СУДЬБА ЮЖНОЙ ГРУППЫ РОА
СУДЬБА ЮЖНОЙ ГРУППЫ РОА
С 8-го мая командующим офицером всей южной группы РОА стал заместитель начальника штаба полк. Нерянин.[184] Положение в Южной Чехии сделалось угрожающим. Дальше всего на восток, в район северо-восточнее от селения Каплице и вплоть до гор. Тршебонь, были выдвинуты части 2-й дивизии и Запасной бригады. Штаб 2-й дивизии помещался в зданиях поместья, находящегося в нескольких километрах восточнее Каплиц, а штаб немецких офицеров связи — в селе Сухдол. От местного населения они узнали, что советские части находятся уже приблизительно в 40-50-ти километрах на восток от селения.
В силу такого положения, полк, Нерянин решил игнорировать приказ американцев и рано утром 9-го мая дал приказ всем частям отойти на запад, следуя по одной походной оси Каплице—Крумлов.
Начальник Офицерского училища, ген. Меандров, был с этим решением согласен и Офицерское училище, а также офицерский резервный полк, покинули в 13.00 ч. селения Нетршебице и Разбоден и также направились в гор. Крумлов. В Крумлове они были остановлены. Комендант города и командир 104-го американского пехотного полка 26-й пехотной дивизии отвел им городской парк в Крумлове, где они оставались в течение 36 часов, а утром, 11-го мая, переместились в село Кладенске Ровне, находящееся в пяти километрах на юго-запад от Крумлова. Переход на американскую сторону был произведен в полном порядке, с оружием, без особых потерь и в тех частях, которые запоздали.
На американскую сторону перешла также Запасная бригада. В ее составе было на 5-е мая 2.000 бойцов. Согласно приказу полк. Нерянина, она 8-го мая также вышла в поход на запад и 10-го мая дошла до района Фримбурк, где натолкнулась на американские части и была остановлена. До этого места дошло приблизительно 1.500 бойцов.[185] На долю данного подразделения выпала самая счастливая судьба из всех частей РОА. Американский командир, вопреки действующим приказам, дал небольшим группам возможность перейти через американскую линию, выдал им сопроводительные документы и, благодаря этому, приблизительно 800 человек добралось даже вплоть до Мюнхена.
По мере того как части постепенно прибывали в Крумлов, у них появлялась надежда, что пока-что они находятся вне досягаемости Красной армии. Гарантии же о том, что они не будут выданы Советам им никто не давал. Ввиду отсутствия ген. Трухина и всех остальных генералов, которые почти все до единого уехали на север для получения подтверждения от главнокомандующего ген. Власова на поход южной группы, инициативу перенял на себя ген. Меандров, и руководимый чувством ответственности, обратился вместе с полк. Неряниным, к полк. Герре с просьбой оказать последнюю услугу в интересах РОА: «Андрей Федорович, да сохранит вас Господь! Все наши надежды будут сопровождать вас. Может быть вам посчастливиться найти ген. Кестринга, которому удалось бы воспрепятствовать нашей выдачи Сталину». Генерал Меандров верил, что ген. Кестринг является единственным человеком, который еще может принять меры в пользу РОА. Вечером 8-го мая полк. Герре покинул Крумлов с двумя автомашинами. Во второй машине следовали ген. Ассберг и полк. Поздняков с женой, которая должна была служить переводчицей во время их разговора.
Через несколько километров их остановил американский патруль и не разрешил им следовать дальше. Лишь только утром, после смены патруля, полк. Герре обратился к нему с просьбой разрешить следовать дальше, т. к. русский генерал, сидящий в машине, должен прибыть в комендатуру своего корпуса. Американский солдат был крайне этим удивлен и показал себя хорошо информированным: «О, русский генерал? Ради Бога, поезжайте вперед!». Таким образом полк. Герре, вместе с сопровождавшими его лицами, наконец, добрался до ближайшей главной комендатуры (в рукописи, в первый раз, приводится корпус, а во второй раз, дивизия, поэтому установить наименование части и имена отдельных лиц, невозможно) и там просил о разрешении продолжать свой путь к ген. Кестрингу. В помещении, в ктоором происходил разговор, уже сидел советский офицер. Когда появился ген. Асс- берг, то советский офицер подошел к нему и плюнул на его пальто, процедив сквозь зубы: «Мы знакомы!». Американский генерал обратил внимание на происшедший инцидент и в острой форме выпроводил советского офицера из помещения сказав, что на территории, занимаемой Американской армией, следует вести себя прилично. Этот генерал хотел помочь полк. Герре, положение РОА понимал, но не считал себя вправе что-либо решать и поэтому письменного разрешения на продложение дальнейшего пути не дал. Даже ген. Неринг, командир немецкой 1-й танковой армии, которая уже находилась за американской демаркационной линией, не мог или не хотел выдать такого разрешения. Вследствие этого ген. Ассберг и сопровождавшие его лица вынуждены были вернуться в Крумлов.
К продолжению пути без разрешения приступил полк. Герре сам вместе со своим сержантом, отправившись пешком к ген. Кестрингу, предполагая, что он будет находиться в своем имении Бихлгоф близ г. Маркварнггейн. Их путь длился 12 дней и, пройдя свыше 300 километров, блуждая с различными приключениями по территории, занятой двумя армиями, они 20-го мая, наконец, добрались до ген. Кестринга. Герре сообщил своему генералу о положении частей РОА в Южной Чехии. Его миссия, однако, уже с самого начала не имела надежды на успех, т. к. после ухода частей из учебных лагерей в Мюнсин- гене и Хойберге, ген. Кестринг уже фактически не имел возможности оказать влияния на судьбу РОА и предотвратить ее выдачу Советам. В тот же день вечером они оба были арестованы американским патрулем.
Так закончилась деятельность полковника Генерального штаба Гайнца Данко Герре, который в организационном отношении в наибольшей мере способствовал существованию РОА.
Особенно трагичный конец постиг 2-ю дивизию, командир которой ген. Зверев, в последнюю минуту не выдержал.[186] Я должен предпослать оговорку о том, что 2-я дивизия, несмотря на недостаточность вооруженности, была единственным подразделением во всей южной группе способным выполнить какое-либо боевое задание. Из состава всей южной группы она была выдвинута дальше всех на северо-восток. Почему она выполнила немецкий приказ выдвинуться так далеко, остается под вопросом. Соответственно общему положению вначале мая 1945-го года, 2-ая дивизия, как наиблоее многочисленное подразделение всей южной группы, должна была быть перемещенной как можно дальше на запад, что, впрочем, было действительным приказом и для всей группы. Вполне очевидно, что часть ответственности за ее печальный конец лежит и на штабе РОА, несмотря на то, что он прилагал все усилия исправить положение.
б-го мая ген. Зверев получил приказ от ген. Трухина переместить дивизию в район штаба и Офицерского училища. 7-го мая, этот приказ подтвердил и снова повторил полк. Нерянин. 8-го мая, когда в присутствии ген. Трухина было принято решение перейти на американскую сторону, ген. Зверев был в штабе армии. 8-го мая, в 18.00 час., снова был дан приказ к перемещению и даны все подробности. В штаб дивизии он был доставлен в 20.00 часов, 9-го мая, в 04.00 час., в дивизию был направлен офицер штаба армии, майор Сергей Шейко. Дивизия должна была немедленно приступить к перемещению. Однако, к нему было приступлено лишь 10-го мая, в 03.00 час., по приказу начальника штаба дивизии ген. Богданова.
8-го мая, когда ОКВ объявило о прекращении военных действий на всех участках фронта с 00.01 час. 9-го мая, штаб немецких офицеров связи 2-й дивизии все еще находился в селе Сухдол. Майор Кейлинг получил приказ отойти вместе со штабом и со всеми офицерами связи, прикомандированными к русским полкам, по оси Крумлов— Вегсшид—Пассау, на территорию, оккупированную Американской армией. Единственное, что майор Кейлинг еще мог сделать для 2-й дивизии, было заставить ген. Зверева отдать приказ к отступлению за демаркационную линию. Согласно описаниям очевидцев, силы Зверева иссякли. Разочарования последних лет и то, что сопровождавшая его жена покончила самоубийством, приняв яд и теперь умирала, лишили его какой бы то ни было воли принять решение как в интересах дивизии, так и спасения собственной жизни. Единственное, о чем он просил майора Кейлинга было: «Дайте мне оружие, оружие…».
Вскоре после этого его жена скончалась и ген. Зверев уже не желал дальше отступать. Даже под давлением американского патруля, который проник в его штаб, он отказался отступить и будто бы велел расстрелять отдельных членов органов СС, которые, будучи уже обезоруженными, отступали через его территорию. Вплоть до того момента, когда появился первый, выдвинутый вперед советский патруль 297-й стрелковой дивизии, с ним оставалась лишь его личная охрана. Произошла перестрелка и ген. Зверев, будучи раненым, был взят в плен.
Начальник штаба дивизии, ген. майор Богданов, после отдачи приказа об отступлении, уехал в штаб РОА в Стра- коницах. В ту же ночь он покинул штаб и на собственный риск перешел в Баварию, где его след потерялся. Это был единственный генерал РОА, которому удалось спастись хотя бы от того, чтобы не быть судимым в Москве.
Полк. Нерянин пишет, что по приказу части Красной армии могли дойти лишь до определенного района и что никаких столкновений с частями 2-й дивизии не произошло. Тогда абсурдным является его сообщение, что 10-го мая в плен Красной армии попали весь второй полк дивизии, части снабжения, дивизионная кавалерийская часть, а также части остальных полков и отдельных батальонов.
Майор Кейлинг прибыл в Крумлов утром 9-го мая ожидая там прибытие подразделений 2-й дивизии. Однако пришла лишь часть 1-го полка, приблизительно 700 бойцов, которые отступали без приказа. К вечеру Кейлинг был в Страконицах, где доложил в штабе о положении 2-й дивизии.
11-го мая части 75-го корпуса Красной армии заняли район, находящийся на восток от селения Каплице. Из состава самого штаба дивизии, помимо Богданова, спасся лишь один кап. Твардиевич.
О том, что произошло в районах с. Каплице и г. Крумлов после 11-го мая, из доступных нам источников ничего неизвестно. Из общего состава, численностью в 16.000 бойцов, которым дивизия располагала на 8-е мая, в американский плен перешло лишь 3.000. Из общего состава всей южной группы, численностью в 25.000 бойцов спаслось лишь 7.200 человек.
12-го мая, кога часть штаба и Офицерское училище разместились близ села Кладенске Ровне, к ним дошли остатки дивизии, численностью приблизительно в 2.200 бойцов.
Положение частей РОА 12-го мая, все еще находившихся в американском плену в лагерях западнее г. Крум- лов, как оно представлялось американскому офицеру связи XII-го корпуса таково:[187]
Е. Сообщение о тревоге среди власовцев (белых русских), основанное на страхе, что они будут выданы Красной армии, мне представляются плодом фантазии, не обоснованным по сравнению с действительной опасностью. Я посетил их лагерь, расположенный на юго-запад от гор. Крумлова (в сообщении приводится наименование ЦЪЕ- ЦЕ БОЙЕ. Мне не удалось найти на карте селения с таким наименованием — прим. автора). Лагерь выглядит спокойно, совсем как идиллическая сельская сцена. Я его спросил (без указания имени, судя по взаимосвязи, подразумевается ген. Меандров — прим. автора), имеются ли у него какие-либо проблемы; он ответил отрицательно. Он заявил, что его единственным требованием является, чтобы части не были выданы Красной армии. Он говорил спокойно, без какого-либо намека на истеричность в голосе. Он сказал, что запасов у него имеется на 3–4 дня. Его требованием в настояще время является немедленнное предоставление хлеба и корма для коней (части в лагере состояли из штаба генерала Власова, 2-й дивизии РОА саперного батальона, Офицерского училища, вместе с разными штабными частями).
В этом месте ген. Меандрова посетила группа офицеров НКВД, получившая на это разрешение от Американской армии. Меандров их принял в своей палатке. Когда гости изложили свои предложения, генерал Меандров им ответил словами: «Мы к вам никогда не вернемся…» и доводы для обоснования этого решения были произнесены с такой решимостью и с такой убедительностью в своей правоте, что никто из советских офицеров ничего не ответил и все они молча удалились. Свидетель этой сцены живо вспоминает об ужасе, который отразился в глазах трех автоматчиков, сопровождавших офицеров НКВД. С ненавистью и со страхом, конечно, они часто встречались. Но с такой решительностью, наверное, очень редко.[188]
Слова ген. Меандрова стали лозунгом следующей волны эмиграции из Советского Союза, «невозвращенцев». Меандров со всей решительностью боролся против насильственной высылки бывших граждан Советского Союза. В плену он пытался покончить жизнь самоубийством, но после излечения, все же был выдан вместе с ген. Ассбер- гом в апреле 1946-го года и был казнен. Его завет: «Мы к вам никогда не вернемся!» живет в решении многих сотен тысяч людей!
Из этих обломков в американском плену образовалась так наз. «Группа войск РОА ген. Меандрова». Меандров остался верховным командующим офицером, а начальником его штаба стал полк. Нерянин. За исключением Казачьего корпуса, это была наиболее многочисленная часть в американском плену. 28-го мая ее перевели в лагерь для военнопленных в Ландау, в Баварии, а позднее, разделили по разным лагерям для военнопленных в Германии. Позднее, большинство из них было насильственно репатриировано в Советский Союз.[189]
Таковым был трагичный конец так называемой «Южной группы».
Авиачасть ген. Мальцева, которая была наиболее выдвинутой на запад, покинула Карловы Вары и Хеб и в конце апреля с помощью немецких посредников, вошла в контакт с командиром 2-го американского танкового корпуса ген. Кеннеди. Этот генерал, на собственную ответственность, принял в американский плен подразделения ген. Мальцева, которые сложили оружие в лагере Мюнсинген. Но и они, включая ген. Мальцева, в большинстве своем, были позднее насильственно репатриированы в Советский Союз.
В заключение еще необходимо упомянуть о трагичной судьбе Казачьего корпуса, который участвовал в боях почти с самого начала войны, сперва в меньших частях, а позднее, в составе Корпуса. Под конец войны, когда он оторвался от боев в Хорватии его численный состав был от 40 до 45.000 бойцов. В Италии, в районе гор. Толмеццо, стояла «Домановская дивизия», насчитывающая в боевом составе 12.000 человек. Обе группы бойцов сопровождались членами семейств и, таким образом, их общая численность достигала 60–65.000 человек. Это была последняя возможность в истории, когда казаки и их боевой дух могли свободно проявить себя и заблестеть как закатываю- щаяся звезда на горизонте угасающих казацких традиций. В хаотическом завершении войны, лишь одно это казачье войско до последней минуты сохранило свою целостность. Казаки предпочли умереть, скорее, от собственного оружия, чем дать себя уволочь в Советский Союз.
В свете вновь опубликованных документов, наверное, возникнет необходимость произвести переоценку роли партизанских боев в Югославии, которая не была столь однозначной, как ее официальная история представила мировой общественности. Допустим, что Советский Союз и добился каких-то больших международных успехов вследствие победного завершения Второй мировой войны, но внутриполитической жизни России он достиг наибольшего успеха путем окончательной и всеобъемлющей ликвидации всей националистической оппозиции. Ее составной частью была также и гибель казаков.[190]