Походные группы ОУН

Походные группы ОУН

Как уже кратко указывалось ранее, вслед за немцами на земли Центральной и Восточной Украины пошли «походные группы» ОУН. Эти подразделения, по определению оуновских лидеров, являлись «своеобразной политической армией», в состав которой вошли националисты, имевшие опыт борьбы в условиях подполья. Маршрут их движения был заранее согласован с абвером. Как пишет доктор исторических наук Михаил Коваль в работе «ОУН на Чернігівщині (маловідомі сторінки)», они имели удостоверения вольнонаемных сотрудников вермахта. Из отчета отдела военной администрации штаба армий «Юг» узнаем: «Бандеровская служба пропаганды к востоку от Днепра прибыла туда вместе с немецкими войсками». Северная «походная группа» в составе 2500 человек двигалась по маршруту Луцк — Житомир — Киев. Средняя, 1500 оуновцев, — в направлении Полтава — Сумы — Харьков. Южная «группа» в составе 880 человек следовала по маршруту Тернополь — Винница — Днепропетровск — Одесса.

Центральным проводом ОУН была разработана инструкция для деятельности «походных групп», которая предусматривала: оказание помощи фашистской администрации в создании местных органов власти на оккупированной территории; проведение среди населения широкой националистической пропаганды и агитации, а также развертывание организационной сети ОУН в районе дислокации группы.

Участниками юго-восточной «походной группы» были созданы краевой провод ОУН в Днепропетровске и ряд областных экзекутив.

Деятельность этих групп сводилась, в основном, к выполнению функций вспомогательного оккупационного аппарата на оккупированной территории: они помогали гитлеровцам формировать так называемую украинскую полицию, городские и районные управы и другие органы гитлеровской оккупационной администрации. Однако подчас «группы» принимали участие и в карательных мероприятиях против местного населения. Так, в июле 1941 года одна из «походных групп», прибывших на Украину с передовыми частями вермахта, участвовала в ликвидации в городе Костополе около 150 представителей польской и еврейской интеллигенции. В августе того же года была устроена оуновцами резня в Здолбунове и Дубно, где убивали не только евреев, но и представителей других национальностей, которые прятали евреев.

26 июня в только что оккупированном фашистами городе Дубно появился специальный руководитель — зондерфюрер Степан Скрипник. Планы гитлеровского командования надлежало выполнять без задержки и безоговорочно, — поэтому в тот же день Скрипник и его помощники из зондеркоманды наскоро собрали местных националистов, священнослужителей и согнанных горожан, которые должны были играть роль «представителей населения». Перед собранием выступил Скрипник и заявил, что он прибыл из Германии с полномочиями немецкого правительства создать городские и окружные органы управления. Зондерфюрер рассыпал похвалы гитлеровским войскам за «освобождение», которое, мол, является началом возрождения «национальной государственности» и создания в будущем «самостоятельной Украины».

Скрипник рекомендовал безоговорочно подчиняться оккупантам, оказывать им всевозможную поддержку и помощь. В том, что его указания будут выполняться, нацист не сомневался, потому что во главе вспомогательных органов местного управления им были поставлены члены ОУН. Специальные полномочия Скрипника распространялись не только на мирские дела — он, например, распорядился, чтобы в ближайшее воскресенье, 29 июня, во всех церквях отслужили благодарственные молебны в честь фюрера Адольфа Гитлера и его воинства. Указания зондерфюрера были выполнены.

Затем Скрипник перебрался в Ровно, где стал отбирать в оккупационные городские и областные вспомогательные учреждения верных «новому порядку» лиц. Он вошел в руководство большинства созданных им же организаций, призванных служить оккупантам, возглавил редакцию газеты «Волынь». В первом же номере этой газеты, за 1 сентября 1941 года, говорилось: «Имперское министерство оккупированных территорий Востока поручило п. Степану Скрипнику, бывшему послу от Волыни, организовать и возглавить провод Украинского совета доверия на Волыни… 31 августа с.г. в Ровно состоится первое пленарное заседание Совета». Второй номер газеты «Волынь» сообщал, что заседание состоялось под руководством председателя совета Степана Скрипника. На этом заседании, «обсуждая современные задания украинской общественности вообще, а совета доверия в частности, совет постановил, что главным и первым его заданием является мобилизовать всю энергию украинцев, чтобы активно помочь немецкой армии достичь в кратчайшем времени полной победы над… Москвой».

В своей статье, опубликованной в «Волыни» 7 декабря 1941 года, Скрипник от имени украинского народа давал клятву верности фюреру и писал: «Украинский народ включился в большие исторические события и всеми доступными ему сегодня средствами стремится быть причастным к победе Великой Германии, которая ведет борьбу за перестройку не только физическую, но и духовную целой Европы… Потому все участки нашей жизни должны подчинять этой большой цели. Церковь тоже. Мы должны покончить с партизанами…»

Его же статья в «Волыни» от 29 марта 1942 года прозвучала, как клятвенное признание в любви и верности Адольфу Гитлеру. Заклеймив «московско-жидо-азиатский» режим, отдав дань «крови и труду немецкого воина», Скрипник от имени украинского народа писал: «Мы, украинцы, с гордо поднятым челом возвращаемся в новую Европу, в ту Европу, которая появилась в гениальной мысли большого европейца — Адольфа Гитлера. В такую Европу мы верим, такую Европу мы проповедуем». В статье от 7 мая 1942 года Скрипник восклицал: «Этой весной новая Европа с непреклонной волей приступает к последнему бою. Результат этого боя уже сегодня нам известен. Это будет окончательная победа Германии и тех народов, которые поняли величие идеи Адольфа Гитлера. Этой победы никто от нас не вырвет».

…Позднее зондерфюрера Скрипника (кстати, племянника Симона Петлюры) рукоположили в епископы Украинской автокефальной православной церкви под именем Мстислава. Со временем фашистский преступник стал митрополитом УАПЦ и вернулся, как герой, в независимую Украину после 1991 года…

Но в целом затея с «походными группами» оказалась малоуспешной. «Мы вели себя на Украине, — откровенно писал участник одной из «походных групп» ОУН-бандеровцев Лев Шанковский в изданной в 1958 году в США книжке «История походных групп ОУН», — как британцы вели себя в Индии, Бирме и в других колониях». И продолжал: «Мировозренчески-политические и философские положения западноукраинского национализма с его аморальностью, макиавеллизмом, исключительностью и жаждой к власти были просто противны народным массам Восточной Украины».

30 июня 1941 года во Львове стали действовать подразделения «украинской» милиции, созданные обеими (бандеровской и мельниковской) фракциями ОУН. 26 августа 1941 года оккупационная газета «Львовские вести» сообщила, что «українська міліція — повноправний поліцейський відділ німецької поліції» и что она «є надзвичайно компетентною у відношенні до українського, польського та єврейського населення».

В Центральном государственном архиве высших органов государственной власти Украины в Киеве сохраняется документ, где сказано: «На площі біля пошти відбулось дня 10 липня (1942 года — М. Б.) урочисте прийняття української народної міліції в ряди німецької державної поліції. До установлених в ряди наших міліціянтів (біля 300 людей) та їх команди промовив з трибуни комендант гестапо п. Крігер (тот самый гауптштурмфюрер СС Ганс Кригер, который руководил массовыми расстрелами во Львове в первые дни оккупации — М. Б.). Привітом «Слава Україні!» почав свою промову, в якій вказав на тяжке і відповідальне завдання служби безпеки, апелював до почуття обов’язковості і точності, підкреслював велику працю німців та досвід, який українська міліція зможе тепер собі засвоїти, зокрема, коли вона має між собою старшин колишньої української армії…

Приймаючи нашу міліцію в ряди служби безпеки, п. комендант видав перший приказ про поздоровлення та закінчив свою промову словами: «Sieg Heil!» Потім, по відіграші орхестрою німецького гімну, роздані команді міліції нові опаски, після чого п. комендант разом з представниками обласної міліції прийняв дефілянду. По закінченню дефілянди діти обдарували п. коменданта китицями квітів. Трибуна прикрашена німецькими й українськими прапорами. Багато української публіки»…

О том, чем тогда занимались сегодняшние «герои», написал в очерке «Ликвидация» Ярослав Галан в 1944 году. «Довго чекав Коваль на свою годину. Вона пробила, коли в Бібрку з’явилися німці. Федь один з перших записався в поліцію. Це був єдиний можливий для нього шлях до кар’єри і… наживи… Почалися «акції». Федь Коваль не копав ям для трупів. Це робили самі приречені. Він тільки стежив за ними: крадькома з-під спущених вій стежив за руками тих, що роздягалися. Коли на руці дівчини блищав золотий перстень, Федь непомітно підходив до неї і рухом досвідченого злодія здіймав перстень з пальця. Сережки виривав з м’ясом: церемонитись не було часу — за спиною Федя сотні людей стояли в черзі по його кулю.

Стріляв Федь відмінно. Німецький комендант Бібрки не міг ним нахвалитися: Федь ніколи не давав маху. Коли з наказу гестапівців людина бігла щосили на «дошку смерті», Федь влучав в її потилицю з відстані 20 i навіть 30 метрів. Найбільше мороки було з малими дітьми. Вони нізащо не хотіли наближатися до страшної ями, в якій ворушились в передсмертних конвульсіях сотні залитих кров’ю тіл. Федь то грозив, то показував ім цукерки. Коли це не допомогало, він хапав дитину за ніжку і підкидав високо вгору. Мале тільце, перевернувшись кілька разів у повітрі, падало в яму…».