ПЕРЕД КОНЦОМ ПОРТ–АРТУРА

ПЕРЕД КОНЦОМ ПОРТ–АРТУРА

18–го июля японцы двинулись в наступление на Волчьи горы и имея превосходство в артиллерии, буквально засыпали наши позиции. Несмотря на два месяца блокады, вследствие остановки на Зеленых горах, позиции на Волчьих горах еще не были готовы, и не были устроены ходы сообщения между рядами 3–х ярусной обороны. Не встречая почти противодействия нашей слабой артиллерии, японцы развили невероятную силу огня тяжелых орудий по свежим окопам и буквально сметали наши части; здесь были роты, понесшие только убитыми от 60 до 80%.

18–го июля наши части оставили Волчьи горы и отошли в самую крепость и только на самом правом фланге кольца обороны оставили еще две выдвинувшиеся вперед высоты, Дагушан и Сагушан, на которых задержались несколько наших батальонов, и которые было решено не сдавать без боя.

22–го июля японцы открыли огонь по самой крепости Порт–Артур, сначала из двух 6–ти дюймовых орудий, которые стояли глубоко в их расположении против нашего правого фланга, а 25 июля начали усиленную бомбардировку позиций Дагушана и Сагушана. На обеих этих горах с нашей стороны было два батальона и 3 охотничьих команды, уже совершенно потрепанных в предыдущих боях, и на самой позиции 8 пушек.

Японцы же только одну гору Дагушан атаковали в составе целой 11–й дивизии. А каково было сопротивление наших частей, достаточно будет сказать, что когда японцы, использовав мертвое пространство, в 7 час. вечера 26 июля хлынули густыми массами на правый фланг Дагушана и хотели отрезать остальные части, то 10 рота 16–го полка под командой капитанов Верховского и Курковского одна бросилась в атаку на охватившие фланг два полка японцев в штыки и легла в этом неравном бою до последнего человека.

Капитан Курковский и 138 стрелков были убиты, но задача исполнена. Японцы, видя нечеловеческое упорство, отхлынули назад, и остальные роты успели отойти, унося с собой оставшихся в живых израненных стрелков и ее командира. Этим геройским делом 26 июня и заканчивается период обороны Порт–Артура и начинается его тесное обложение. К этому же времени эскадра получила распоряжение прорваться во Владивосток и, выйдя 28 июля из внутреннего рейда, встретилась с эскадрой японцев. Я не беру на себя задачи описания и разборки этого исторического боя, но могу сказать, что часть эскадры вернулась в Порт–Артур и, вследствие выяснившейся невозможности дальнейших действий нашего флота, команда и часть морских орудий и пулеметов, а также технические части, как прожектора, были перевезены на сухопутный фронт, оставшиеся же на судах орудия действовали перекидным, через город, огнем по позициям японцев.

Тогда же были сформированы морские десантные батальоны, которые своей лихой работой прославились и покрыли себя славой на линии сухопутной обороны.

Подойдя к веркам крепости, японцы решили взять ее открытой силой, но ряд атак на наши позиции центра был неудачен. 3–го августа генерал Ноги прислал парламентера с предложением сдать крепость, но собранный генералом Стесселем совет отклонил это предложение, а 6–го августа японцы начали артиллерийскую подготовку штурма и в тот же день перешли в наступление, направив после ряда демонстративных атак нашего западного фронта, главный свой удар в центр наших позиций, против Орлиного Гнезда. Начался первый штурм Порт–Артура.

Первые дни японцы наступали густыми колоннами, думая массой задавить защитников крепости.

Строгая дисциплина, суровый военный закон, фанатизм и личная доблесть японцев приводили к тому, что японские батальоны, неся невероятные потери, всё же доходили до цели своих атак, хотя бы в составе нескольких человек и схватывались с нашими в штыки.

В моем кратком обзоре невозможно описать всё то, что творилось под Орлиным Гнездом в дни с 6 по 11 августа включительно, дни сплошного, беспрерывного боя. Скажу одно, что доблесть была проявлена как с одной, так и с другой стороны. Два редута, №№ 1 и 2, на которых в то время сосредоточивался бой, много раз переходили из рук в руки, и в результате этого семидневного побоища японцы только овладели разрушенным фасом этих редутов, а внутренний остался в наших руках.

Свыше 25 тысяч потеряла японская армия во время августовского штурма и выиграла всего два небольших фаса двух передовых редутов, на остальных же участках в руки японцев не досталось ни одной пяди.

Еще во второй половине сентября специальные команды китайцев убирали по ночам разложившиеся груды японских трупов на участках редутов, где наши саперы под начальством полк. Рашевского вели инженерные работы и где можно было ходить только затыкая нос паклей с керосином.

Нам тоже не дешево обошлись эти дни. Почти 50 офицеров легло под Орлиным Гнездом, и около 2¹/₂ тысяч стрелков, артиллеристов и матросов десантных рот было убито. Некоторые роты понесли потери до 80%, а сформировавшаяся из вернувшихся в строй раненых и из других мест стрелков 10–ая рота 16 полка к утру 11 августа вновь потеряла весь состав полностью, при чем оба ее новых командира были убиты.

Отчаявшись взять Порт–Артур открытой силой, японцы решили начать минную войну, и уже 12 августа повели тихую сапу под укрепления, сразу в нескольких участках восточного фронта крепости, а через месяц в Порт–Артур с сухопутного фронта полетели 11–ти дюймовые снаряды, верх совершенства в технике артиллерии того времени. Эти снаряды производили страшно разрушающее действие, а главное угнетали морально в виду полного бессилия с нашей стороны для противодействия этой артиллерии. С момента августовских боев японцы вообще ни на минуту не прекращали огня по крепости.

С началом минной войны на восточном фронте крепости, японцы пытались еще несколько раз захватить Порт–Артур с открытой силой и перенесли свои действия на западный фронт крепости. Так, 13 сентября они ночью, без всякой подготовки, бросаются в атаку на Плоскую Гору — подступ к Высокой Горе, и только невероятное геройское сопротивление наших войск спасает положение.

Когда японцы с невероятной яростью бросились на Плоскую гору, в бой брошены были последние резервы (если их можно так назвать) — нестроевые роты и команды легко раненых и выздоравливающих. И вот доблесть этих людей, этих «нестроевых» обозных и писарей спасает положение и Плоская Гора вновь остается за нами.

13 ноября японцы открыли усиленную бомбардировку фортов, а взрыв заложенной под фортом № 2 мины, послужил сигналом для 4–го штурма крепости. Японская армия была пополнена целой дивизией (7–й), тем не менее все атаки на наши укрепления были к 3 часам отбиты. В конце ноября японцы перебрасывают свои действия на западный фронт крепости, 23–го ноября они начинают штурм Плоской и Высокой Горы — Малахов курган Порт–Артура.

С обеих сторон были проявлены нечеловеческие усилия. Японцы отлично понимали значение Высокой Горы, и всю мощь удара направили сюда. И наше командование понимало ее значение. Но при распланировке крепости Высокой Горе не придавалось особого значения, вследствие чего на ней были окопы, проложенные только уже во время самой осады.

Неоднократно окопы эти переходили из рук в руки. Выбитые японцы открывали тогда безумный огонь всей своей артиллерии по залитым кровью и заваленным трупами окопам. Генерал Ирман верхом на коне много раз водил наши части на японцев, под ним было убито несколько лошадей. Но несмотря на всё геройство наших частей, Высокая Гора 26 ноября была окончательно взята японцами.

Для участников обороны Порт–Артура стало ясно, что дни его сочтены. Через два дня японцы открыли из своих 11–дюймовых мортир огонь по нашим кораблям, стоявшим во внутреннем рейде, и корректируя точно стрельбу с Высокой Горы, в течение нескольких дней утопили лучшие остатки нашего флота. А тут еще новый удар разразился над нами: во время посещения форта № 2 был убит генерал Кондратенко.

События начали развиваться всё интенсивнее: японцы заканчивали свои постройки по закладке мин. 5 декабря ими был взорван форт № 2, 15 декабря — форт № 3; 16 декабря японцам удалось устроить страшный по силе взрыв укрепления № 3 — весь гарнизон в составе 6 рот со всеми офицерами и командиром форта погиб. Японцы немедленно начали жесточайший огонь из всех своих орудий по всему центру нашего восточного фронта. Окопы взрывались от массы снарядов. Люди, истощенные цынгой, раненые по нескольку раз, голодные, без патронов, ложились сотнями от массы сыпавшегося на них металла и умирали на своих местах, а заменить убывших было некому.

Порт–артурцы бились в предсмертных судорогах, — каждый понимал, что после 11–месячных нечеловеческих усилий, можно удержаться еще только несколько часов. Генерал Стессель послал к японцам парламентеров.

Я не могу обойти молчанием одной небольшой, но очень существенной детали. Вскоре после начала тесного обложения Порт–Артура японцы начали стрелять по нашим госпиталям. Особенно пострадали госпиталя, расположенные в Новом городе, № 10 и № 6, причем последний был разбит до основания, похоронив под своими остатками и бывших в нем больных и много врачебного персонала.

Увидев в этих обстрелах госпиталей особую систему, представитель Русского Красного Креста Балашов поехал парламентером к японцам и заявил там протест на их действия. Ему ответили, что русские госпиталя расположены около таких мест, которые имеют боевое значение для японцев, как например, мельница, банк и т. п., а госпиталя попадают случайно под обстрел. Японцы предложили, чтобы больных сосредоточили в каком–либо районе, не имеющем стратегического значения, и тогда японцы обещают туда не стрелять.

В результате всех больных сосредоточили в районе бывших казарм. Эти казармы были видны японцам, и когда там водрузили флаг Красного Креста, действительно, ни один японский снаряд туда не был пущен.

В заключение еще несколько слов о продовольствии Порт–Артура. С течением времени рационы всё больше сокращались; введено довольствие войск кониной и ослятиной, но и этого мяса давали лишь полфунта в неделю на человека. Хлеба не было, были лишь маленькие запасы зерна, но в Порт–Артуре была всего одна мельница, работавшая только по ночам и то осторожно, причем она едва могла дробить зерно. Из этих давленых зерен выпекалось подобие хлеба, но большею частью они употреблялись в болтушку–суп, который сдабривался остатками переваренного прогорклого подсолнечного масла из портовых запасов. Бинты для перевязок перемывались и шли по несколько раз; ваты не было, ее заменяли пенькой, которую получали от расплетания морских концов, что делали сами больные, которые владели руками.

Считаю своим долгом сказать о беззаветной службе и доблести всего медицинского состава: врачи, сестры Красного Креста и добровольцы проявляли настоящее геройство.

Вот вкратце картина той обстановки, в которой находился Порт–Артур накануне своего падения. В неравной, но честной борьбе, облитый жертвенной кровью защитников пал Порт–Артур.

Полковник

П. В. Ефимович