Василий Жуковский

Василий Жуковский

Гаральд

Перед дружиной на коне

   Гаральд, боец седой,

При свете полныя луны,

   Въезжает в лес густой.

Отбиты вражьи знамена,

   И веют и шумят,

И гулом песней боевых

   Кругом холмы гудят.

Но что порхает по кустам?

   Что зыблется в листах?

Что налетает с вышины

   И плещется в волнах?

Что так ласкает, так манит?

   Что нежною рукой

Снимает меч, с коня влечет

   И тянет за собой?

То феи… в легкий хоровод —

   Слетелись при луне.

Спасенья нет; уж все бойцы

   В волшебной стороне.

Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд,

   Один не побежден:

В нетленный с ног до головы

   Булат закован он.

Пропали спутники его;

   Там брошен меч, там щит,

Там ржет осиротелый конь

   И дико в лес бежит.

И едет, сумрачно-уныл,

   Гаральд, боец седой,

При свете полныя луны

   Один сквозь лес густой.

Но вот шумит, журчит ручей —

   Гаральд с коня спрыгнул,

И снял он шлем и влаги им

   Студеной зачерпнул.

Но только жажду утолил,

   Вдруг обессилел он;

На камень сел, поник главой

   И погрузился в сон.

И веки на утесе том,

   Главу склоня, он спит:

Седые кудри, борода;

   У ног копье и щит.

Когда ж гроза, и молний блеск,

   И лес ревет густой,—

Сквозь сон хватается за меч

   Гаральд, боец седой.

Три песни

«Споет ли мне песню веселую скальд?»—

Спросил, озираясь, могучий Освальд.

И скальд выступает на царскую речь.

Под мышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!

Тобою, могучий, забыта она;

Ты сам ее в лесе дремучем сложил;

Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;

И мною под бурей ночной сложена;

Пою ее ранней и поздней порой;

И песня та: бейся, убийца, со мной!»

Он в сторону арфу, и меч наголо;

И бешенство грозные лица зажгло;

Запрыгали искры по звонким мечам—

И рухнул Освальд — голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя;

Ту песню и утром и вечером я

Греметь не устану пред девой любви;

Та песня: убийца повержен в крови».