Раздел 6 ПРЕДПОСЫЛКИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ОУН И ЕЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДО СЕНТЯБРЯ 1939 Г

Раздел 6 ПРЕДПОСЫЛКИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ОУН И ЕЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДО СЕНТЯБРЯ 1939 Г

Все, что делается в мире, имеет свою причину. ОУН также возникла не без причины. Она возникла на определенной территории, в определенное время и в определенных условиях. Предтечей ОУН была Украинская Военная Организация — УВО, которая возникла в июле 1920 г. в Праге.

Когда речь идет об условиях, в которых возникла УВО и впоследствии ОУН, то весьма интересными и убедительными являются рассуждения д-ра Андрея Белинского, бывшего "дивизионщика" и, по-видимому, бывшего члена ОУН, хотя, может, и не "присяжного". Д-р Андрей Белинский, юрист по образованию, был преподавателем в Мюнхенском университете, многолетний издатель и редактор размножаемого с помощью ксерокса журнальчика "Панорама". Он умеет смотреть на историю и на современность трезвыми глазами, его аргументация логична, убедительна, хотя иногда и он смотрит на мир сквозь "галицкие очки", о чем свидетельствует его статья "50 лет назад…[87]".

Андрей Белинский нарисовал образ ситуации, в которой оказались украинцы после I мировой войны. Нарисовал убедительно в труде "Взгляд на прошлое и украинские перспективы[88]". С его аргументацией нельзя не согласиться. Он, в частности, пишет, подразумевая период после I мировой войны: Несмотря на огромные жертвы, пришлось нам испытать самые политические и милитарные неудачи… (стр. 5). Петлюра составил договор с Пилсудским, в котором он отказывался от Западной Украины по Збруч… Польша в 1921 г. подписала с Россией и Советской Украиной Рижской трактат… Таким образом, Украина из гражданской войны вышла побежденной. Она проиграла милитарно и политически. Решение Совета Амбасадоров в 1923 г. поставило финальную точку?[89]

Однако украинцы не делали себе, по-видимому, проблемы из того факта, что они войну проиграли. Это стало причиной целого ряда наших внутренних недоразумений или непониманий, с которыми мы до сих пор не можем справиться. В нашей публицистике употребляют термин "освободительная борьба". Это термин расплывчатый, потому что он означает не только войну в дословном понимании, но и период после войны. Вследствие этого, нельзя отмежевать военный период от послевоенного, войны от мира… Война, где есть только один партнер, а нет противника, не является войной… К сожалению, мы упрямо обходили этот вопрос, чтобы не получалось, что мы освободительную войну проиграли[90].

Далее А. Белинский, имея в виду политиков УНР, пишет, что они, оказавшись в эмиграции, провозгласили, что войну не проиграли; она ведется дальше и может закончиться только победой, то есть построением или восстановлением украинского государства. Провозглашено состояние перманентной войны… С одной стороны, решение екзильных политиков того времени было эмоциональным. Но с другой стороны, оно имело еще и другое значение; оно было уходом от ответственности за проигранную войну, не столько перед чужими, сколько своим народом[91].

А. Белинский не без основания считает, что за проигранную войну нужно платить, а не упрямо, без всякого обоснования, провозглашать, что война продолжается. Сказанное выше касается, как правило, украинских политиков УНР, то есть тех из Большой Украины.

А между тем, когда наш официальный политический мир искал виновного, искал даже выход, не находя его…. младшие старшины и воины Украинских Армий, которые проиграли битву, отказались признать, что проиграли войну[92].

Иначе говоря, вопреки фактам, некоторые политические силы Западной Украины отказывались признать себя гражданами II Речи Посполитой Польши, хотя такими должны себя признать вследствие проигранной войны. А с гражданством, как пишет А. Белинский, связана гражданская лояльность. Так есть на целом свете. А. Белинский пишет: Когда Совет Амбасадоров в 1923 г. признал Западную Украину Польши, то украинцам осталось исключительно одно: в существующих условиях определить конкретные интересы украинского народа под Польшей и в политической борьбе в рамках польского государства защищать их[93]. Такую борьбу могли вести только легальные партии.

Между тем, не младшая генерация, которая не принимала непосредственного участия в освободительной войне, а именно участники той войны, главные старшины (офицеры — В.И.), были сначала авторами УВО, а позже ОУН[94]. И дальше на той же странице: ОУН создала даже свою собственную концепцию освободительной борьбы путем вооруженного восстания против всех займанцев. И снова приходится твердить, что авторами этой концепции были не Бандера и его окружение, а те же старшины из украинских армий, которые вели освободительную борьбу и ее проиграли.

В мире существует какой-то порядок, с которым нужно считаться, а менять его можно (иногда нужно) политическими средствами. Существуют международные принципы регулирования споров, причем стороной в них могут быть не только государства. Ведь Лига Наций выслушивала претензии украинцев, которые выдвигали жалобы против Польши. Решение Совета Амбасадоров от 14 марта 1923 г., которым признаны границы Польши согласно с Рижским трактатом, было выполнением полномочий статьи 87 Версальского договора и статьи 91 трактата в Сен-Жермен. За этими полномочиями стояли государства, которые были победителями в I мировой войне. Следовательно, не считаться с этим решением означало сопротивление международному праву, международному общественному мнению. Согласно с решением Совета Амбасадоров, Польша не имела обязательства внедрять в Западной Украине территориальную или политическую автономию. И кто знает, если бы украинцы Западной Украины не отбросили автономию, которая в 1922 году была признана за ней, то, возможно, не было бы такого решения Совета Амбасадоров. Однако украинцы, под воздействием националистических сил (а тогда уже существовала УВО) выдвинули постулат полной самостоятельности для этого украинского региона. Это была политическая ошибка. Потому что нечего было бороться одновременно против легальной государственной власти и против международных учреждений.

Хотя в Западной Украине возникли легальные украинские политические партии, однако, к сожалению, не они имели решающего влияния на формирование украинско-польских отношений в этом регионе. Эти отношения сложились вследствие действий националистических сил в Западной Украине, в частности, в Галичине.

И возникло среди украинцев за пределами Украинской ССР два течения: одно, которое сплотилась вокруг идей УНР, и оно частично сотрудничало с польской властью, организовало "Зимние походы" на подбольшевистскую Украину, которая смирилась с принадлежностью Западной Украины к Польше, но не признавала себя побежденной, когда речь идет об Украине к востоку от Збруча; и второе — те, которые вообще не смирились с проигранной войной, не признавали польской власти, несмотря на факты. Именно из того второго течения возникла УВО.

На первый план перед УВО, как подпольно-революционной организации, ставится новый вопрос: возглавить революционнополитическую борьбу украинского народа против оккупантов. Такой характер уВо закрепился окончательно в 1923 г., когда 14 марта Совет Амбасадоров признал западноукраинские земли Польши[95]. В книге Петра Мирчука находим обширные выдержки из пропагандистской брошюры УВО, по-видимому, одной из первых, без года ее издания, в которой перечислены задания УВО. Среди них:

УВО не ставит террористическую деятельность как исключительное свое задание… как организацию, которая ведет свою деятельность на западноукраинских землях, считает она своим долгом проводить уже плановую подготовку этого революционного срыва против польского оккупанта… Поэтому Украинская Военная Организация будет влиять на настроения народных масс и расширять дух активизма и непримиримости против оккупанта[96].

Так вот, абсолютно не оправдывая ассимиляционной политики Польши в межвоенный период, следует сказать, что вину за обострение украинско-польских отношений на западноукраинских землях несут те силы, которые, вопреки фактам, не смирились с поражением и решили с самого начала существования II Речи Посполитой вести против нее террористическую деятельность. Помним: УВО возникла в июле 1920 г. в Праге. То есть во время, когда украинская армия Симона Петлюры вместе с польской армией под командованием Ю. Пилсудского вели жестокие бои против большевистской армии Г. Тухачевского. Это было сразу же после того, как польско-украинские соединения заняли Киев. Это было еще перед битвой над Вислой, в которой М. Тухачевский потерпел поражение. УВО возникла во время, когда Ю. Пилсудский вынашивал план создания польско-украинско-литовской федерации. Это было время, когда "схидняки" (украинцы из так называемой Большой Украины) сотрудничали с польской властью. УВО, как террористическая организация, направленная против польской власти, возникла во время, когда Польша и не думала об ассимиляционной политике против украинцев. В то время было ей, этой власти, не до этого, в то время шла борьба против большевиков. И, как известно, Ю. Пилсудский тесно сотрудничал с Симоном Петлюрой.

Заключение из этого следующее: УВО была создана теми, кто не смирился с поражением ЗУНР — бывшими старшинами УГА — Украинской Галицкой Армии и их единомышленниками. Следовательно: борьба против Польши, террористическая борьба, не была придумана надднепрянцами, а только галичанами (потому что Волынь шла за атаманом Петлюрой).

А между тем УВО, как и впоследствии ОУН, узурпировала себе право говорить от имени всего украинского народа:…УВО считает изменником освободительных соревнований украинского народа (подчерк. — В.П.) также те единицы среди украинцев, которые пропагандируют ориентацию на того или иного оккупанта Украины и пытаются насадить среди украинского общества благосклонные… Польше настроения. Не иначе УВО оценивает и тех украинских политиков, которые примирились с состоянием порабощения Украины и под плащом "реальной" или "позитивной" политики пропагандируют перестройку украинской жизни в рамках чужого государства… Первых называет УВО "хрунами", других — "угодовцами"[97].

"Угодовцем", значит, был также Симон Петлюра, и сегодняшний патриарх Мстислав, в миру Степан Скрыпник, и все те, кто в то время боролся рядом с поляками против большевиков. Это уже потом, в эмиграции, ОУН-м "забыла" о политике УВО и ОУН в начале 1920-х годов в отношении к УНР, и даже завладела ее структурами: президентом УНР стал "вождь" ОУН-м — Николай Плавьюк.

В приведенной выше цитате имеется еще одно очень интересное место, в котором говорится об "изменниках освободительных соревнований украинского народа". Отсюда видим, что и в ОУН: УВО считала себя репрезентантом освободительных соревнований "украинского народа", хотя в действительности она представляла небольшую группу бывших воинов УГА — Украинской Галицкой Армии, ее самых радикальных элементов. УВО не имела даже доступа к землям к востоку от Збруча. Однако, как предтеча ОУН, она не только говорила (без какого-либо полномочия) от имени украинского народа, но и выносила смертные приговоры в отношении "хрунов", то есть, на усмотрение УВО, в отношении "изменников". Уже само слово "хрунь" указывает на родословную УВО, потому что это сугубо галицкий диалектизм. Это слово я услышал впервые в Канаде, когда мне было 55 лет, хотя до той поры я прожил 14 лет на Волыни, 2 года в Днепропетровщине и хотя до той поры прочитал сотни и сотни томов украинской литературы, в том числе и классиков. А слово это означает: Хрунь — в Галичине — избиратель, который продал свой голос[98].

О праве судить и карать (смертью!) "хрунов" в приведенной брошюре УВО сказано: Не один из них погиб уже от карающей руки члена УВО…[99]

В основе деятельности УВО лежит террор: Каждый террористический акт раз за разом показывает, что нельзя задушить в народе стремление к свободе. Карательные акции, совершенные против ведущих лиц враждебного государства, против главных представителей оккупационной системы… подрывают самоуверенность оккупанта и авторитет оккупационной власти, создают атмосферу провизоры и неуверенности[100]. Следовательно: убивать кого-то из представителей польской власти — чтобы поддержать состояние напряжения, состояние дестабилизации. Должен ли это был быть Т. Голувко или кто-либо другой из представителей польской власти — это не имело значения. Следовательно, не стоит и пяти минут тратить на выяснение конкретных причин убийства Т. Голувко. Его убили не за что-то, а для того, чтобы поддерживать на западноукраинских землях состояние неуверенности.

Уже из сказанного здесь видно, что УВО, в которой зародилась ОУН, была преступной организацией. В криминальном значении эта преступность заключалась в террористических убийствах представителей польской легальной в понимании международного права власти, а также в убийствах украинцев, которых УВО расценивала как "изменников". Политически преступлением УВО, а впоследствии ОУН, была узурпация представительства всего украинского народа. Ни УВО, ни ОУН от народа такого мандата не получали. Узурпация власти — тоже преступление. А вся деятельность ОУН, с 1929 г. и по сегодняшний день, обозначается заявлениями, что она действует от имени всего украинского народа.

Фактически же, ни УВО, ни ОУН никогда в своей деятельности не получали поддержки украинского народа. Основная масса украинского народа была под большевиками вплоть до 1991 г. УВО и ОУН могли, и в основном опирались, на галицкий элемент, следовательно, даже не на всю Западную Украину. При таких обстоятельствах ни УВО, ни ОУН не имели даже физических возможностей, чтобы обратиться за поддержкой ко всему украинскому народу.

Иначе было с Украинским Центральным Советом — временным парламентом Украины в 1917–1918 годах. Хотя он не возник вследствие формальных выборов путем голосования, но все же имел легитимность репрезентанта всего украинского народа. Центральный Совет был демократическим по своему характеру, он возник как компромисс между демократическими партиями и общественными организациями, которые делегировали от своего имени в Центральный Совет своих представителей. Во время съездов — военных, крестьянских — Центральный Совет дополнялся их новыми представителями. Центральный Совет оставил после себя традицию демократической Украины. Об этом лучше всего свидетельствует провозглашенный ею IV-й Универсал.

В то время, как Центральный Совет был построен на политическом компромиссе, УВО и впоследствии ОУН были построены на бескомпромиссности, как в отношении к легальной в понимании международного права власти, так и к своим соотечественникам, которые не признавали принципов борьбы УВО-ОУН.

Права выступать от имени народа, согласно с проектом Конституции Украины, не имеет даже Президент. Такое право предоставляется только Национальному Собранию. Президент, вместо этого, выступает только от имени государства[101]. Из сказанного видно, что выступать от имени народа — это дело весьма почтенное. Не может себе такого права присваивать тоталитарная партия, движение или политическое течение. Такая узурпация, к которой прибегла УВО и ОУН — является преступлением. Как и преступлением была узурпация КПСС говорить "от имени пролетариата". Когда государства не существует, то провизорически выступать от имени народа может организация или движение, которое выразительно получило поддержку всего или большинства народа, изъявленную во время съездов, в прессе и тому подобное.

Такая поддержка должна быть очевидной в глазах международной общественности. Примером таких организаций был Украинский Центральный Совет, а в настоящее время — Организация Освобождения Палестины.

Повторяю: такого мандата никогда не имела ОУН.

Сказав здесь о причине происхождения УВО-ОУН, следует добавить следующее: Причиной всех несчастий, которые выпали на судьбу сотен тысяч поляков и украинцев во время II мировой войны на фоне украинско-польских отношений, было возникновение террористических организаций — сначала УВО, впоследствии ОУН. Террористическая, неспровоцированная деятельность УВО, повлекла переориентацию польской политики в отношении украинцев. Усилилось военное осадничество в Западной Украине, начались ассимиляционные процессы — ограничение украинского школьничества, ограничение экономических прав (ограничение права покупать земли из парцелляций), ограничение сфер влияния Православной Церкви и тому подобное. Однако, нужно выразительно сказать, что все это было результатом террористической деятельности УВО-ОУН. Это УВО начала борьбу против польской власти. А уже потом разворачивалась спираль: аресты, пацификация, Береза Картузская, политические процессы и тому подобное. Однако ответ на вопрос: Кто начал? — не оставляет сомнения. Начали украинцы из УВО.

А начали так, что мне и до сих пор стыдно за них. Начали с террористических акций.

К таким акциям относились: индивидуальный террор против представителей оккупационной власти: саботажное уничтожение враждебного имущества и дезорганизация коммуникаций; "экси" — экспроприационные нападения на государственные учреждения, преимущественно, на почтовые правительства и амбулансы[102].

Первым звучным актом индивидуального террора УВО был (неудачный — В.П.) револьверный атентат на начальника польского государства маршала И. Пилсудского, который имел место 25.11.1921 г.[103] После него было убийство польского школьного куратора Собинского. Исполнителем атентанта (убийства, покушения) был Роман Шухевич, позднее командир батальона "Нахтигаль", впоследствии командир УПА. Саботажные акции УВО начались летом 1922 г. Уже в мае вокруг Перемышля сожжены большие военные магазины, повреждены железнодорожные пути, телеграфная сеть[104]. Из этого же источника узнаем, что летом и осенью 1922 г. было 2.300 поджогов поместий, скирд хлеба и хозяйственных домов польских "дидычей". В октябре того же года было опустошительное нападение группы из 50 боевиков: Дня 15-го октября появилась в Зборовском уезде повстанческая группа, состоящая из 50 человек. Они, разрушая и сжигая по пути поместья польских "дидычей" и жилища польских колонистов, убивая и прогоняя польскую полицию и жандармерию, перешли к уездам Зборов, Бережаны, Подгайцы, Бучач, Перемишляне, Борщев и Чертков. В то же время появилась такая группа в Сокальщине и перешла в Тернопольщину, третья группа возникла в Бредщине и Збаражчине[105].

Нет никакого сомнения, что эти группы были организованы УВО. Если бы было иное, то автор "Очерка истории ОУН", Петр Мирчук, сказал бы об этом.

Обратим внимание на следующее: Описанные события происходили в 1922 году, во время, когда победители в I мировой войне Великобритания, Франция в частности, выслушивали аргументы екзильного правительства ЗУНР о необходимости предоставить Западной Украине автономию[106]. И в это время УВО творит беспорядки. Можно ли при таких условиях поставить вопрос: Кто, какое правительство терпело бы такое состояние в государстве? А пацификация, о которой буду говорить в другом месте, имела место аж в 1930 г.!

После ряда покушений в рамках политики индивидуального террора, после саботажных, широкомасштабных акций, УВО прибегла к экспроприационным актам. Они возникали при необходимости получения денег и одновременно исполняли роль дестабилизации в государстве. 30-го мая 1924 г. имело место нападение на почтовый амбуланс под Калушем, 28-го ноября 1924 г. опять нападение на амбуланс под Калушем, 28 марта 1924 г. нападение на главный почтамт в Львове, летом 1925 г. на почтовый амбуланс под Богородчанами, тогда же нападение на казначейское правительство в Долине, на почтамт в Сьреме[107].

И все это происходило после того, как 30.07.1919 г. Игнаци Падеревский, премьер и министр иностранных дел Польши, во время речи на Сейме по поводу ратификации Версальских трактатов сказал:… а также те права национальных меньшинств признаю, как нашу большую победу, потому что нет человека, который бы более пылко желал покоя, благополучия и счастья… для всех без исключения… Постоянно руководствуясь этим чувством, хочу здесь при случае выразить желание, чтобы в той Красной Руси, которую сегодня называют еще и Восточной Галичиной и над которой доверили нам выполнять администрацию, чтобы мы там провозгласили амнистию для всех тех, кто достойным образом боролся против нас (аплодисменты)… Мы должны выбросить из нашей памяти все образы и несправедливость, познавшие терпение — должны мы забыть, потому что мы поляки и христиане (аплодисменты)[108]. Так сказал этот великий артист и политик.

А в проекте политической инструкции для заграничных представителей Польши от 7.07.1919 г. написано:

Наша политическая программа относительно Восточных Кресов (Вост. Украина, Вост. Беларусь — В. П.) должна опираться на единодушно принятом 23 мая постановлении Сейма, а также на единодушном одобрении предложений Гломбинского. Эта программа последовательно признает права этнической Литвы и Украины на самостоятельные государства, вместо этого относительно Беларуси и некоторых уездов Волыни и Подолья, она признает право местного населения на определение своего отношения к Польше[109].

Кроме акций против займанцев, УВО провела карательную акцию против тех "хрунов", которые, служа полякам, вредили украинскому национальному делу. И так, от пуль боевиков УВО погибло много войтов, украинцев по происхождению, которые добровольно стали на службу польской власти для закрепления состояния оккупации, порабощения украинских земель и истребления украинского "самостийницкого" движения[110].

Приведена здесь цитата — это описание фактов и их оценка, авторство члена ОУН, доктора философских наук, профессора, автора "Очерка истории ОУН", Петра Мирчука. Это он, до сих пор главный пропагатор идей ОУН, с 1968 года живя на Западе, в условиях демократии, оправдывает террор УВО, солидаризируется с позицией той организации, за которой она узурпировала себе право принимать решения в интересах украинского народа. При этом всем украинский националистический ученый сознательно, или из-за нехватки знаний, допускается кардинальных ошибок относительно фактов, а именно: До 1935 г., то есть до Апрельской Конституции II Речи Посполитой Польши, войтов выбирало население гминов, гмины были органами местного самоуправления и не выполняли государственных функций. Войт не был государственным служащим, следовательно, не мог "добровольно стать на службу польской власти", не имел влияния на "закрепление состояния оккупации, порабощение украинских земель и истребление украинского самостийницкого движения". Войтом гмины Дубно на Волыни был до 1935 г. мой отец. Его из года в год выбирало украинское сельское население гмины, на сходках (собраниях) отец, как войт, всегда разговаривал с крестьянами и с солтисами на украинском языке, чему и я неоднократно был свидетелем, потому что отец иногда брал меня с собой. Теперь, читая Петра Мирчука, могу сказать: Слава богу, что УВО не достигала своей деятельностью на Волынь, а то и моего отца убили бы, как "изменника". А его, когда начала действовать Апрельская Конституция, по которой выбор войта подлежал утверждению органами государственной власти,[111] отстранили от войтовства.

В рамках акций против "изменников" УВО убила журналиста Сидора Твердохлеба за то, что он пропагандировал потребность в лояльности украинцев к польскому государству, о чем, не без гордости, пишет Петр Мирчук (стр. 33).

Я абсолютно убежден в том, что на решение Совета Амбасадоров передать Польше без каких-либо отдельных условий Западную Украину, имела влияние террористическая деятельность УВО. Чтобы правительство Польши имело возможность внедрить порядок в этом регионе, статУС которого до 14.03.1923 г. не был определен. А могло быть другое решение Совета Амбасадоров, например: в рамках польского государства предоставить Западной Украине территориальную и политическую автономию. Такое решение было вероятное еще и потому, что был прецедент: Законом от 15.08.1920 г. была предоставлена автономия Силезии. Согласно с упомянутым законом был создан Силезский Сейм, в компетенцию которого входили следующие вопросы: законодательство в отношении польского и немецкого языков во внутренней службе гражданской власти и учреждениях на территории Силезии, а также законодательство об административном укладе и о местном самоуправлении[112].

Об этих вопросах, с трезвой точки зрения, на расстоянии десятилетий, мог бы написать д-р Зиновий Кныш — житель Торонто, автор многих книг, в которых воспевает "матерную" ОУН и хает ОУН-б, бывшего боевого референта УВО. Он мог бы сказать о том, как подчиненные ему боевики УВО-ОУН убивали поляков и украинцев-"изменников". Однако, он молчит на эту тему. Вместо этого за счет собственных средств издал своего авторства брошюру "Жиды или евреи?", как будто в названии суть. А суть не в названии, а в ненависти украинских националистов к евреям.

Тот же автор почему-то не написал об условиях, которые легли в основу создания в Гданске в 1925–1926 гг. военных курсов для старшин (офицеров) УВО. Курсы окончило 110 членов УВО. На какие средства существовали эти курсы? Обычный подсчет доказывает, что ограбленных во время экспроприационных акций денег не хватало на текущую деятельность УВО. А ведь УВО вела издательскую деятельность ("Сурма"). Эти курсы были организованы не под польской сенью, а под немецкой. Немцы ничего бескорыстно не делают.

Одновременно с террористической деятельностью УВО, за пределами Польши действовали, скорее всего, существовали украинские националистические кружки, организации, в которые входила преимущественно молодежь. И так, в лагере для интернированных воинов УГА в начале 1921 г. возникла в Либерце (Чехо-Словакия) Группа Украинской Национальной Молодежи. В Чехо-Словакии в то же время существовали — Украинское Национальное Объединение, в котором главным членом был Николай Сциборский, будущий член Провода ОУН, убитый бандеровцами в 1941 г. Был также Союз Украинских Фашистов, Союз Освобождения Украины. По инициативе М. Сциборского в 1925 г. эти группы объединились в Лигу Украинских Националистов, которую возглавил Г. Сциборский. В 1927 г. Группа Украинской Национальной Молодежи объединилась с Лигой Украинских Националистов, создав Союз Организаций Украинских Националистов, который из координационного центра в 1928 г. превратился в Союз Украинских Националистов[113].

Основы деятельности УВО уже знаем, известно также, что в 1926 г. вышел в свет труд Дмитрия Донцова "Национализм", который стал теоретическим обоснованием украинского национализма. Не то ли чудо, что УВО и упомянутые выше организации украинских националистов в 1927 г. провели в Берлине I Конференцию Украинских Националистов. И уже в период с 28 января по 3 февраля 1929 г. в Вене состоялся I Конгресс Украинских Националистов. Вождем Организации Украинских Националистов (ОУН), и, как будто бы, и всего украинского народа, не спросив его об этом, стал комендант УВО — полк. Евгений Коновалец. На упомянутом Конгрессе не дошло еще до полного слияния УВО с ОУН, это произошло позже, но это не имеет какого-либо значения. Обе организации возглавляло то же лицо. ОУН вместе с УВО в дальнейшем проводили террористическую деятельность. Руководствуясь концепцией "перманентной революции", ОУН в сотрудничестве с УВО, наряду с издательской деятельностю в целях агитации и пропаганды, наряду с привлечением новых членов, в частности, среди учеников украинских гимназий в Галичине, игаря на их патриотизме, а также среди некоторых слоев крестьянства, в дальнейшем вводила в жизнь индивидуальный террор, саботаж и физическое истребление (убийство) украинцев-"преступников". Причем не гнушались даже мелкими жертвами ради получения денег. Например, уже в марте 1929 г. боевики УВО Ярослав Любович и Роман Мицик напали в Львове на почтальона с целью ограбить его. В эту "работу" вовлекли еще и студентку Стефанию Кордубу, дочь проф. д-ра Г. Кордубы. Нападение не удалось, во время "акции" погиб боевик УвО Ярослав Любович. Память о Ярославе Любовиче чтят каждую годовщину со дня его смерти, как о бесстрашном воине УВО, который погиб в борьбе с польским наездником[114]. Эта формулировка — "который погиб в борьбе с польским наездником", исходит от проф. Петра Мирчука. По этому стилю можно себе представить много чего, даже ненависть, которая никогда не погаснет в этом украинском националисте. Стыд, больше ничего! А погиб Ярослав Любович во время неудачного, с оружием в руках, грабежа денег, нападая на одинокого и невооруженного почтальона.

7.11.1929 г. в доме дирекции "Восточной ярмарки" в Львове воины УВО подложили бомбу, взрыв которой уничтожил дом и ранил двоих служащих.

В мае 1930 г. состоялась в Львове, в подземельях кафедры св. Юры (да!) конференция УВО и ОУН, в июне того же года состоялась вторая такая конференция, на этот раз в Праге. На ней дошло до полного слияния УВО с ОУН, причем УВО стала "военным крылом ОУН[115]", чем-то, с моей точки зрения, как СС для НСРПГ, но с намного более широкими заданиями: выполнять террористическую работу. Впоследствии УВО и ОУН стали монолитом, уже даже не употреблялось название УВО. Террористическую работу выполняли уже от имени ОУН.

В ответ на террор ОУН начались аресты и судебные процессы против исполнителей нападений, убийств, саботажа. Петр Мирчук в своем труде на пяти страницах дает перечень судебных процессов за 1929–1930 годы. Вот один только пример из того перечня: 26 ноября (в 1930 г. — В.П.) суд присяжных в Львове за принадлежность к УВО и ОУН и нападение на почтовый амбулянс под Бибркой осудил: Юрка Хрусталя, Николая Максимьюка, Зиновия Кныша, Богдана Кравцива, Зенона Пеленского, Дмитрия Вирсту, Богдана Кордюка, Иосифа Процишина, Жигмонта Процишина, Владимира Кичмарского, Владимира Андрущака, Владимира Человского, Прокопия Матвейцева и Юлию Козакевич — вместе на 1 смертную казнь и 37 лет тюрьмы[116]. То есть, исключая осужденного на смертную казнь, на одного подсудимого пришлось по кругу три года заключения. Это — по описанию на стр. 151, вместо этого на стр. 244–246 читаем, что наказанных было только трое: Хрусталь к смертной казни, которую Президент Польши заменил 20 годами заключения, Зиновий Кныш к 6 годам и Николай Максимьюк — к 15 годам заключения. Все трое были непосредственными участниками грабежа денег с применением огнестрельного оружия. Во время нападения нападавшие убили из револьвера полицейского-конвоира и забрали 26.000 злотых. Никто на этом процессе не был, как пишет Петр Мирчук, наказан за принадлежность к УВО или ОУН, а только за конкретное тяжелое преступление. Сопоставив эту информацию (стр. 151-244-246) приходим к заключению, что польский суд оправдал 11 подсудимых, а Президент Польши заменил смертную казнь 20 годами заключения. С моей точки зрения — приговор был уж слишком мягким. В то время на подбольшевистской Украине не за что и бессудно расстреливали, лишали всего имущества, "суды" без права на защиту давали 10–15 лет после 10–15минутного рассмотрения дела, депортировали в Сибирь.

А один из участников нападения, д-р (да!) Зиновий Кныш описал его в эмиграции, в Канаде, в двух книгах: "Дрожит подземный гул" (Виннипег, 1953), и "Дух, который рвет к бою" (Виннипег, 1951). Ну, пусть упомянутый пропагандист украинского национализма, бывший боевой референт УВО, д-р Зиновий Кныш (живет по сей день в Торонто) написал две книги о, согласно с юридической терминологией, бандитском нападении на почтовую телегу, об убийстве во время этого человека. Но посмотрим, как выглядит манипуляция фактами со стороны историка ОУН — Петра Мирчука на основании двух описаний одного факта! Труд этого "историка" — это труд пропагандиста украинского национализма. Он, как опытный фальсификатор истории, пишет о саботажах, которые имели место в каждой местности Западной Украины, где только они (поляки — В.П.) были. Это — ложь. Петр Мирчук свою Галичину отождествляет с целой Западной Украиной. А саботажных акций не было ни на Волыни, ни на Полесье. И пацификация в 1930 г., как акция возмездия за саботажи, не охватила Волынь и Полесье.

Саботажные акции не утихали, боевики УВО-ОУН сжигали скирды хлеба, здания, которые принадлежали польским дидычам и колонистам — в каждой местности… где только были поляки. Кроме этого, в течение трех месяцев было проведено двести других саботажей[117]. Все это — летом 1930 г.

На фоне описанных здесь событий правительство Польши приказало полицейским и военным силам провести пацификацию в некоторых уездах Галичины. Даже, следовательно, не во всей Галичине, а только в некоторых уездах. Она была актом абсолютно недемократическим, не вмещалась в рамки действующего в то время в Польше законодательства. Она была применением неприемлемого для цивилизованного мира актом коллективной ответственности. Это был акт государственного террора. И хотя он был ответом на террор УВО-ОУН, оправдать его никак нельзя. О пацификации, которая длилась с 16 сентября по 30 ноября 1930 г. пишет Ежи Томашевский: Полицейские репрессии охватили многих украинских деятелей, закрыто три гимназии, проведены массовые обыски по селам, в этой ситуации уничтожалось имущество, били тех, кто сопротивлялся пацификации[118].

Пацификация была акцией антигуманной и, как я уже сказал, не вмещалась в рамки действующего законодательства. За нее должны стыдится тогдашние правительственные чиновники. Однако, участие в ней принимала только полиция и войско, в то время, как гражданское население было непричастным к ней. Говорю здесь об этом потому, что в будущем ОУН через своих историков и публицистов убийства поляков будет объяснять, между прочим, последствия пацификации 1930 г. Здесь, как раз расскажу о последствиях этой пацификации, укажу на то, что пацификация ни в коей мере не была причиной происхождения ОУН, которая оформилась за полтора года до того события. Пацификация, вместо этого, привела к усилению влияния ОУН, в частности, среди молодежи Галичины[119].

В контексте "возмездной" деятельности УПА против поляков за пацификацию, стоит указать на то, что Петр Мирчук в своем "Очерке истории ОУН" называет только три случая смерти в результате пацификации: до смерти замучили: в Чижкове возле Львова 17-летнего Матвея Паранку, в Рощах возле Львова 18летнего Михаила Тютька, в Селиськах уезд Бибрка 30-летнего Дмитрия Подгорного[120]. Этот труд издан в 1968 году, следовательно, спустя 38 лет после пацификации. Следует, следовательно, прийти к выводу, что это были только три смертных случая, потому что если бы их было больше, то Петр Мирчук, как выдающийся член ОУН да еще и ее историк, наверняка бы знал о них.

Поэтому распространен среди украинцев диаодоры аргумент о "возмездности" действий УПА на Волыни и в Галичине (а такой "аргумент" мне здесь, в Канаде, на протяжении одиннадцати лет приходилось слышать многократно) не выдерживает критики. Во-первых, об этом говорит несоизмеримость жертв, а во-вторых, УПА начала мордовать поляков на Волыни, что не имело ничего общего с пацификацией.

В контексте сказанного стоит привести слова проф. Ярослава Пеленского из университета Айова, США: С исторической точки зрения пацификация в Польше была в большей степени несерьезная, чем грубая; до сих пор длится спор: повлекла она смерть 9 или 19 человек, — и нельзя ее сравнивать с голодом или массовым истреблением интеллигенции в 1930-х годах в Советской Украине[121]. Откуда взялись эти данные о 9 или 19 жертвах, проф. Я. Пеленский не пишет, однако, зная тенденции украинских националистов к оспариванию своей вины и преувеличению чужой, не могу исключить, что уже после 1968 г. (дата издания "Очерка истории ОУН"), деятели ОУН "подбросили" дальнейшие "доказательства" о смерти украинцев вследствие пацификации.

После пацификации, как по спирали, пришел "возмездный" террор УВО-ОУН, как пишет об этом Петр Мирчук. 29.11.1930 г. убит польский дидыч из Богатковец Юзеф Войцеховский, 28 января 1931 г. в лесу около Копычинец застрелен граф Баворовский. В Толстолузе застрелен Франц Бралька. В Ковалевке застрелен Кузьминский. 12.02.1931 г. совершено нападение на коменданта отделения полиции в Гаях, во время которого он был убит. Потом было нападение на почтовую телегу под Бибркой 31.08.1931 г., в этот же день под Печенежином, в этот же день на банк в Бориславе, 8.08. на почту в Трускавце и 29 августа 1931 г. был убит посол Тадеуш Голувка.

Спираль раскручивалась, начались судебные процессы, впоследствии дальнейшие террористические акты ОУН — нападение на почту в Городке, смертные приговоры Василию Биласу и Дмитрию Данилишину, которые были приведены в исполнение.

В 1932 г. проводником ОУН на западноукраинских землях (ЗУЗ) стал Степан Бандера. Происходили дальнейшие акты индивидуального террора, саботажные акции. Помимо прочего, совершено покушение на советского консула в Львове и другие. Пришло время для целого ряда "ликвидаций" (убийств) предполагаемых конфидентов и доносчиков. Убийства выполнялись на основании приговоров Революционного Трибунала, то есть суда ОУН, причем заочно, без всякой процедуры — просто на основании подозрения провод ОУН приказывал убивать.

К более важным актам террора ОУН относится убийство Ивана Бабия, директора украинской гимназии в Львове, которого ОУН подозревала в сотрудничестве с полицией. Степан Бандера утвердил смертный приговор и отдал приказ выполнить его.

15.06. убит министр Бронислав Перацкий. Убийство Перацкого — это был в первую очередь демонстративный боевой акт против польского министра внутренних дел, который по титулу своей должности был официальным репрезентантом и руководителем террористического польского оккупационного режима на западноукраинских землях…[122]

Судебный процесс по делу обвиняемых в убийстве мин. Бронислава Перацкого проходил с 18.12.1935 по 13.01.1936 г. Обратим внимание на перечень подсудимых, именно они составляли "элиту" ОУН на западноукраинских землях. Вот они: 1. Степан Бандера, 26 лет, сын украинского священника, студент-агроном Львовской политехники; 2. Николай Лебедь, 25 лет 25, абсольвент гимназии; 3. Дария Гнатковская, 23 года, абсольвентка гимназии; 4. Ярослав Карпинец, 30 лет, студент Краковского университета; 5. Николай Климишин, 26 лет, студент-философ в Краковском университете; 6. инж. Богдан Подгайный, 31 год, абсольвент Гданьской политехники; 7. Иван Малюта, студент Львовской политехники; 8. Яков Черный, 28 лет, студент Люблинского университета; 9. Евгений Качмарский, 25 лет, окончил 5 классов гимназии; 10. Роман Мигаль, 24 года, студент Львовского университета; 11. Екатерина Зарицкая, 21 год, студентка Львовской политехники; 12. мгр Ярослав Рак, 27 лет, адвокатский конципиент[123].

Вот кто решал вопрос об убийствах представителей польской власти, а также украинцев, которых они, эти молодые люди, считали "изменниками". Все они — молодые люди, абсольвенты гимназий, студенты высших школ в Польше. А мне множество раз приходилось здесь, на Западе, читать украинскую националистическую пропаганду, согласно с которой польская власть не допускала украинцев в высшие школы. Это они, эти "ученые" и недоучи, пользуясь обманными лозунгами любви к Родине-Украине, подстрекали часто малограмотную молодежь к саботажу, диверсии, часто использовали эту молодежь как орудие убийств. В этой ситуации обратим внимание на то, что Николай Лебедь был абсольвентом гимназии, потом отбывал заключение, потом выполнял роботу ОУН. Он никогда не оканчивал высших студий. Как, в конечном итоге, и Бандера. А его роль в организации мордований, как увидим дальше, была весьма большая.

Приговор по делу об убийстве мин. Б. Перацкого был таков: Степан Бандера, Николай Лебедь, Ярослав Карпинец — смертная казнь, замененная на основании амнистии на пожизненное заключение; Николай Климишин и Богдан Подгайный — пожизненное заключение; Дария Гнатковская — 15 лет заключения; Иван Малюца, Роман Мигаль и Евгений Качмарский — по 12 лет заключения; Екатерина Зарицкая — 8 лет заключения; Ярослав Рак и Яков Черный — по 7 лет заключения[124].

Несколько месяцев спустя, в мае 1936 г., состоялся другой процесс над ведущими членами ОУН на западноукраинских землях, в котором подсудимыми были Степан Бандера, Роман Шухевич, Владимир Янив, Ярослав Стецько и другие. Тогда Степан Бандера во второй раз получил приговор к пожизненному заключению.

В связи с судебными процессами над членами ОУН, достаточно, по моему мнению, указать на следующее: В "Содержании разделов" "Очерка истории ОУН" многократно встречаем такие слова, как: "активное сопротивление", "атентаты" (то есть покушения с целью убийства), "саботажные акции", "экспроприационные акции", "карательные акции против изменников", "нападение", "убийство". Все эти термины имеют один знаменатель: убийства. Убийства, организованные и осуществляемые ОУН, о которых и сегодня литература ОУН пишет с чувством гордости. Убийство — действие со значением убивать. Насильственное лишение жизни как уголовное преступление, — такое вот лингвистическое определение слова "убийство"[125]. А ими, убийствами, которых на совести УВО-ОУН в период до войны было сотни, а то и тысячи, и до сих пор гордятся националистические авторы. Автор "Очерка истории ОУН" без капли стыда говорит о них.

Во время, когда ОУН убивала людей, на территории Польши действовал Уголовный Кодекс (1932 г.), в котором была статья 225 пар. 1: Кто убивает человека — подлежит наказанию заключением или смертному наказанию.

"Юридический словарь" так говорит об убийстве: Убийство — преступление, которое заключается в противоправном преднамеренном или по неосторожности лишении жизни человека… одно из самых тяжелых преступлений[126]. Здесь, по-видимому, нет потребности говорить, что все, совершенные УВО-ОУН убийства, не относятся к категории "по неосторожности".

Саботажные акции, которые выполняла ОУН, следует понимать как диверсию, которая интерпретируется как:… подрыв (поджоги, разрушение и тому подобное), которые совершаются… с целью ослабления экономического или военного могущества[127].

Принимая во внимание факт, что территория, на которой УВО-ОУН совершала убийства и диверсию, была, согласно с международным правом, территорией Польши, на которой действовали законы, которые под угрозой наказания запрещали убивать и совершать диверсию, а организатором этих убийств и диверсий была ОУН — оправданно называть эту организацию преступной. ОУН, как это видим из ее идеологии, возникла с целью перманентно совершать преступления: путем террора, убийств пытаться построить и расширить украинское государство. Организация, в идеологию которой легли элементы преступлений, которая организовала и выполняла преступления руками своих членов, справедливо должна быть названа преступной. Кто не отмежевался от этой преступной идеологии, кто не отмежевался от совершенных злодеяний ОУН, тот не имеет права говорить о "демократии", о "гуманности" какой-либо фракции ОУН. А обсуждение самых тяжелых преступлений ОУН — впереди. Однако уже здесь следует указать на то, что ОУН, кроме криминальных преступлений, совершила еще и политическое преступление через узурпацию выступать от имени всего украинского народа. Этим ОУН запятнала украинскую нацию. Именно поэтому, помимо прочего, пишу этот труд, чтобы широкие круги поляков, евреев и других народов поняли: ОУН — это не украинский народ, это всего лишь небольшая его больная частица, заболевшая вирусом интегрального донцовского украинского национализма, вирусом ненависти, бесчеловечности, террора, фанатизма, неугомонности в достижении своей цели.

Когда речь о суде и наказании заключением, то нужно сказать также об условиях, в которых украинские националисты отбывали его. Не наилучшим ли доказательством для иллюстрации этого будет служить описание пребывания в тюрьме во Вронках узника-украинца, будущего священника, отца Федорива. С этим описанием я столкнулся в первый год после моего приезда в Канаду. Работая корректором в издательстве "Новый путь", я натолкнулся в библиотеке на небольшую книжку п.н. "Вронки". Темой книжки были условия отбывания наказания в названной тюрьме. Я обратил внимание на книжку потому что, проходя студенческую практику в суде в Бидгоще, я узнал, что тюрьма во Вронках — одна из самых тяжелых в Польше (рядом с Стшельцами-Опольскими).

На книжке не было фамилии автора, были только его инициалы — Ю.Ф. И я почему-то спросил сотрудницу "Нового пути" — кто является автором этой книжки? Госпожа Надежда Г., личность весьма культурная, на удивление чувствительная к несчастьям других людей, единственная галичанка, которую я здесь встретил, которая знала украинский литературный язык — сказала мне, что автором книжки является отец Юрий Федорив, доктор философии, на то время уже пожилой человек. Эта книжка была напечатана в типографии мужа г-жи Надежды Г., поэтому она знала фамилию автора.

Меня, как юриста, который четверть столетия проработал в польском суде, настолько заинтересовал текст, что я с нескольких страниц сделал себе фотокопии (ксерокс) и сохранил их. Сейчас сожалею, что не могу сказать год издания книжки, но знаю, что в Торонто после войны. На копиях имеются обозначенные оригинально страницы, поэтому на них буду ссылаться.