Глава 10. Личность, государство, Сталин

Глава 10. Личность, государство, Сталин

Огромная и сложная проблема отношений между отдельной личностью и государством ставилась А. Пушкиным в «Медном всаднике», ее обсуждал В. Луговской в книге поэм «Середина века», эта проблема обостряется во время социально-исторических катаклизмов, войн, революций, в наше время она часто возникает в обнаженном виде, когда оценивают деятельность Сталина Некоторые публицисты посчитали выдумкой его отказ обменять своего сына на фельдмаршала Паулюса. Она нужна, мол, только для того, чтобы "этим мифом создалось впечатление» что великий и непогрешимый тоже понес личную утрату", сознательно "пожертвовал сыном ради победы над врагом" (Кп.17.01.1991). Но Сталин на самом деле отказался вести переговоры об обмене Якова, верил, что он предпочтет смерть измене родине. Так и случилось. Другие осуждают его за этот отказ. Для Е. Евтушенко и А. Щуплова его поведение — "какая-то человеческая аномалия. В человеческом обществе такие поступки имеют четко отрицательную оценку" (Ко.6.01.1989). Им представляется, что Сталин как заботливый отец должен был обменять своего сына на немецкого фельдмаршала. Они плохо понимают наш общественный настрой того времени (Сталин в своей деятельности ориентировался в годы войны на народную мораль), не представляют себе ту бескомпромиссность и ожесточение, ту крайнюю степень напряжения всех нравственных и физических сил, какие требовала от нас война Поступи Сталин так, как хочется оторванным от нашей морали и не нюхавшим войны людям, — он был бы осужден народным сознанием. Полная самоотдача, самопожертвование, подчинение личных интересов государственным, желание разделить с народом трагическую тягость военных испытаний, умение принять равное с простолюдинами участие в преодолении трудностей, обрушившихся на родину, — это в понимании русских людей обязательно и для верховных правителей. Такое представление идет из седых глубин нашей истории. Как писал Н. Карамзин в "Истории государства российского", русские люди "осуждали, что Иоанн, готовясь к войне, послал супругу в отдаленные северные области, думая о личной безопасности более, нежели о столице, где надлежало ободрить народ присутствием великокняжеского семейства" (Мс. 1989.№ 2. С.125).

В СМИ публикуется много лжи о советской системе, что в нынешней обстановке направлено в конечном счете против основ российской государственности. Сейчас даже патриотические деятели не всегда отделяют зерна от плевел и оказываются в одном ряду с разрушителями в охаивании СССР. По сути дела они помогают им уничтожать Россию как самостоятельную державу, глушить ростки русского национального самосознания, которое, говорил Солженицын, "считается в мире еще большей опасностью, чем коммунизм". Сложные противоречия военной поры, ускользают, например, от В. Бондаренко, когда он пишет о трагической доле Настены из повести Распутина "Живи и помни". По его мысли, "бесчеловечная система" обрекла ее на гибель, помогая мужу, убежавшему из армии, покончив жизнь самоубийством, она бросила вызов "большевистской власти": "Она ушла от комиссаров в воду Она сбежала от лагерей и увела сына от тюремного приюта и спецприемника" (Дн. 1992.№ 22). Если бы критик лучше знал то время, то понял бы, что Настена отнюдь не противостояла «системе», она почувствовала тяжкую для себя угрозу быть выключенной из мира, общества. Не комиссары «преследовали» ее, а свои односельчане, убежденные в том, что никто не должен дезертировать с поля боя и никто не имеет права помогать изменникам родины. Ничто, кроме общественного осуждения, не грозило Настене и ее ребенку, постановление о репрессиях против семей дезертиров на практике не применялось. Если учесть, что война закончилась, то смерть не угрожала и Гуськову.

Помысли Бондаренко, Распутин "опровергает логику всей предыдущей советской литературы, навязывающей нам жен, предающих своих мужей во имя идеи ("Любовь Яровая"), детей, предающих родителей, отцов, самолично расстреливающих сыновей, логику семидесятилетней гражданской войны, не затихающей ни на секунду". Но и в давние времена можно найти то самое, что приписывается исключительно советской литературе. Во имя «идеи» Петр 1 расправился со своим сыном. А как пришли к власти Екатерина 2 и Александр 1? Черчилль способствовал любовному увлечению жены своего сына Рандольфа Черчилля Пампелы с эмиссаром Рузвельта для того, чтобы «узнавать все о тайной стратегии Вашингтона во время второй мировой войны. В итоге была разрушена семья сына, но соблюдены государственные интересы Великобритании, которые глава Даунинг-стрит ставил выше всего на свете» (Пд.22.03.1997). «В начале ноября 1940 года, когда немецкие, самолеты безнаказанно утюжили Англию, премьеру Черчиллю доложили расшифрованные немецкие военные телеграммы: 14 ноября Ковентри повергнется налету люфтваффе. Как быть? Предупредить население? Но тогда станет известно, что англичане смогли разгадать код секретных шифротелеграмм, что тщательно скрывалось. Военный кабинет Великобритании порешил — молчать. В назначенное время фашистские бомбардировщики разрушили и сожгли город. Сотни убитых женщин и детей. Тысячи раненных и искалеченных» (А. Самсонов). Обратимся к литературе. В рассказе П. Мериме «Матео Фальконе» крестьянин убил своего сына за то, что тот выдал жандармам разбойника Гарун в поэме Ю. Лермонтова «Беглец» струсил в бою, и его отвергли близкие люди. В повести Н. Гоголя «Тарас Бульба" оправдывается убийство отцом своего сына, предавшего казачество, родину, веру. Это только С. Шульц в пособии для учителей «Гоголь. Личность и художественный мир», порывая с народной моралью, не осуждает измену Родине и товариществу, считая, что Андрей поступает как гуманист, для него любовь высшая ценность по сравнению с общностью и долгом перед запорожцами.

Один из героев романа Солженицына «В круге первом» рассуждает «Герцен спрашивает…где границы патриотизма? Почему любовь к родине надо распространять и на всякое ее правительство? Пособлять ему и дальше губить народ?» Отношение к власти должно диктоваться учетом двух важнейших факторов: укрепляет или ослабляет она государство, лучше или хуже при ней живется народу. Если она антинародна, то надо пытаться, предусмотреть, как устранить ее, не разрушая скрепов народной жизни, кардинальных государственных устоев. В годы Отечественной войны советская система сумела эффективно направить все силы народа на борьбу с врагом. Она пришла в соответствие с определяющим настроем общества, всех честных людей, они отбрасывали тогда наносное и эгоистическое, свои личные обиды от власти и делали все, чтобы Родина выстояла в борьбе с фашистами. Настоящий патриот не мог не поддерживать тогда наше правительство.

Чудовищные издержки «классовой борьбы» в годы советской власти подрывали жизнеспособность нации, ее возможность сокрушить захватчиков. Насильственная коллективизация, голод 1932–1933 гг., репрессии снизили у части людей веру в справедливость нашего общественного устройства. Осенью 1943 г. казак, лежавший со мной в госпитале, говорил: «Никогда не прощу советской власти голод 33 года. Зачем губили людей? А к немцам не перейду, они враги России». В корне фальшива высказанная в романе Одоевцевой "Оставь надежду навсегда" мысль: «Ты не России изменяешь, а только советской власти". В Отечественную войну власть, Россия и народ были единым целым, между «красными» и «белыми», подлинными патриотами, наступил мир, и тот, кто вступал в борьбу с советским режимом (на самом деле со своим народом), становился предателем Родины. Генерал Деникин долго боролся с большевиками, а в Отечественную войну был на стороне Советской Армии. Немцы и Власов пытались привлечь к борьбе против СССР бывшего великого князя Кирилла Владимировича, их представители приехали к нему в Париж, но тот через своего камердинера сообщил им, что «с изменниками Родины никаких дел он иметь не желает…» (Ог.1964. № 47). Тогда было крайне необходимо национальное единство, которое «глубже единства классов, партий… Судьба России бесконечно дороже судьбы классов и партий, доктрин и учений" (Н. Бердяев). Это требовало отбросить в сторону междоусобицу, то, что разъединяло людей по социальному признаку, мешало чувству национально-государственного патриотизма. Без этого не было бы нашей Великой Победы. Бердяев писал: "Вторжение немцев в русскую землю потрясло глубины моего существа. Моя Россия подверглась смертельной опасности, она могла быть расчленена и порабощена…. Я все время верил в непобедимость России. Но опасность для России переживалась очень мучительно. Естественно присущий мне патриотизм достиг предельного напряжения. Я чувствовал себя слитым с успехами Красной Армии". Бердяев не соглашался встречаться с людьми, желающими победы Германии, считая их изменниками. Он вспоминал: "В русской среде в Париже были элементы германофильские, которые ждали от Гитлера освобождения от большевизма. Это вызывало во мне глубокое отвращение" (Бердяев Н. Самопознание. 1991. С.335).

И. Бунин остро переживал поражения советской армии, радовался ее победам. Он написал в своем дневнике 13.07.1941: «Взят Витебск. Больно…». Когда советские самолеты подвергли бомбардировке Берлин, он с радостью отозвался на это 9.08.1941: «Наши бомбили Берлин. Намяли русские холку фашистам, еще не то будет — Красная Армия в Берлин еще придет! Я вам прежде говорил, что так оно и будет!». 23.06.1944: «Взяли Псков. Освобождена уже вся Россия! Совершено истинно гигантское дело Солоухин писал, что Бунин «один раз все-таки «дал слабину»…он дал себя уговорить и посетил советское посольство во время приема по случаю Победы в мае 1945 г…и никогда не мог простить себе этой слабости. Ведь там… был поднят тост за… Сталина, и что же было делать Бунину: поднимать бокал или не поднимать, пить или не пить?…Нигде не зафиксировано документально и мемуарно: выпил Бунин за Сталина или демонстративно поставил бокал» (Нс.1997.№ 7. С.38). Симонов, встречавшийся с Буниным, утверждал, что «в сорок шестом году Сталин был для него после победы над немцами национальным героем России во всей ее единости и неделимости» (Зн.1988, № 3. С48). Из дневника Бунина известно: он беспокоился за жизнь Сталина, когда тот в 1943 г. выехал в Тегеран на конференцию: «Нет, вы подумайте до чего дошло — Сталин летит в Персию, а я дрожу, чтобы с ним, не дай Бог, чего в дороге не случилось…» (Лн. Т.84. Кн.2. С.398). «Война потрясла и испугала Бунина испугала за участь России на десятилетия и даже столетия вперед, и этот глубинный страх заслонил в его сознании все то, что в советском строе по-прежнему оставалось для него неприемлемо» (24). Великий писатель, не принявший Октябрьскую революцию и большевистский режим, понимал, что гибель Сталина в то время отрицательно скажется на ходе войны. Это осознавал и всемирно известный ученый В. Вернадский, записавший в своем дневнике 16.11.1941 г.: "…смерть Сталина может ввергнуть страну в неизвестное" (ЛР. 12.03.1993). Русским патриотам было ясно, что во время войны преступно разжигать политические распри внутри нашего народа.

Либералы ненавидят Сталина прежде всего потому, что результаты его правления — жгучий укор их разрушительной деятельности, их предательства России и коренных интересов ее народов Их ненависть к нему отражает ненависть временщиков к "этой стране", к нашей государственности и устремленности создать великую Россию. Для них он — «семинарист-недоучка» (В. Кардин), «пакостник, интриган, провокатор» (Л. Чуковская), «ничтожество, некомпетентный ни в каких вопросах руководитель» (Н. Коржавин), "комендант-параноик, комендант-недоумок" (Д. Данин). О. Мороз лгал, что Сталин болел паранойей (Лг.28.09.1989) — Н. Бехтерева, внучка знаменитого психиатра, сообщила: «Это была тенденция объявить Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы выоказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе бы мы знали. Дедушку действительно отравили, но из-за другого. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, и я должна была подтвердить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был храбрый человек и как погиб, смело выполняя врачебный долг» (Аиф.1995.№ 39). Вяч. Вс Иванов опубликовал лживую статью «Почему Сталин убил Горького?» (Вл.1993.№ 1). А. Берзер поддержала сплетню о плагиате Шолохова: «Знал ли Сталин тайну Шолохова? Конечно, знал, не мог не знать… Но он решил завалить эту тайну своей премией, спасти Шолохова, присвоить и поглотить в свои бездны» (Зве.1995.№ 11. С45). Образ Сталина негативно представлен в произведениях А. Рыбакова «Дети Арбата», Ф. Искандера «Пиры Валтасара», А. Синявского «Спокойной ночи», Вл. Сорокина «Голубое сало», В. Аксенова «Московская сага». Шафаревич писал, что Сталин «в русской памяти… останется злодеем» (Мс1999.№ 11). По словам Белоцерковского, «в истории… не найти фигуры более негативной, более опасной для собственного народа и человечества, нежели Сталин» (Нг.29.01.2000). А. Адамович в рассказе «Дублер» — вслед за Солженицыным — повторил ложь о том, что Сталин — «бывший агент царской охранки по кличке Фикус». В «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын так откликнулся на его смерть: «Скорёжился злодей!.. Хочется вопить перед репродуктором, даже отплясать дикарский танец». «В круге первом» он странно трактовал его жизнь: Сталин — «незаконный сын, приписанный захудалому пьянице-сапожнику», у него «не было умения к ремеслу или воровству, не было удачи стать любовником богатой дамы», «не было наклонностей к наукам или к искусствам» (на самом деле в юности он писал стихи, 5 его стихотворений были опубликованы в газете «Иверия», которую редактировал известный поэт Илья Чавчавадзе), вот потому он и стал…революционером.

Борьба Солженицына с советским режимом помогала тем, кто вел холодную войну с Россией, его удары по коммунизму она приняла на себя. Сейчас он увидел, какими страшными последствиями обернулось для нее разрушение советской власти. Он с горечью говорит о том, что страной правит олигархия, развалена могучая держава, разграблено "под видом приватизации национальное достояние", острота социального расслоения достигла наивысшего предела. В рассказе "На изломах" (1996) он саркастически оценил суть реформы Гайдара-Ельцина-Чубайса, которая разрушит «все — и все — до конца! И только когда-нибудь потом, уже не нами, Карфаген будет восстановлен, и уже совсем не по нашему ладу" Словно забыв о своем неприятии советской власти, он разделяет мысль героя о том "настоящем горе", которое пришло тогда» когда "разогнали Партию", она "была наш Рычаг. Наша Опора". Ненависть к Сталину теперь переплетается у Солженицына с оценкой его как великого государственника: "И все понимали, что потеряли Величайшего человека, Но нег, и тогда еще Дмитрий не понимал до конца, какого Великого, — надо было еще годам пройти, чтобы осознать, как от него получила вся страна Разгон в Будущее». Такие мысли высказывал Рубин в романе «В круге первом»: «Это величайший человек!.. Это вместе — и Робеспьер и Наполеон нашей революции. Он — мудр. Он — действительно мудр! Он видит так далеко, как не захватывают наши куцые взгляды».

К. Новиков обвинил Сталина в том, что в «военном столкновении… возле Пулковских высот» он так испугался «натиска казачьих войск…что своего испуга не простил Краснову и через три десятилетия». (ЛР. 10.09.1993) Но как поверить в это, если казаков разбили, а Краснов попал в плен? Он дал честное слово, что больше не будет участвовать в борьбе против революционного народа, после чего его отпустили, поверив ему, а он свое слово не сдержал, В. Христофоров в статье «От австрийской Каринтии до подвалов на Лубянке» (ЛР.23.01.1998) пытался обелить П. Краснова и его сподвижников. Она открывается цитатой из циркулярного письма «Об отношении к казакам», принятого Оргбюро ЦК РКП(б) 24.01.1919 г.: «…признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». Исполнение этой директивы (через 2 месяца ее отменили) вылилось в уничтожение многих не повинных людей и спровоцировало Вешенское восстание Автор статьи опечален судьбой «легендарных героев гражданской войны» Краснова, Шкуро, винит английский суд, который потребовал от Н. Толстого-Милославского, написавшего «яркую 500-сграничную книгу о насильственной репатриации английскими военными властями многих десятков тысяч российских казаков», возместить моральный ущерб за унижение чести и достоинства английской короны суммой около трех миллионов долларов. А ведь автор книги безутешно скорбит о якобы безвинных Краснове, Шкуро, Паннвице и др. Христофров решил выявить, насколько возможно их реабилитировать.

Помощник главного военного прокурора В. Крук считает, что нельзя было судить Краснова за сотрудничество с немцами, «оно ограничивалось лишь во многом декоративной должностью начальника Главного управления казачьих войск. Никакого участия в боевых действиях Краснов не принимал». И далее: «Как лицо без гражданства (он никогда не был гражданином РСФСР), он волен был выбирать любую армию для борьбы с большевизмом. Белый генерал выбрал вермахт. Однако он не попадает под статью об измене Родине…» Такие же — сугубо формальные — зацепки приводит Крук, говоря о других предателях. Все-таки Россия родина или нет для Краснова? Обращаясь к казакам, он называл себя русским человеком, а их — своими соотечественниками. И для него не измена — выступать против России в рядах воюющей с нею армии? Крук не понимает, что воюют не только с шашкой в руке. Сколько казачьих душ смутил Краснов своими призывами и подставил их карающему мечу! В статье «Без покаяния» (АР. 10.06.1994) В. Виноградов писал о старшем лейтенанте Дудникове, попавшем к немцам в плен. В декабре 1942 г. он встретился с Красновым, после чего прошел переподготовку, был зачислен в 15 корпус генерала фон Панвица, подчинявшийся СС. Он служил в казачьем дивизионе в крепости Ла-Рошель, отражал атаки американцев и англичан. Затем командовал пулеметной ротой, воевал на Висле против советских частей. После окончания войны англичане передали его нашим войскам. Сидел, в 1956 г. был амнистирован, после чего окончил институт. К. Прийма встретился с. Петром Плешаковым, который рассказал о печальной участи своего родственника Анисима: в 1942 г. Краснов приезжал в обозе фашистов на Дон и «вкупе с фашистами повесил его за отказ служить Гитлеру. Верой и правдой когда-то служил Анисим генералу Краснову. Отступал с ним, а в 1922 году вернулся домой» (Лг. 29.07.1962).

Вызывает удивление дважды подчеркнутое слово «добровольно» при описании сдачи 20-тысячного казачьего корпуса генерала Панвица: «В одночасье вся эта людская масса добровольно сдалась английским войскам…». Это было 8 мая 1945 г. Почему раньше, пока шла война, «масса» не сдалась «добровольно»? Теперь говорят, что этот генерал осужден необоснованно: «В соответствии с пунктом «а» статьи 3 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.1991 г. фон Панвкуа «следует считать реабилитированным». Утверждают, что он и подчиненные ему части не допускали зверств и насилий в отношении мирного советского населения и пленных красноармейцев. Но ранее сообщалось, что со стороны его войск «имели место случаи репрессий в отношении поддерживающих партизан местных жителей», «по согласованию с фон Панвицем были повешены 15 югославских граждан». Н. Краснов, внук П. Краснова, в книге «Незабываемое, 1945–1956», изданной в США в 1957 г., писал о казаках из соединения Панвица: «Они занимались грабежом и бандитизмом на больших дорогах. Они насиловали женщин и жгли селения». Разве за это Панвиц не несет ответственности? Генерал Йодль казнен как военный преступник. Под такое определение подходит и гитлеровский генерал Панвиц, который отнюдь не является безвинным политическим деятелем.

Ст. Куняев считал циничным вероломством со стороны англичан то, что они летом 1945 г. передали нашим властям около 5000 белоэмигрантов и до 35 000 казаков, воевавших против СССР. Но этого требовали Ялтинское соглашение, союзнические обязательства Куняев сожалел, что жестоко обошлись с Красновым: он присоединился к антисоветскому «казачьему стану лишь за месяц до выдачи». На самом деле он всю войну был вместе с немцами. «Нынешнее поколение патриотов, — рассуждал Куняев, — может упрекнуть Петра Краснова (и, конечно же, упрекнет) за то, что, борясь с вечным врагом России — мировым революционным масонским Интернационалом, он вступил в союз…с Германией. И…сочинял воззвания к казакам, пытался поднять круги белой эмиграции на борьбу с большевизмом в союзе с немцами» (Нс. 1993.№ 7. С.61). Но в годы войны советская власть и русские люди были нераздельным целым. Краснов и его последователи боролись не с «масонским Интернационалом», а с нашим народом. Пролитая по вине этих предателей России кровь не дает права снисходительно относиться к ним.

Случайно встретив Куняева, я, незнакомый ему человек, обрушился на эту публикацию, что несколько смутило его. Недавно меня приятно поразил его ответ одной из читательниц: «В журнале «Новый мир», действительно, Солженицын опубликовал свое письмо Елизавете II, Королеве Великобритании, в котором писал, что «в 1945 и 1946 годах правительство Великобритании и его военное командование, ведшее до того времени, кажется, войну за всеобщую свободу, — по тайному соглашению с администрацией Сталина передали на расправу ему десятки тысяч и даже сотни тысяч беженцев из СССР…» Ранее в «Архипелаге ГУЛАГ» он без сомнений утверждал ту же цифру: «И какой военный и политический резон для них имела сдача на смерть в руки Сталина несколько сот тысяч вооруженных советских граждан, решительно не хотевших сдаваться?» Куняев привел цифры из книги Н. Толстого «Жертвы Ялты» и написал: «Из всего сказанного Вы сами можете понять, что Солженицын лжет, говоря о «нескольких сотнях тысяч»… Кстати, книга Н. Толстого вышла в 1988 г. в серии под общей редакцией самого Солженицына. Видимо, Александр Исаевич сам забыл о цифрах из книги Н. Толстого и, как это с ним часто бывало, придумал новые. Неправду говорит он также и о том, что все они были «Беженцы»: многие из них были перебежчиками, изменниками, нарушившими присягу и ставшими под знамена фашистской Германии, и отношение к ним, если принимать законы военного времени, естественно были гораздо более суровым, нежели к обычным немецким военнопленным. Они воевали в рядах врага против своей страны и своего народа. …Думаю, что никакой «некрасивой сделки» между Сталиным и англичанами не было. Зачем англичанам было заботиться о судьбе наших коллаборационистов да еще воевавших в немецких частях против тех же англичан?…Так что цифра «несколько сотен тысяч» имеет столь же мифический и пропагандистский смысл, как «60 миллионов» наших граждан, которыми якобы пожертвовал советский режим, чтобы «завалить трупами» немцев, как якобы «десятки миллионов» сидевших в ГУЛАГе, или как «шесть миллионов» евреев, погибших в гитлеровских концлагерях» (Нс2001.№ 10. С190–191).

Газета «Сегодня» 8.06.1998 г. сообщила о церемонии отдания воинских почестей и церковном поминовении Краснова, Шкуро, Даманова, фон Панвица, Султан Гирей Клыча и 10 000 казаков и членов их семей, погибших в результате войны. Их защитникам мешает то, что «материалы следствия и суда, хранящиеся в Главной военной прокуратуре РФ, могут быть преданы огласке лишь через 75 лет». Такая практика существует не только б России. 10.05.1941 г. заместитель Гитлера по нацистской партии Гесс, прилетев в Англию, вел секретные переговоры с ее правительством. Эти материалы — по принятым законам — следует обнародовать, но они снова засекречены до 2017 г. Руководитель военной прокуратуры Ю. Демин считает, «что богатейший архив военной прокуратуры можно выборочно и досрочно рассекретить, документы обязаны работать на нашу новейшую историю». Согласимся с этим, но беспокоит мысль: новое лицо — без специального постановления — берется решать, что можно, а что нельзя обнародовать. Не стал бы он на путь В. Бакатина, который, возглавив службу государственной безопасности, подарил американцам схему расположения подслушивающих устройств в новом здании посольства США на Красной Пресне.

В 1991 г. журнал «Север» напечатал роман «Предатель» советолога Р. Редлиха, служившего во время войны в дивизии СС. Публикация предварена хвалебным сопровождением Ю. Линника, ее одобрил М. Макеев в «Новом мире» (1992№ 11). Но рецензента беспокоит, как читатель воспримет восхваление предательства, ему не хочется, чтобы «ответом была гневная отповедь, плевок оскорблением даже от тех, кто больше всех задет системой авторских взглядов» (285). Но как же надо относиться к прислужникам фашистов? Простить измену — и дело с концом? Мы можем так поступить, но погибшие по вине предателей советские люди не давали нам права на такой жест, таящий в себе немалую долю несправедливости. Но на время попытаемся забыть, сколько сгубили их предатели, и выясним, какую же «новую правду о нашем горестном прошлом» открывает автор в «великолепной…пронзительной в своей правдивости книге большого писателя и мыслителя» «Предатель». Он пишет, что «летом сорок первого года немцы продвигались без атак». Но почему они не вошли в Москву, если так комфортно шествовали по России? Для Редлиха нет ни защитников, ни захватчиков, между ними нет разницы. Его «герой» видел, что «все рушится и советской власти конец… За что же воевать-то? За Сталина, за усатого сатану!» Редлих утверждает, что самое страшное для наших людей — «возвращение советской власти». Но как верить в это, если мне самому довелось видеть, как русские люди со слезами на глазах благодарили нас, солдат, за то, что мы вызволили их из немецкой неволи? Вот как «герой» Редлиха оказался у немцев: «Я едва догнал их, чтобы наконец сдаться. Я три раза бежал за ними, криком «Сталин капут!» надеясь остановить их». Автор хвалит его за то, что он пришел в плен "добровольно и обрадованно, как на праздник". По его уверению, такие изменники были лучшими из лучших, они и создали армию Власова. Как откровенное кощунственно воспринимаю слова Линника: «публикация романа Р. Н. Редлиха «Предатель» в России восстанавливает справедливость по отношению к миллионам оклеветанных русских людей. Эти люди беззаветно любили Родину». На самом деле они подло дрожали только за свою шкуру.

В ФРГ издана «История власовской армии» (1986). Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» заявил, что Власов был идейным борцом, который мог бы собрать многомиллионную армию, если бы не мешал Гитлер. В романе Редлиха «Предатель» говорится: «…в результате «Власовской акции» удесятерилось число перебежчиков. Ведь получили же мы после Манифеста свыше двух миллионов заявлений от оствоцев и пленных, желающих вступить в ряды нашей освободительной армии. Ведь по немецким подсчетам (скорее преуменьшенным!), у нас уже в отдельных батальонах и вразброс до восьмисот тысяч служит в немецких частях». «Радио России» в 1992 г. внушало слушателям, что Власов был патриотом: «Смоленская декларация» Комитета освобождения России, принятая в декабре 1942 г., утверждала, что «Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма». Понятно, что это ложь. Г. Калюжный писал, что Власов и его сторонники «не собирались воевать против своего народа и рассчитывали превратить войну в гражданскую освободительную против внутреннего врага» (Мл.28.09.1990). Этот «внутренний враг» представлял собой подавляющее большинство нашего народа воевать против него — значило изменять Родине. Калюжный сравнил Власова с Барклаем, который не был предателем. Поражают его завиральные утверждения: «было время, когда Власов… мог сформировать в течение нескольких месяцев десятимиллионную армию из советских военнопленных и русских эмигрантов». Но известно: за всю войну к немцам и их союзникам (по их данным) попало в плен не более 5,27 миллионов наших солдат, из них 3,7 миллиона погибло в фашистских лагерях. Служить у Власова согласилась очень малая часть военнопленных, остальные предпочли умереть от голодной смерти и истязаний гитлеровцев, но не изменять Родине. Фактически РОА в начале 1945 г. состояла из двух дивизий. Типпельскирх назвал власовскую армию «мертворожденным плодом».

В повести Ю. Пиляра «Пять часов до рассвета» (1972) правдиво показано поведение генерала Карбышева, попавшего в плен и оказавшегося в немецком концлагере. В последний раз судьба доставила ему право выбора, от него самого зависит то ли он умрет как верный солдат Родины, ничуть не запятнав своей чести, то ли останется жить, но к радости врагов поступится своей совестью, собственным достоинством. Советский генерал ни на йоту не отказался от Родины, от своих убеждений и выиграл в нравственно-философском, мировоззренческом плане свой последний в жизни бой. Мученическая, поистине героическая смерть стала началом его славного бессмертия. Бывший узник Маутхаузена канадский майор Селдон де Сент-Клер оставил письменное свидетельство о страшной смерти Карбышева, где говорилось: «…память о генерале Карбышеве для меня свята я вспоминаю о нем как о самом большом патриоте, самом честном солдате и самом благородном человеке, которого я встречал в своей жизни… О Красной Армии и советском народе он говорил с такой любовью, с такой глубокой убежденностью, что ему нельзя было не верить» (С. Р. 19.02.2000). Но для «демократов» героями стали не Карбышев, не Муса Джалиль, которые, не жалея своей жизни, сражались с врагом, а предатели Краснов и Власов.

31.05.2002 г. «ЛР» напечатала статью В. Круглова «От союзника немцев до «лучшего немца». Автор ее видит причины предательства во время войны в «национализации частной собственности после революции» и раскулачивании крестьян во время коллективизации: «Это поколение уже не сможет забыть о своей исковерканной судьбе…Власов, вчерашний крестьянский сын из зажиточных, никогда не питал симпатий к советской власти». Но неправомерно делать упор на крестьянском происхождении Власова, говоря об истоках его измены. Маршалы Г. Жуков, И. Конев, К. Мерецков, Б. Соколовский, адмирал флота И. Исаков, генерал-майор М Водопьянов и многие другие видные военные деятели были сыновьями крестьян. Знаменитый разведчик Н. Кузнецов родился в семье крестьянина. По словам Круглова, «один из идеологов в армии Власова, бывший эмигрант Трухин оказался провидцем, заявив в 1943 г.: «Наше движение будет жить, пусть даже оно принесет плоды уже, может быть, тогда, когда нас не будет». Потомки крестьян, «пострадавших в свое время» от советской власти, Горбачев, Ельцин осуществили то, за что боролся Власов. Связь этих предателей с «заслугами» власовцев Круглов обозначил верно, они даже их трехцветный флаг выбрали в качестве государственного символа России. Но направляли Горбачева и Ельцина либеральные западники, «почувствовавшие власть собственности». По сути дела об их деяниях писал Круглов: «Они пойдут на сговор хоть с НАТО, хоть с чертом ради своей собственности, если видят в ее умножении смысл жизни. Любой ценой, ссылаясь при этом на необходимость защиты свободы и прав человека». Крестьяне не разваливали СССР, не выступали против советского строя, «демократы» указами сверху рушили колхозы вопреки их желанию. Чтобы понять, кто продолжил дело Власова, я просмотрел книгу «Отчизны верные сыны. Писатели России — участники Великой Отечественной войны» (2000). Выяснилось: родившиеся в деревне писатели М. Алексеев, В. Бушин, П. Выходцев, С. Викулов, Е. Исаев, В. Кочетков, М Лобанов, И. Швецов, С. Шуртаков выступили против буржуазного переворота 1991–1993 гг. Уроженцы же городов либералы А. Ананьев, Г. Бакланов, А. Борщаговский, Б. Васильев, Д. Гранин, Д. Данин, В, Кардин, Л. Копелев, Ю. Левитанский, С. Липкин, Ю, Нагибин, Б. Окуджава, А. Рыбаков активно поддержали его. Такое же политическое размежевание характерно и для молодого поколения литераторов.

Владимов в статье "Новое следствие, приговор старый" (Зн.1994.№ 8) сожалел, что Гудериан и Власов во время войны не встретились и не объединились для того, чтобы "ударить по России". В романе «Генерал и его армия» он представил Власова «спасителем русской столицы» и посчитал, что «человеку с таким лицом можно было довериться безоглядно». В схоластической, далекой от действительности статье «Генерал Власов и Хаджи-Мурат, завещания подлинные и фальшивые» В. Петушков пишет о высокой «командирской выучке» Власова: «один контрудар под Москвой чего стоит» (ЛР.26.07.2002). Но документы гласят. «Ни в формировании 20-й армии, действовавшей в декабре на солнчегорско-волоколамском направлении (он был назначен в конце ноября 1941 года командующим этой армией), ни в тяжелейших оборонительных боях под Москвой, ни в первом периоде наступления под Москвой (5–19 дек. 1941 г.) Власов не участвовал: был болен» (В. Федин. СР. 27.06.1995). Вопреки истине Петушков считает, что «никакой личной выгоды в сотрудничестве с немцами Власов не искал». На самом деле его пугал путь Карбышева, страшила жизнь генерала Лукина и других советских военнопленных, — гибнущих от голода и издевательств в фашистских лагерях. Петушков характеризует настрой Власова, приписывая ему и свои представления о советском режиме: он — «зло, подлежащее уничтожению любой ценой», «сеет смерть среди людей, обрекая их на духовное опустошение», это «бесчеловечный, дьявольский молох, перемалывающий миллионы тех самых оболваненных масс, которые с молоком матери впитали в себя «сталинский патриотизм» и в глубине души жаждут избавления. Власов и рассчитывал выступить такого рода избавителем от гнета, от перехлестывающей через край тирании». Вот таком бред печатает «Литературная Россия». 27.12.2002 г. она даже объявила, что Петушков стал ее лауреатом, главным его достижением названа эта статья.

Вспоминаю, как мои «оболваненные» земляки из тверской деревни Красненькое работали от зари и /о зари, как единодушно — без какого либо насилия и угроз — подписались в зиму 1941–1942 гг. на военный заем, хотя сами вели полуголодное существование. В 1942 г. я был единственным комсомольцем в деревне, райком поручил мне создать в ней комсомольскую организацию. Собрав молодежь, я произнес первую в своей жизни публичную, очень короткую речь: «Враг сейчас у Ржева и Осташкова. Каждый, кто хочет, чтобы он не пришел к нам, кто желает нашей победы, должен быть комсомольцем». Сразу же 8 заявлений было написано о вступлении в комсомол, лишь одна девушка не откликнулась на мой призыв. Сейчас петушковы могут смеяться над тем, о чем я здесь сообщил, им не понять наш настрой в годы войны. На семинаре комсоргов 29 гв. стрелковой дивизии выступил политработник из штаба 10 гвардейской армии, и он, в частности, отметил, что сейчас трудно подобрать офицеру денщика: молодые солдаты» закончившие хотя бы семилетку, не хотят прислуживать кому-либо. Советская власть укрепила в людях чувство собственного достоинства Петушкову не нравится определение «советский патриотизм», ему понадобилось назвать его «сталинским». Но такой патриотизм был присущ и генералу Деникину, и философу Бердяеву, и писателю Бунину, и многим бывшим белоэмигрантам, ранее боровшимся с большевистским режимом, и, конечно, подавляющей массе наших людей.

Петушков объявил: «Власов мог бы стать распятым, мучеником за веру. Но в другие, менее ключевые времена… Сточки зрения вышесказанного ни о каком предательстве не может идти речи…В Гитлере он увидел лишь благоприятный способ избавить свой заблудший народ от мрака и духовного вырождения…Подвинуть Россию стряхнуть оковы, стать свободной… Чем дальше его демарш отодвигается во времени, тем решительней мы склонны оправдывать неблаговидные действия с высоты нашего нового, более изощренного понимания». Более «изощренно» фальсифицировать Отечественную войну невозможно. Неужели Петушков не знает, что несли с собой фашисты, какое будущее было бы у России в случае их победы? Он пишет о тех «слепцах», которые, «стиснув зубы, продолжали оставаться в окопах, тем самым поддерживая преступную власть. Которые не прониклись более поздней, грядущей истиной о том, что успех в войне приведет не к тем результатам, и тот, кто отказался в ней участвовать, оказывается, достоин восхищения». Он полагает, что «мотив подвига может быть насквозь эгоистичен… Мотив же предательства, наоборот, «благороден» (предвидение, что победивший антинародный режим принесет людям океан новых бед)». Клеветник Петушков назвал нас, солдат Отечественной войны, «слепцами», наши подвиги, оказывается, были «насквозь эгоистичными». Нельзя спокойно пропустить этот плевок в священную память тех, кто погиб при защите Родины в годы войны. Нас осталось мало, последователи Геббельса обнаглели, их финансируют «новые русские», а как можно дать им достойный отпор? Какой же «океан новых бед» после нашей победы принесла советская власть, глупо названная «антинародным режимом»? Нашему народному хозяйству война нанесла ужасный ущерб. Но уже в 1947 г. в СССР отменили карточную систему. В 1950 г. довоенный уровень (1940 г.) по валовой продукции промышленности был превышен на 73 %, национальный доход — на 64 %. Наш народ получил свыше сорока лет мирной жизни, СССР стал великой державой, из года в год улучшалось материальное положение трудящихся, очень многое делалось в сфере науки, образования, культуры. Пусть петушковы сравнят это с тем, чего добился ельцинский режим, властвуя уже более десяти лет.

В путаных, статьях «Кто он, генерал Власов?» (ЛР.17.05.2002) и «Давайте разберемся» (ЛР.28.06.2002) Мусатов пытался убедить читателей, что Власов не был предателем, потому что он не сразу сдался в плен, сначала воевал с немцами. Действительно, он поднял руки тогда, когда испугался ответственности за разгром возглавляемой им 2-й ударной армии. По Мусатову, «единственная ошибка генерала. Власова…то, что он чересчур полагал использовать поддержку немцев». Но логика войны неумолима — либо будь верен Родине и сопротивляйся врагу, либо изменяй ей и становись его пособником. Власов сам напросился на сотрудничество с фашистами. 3.08.1942 г. — через 15 дней после сдачи — в письме к германским властям он выразил свою готовность бороться с советской властью. Оправдывая Власова, Мусатов указал на Тухачевского, которого не называют предателем, а «он не только нарушил присягу, он пошел в услужение к власти, которая свергла именно тех, кому он присягал на верность». Но он присягал царю, тот отрекся от власти, ее захватили «демократы», развалившие Россию, именно их (им Тухачевский не присягал) свергли большевики. Упрекать здесь Тухачевского не в чем Мусатов бросил гадкий упрек в адрес Жукова, который-де «перед войной основательно потрудился, чтобы немецкий «Барбаросса» едва не увенчался успехом». Он готов объявить предателями «всех советских военачальников периода 1939–1941 годов, потому что они своими действиями усиливали наступательную мощь армии в ущерб ее оборонительным возможностям». Не стоит полемизировать с такой ахинеей.

Фашисты несли с собой смерть и порабощение. Воевать вместе с ними — значило изменять Родине. В памятке германскому солдату и офицеру говорилось: «…убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай, этим ты спасешь от гибели себя, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься на века». Гитлер в начале войны объявил, что надо лишить восточные народы «какой бы то ни было формы государственной организации и в соответствии с этим держать их на возможно более низком уровне культуры… Эти народы имеют одно-единственное оправдание своего существования — быть полезным для нас в экономическом отношении» (Пр.24.06.1991). Вот какой жизни хотят для нас те «демократы», которые откровенничали: «Лучше бы фашистская Германия в 1945-м победила СССР. А еще лучше бы — в 1941-м!». Мусатов, сожалея о том, что Германия и власовцы потерпели поражение, оторвавшись от реальной обстановки, рисует фантастическую картину их победы: «И был бы у нас совсем другой 1945 год, гораздо более полезный для России». В этом случае Власов бы обратился «к немцам, вы, господа фашисты, свое дело сделали и гуляйте в свои пределы, иначе моя армия выступит против вас, меня поддержит все население». Он спрашивает, «Разве не мог такой сценарий иметь место?» Ни в коем случае не мог. Этому мешало всенародное сопротивление советских людей врагу, а власовцев эффективно контролировало немецкое командование, у них не было возможности выступать в качестве самостоятельной военной и политической силы.

В. Филатов в странной статье "Сколько было лиц у генерала Власова?" (Мг.1995. №№ 4–8) заявил, что было сформировано целых 50 власовских дивизий, в 1943 г. они находились на Курской дуге, потом «немцы сняли с советско-германского фронта до миллиона русских «добровольцев» и перебросили их на запад». В боях с ними «американцы потеряли почти 500 тысяч солдат и офицеров». Но известно, что США потеряли на войне 405 тысяч, а Англия — 375 тысяч военнослужащих. Филатов утверждал, что Власов "до конца дней своих только защищал Россию", с ним связана «умная и талантливая, многовариантная и психологически точно выверенная» наша победа Он, мол, сдался в плен по приказу высших советских руководителей, его действиями руководила Москва, Жуков «точно знал, что Власов делал великое русское дело», предателем Родины он «был только в пропаганде сионистов». Налицо попытка создать из гитлеровского холуя героя России. Эта фантастическая концепция лишена достоверной документальной опоры, стала игрой безответственного воображения. Выдвигать ее можно только при плохом знании летней обстановки 1942 г., она была не менее опасной, чем в 1941-м. Власов, сотрудничая с фашистами, проводил разрушительную работу, разъединял русских людей в политическом плане. Петушков лгал, заявляя, что переход на сторону немцев имел для Власова «сакральный, неполитический характер», что он «стремился служить чему-то высокому, итоговому на земле» и по сути не участвовал «в войне против своих». Участвовал. Уверяя, что он был «мужественным человеком», «выдающимся дипломатом», Г. Авторханов увидел его историческую заслугу в том, что он «спас от верной гибели миллионы советских военнопленных» (Ок. 1992.№ 10). Ю. Кублановский утверждал, что Власов спас «десятки тысяч русских солдат» (Нм. 1997.№ 3. С.183). В действительности призывы Власова (от его имени выпустили 100 миллионов экземпляров листовок) выступить против советской власти мутили души неустойчивых солдат, это не спасало, а губило их, помогало врагу вести войну, приводило к дополнительным жертвам. Наши командиры проводили немалую работу в войсках, чтобы нейтрализовать воздействие листовок, где Власов был снят вместе с немецкими генералами (на фронте я читал их), где призывали нас переходить на сторону врага и бороться с советским режимом.

В. Попов в статье «Была ли третья сила» с подзаголовком «Дело генерала Власова глазами священника» (ЛР.19.06.1998) утверждал, что Власов «мечтал о создании «третьей силы», способной освободить Россию от тирании и заключить почетный мир с Германией. Он лгал, что «Комитет Освобождения Народов России имел статус независимого российского правительства». При ею создании в ноябре 1944 г. от православного духовенства выступил о. Александр Киселев. В напечатанной в 70-е гг. в США книге «Облик генерала Власова» он восхвалял его поведение. Сотрудник немецкой разведки В. Штрикфельд, приставленный к Власову, в книге «Против Сталина и Гитлера Генерал Власов и русское освободительное движение» писал иное: «Поражение под Сталинградом повергло наших русских друзей в глубокую депрессию, Власов тогда уже почувствовал, что конец близок, и старался урвать от жизни все что мог… День за днем проходили в беспробудном пьянстве с утра до ночи».

Организация "За веру и Отечество" безуспешно инициировала пересмотр дела Власова. "Московский комсомолец" выразил сочувствие тем, кто считает, что он заслуживает частичной реабилитации: "Власов, как и другие военнопленные, не мог рассчитывать на безопасное возвращение в Красную Армию. Ведь сам факт попадания в плен уже считался изменой, и на родине генерала ждал либо расстрел, либо 25 лет каторжных работ" (29.06.2000). Многие сотни тысяч наших военнослужащих, побывавших в плену, вернулись в советскую армию. Газета повторяет утку о том, что армия Власова помогла взять Прагу в 1945 г. Да, в конце войны началось брожение в РОА, некоторые ее части даже столкнулись с немцами. Власов прибыл в Прагу по приказу генерала Шернера, убедился, что он не в силах управлять своими войсками, и решил бежать на Запад, но советский капитан Якушев обнаружил его и арестовал. В книге «Великая война и несостоявшийся мир 1941–1945-1994; Военный и внешнеполитический справочник по истории Великой Отечественной войны и ее международно-правовым последствиям» (1999) В. Похлебкин вопреки истине писал, что Власов «сдался американским войскам» и был выдан СССР.

Австралийский певец А. Шахматов, выходец из русской семьи, недоумевая, спрашивал: «Почему сегодня унижают русских, русскую культуру? Зачем муссируется в печати самое страшное — трагедия русского народа, период, когда его поделили на красных и белых? Зачем подогревается в печати интерес к Власову? Это же трагедия, позор русского народа. Зачем же снова и снова возвращаться к этому? Да, нас унизили, пытались уничтожить! Но это наша история, и мы помним ее ошибки. Но к чему бередить раны, к чему натравливать нас друг на друга? Надо опираться на прекрасные страницы российской истории» (СР.29.08.1992).