев — служащий Уральской железной дороги; Иосиф Турок — заместитель начальника службы движения Пермско-Уральской железной дороги. Все они были агентами японской разведки, передавали ей сведения о стратегических грузах, строительстве объектов в Сибири, занимались вредительством. За свою работу И.Турок получил от японцев 35 тыс. рублей.

Это далеко не полный перечень агентов иностранных разведок, занимавших ключевые позиции в различных ведомствах, учреждениях и объектах шпионажа и диверсий. С их помощью разведки империалистических государств создали свои резидентуры и контролировали деятельность “правотроцкистского блока” и постоянно информировали об этом своих настоящих хозяев.

По существу, нелегальный аппарат “правотроцкистского блока” и слившаяся с ним агентура иностранных разведок уже к тому времени составляли самую настоящую опору фашистской Германии в Советской России, идейным вдохновителем которой был Троцкий.

Термин “пятая колонна” появился позднее, однако “правотроцкистский блок” по своей сути являлся ею в Советском Союзе и был куда мощнее по своим возможностям и составу, чем французские кагуляры и “Огненные стрелы”, английский “Союз фашистов”, бельгийские рексисты, польская П.О.В., чехословацкие генлейновцы и гвардия Глинки, норвежские квислинговцы, румынская “Железная гвардия”, болгарская ИМРО, финские лапуассцы, литовская банда “Железный волк”, латышский “Огненный крест” и многие другие нацистские тайные контрреволюционные общества, организации и лиги, составлявшие авангард фашизма и готовившие чудовищные предательства народов своих стран и агрессии против Советского Союза. Эта фашистская зараза вскоре распространилась далеко за пределы Европы, охватила Соединенные Штаты, Латинскую Америку, Африку и с помощью Японии — весь Дальний Восток.

Руководство и контроль за деятельностью “пятой колонны” осуществляли в фашистской Германии два близких Гитлеру человека: Рудольф Гесс и Альфред Розенберг. Первый, как заместитель Гитлера, ведал всеми секретными внешними связями и сношениями нацистского правительства. Второй возглавлял внешнеполитический отдел национал-социалистской партии и руководил многочисленными пронацистскими оппозиционными, пропагандистскими организациями и центрами в различных странах мира и главным образом в Восточной Европе и Советском Союзе.

Они не замедлили установить связь с Троцким, сначала А.Розенберг, а затем и Р.Гесс.

В июне 1933 года Троцкий переезжает с Принцевых островов во Францию и поселяется под Парижем, а затем в Сан-Палэ, небольшом городке на юге Франции, где он обосновал свой новый антисоветский центр. Там, на франко-итальянской границе, и встретился Троцкий в середине октября 1933 года со своим ближайшим сподвижником Николаем Крестинским. Он иногда выезжал на “отдых и лечение” в Киссинген, откуда на сей раз должен был отправиться в Италию.

Встреча состоялась в отеле “Мерангоф” в Меране, на которой были обсуждены все острые вопросы, связанные с заговором. Троцкий считал, что необходимо укреплять отношения не только с рейхсвером, а главным образом с правительствами фашистской Германии и милитаристской Японии.

Троцкий заявил Крестинскому, что “в случае нападения Германии на СССР мы не можем рассчитывать на захват власти, если у нас не будут подготовлены известные внутренние силы. Необходимо иметь оплот и в городе и в деревне, у мелкой буржуазии и у кулаков, а там связи имеют, главным образом, правые. Необходимо, наконец, иметь опору, организацию в Красной Армии, среди командиров, чтобы соединенными усилиями в нужный момент захватить важнейшие пункты и прийти к власти, заменить нынешнее правительство, которое должно быть арестовано и посажено на его место свое собственное правительство, заранее подготовленное”[39].

Для создания прочной базы в рядах Красной Армии Троцкий попросил Крестинского связаться от его имени с заместителем начальника Генерального штаба М.Н.Тухачевским, его большим другом, которого он охарактеризовал как “человека бонапартистского типа, авантюриста, честолюбца, стремящегося играть не только военную, но и военно-политическую роль, который несомненно с нами пойдет”[40].

Троцкий в то же время предупредил Крестинского о том, чтобы его сторонники были расставлены во время заговора и путча таким образом, чтобы, с одной стороны, оказать всемерную помощь Тухачевскому, а с другой — чтобы честолюбивый Тухачевский не смог подчинить своему контролю новое правительство.

В заключение Троцкий на встрече дал особое указание Крестинскому на террор и вредительство в СССР, которые бы нанесли ощутимый ущерб Красной Армии и Советскому правительству и дали бы ему, Троцкому, возможность уверенно вести себя в переговорах с правительствами западных стран.

По возвращении в Москву Крестинский сделал детальный отчет о встрече с Троцким на секретном совещании руководителей “правотроцкистского блока”. Некоторым из них, как, например, К.Радеку, которого прочили “министром иностранных дел” в будущее правительство Троцкого, не понравилась инициатива их идейного вождя по переговорам с правительствами других стран без предварительного согласования с ними. На свое письмо Троцкому он получил ответ, в котором тог прямо заявляет, что “приход фашизма к власти в Германии в корне меняет обстановку. Он означает войну в ближайшей перспективе, войну неизбежную, тем более что обостряется положение и на Дальнем Востоке. Война приведет к поражению Советского Союза ... создаст реальную обстановку для прихода к власти блока ...”.

Троцкий еще раз подтверждает, что он вступил в контакт с руководителями ряда европейских и азиатских стран и от имени блока заверил в уступках экономического и территориального характера.

В других случаях Троцкий уже конкретно указывает своим друзьям, что придется отдать Украину Германии взамен на серьезную, действенную помощь со стороны фашистского руководства в лице Гесса и Розенберга.

В этот период разведки иностранных государств, и в первую очередь фашистской Германии и милитаристской Японии, начали массированное “наступление” на видных троцкистов, предлагая им сотрудничество от имени их идейного руководителя и вдохновителя Льва Троцкого.

Это можно проследить на примере с бывшим послом в Англии и Франции Христианом Раковским, ярым троцкистом, выезжавшим в сентябре 1934 года в Японию в составе советской делегации на Международную конференцию обществ Красного Креста. Он повез тогда письмо от Пятакова советскому послу Юреневу (Ганфману), поддерживавшему связь по указанию Троцкого с японской разведкой. Пятаков извещал Юренева, что Раковский может быть использован в переговорах с японцами. Об этом писалось симпатическими чернилами в обычном письме дружеского характера.

По приезде в Токио с Раковским немедленно установила от имени Троцкого контакт японская разведка, которая просила сообщить Троцкому, что правительство Японии недовольно его статьями по китайскому вопросу и поведением китайских троцкистов. Необходимо вызвать инцидент в Китае, который послужил бы поводом для вмешательства в дела Китая.

Представитель японской разведки не стал церемониться с Раковским, зная, кто он такой, и потребовал предоставлять им информацию о внутреннем политическом положении в СССР, железных дорогах, колхозах и промышленных предприятиях в восточных районах страны. Он был сразу же передан на связь доктору Найда, секретарю делегации Красного Креста Японии.

На прощальной беседе посол Юренев пожаловался Раневскому, что он порой не знает, как вести себя с контрагентами, когда между ними возникают антагонистические противоречия, как, например, между Англией и Японией в китайских делах.

На это Раковский ответил Юреневу, о чем после показал на процессе: “Нам — троцкистам приходится играть в данный момент тремя картами: немецкой, японской и английской. Что мы делаем — является политикой ва-банк, все за все. Но когда авантюра удается, авантюристов называют великими государственными людьми” (СО. С.266).

Наглые подходы иностранных разведок к троцкистам стали частым явлением и в Москве и преследовали одну цель — поставить оппозицию на службу своей подрывной деятельности и подготовку агрессии против СССР.