Хрущёв – заговорщик?

Хрущёв – заговорщик?

В другой своей работе Жуков подчёркивает: похоже, именно первые секретари, возглавляемые Робертом Эйхе, положили начало массовым репрессиям 1937–1938 годов[641]. Хрущёв тоже был первым секретарём и принимал активное участие в проведении крупномасштабных репрессий, в том числе казней десятков тысяч людей.

Бо?льшая часть секретарей оказалась на скамье подсудимых и получила расстрельные приговоры. Одни, как, к примеру, Кабаков, были осуждены за участие в заговоре. Другие, как Постышев (по крайней мере на первых порах), обвинялись в массовых необоснованных репрессиях членов партии. Надо полагать, Эйхе входил в ту же самую группировку. Впоследствии многие из секретарей предстали перед судом как руководители собственных заговоров. А Хрущёв не только каким-то чудом избежал обвинений а 1937–1938 годах, но даже получил повышение по партийной линии.

Могло ли быть так, что Хрущёв тоже состоял в заговоре, но как один из соучастников высшего ранга так и остался неразоблачённым? По понятным причинам, представить доказательства этой гипотезы практически невозможно. Однако именно она могла бы наилучшим образом объяснить и логически связать все имеющиеся свидетельства.

«Закрытый доклад» Хрущёва то и дело представляют как подготовительный шаг к реабилитации Бухарина. И действительно, некоторые из подсудимых «бухаринского» процесса 1938 года были реабилитированы вскоре после XX съезда. Поэтому разумно, чтобы Бухарин тоже оказался в их числе. Но получилось иначе. Годы спустя Хрущёв писал в воспоминаниях, что, как ни хотелась ему реабилитировать Бухарина, этим намерениям не суждено было осуществиться из-за противодействия руководителей некоторых зарубежных компартий. Как отмечал Микоян, документ на реабилитацию Бухарина был подготовлен и подписан, но в последний момент Хрущёв пошёл на попятную[642].

Почему среди подсудимых всех трёх московских показательных процессов Хрущёв особенно настаивал на реабилитации Бухарина? Всё, по-видимому, объясняется стойкой преданностью, какую в сравнении с другими Хрущёв испытывал по отношению к Бухарину. Возможно, речь шла только о приверженности к идеям бухаринизма. Но такое объяснение не единственное.

Начиная с хрущёвских времён, но особенно после проведённой при Горбачёве формальной реабилитации Бухарина в 1988 году его «невиновность» стала считаться сама собой разумеющейся. Но как показано в публикации, подготовленной автором этих строк вместе с коллегой из России, для утверждений такого рода нет достаточных оснований[643]. Имеющиеся свидетельства – лишь малая часть того, чем советские власти располагали в 1930?е годы, – убедительно указывают на Бухарина как на соучастника крупномасштабного антиправительственного заговора.

Предложенный подход подразумевает правдивость показаний Бухарина, с которыми он выступил на процессе 1938 года. Но, как известно, всю правду он не сказал и тогда. Как подметил Дж. Гетти, Бухарин категорически отказывался признавать что-либо, но лишь до тех пор, пока показания не стал давать арестованный Тухачевский. Последнее, по-видимому, стало известно Бухарину, и лишь тогда имя маршала появилось в его признаниях.

Есть свидетельства, что Бухарин знал имена других заговорщиков, но о некоторых из них не проронил ни слова ни на следствии, ни в суде. По словам Фриновского, среди прочих там фигурировал и Ежов[644]. Всё это выглядит очень правдоподобно, учитывая имеющиеся в нашем распоряжении сведения о Ежове. Мог ли среди известных Бухарину лиц быть Хрущёв? Если да, то только в случае принадлежности последнего к самым высокопоставленным руководителям заговора, а потому наиболее законспирированным.

Из того, что известно сегодня, следует: Хрущёв был одним из организаторов массовых репрессий, – возможно, даже самым крупным из всех за исключением самого Ежова и его подручных, а также, вероятно, Эйхе[645]. Одно из объяснений, по-видимому, кроется в том, что, находясь в должности первого секретаря, Хрущёв в 1937–1938 годах стоял во главе московского городского и областного комитетов ВКП(б), а затем – большевистской организации Украинской ССР. Словом, в обоих случаях ему довелось руководить партийно-хозяйственными делами многонаселённых и исключительных по своему значению регионов. Поскольку заговор созрел внутри самой партии (во всяком случае таковы подозрения об истоках его возникновения), естественно было бы считать, что он пустил крепкие корни именно в Москве, тогда как на Украине его подпитывали националистически ориентированные оппозиционные течения.

В категорической форме Фриновский подчёркивал: цель проводимых им и Ежовым репрессий, – в том числе пыток, фабрикаций лживых показаний, юридически оформленных убийств тысяч невинных людей, – состояла в том, чтобы предстать перед советским руководством преданнейшими из преданных, и таким способом скрыть собственные заговорщические планы. Сценарий, описанный Фриновским, не просто вероятен. Он представляет собой единственную разумную трактовку событий из всех возможных.

Похоже, что Постышев и Эйхе, два первых секретаря, которые обрекли на смерть тысячи невинных жертв, действовали из сходных побуждений, причём по меньшей мере Эйхе участвовал в репрессиях рука об руку с Ежовым. Неужели другие первые секретари не могли действовать таким же образом? Если говорить конкретно о Хрущёве, разве не мог он участвовать в массовых фальсификациях, инсценировках правосудия и казнях, чтобы только скрыть свою истинную роль в событиях 1937–1938 годов?

Что ж, вот два альтернативных объяснения: (1) сотни тысяч репрессированных действительно участвовали в антиправительственном заговоре, или (2) эти люди были уничтожены потому, что «Сталин страдал паранойей». Между тем известные сегодня документы свидетельствуют: именно Сталин пытался обуздать кровавые аппетиты деятелей вроде Хрущёва, требовавших от Центра санкций на увеличение «лимитов» на массовые расстрелы и отправки в ГУЛАГ. И никому, заметим, до сих пор не приходило в голову считать Хрущёва «параноиком»…

Антикоммунисты, троцкисты и приверженцы концепции «тоталитарного» устройства СССР то и дело прибегают к тезису о «паранойе», чтобы дать толкование тем или иным событиям советского прошлого. Увы, такая трактовка ничего не объясняет, а, наоборот, демонстрирует отсутствие сколько-нибудь вразумительных объяснений. Ни о какой «паранойе» не может быть и речи: не Сталин, а другие члены ЦК, в особенности первые секретари, инициировали массовые репрессии и казни.

Фриновский утверждает: Бухарин хотя и знал об участии Ежова в правотроцкистском заговоре, но давать показания о нём на предварительном следствии и на процессе отказался. По словам Фриновского, Бухарин хранил молчание в ответ на обещания Ежова сохранить ему жизнь. Не исключено, что так оно и было. Только следует иметь в виду: такая трактовка отнюдь не прибавляет доверия к Бухарину, который в конце концов был старым большевиком, участником кровавых революционных событий в Москве в октябре 1917 года.

Революционеры-подпольщики нередко шли на казнь, но не выдавали своих товарищей. Почему бы не допустить, что Бухарин отказался назвать Ежова только по этой причине? Известно, что до суда и ареста Бухарин не сказал «всей правды» ни в одном из своих заявлений. И поскольку он не «разоружился», тогда почему бы ему не продолжить борьбу со Сталиным? Бухаринские раболепно-угоднические заверения в преданности и «внутренней привязанности» к Сталину[646] невозможно читать без смущения. Заявления такого пошиба не могут быть искренними, и Сталин едва ли верил им больше, чем мы сегодня.

Мы видели, что Бухарин начал давать признательные показания и указал на Тухачевского лишь после того, как тот был арестован и сам признался в участии в заговоре. Если Бухарин положил голову на плаху и (неважно, по каким причинам) отказался выдать своего сообщника (Ежова), можно ли поверить, что он не унёс в могилу имена других заговорщиков?

Нет точных сведений, был ли Хрущёв одним из неразоблачённых конспираторов и знал ли о нём Бухарин. Зато доподлинно известно, что антиправительственное подполье сохранилось в СССР после 1937–1938 годов[647], а некоторые из заговорщиков и далее оставались на высоких постах. Ещё мы знаем, что Хрущёв сохранял преданность Бухарину по прошествии двух десятилетий после его казни.

Версия, согласно которой будущий Первый секретарь ЦК долгие годы оставался глубоко законспирированным соучастником разветвлённого правотроцкистского заговора, становится более правдоподобной, если вспомнить о роли Хрущёва в других известных заговорах.

5 марта 1953 года, когда Сталин был ещё жив, «старая гвардия» из состава бывшего Политбюро инициировала отмену принятого всего полгода назад постановления октябрьского (1952) Пленума об увеличении численности членов Президиума ЦК КПСС и ряд иных перемен фундаментального характера. Все решения были приняты без каких-либо обсуждений и без одобрения со стороны членов Президиума в его полном составе (не говоря уж об отсутствии голосования всех членов ЦК). Власть, таким образом, перешла в руки «коллективного руководства», что фактически означало произошедший в стране партийно-государственный переворот.

Хрущёв стал движущей силой заговора с целью отстранения от власти – ареста и, возможно, убийства – Лаврентия Берии. Известно, что первоначально не планировалось брать его под стражу: как следует из проекта (черновика) выступления Маленкова, Берию следовало освободить от должности зампреда Совета министров СССР и министра МВД с одновременным назначением министром нефтяной промышленности.

Поскольку Хрущёву удалось перекрыть для членов Президиума ЦК доступ к архивным делам, которые использовались комиссиями по реабилитации, мы вправе говорить о тайном соглашении среди тех, кто подпитывал его необходимыми материалами, не допуская к ним никого другого.

Очевидно, что в сговоре участвовал Поспелов, который возглавлял комиссию, созданную по настоянию Хрущёва и по запросу последнего подготовившую нужный ему доклад. Ещё один соучастник заговора – Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко, чья подпись стоит на самых важных реабилитационных справках. Другие члены реабилитационных комиссий плюс следователи и архивисты, принимавшие участие в поиске первоисточников для справок и поспеловского доклада, по-видимому, дали клятвенное обещание молчать и, следовательно, тоже участвовали в заговоре.

Известны лишь некоторые имена тех, кто изучал архивно-следственные материалы, но какие-либо дополнительные сведения о самих исследователях практически отсутствуют. К примеру, некий Борис Викторов, по его словам, входил в группу юристов, занимавшуюся реабилитациями. В 1990 году он опубликовал книгу и ряд статей, одна из которых была напечатана 29 апреля 1988 года в «Правде», чтобы в очередной раз поведать о невиновности маршала Тухачевского и других военачальников, осуждённых 11 июня 1937 года.

Не вызывает сомнений, что перед нами одна из мошеннических уловок. Викторов провозглашает участников заговора в Красной Армии невиновными, но ничем не доказывает свои утверждения. Он цитирует документ сомнительного свойства и оставляет без внимания поистине убийственные свидетельства, с которыми ему, несомненно, удалось познакомиться. Последние сейчас известны, однако ещё не были преданы огласке, когда рукописи викторовских сочинений готовились к печати. Тем самым Викторов выдаёт себя как одного из соучастников «заговора» с намерением вооружить Хрущёва фальшивыми доказательствами невиновности лиц, упомянутых в «закрытом докладе».

Общепризнано, что после прихода Хрущёва к власти архивы подверглись тщательной расчистке, в результате чего многие документы были изъяты и, надо полагать, уничтожены[648]. Историки соглашаются: погибшие документы, скорее всего, имели отношение к роли Хрущёва в массовых репрессиях конца 1930?х годов. Поскольку, как теперь очевидно, каждое из утверждений «закрытой» речи не соответствует истине, а реабилитационные справки и доклад Поспелова ничуть не меньше искажают события прошлого, то весьма вероятно, что уничтожению подверглось и множество других документов.

Поистине титаническая работа была проделана с привлечением большого числа архивистов и тех, кто следил за их работой. Думается, масштабы изысканий оказались столь велики, что сил только Руденко и Поспелова явно не хватало. Поэтому к работам привлекался значительный штат архивистов и должностных лиц, включая всецело преданных Хрущёву партчиновников. Естественно, всем им было доподлинно известно, какие именно свидетельства Хрущёв пытался скрыть или уничтожить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.