Причины мордований поляков

Причины мордований поляков

Все или почти все авторы говорят о политике гитлеровской Германии, которая сводилась к "дивиде эт импера" — разделяй и властвуй, как на чуть ли не самую главную причину такого "конфликта".

Кое-кто совсем теряется, ища ответ на вопрос: С чего все началось? Характерной для этой группы авторов является статья Владислава Э. Шкоды, в которой он пишет: Можно спросить: с кого это "действительно" началось? Однако, это "действительно" будет трудно установить. Или, может, начинать с самой давней истории, может с Хмельницкого, а может с происхождения 1918 г. польского государства и от так называемой измены Юзефа Пилсудского, который после польско-большевистской войны, нарушив обещание создать украинское государство, сказал храбрым офицерам Петлюры:… я у вас, господа, очень и очень прошу прощения? И дальше: я бы даже не рискнул утверждать, что если бы немцы не разжигали у украинцев ненависти к полякам в довоенной Польше и если бы не пытались создать украинскую «V колону» во время войны, то может мы бы чуть-чуть поскакали себе куда глаза глядят, однако, несмотря на противоречия, мы бы достигли какой-то "модус вивенди"[307].

Автор ошибается. Не в истории двух народов — украинского и польского, следует искать первопричины мордований поляков, не в национальном характере украинцев, а в преступной идеологии ОУН, которая сумела взбунтовать большую часть украинцев Западной Украины против поляков, а если не взбунтовать, то террором принудить к выступлениям против поляков. Хотя правдой является и то, что не без влияния на те страшные события была также политика гитлеровской Германии.

Из сказанного Владиславом Шкодой видно, что он сомневается, будет ли когда-либо найдена причина мордований. А она есть — написанная в постановлениях оУн. И не отбрасывая политики гитлеровцев "дивиде эт импера", как одной из причин этих ужасных событий, нужно сказать, что это не была главной причиной.

Среди украинцев диаспоры распространено убеждение: Если бы поляки не начали в 1941 г. на Холмщине убивать украинцев, то не было бы вырезания поляков на Волыни, впоследствии в Галичине; начало этого конфликта положили поляки. Причем говорят об этом с уверенностью. Ну, что же, настойчивая, долголетняя пропаганда делает свое дело. Именно учитывая такое мнение украинцев диаспоры, считаю нужным начать с проблемы убийств поляками украинцев на Холмщине. Сошлюсь на опытного и объективного историка Ришарда Тожецкого, который в этом деле опубликовал статью "Из истории польско-украинских отношений на Люблинщине", напечатанную в украинской газете в Польше[308].

Проанализировав отношения, которые властвовали до войны в Люблинщине, процитировав проект постулатов ДОК II — Командование люблинским военным округом, который в недостаточной степени свидетельствует о политике довоенной Польши в отношении к украинцам, Ришард Тожецкий, ссылаясь на архивные доказательства, пишет:

… Общеизвестной является трагедия Замойщины. Это после нее заново обострилось сожительство поляков и украинцев. Проф. д-р Зигмунт Маньковский в своей статье "Гитлеровская акция выселения и осадничества в Замойщине", зачитанной на сессии международного коллоквиума (Замостье, 17–20.10.1972 г.) выразительно утверждал:… Заселенные украинцами села должны были образовывать, согласно с немецкой концепцией, охранную зону вокруг немецкой поселенческой территории. В ходе акции немцы сознательно пытались вызвать и усилить антагонизм между поляками и украинцами (полиция… целеустремленно вмешалась в борьбу между украинцами и поляками на фоне национальных антагонизмов. — заявил во время заседания правительства ГГ (Генерального Губернаторства — В.П.) 29 мая 1943 г. комендант Зихергайтсполицай Мюллер). В марте 1943 г. акция была прекращена. Губернатор Цернер ушел с поста, но тот, кто на этой территории был ее духом, Р. Глобоцник, и не думал уходить. Действовал по поручению Гиммлера. Потому что гитлеровцы, за Геббельсом, смогли "эвакуировать" из планируемых 50 тыс. человек всего лишь 25 тыс., когда следующие 25 тыс. убежали к партизанам, Глобоцник приступил к этой акции как к пацификационной (криптоним "Вервольф").

Проф. Зигмунт Манковский утверждает дальше: ее окончательной целью было, однако, по сути полное выселение польского населения с зоны Белгорай-Тарногруд-Белжец- Томашев-Замостье, из зоны, которой была окружена новая немецкая осадническая территория. Был также замысел продолжать переселение украинского населения, которое в будущем должно было охранять немецкий округ от "банд", которые группировались в белгорайских лесах. Эта вторая акция, объем которой тяжело даже описать, была одной из наибольших и самых жестоких (охвачено ею около 170 сел и 60 тыс. человек). Вся переселенческая акция охватила около 300 сел и 100 тыс. крестьян. Здесь уже речь не шла об использовании украинцев в противовес полякам, а о введении полного антагонизма между этими национальностями и их доведении до биологического уничтожения, чтобы создать немцам поселенческую территорию. С украинцами, однако, оккупант вел себя почти всегда в значительной степени более кротко, чем с грубо выселяемыми поляками.

Во время упомянутой второй акции около 26 тыс. человек вывезено в концентрационные лагеря, а коварство гитлеровцев в разжигании вражды между сторонами стало еще более прецизионным. И так в Грубешовском уезде немцы выдали приказ переселить раскинутые и смешанные польские и украинские хозяйства. В связи с этим украинские войты получили приказ составить списки польских хозяйств, которые находились в украинских селах. За выполнение этих приказов организации (польские — P.T.) повесили ряд войтов. В это время в грубешовских селах 75 процентов населения составляли украинцы. Хотя реакции сразу не было, однако, уже вскоре вспыхнула острая братоубийственная борьба. Советник УЦК при губернаторе дистрикта, упомянутый д-р Л. Голейко, близкий сотрудник Глобоцника, всю вину за хаос и партизанскую борьбу перекидывал (в своем рапорте от 10.12.1943 г.) на поляков. Он утверждал, что украинских переселенцев с Замойщины и поселенных на окраинах Тарнограда активизировала подпольная польская организация и те местные поляки, которые вернулись из концентрационных лагерей, в результате чего погибали (украинские) солтисы, сельские агрономы, доверенные лица. Нетрудно догадаться, что в результате такого доноса эти люди во время пацификационных акций заново попали в концлагеря, где их ожидала смерть. В этом рапорте Голейко подтвердил существование полицейских и жандармских станиц, состоящих из украинцев и немцев, и утверждал, что в Белгорайском уезде осуществлялся набор во вспомогательную службу СС, пойти в которую заявили о своем желании х00 добровольцев. Голейко негодовал также по поводу представительства ГОР в Грубешове за то, что оно под давлением немцев обратилось к населению с призывом сохранять спокойствие, а при возможности за борьбу обвиняло поляков и украинцев…

. . Сегодня украинские историки на Западе пробуют досказать, что события на Люблинщине дали начало братоубийственной борьбе на Волыни и Восточной Галичине. Это ошибочный подход. Хоть характер братоубийственной борьбы подобный, все-таки на восточных кресах были они более кровавые, в их основу легла борьба УПА за элименирование чужого элемента, особенно поляков из-за Буга и Сяна. Поляки боролись за сохранение основы "статус кво анте беллум", что согласовалось с направляющими Лондонского правительства и власти подполья, а националистическая сторона программно решила удалить из кресов польское население. Борьба с советскими партизанами и поляками должна была дать националистам независимость или дать миру свободу добыть ее. А вот на Люблинщине безумная политика Гиммлера и Гитлера была направлена на то, чтобы получить территорию для немецкого осадничества на востоке и акция эта стала весьма ценной импровизацией, цену которой заплатили все, но наибольшую поляки, хотя нельзя не вспомнить также огромных жертв украинского населения, которое гитлеровцы загнали на бездорожье…

По-видимому, убедительно написал польский историк. В годы войны Холмщина и Подляшье были другим миром по сравнению с Волынью, на которой началось массовое истребление поляков. В Холмщине и на Подляшье активным был мельниковской ориентации УЦК, а на Волыни — ОУН-б. Холмщина и Подляшье — это была Генеральная Губерния, а Волынь — Рейхскомисариат Украина, в котором властвовал ненасытный террор, внедренный палачом Украины Эрихом Кохом. Между обоими оккупационными образованиями существовала охраняемая граница, которую не каждый мог переступить. Людей охватил страх, они боялись немецкого оккупанта. Вести из Генерального Губернаторства до Рейхскомисариата не переносились по обе стороны границы, а если переносились, то с очевидной целью: разжечь ненависть к полякам. Не без того, что все вести были существенно преувеличенными с целью подстрекательства украинцев против поляков. Ведь на то время уже началась, уже проводилась реализация стратегического плана: устранить поляков с украинских этнических земель. Устранение плановое, выметание, словно метлой смерти.

Нужно обратить внимание на следующее: Немецкая акция выселения поляков на Люблинщине, ее первый этап, начался в ноябре 1942 года и длился до марта 1943 г[309]. Именно тогда имели место первые случаи убийств поляками украинцев на Холмщине, и в то же время отдельные, еще в 1942 году, случаи убийств поляков украинцами на Волыни. Эти последние весной 1943 г. перешли к массовым убийствам. При таком положении вещей нельзя говорить, что убийства поляками солтисов и других лиц на Холмщине были причиной истребления польского населения на Волыни.

В Канаде среди украинцев бытует утверждение, что первопричиной мордований поляков на Волыни была безответственная политика правительства II Речи Посполитой в отношении к украинцам, в частности пацификация в 1930 г. и Береза Картузская, уничтожение православных церквей, ограничение украинского школьничества. На эту политику, как причину мордований поляков, опосредованно указывает Станислав Вронский во вступлении к книге Генрика Цибульского "Красные ночи"[310]. Автор вступления анализирует экономическое положение польского и украинского населения Западной Украины, польское осадничество на этой территории, обсуждает фиаско федеральной концепции Ю. Пилсудского, ненадлежащую политику польского правительства в отношении к украинцам, в частности, указывает на уничтожение церквей и в общем указывает на интенсивную политику полонизации.

В связи с этим следует сказать, что действительно политика II Речи Посполитой была далека от демократизма, почета культурного достояния украинцев, их традиций, вероисповедания и тому подобное. Это действительно была политика интенсивной полонизации, о чем свидетельствует хотя бы факт, что в уездном городе Дубно, в котором жило свыше 40 % украинцев, не было ни одной украинской начальной школы. Говоря в целом: польская власть и общественное мнение расценивали украинцев как граждан второй категории, поляки часто без причины унижали украинцев. Кажется, что весьма интересной иллюстрацией властвующего до войны отношения определенной группы поляков к украинцам является письмо, написанное ко мне в 1992 г. из Чехо-Словакии образованным чехом, врачом, который жил среди украинцев и поляков. Вот отрывки из этого письма:

На врачебном факультете Львовского университета обычно каждый год было 100–110 мест, а кандидатов в четыре раза больше. Полякам предоставлялось 80 % мест, евреям 10 и украинцам 10, однако лимита для украинцев не придерживались, потому что часто на их место принимали русских, например, на 10 мест принимали 4 русских и 6 украинцев.

У меня был товарищ во время учебы, полька, студентка того же курса. Она не была фанатичкой, знала, что я не поляк, одалживала мне книжки, несколько раз мы ходили с ней в кино, а один раз даже на танцы. Однажды она услышала, что я разговариваю со студентом-украинцем по-украински. С того времени она отвернулась от меня, даже не отвечала на приветствие, вела себя хуже, чем если бы я разговаривал со студентом-евреем по-польски. Такой нетолерантности я не видел в дубенский гимназии, во время перерывов мы разговаривали по- польски, по-русски, по-украински, по-чешски. Большинство студентов в Львове были эндеки (национал-демократы), а остальные жили в страхе и притворялись, что симпатизируют нам, их лозунг был "Польша от моря до моря" (от Балтийского до Черного Моря). Какая-либо дискуссия была невозможна. И это происходило в преддверии гитлеровской агрессии на Польшу.

Здесь был процитирован отрывок из письма абсолютно объективного человека, чтобы проиллюстрировать отношение некоторых кругов поляков к украинцам, а также с целью предостеречь тех современных поляков, которые нетолерантно относятся к украинцам в Польше.

Сказанное выше — правда. Однако, все это не могло быть причиной массового истребления поляков. Во время пацификации некоторых сел в Галичине в 1930 году были убиты сотни, а то и тысячи украинцев. Уничтожено много имущества. Вследствие этой акции погибло 9 или 19 человек[311]. Береза Картузская, как было сказано, была не только для украинских националистов, в ней карались также коммунисты из КПЗУ, издевались там над евреями и белорусами, от польских послов до Сейма. Политику русификации интенсивно внедряла в жизнь царская и большевистская Россия, однако, по этой причине не доходило до массовых убийств.

Упомянутые здесь факторы польской политики II Речи Посполитой могли только способствовать подстрекательству украинцев, они представляли собой "аргумент" в призывах к массовым убийствам, но сами по себе не были причиной того кровавого периода.