Павлик в центральной прессе

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Павлик в центральной прессе

Механизм распространения этой истории за пределы Урала трудно установить с полной определенностью[113]. Елизар Смирнов, командированный на процесс журналист «Пионерской правды», впоследствии вспоминал: «Осенью 1932 года один работник газеты “Пионерская правда” в поисках интересной информации о жизни пионеров и школьников нашей страны просматривал районные газеты. В одном из номеров газеты Тавдинского района Свердловской области его внимание привлекла маленькая заметка, затерявшаяся на четвертой странице[114]. В ней сообщалось о зверском убийстве в деревне Герасимовке. Жертвой кровавой расправы стали два брата — пионер Павлик Морозов и девятилетний Федя Морозов»{129}.

Замечание Смирнова о том, что источником информации послужила маленькая заметка, выглядит правдоподобным. Первый репортаж в «Пионерской правде» не внес значительных изменений в обычный способ подачи истории Павлика, принятый в это время у провинциальных журналистов. В коротком сообщении на четвертой странице газеты в сухом документальном стиле говорилось об убийстве «двух пионеров» четырнадцати и девяти лет. Мальчики представали неутомимыми активистами, которые беспощадно разоблачали «кулацкую шайку» в своей деревне и были сражены ударами предательского ножа, когда они возвращались домой из леса 3 сентября. Еще в газете утверждалось, что «по всему Уралу прокатились митинги протеста против кулацкой вылазки». Корреспондент «Пионерской правды» повторил даже ошибку в числе замешанных в преступлении кулаков (девять), позаимствовав его из статьи в «Тавдинском рабочем» и не удосужившись проверить информацию{130}.[115]

И все же между этим пробным изложением событий в «Пионерской правде» и более ранними версиями в провинциальных газетах есть значительное различие. Прежде всего, раньше ни одна газета ничего не говорила о доносе Павлика на отца, или, как первоначально сообщалось в «Пионерской правде», о доносе обоих братьев Морозовых на отца. По версии газеты, «активисты пионеры Павел и Федор вскрыли и разоблачили кулацкую шайку, которая проводила в сельсовете вредительскую работу, направленную к срыву всех мероприятий, проводимых партией и советской властью. Они даже не остановились перед разоблачением контрреволюционной деятельности своего отца, председателя совета»{131}. 15 октября газета, где к тому времени уже приняли решение, что отца «разоблачил» только один из мальчиков, развернула эту часть истории в целый нарратив. Павлик публично отрекся от своего отца: «Я, дяденька судья, выступаю не как сын, а как пионер! И я говорю: мой отец предает дело Октября!»{132}

Таким образом «Пионерская правда» усилила тему «активизма» Павлика, изобразив его готовым на все во имя преданности делу революции. Другой новацией стало введение фотоматериала. Статья от 15 октября была напечатана с портретом Павлика, вырезанным, по-видимому, из подлинного группового снимка учеников Герасимовской школы и подретушированным с целью придать взгляду мальчика больше твердости. Но наиболее важным новым оттенком публикаций в «Пионерской правде» был напряженный, даже жутковатый интерес корреспондентов к подробностям преступления. Газета, смакуя детали, описывала особую жестокость, с которой кулаки зарезали мальчиков: их кровь, пролившаяся из глубоких ран, обагрила листья и ягоды клюквы, рассыпанные вокруг. И если «Тавдинский рабочий» писал о погибших активистах, «Пионерская правда» — повествовала о мучениках. Bee интерпретации, преступники хотели не только отомстить активистам, но и посеять страх среди односельчан: «Чувствуя свою близкую гибель в ширящейся коллективизации, остатки кулачества упорно пытаются тормозить социалистическую перестройку деревни путем вредительства, запугивания, путем убийств лучших, активных товарищей»{133}. Это происшествие — вызов всей Советской системе, ни больше ни меньше, попытка подорвать преданность тех, кто поддерживал «мероприятия, проводимые» государством.

Тема мученичества продолжилась в следующем номере «Пионерской правды» от 17 октября. Здесь утверждалось, что пионеры и школьники Герасимовки провели собрание и над еще свежими следами крови своего павшего товарища («Осенние дожди еще не смыли пятен крови с листьев, на которых лежал убитый Павлик»{134}) поклялись продолжать его дело. Сточки зрения законов природы, это заявление звучит, конечно, абсурдно (невозможно представить себе, что за полтора месяца осенние дожди не смыли следы крови в лесу), но его метафорическое значение довольно прозрачно: кровь убиенных святых взывает к советскому народу и требует отмщения.

Другие материалы «Пионерской правды» не внесли значительного вклада в развитие легенды. 17 октября сообщалось, что в Герасимовке объявилась старушка с «письмом от господа бога», оказавшаяся переодетым агентом кулаков. «В “письме от бога”, состряпанном ею, кулачка призывала не выполнять хлебозаготовок и не вступать в колхоз». Еще через шесть дней было обнародовано известие, что по всем школам собираются подарки (например, учебники) для отправки их детям в родную деревню Павлика{135}. Затем без всяких объяснений освещение этой истории прекращается на три недели. Однако в середине ноября тема убийства Морозовых заявляет о себе с новой силой. «Пионерская правда» возмущена затягиванием следствия и 14 ноября обращается к Вышинскому с просьбой о его прямом вмешательстве в дело. Наконец, 21 ноября на первой странице газеты появляется сообщение, что дата начала судебного процесса определена: «Нами получена из Тавды телеграмма о том, что суд на (так! — К.К) кулаками-убийцами пионера Павлуши Морозова и его брата состоится 25 ноября в селе Герасимовки (так! — К.К.) Тавдинского района Уральской области.

Для участия в работах суда вчера вылетел на самолете в Свердловск член редколлегии “Пионерской правды” тов. Е. Смирнов».

Плеоназм «вылетел на самолете» подчеркивает, какое значение придавалось этому процессу: в начале 1930-х годов авиацию главным образом использовали в чрезвычайных случаях, например для спасения полярников или для рекордных перелетов над территорией страны{136}.