Глава 6. Сталинградский поворот в войне

Глава 6. Сталинградский поворот в войне

По мысли Василевского, для нашего командования «время после победы под Москвой явилось периодом головокружения от успехов». В начале 1942 г. Сталин допустил стратегический просчет в оценке возможностей немцев, посчитав, что после поражения под Москвой они в растерянности и потому надо «начать как можно быстрее общее наступление на всех фронтах, от Ладожского до Черного моря» (Г. Жуков). Он рассуждал: если на каком-то направлении фронт не добьется успеха, то он все равно будет сковывать врага, а «в это время результат будет на других участках». Но недостаток сил и ограниченные материальные возможности не позволяли нашей армии успешно наступать тогда на всех фронтах. Не хватало даже снарядов и мин. На Западном фронте, по словам Жукова, в период наступления «приходилось устанавливать норму расхода., боеприпасов — 1–2 выстрела на орудие в сутки» (Т.2. С.244). Он говорил 13.08.1966 г. в редакции «Военно-исторического журнала»: «Мы вводили много дивизий, которые совершенно не были подготовлены, были плохо вооружены, приходили сегодня на фронт — завтра мы их толкали в вой». Эта практика не могла оправдать себя. Серьезных успехов наши войска не добились, кроме Северо-Западного фронта, где они подошли к Великим Лукам «За период зимнего наступления войска Западного фронта продвинулись всего лишь на 70–100 километров, однако несколько улучшили стратегическую обстановку на западном направлении» (244). Предложение Жукова усилить его и продолжать там более мощное наступление Сталин не поддержал, наоборот, во время контрнаступления вместо наращивания сил оттуда забрали 1-ю ударную армию и вывели ее в резерв Ставки, а 30-ю армию передали Калининскому фронту. Впоследствии Жуков говорил: если бы дополнительные «силы и средства были брошены на западное направление… противник был бы смят, разгромлен и отброшен по крайней мере на линию Смоленска».

15.03.1942 г. Гитлер заявил, что в течение лета 1942 г. русская армия будет полностью уничтожена. 23.03.1942 г. органы госбезопасности сообщили в ГКО о подготовке летнего немецкого наступления: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю» (История Второй мировой войны-Т.5. С.112). Нашу Ставку бичуют за то, что она не воспользовалось полученными разведкой доподлинными сведениями о планах вермахта на летнюю кампанию 1942 г., а советские «полководцы спланировали и провели авантюрную харьковскую операцию» (СР. 17.02. 2000). Генштаб не поддерживал ее, Сталин приказал считать ее «внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться», что стало «чрезвычайно большим просчетом» (А. Василевский). Сын Василевского Юрий Александрович писал о последствиях конфликта между Верховным и Генштабом при решении вопроса освободить Харьков в мае 1942 г.: «И. Сталин считал возможным развернуть крупные наступательные операции в начале лета Его решимость поддерживали К. Ворошилов, командующий Юго-Западным фронтом С Тимошенко и член Военного совета Н. Хрущев. Б. Шапошников, Г. Жуков, А. Василевский выразили несогласие с планом проведения наступательной операции на юго-западном направлении, считая, что пока не хватает сил для ее проведения». Василевский дважды предлагал остановить Харьковское наступление, но Сталин «не послушал его. Дело кончилось тем, что 19 мая противник окружил наши войска в Барвенковском выступе, и они понесли большие потери» (ПР.№ 17.2001). Эта крупная неудача была обусловлена недостатками в работе фронтовой разведки и ошибочными решениями со стороны командующих и штабных работников. Жуков видел главную причину нашего поражения в этой операции «в недооценке серьезной опасности, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, где не были сосредоточены необходимые резервы Ставки» (Т.2. С258).

Василевский в книге «Дело всей жизни» признал, что ошибка нашего командования состояла в том, что «обоснованные данные нашей разведки о подготовке главного удара врага на юге не были учтены». Но тогда были и другие, казавшиеся достоверными сведения о том, что немцы решили вести главное наступление на Москву, Чтобы обмануть нашу Ставку, они провели искусную дезинформацию. Выполняя распоряжение Гитлера, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге и начальник штаба генерал Белером подписали 29.05.1942 г. ложный «Приказ о наступлении на Москву», который стал известен нашему командованию. Оно знало, что в центре немцы держали более 70 дивизий, московский регион имел важнейшее стратегическое, политическое и экономическое значение. Предположение Жукова о нанесении врагом главного удара на юге не получило поддержки. С. Штеменко в книге «Генеральный штаб в годы войны» (1989) писал, что наши ставка и генштаб полагали: «Судьба летней кампании 1942 г…будет решаться под Москвой. Следовательно, центральное — московское — направление станет главным, а другие стратегические направления будут на этом этапе войны играть второстепенную роль» (35). Считалось, что удары на этих «направлениях не могли обеспечить немцам победоносное, а главное — быстрое — завершение войны», — писал А. Князьков в статье «Советская стратегия 1942 года» (Сталинград: Событие, Воздействие. Символ. 1994. С.42). Ход войны внес серьезную поправку в это представление. Решая вопрос о летнем наступлении 1942 г., немецкий генштаб отдавал предпочтение московскому направлению, но Гитлер, поддержанный Кейтелем и Йодлем, остановился на кавказском варианте. Германский генерал Г. Дёрр в книге «Поход на Сталинград» (1957) писал, что директива немецкого командования № 41 от 5.04.1942 г. ставила задачу «захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет» и считала необходимым «попытаться захватить Сталинград или, по крайней мере, подвергнуть его воздействию нашего тяжелого оружия, с тем чтобы он потерял свое значение как центр военной промышленности и узел коммуникаций» (4). Вначале Сталинграду отводилась вспомогательная роль, но в ходе боев это направление стало основным — битва за город шла 6,5 месяцев.

В первой половине 1942 г. в результате просчетов нашей Ставки и командующих фронтами враг одержал на юго-западе ряд побед, снова овладел стратегической инициативой и вышел в августе к Сталинграду и на Северный Кавказ. Эти неудачи выявили недостаточный уровень нашего военного руководства, уязвимые места в боеготовности советских войск. По вине командующего фронтом генерал-лейтенанта Д. Козлова и представителя Ставки Л. Мехлиса в мае 1942 г. они потерпели поражение в Крыму, покинули Керчь, что ухудшило положение защитников Севастополя, 4 июля после героической девятимесячной обороны они оставили его. К ноябрю 1942 г. германские войска захватили территорию в 1 800 000 кв. км., на которой до войны проживало около 80 млн. человек. СССР оказался в отчаянном положении.

Ж. Медведев предвзято оценил приказ наркома обороны № 227 от 28.06.1942 г. как свидетельство паники, в которую впали «Сталин и его соратники в политбюро летом 1942 года». Этот приказ отразил сильнейшую озабоченность нашего руководства судьбой страны, сыграл положительную роль в ходе войны. Извращая его, Мерцаловы писали, что он «запрещал любой отход без разрешения Москвы». На самом деле запрещался отход с позиций без приказа свыше. Пожалуй, справедлива мысль о том, что ко «времени появления приказа «Ни шагу назад!» страна находилась в наиболее тяжелом положении за все время войны» (В. Кожинов), но вряд ли верно то, что наши поражения 1942 г. «не уступали поражениям 1941-го, а в определенных отношениях даже превосходили их». Старший научный советник Военно-исторического института во Фрайбурге Б. Вегнер писал, что 6-я армия «неожиданно быстро» достигла территориальных целей в июне-начале июля, «главную же задачу операции — уничтожение вражеских сил, находившихся западнее Дона, — решить так и не удалось»: «бои за Миллерово 16 июля закончились взятием города, но так и не увенчались достижением наметившейся цели — окружением всей вражеской группировки» (Сталинград. Событие… С.26). Это он объяснил нехваткой подвижных соединений и перебоями с горючим. Немцы планировали сначала достичь Сталинграда и потом обрушиться на Кавказ, а Гитлер решил наступать одновременно на двух направлениях. 23.07.1942 г. Гальдер записал: «Всегда наблюдавшаяся недооценка противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной» (Т.З. Кн.2. С304). Осенью 1942 г. новый начальник немецкого генштаба генерал К. Цейтлер признал: «Нам казалось, что наша первая главная цель достигнута. Но, увы, это был мираж. Вскоре наше наступление было приостановлено. Пришел конец и нашим успехам на Кавказе» (Роковые решения. С.155). В разговоре с ним Гитлер высказал «глубокую неудовлетворенность ходом событий на Восточном фронте и провалом наступления».

В Сталинграде разгорелись жестокие бои, правдиво изображенные в повестях К. Симонова «Дни и ночи» и В. Некрасова «В окопах Сталинграда». Гальдер записал слова Гитлера на совещании 31.08.1942 г.: «Сталинград: мужскую часть населения уничтожить, женщин — вывести» (Т.З. кн.2. С.334). Бросая в бои многие новые дивизии, немцы не смогли добиться своей цели и захватить полностью город. Генерал Дёрр отдал должное мужеству и умению наших солдат, защищавших его: «Русские превосходили немцев в отношении использования местности и маскировки и были опытнее в боях за отдельные дома» (56). Он винил Гитлера в провале битвы за Сталинград- Г. Гот в книге «Танковые операции» назвал одну из глав «Гитлер проваливает план кампании». В «Истории войн» причины поражения немцев сводятся к неудачным решениям фюрера: летом 1942 г. тот ошибочно «перебросил 4-ю танковую армию Гота в группу армий «А», наступавших на юге», затем он «вновь ошибся», возвратил «4-ю танковую армию для участия в боях под Сталинградом в составе группы «Б» и «приказал 11 армии Машитейна переместиться на север для усиления осады Ленинграда… Изменение планов Гитлера привело к разгрому его восточных армий» (Т.3. С.136, 138). И ни слова о том, почему метались фюрер и его генералы. Если бы 11 армии не оказалось под Ленинградом, то Синявинская операция наших войск в 1942 г. могла бы достичь своей цели — прорвать блокаду города, а в директиве № 41 ставилась задача захватить его. «Летом и осенью 1942 г. в районах Волхова, Ржева, юго-восточнее озера Ильмень шли тяжелые бои, не позволявшие немцам осуществить переброску войск «в интересах наступающих армий, а в район Воронежа даже заставили немецкое командование спешно перебросить из-под Сталинграда одну дивизию» (К. Типпельскирх). Неверно все неудачи германских войск сваливать на Гитлера: он далеко не всегда единолично принимал решения. Немецкий историк К. Вильхельм в книге «Две легенды» (Штутгарт. 1975) писал: «Гитлер гораздо реже действовал на свой страх и риск, чем это можно предположить» (107). 30.07.1942 г. начальник штаба оперативного руководства германского верховного командования генерал Иодль заявил, что судьба Кавказа решается под Сталинградом, поэтому необходимо перебросить часть сил из группы армий «А» в группу армий «Б». На другой день это было сделано.

В 1942 г. СССР, используя и воссозданные на новых местах эвакуированные заводы, выпустил более 21 000 боевых самолетов, более 24 000 танков, более 158 000 орудий и минометов. Это позволило нашему командованию восполнять потери в технике и хорошо вооружить новые дивизии. В начале советского наступления в районе Сталинграда (кодовое название «Уран») у нас было 1 103 000 человек (им противостояла группировка противника в 1 011 500 человек), в вооружении они имели преимущество: по авиации 1, 1:1, по танкам и САУ 2, 2:1, по артиллерии 1, 5:1. Иные цифры даны в «Истории Великой…»: «у нас было 894 000 человек, орудий и минометов — 13 540, самолетов 1115. У немцев 675 000 человек, орудий и минометов 10 300, самолетов — 1216» (Т.3. С26). В октябре 1942 г. германский генштаб полагал, что зимой 1942–1943 гг. советской армии выгоднее наступать на центральном участке фронта, чем «против выдвинутого далеко на восток южного фланга немецкого Восточного фронта». 5,11 разведка Верховного командования немецких сухопутных войск доложила, что главный удар в будущих операциях русских следует ожидать на участке группы армий «Центр», против Смоленска. Намереваются ли русские наряду с этим предпринять большое наступление через Дон или же не решатся предпринять большое наступление в двух местах, неизвестно» (Д Проэктор, Агрессия и катастрофа 1972. С.447). На допросе после войны Кейтель признал главным недостатком немецком разведки то, что она не установила сосредоточение большого количества советских войск под Сталинградом для наступления в ноябре 1942 г. Иодль говорил: «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение» (Вж.1961,№ 4. С89). Но нет ли в этих утверждениях желания Кейтеля и Иодля снять с себя часть ответственности за разгром своих войск?

Первый адъютант 6-й армии В. Адам в книге «Трудное решение» (1967) писал, что в начале ноября все дивизии в большой излучине Дона и действующая на юге 4-я танковая армия заметили подготовку советских войск к наступлению. Начальник Федеративного Военного архива М. Кериг в статье «6-я армия в Сталинградском котле» считает, что наступление 19.11.1942 г. не стало «для немцев и их союзников неожиданностью»: «Командование группы армий «Б» и командование армий, действовавших в районе Сталинграда, знали о приготовлениях и целях советского наступления на Дону. Но они недооценили масштабы развертывания» (Сталинград. Событие…С.85). Начальник разведотдела группы армий «Б» полковник Фрайтаг-Лорингофен в начале октября 1942 г. посвятил записку «опасности советского прорыва на Дону, который будет иметь своей тактической целью окружение 6-й армии, а оперативной целью — последующий прорыв в направлении Ростова и разгром южного фланга всего немецкого Восточного фронта». Начальник штаба 6-м армии генерал-майор А. Шмидт считал, что зимой «в действительной степени вероятна возможность окружения 6-й армии… предвидел опасность охвата с двух сторон, т. е, и одновременный прорыв на ее южном фронте, на участке 4-й танковой армии…мнение Шмидта было поддержано командующим 4-й танковой армией генерал-полковником Готом» (82). Адам писал: «…командующий группой армией «Б» генерал-фельдмаршал Вейхс и его начальник штаба генерал пехоты фон Зонденштерн разделяли опасения командования, 6-й армии. Но они не могли переубедить ОКХ и Гитлера Верховное командование просто не принимало всерьез донесения 6-й армии; оно сомневалось в том, что Красная Армия вообще способна думать о контрнаступлении». Начальник генштаба Цейтлер по приказу Гитлера передал директиву: «Красная армия разбита, она уже не располагает сколько-нибудь значительными резервами и, следовательно, не в состоянии предпринимать серьезные наступательные действия. Из этого основополагающего тезиса надо исходить каждый раз при оценке противника» (Вл.1966,№ 6. С.102).

Командование 6-й армии во второй половине октября предложило прекратить атакующие действия в Сталинграде, отойти, на позиции по линии Дон-Чир и перевести 14-го танковый корпус в резерв. Эти предложения были отвергнуты, Гитлер требовал ускорить взятие Сталинграда. Вместе с тем, пишет Кериг, в первые дни ноября он приказал перебросить с Западного фронта в район действий группы армий «Б» 6-ю танковую и несколько пехотных дивизий, чтобы «держать их наготове в качестве резерва за позициями 8-й итальянской и 3-й румынской армий» (83). 7.11 радиоразведка получила «новые доказательства того, что идет крупномасштабное развертывание советских соединений на плацдармах у Клетской, Серафимовича…, на основании чего разведотдел Генштаба делает вывод о возможности перехода противника в ближайшее время в наступление» (83) 9.11 был отдан приказ о переброске 48-го танкового корпуса в большую излучину Дона — за позиции 3-й румынской армии, началось формирование группы Леппер для укрепления ее восточного фланга, «Карповка и Калач превращаются в укрепленные районы», «но и эти, и другие меры оказались недостаточными» (84).

Эти факты позволяют сделать вывод: вряд ли верно утверждать, что советское наступление для немцев оказалось «абсолютно внезапным. Их командование проглядело подготовку наших войск к наступлению» (А. Райзфельд. С. Р. 19.11.2002). Германское командование знало, что советская армия в ноябре-декабре перейдет в наступление, не исключало, что оно возможно и в районе Сталинграда. Но внезапным для него оказались время и направление нашего наступления, сосредоточение там большого количества советских дивизий, сокрушительная сила их ударов. Германский генштаб все еще не расстался с недооценкой возросшей силы Красной Армии и возможностей советского строя.

21.11, когда развернулось наше наступление, «Паулюс представил ОКХ предложение: сдать Сталинград, армии пробиваться на юго-запад и таким образом избежать угрожающего окружения. Группа армий «Б» поддержала перед ставкой фюрера предложение Паулюса…Прорыв не разрешали. Нужно удерживать Сталинград — такова была воля Гитлера и ОКХ» (111). 22.11 Паулюс опять предложил вырваться из котла. По словам Дёрра, был заготовлен приказ о сдаче Сталинграда и прорыве из него, но 24.11 Гитлер отменил принятое им за 6 часов до этого решение сдать город. В середине декабря командование 6-й армии просило «разрешить прорыв из котла на юго-запад, согласованный во времени с атакой 4-й танковой армии, наступающей в северо-восточном направлении» (122). Манштейн не дал разрешения на прорыв, Паулюс говорил Адаму: «Гитлер и ОКХ все еще хотят, чтобы мы удерживали город И. Манштейн боится дать приказ от своего имени, хотя и знает о нашем тяжелом положении» (126). Гитлер 12.12.1942 г. заявил: «Мы ни при каких условиях не можем сдать Сталинград» (Вторая мировая война два взгляда С.221).

Немецкий исследователь И. Видер в книге «Сталинград. Уроки истории» уличил в нечестности Манштейна, обвинившего Паулюса в том, что он не попытался вырваться из котла 18.12, когда Манштейн, по его словам, «отдал окончательный приказ о сдаче «твердыни на Волге». Такого приказа Паулюс не получал. Манштейн оговорил бывшего в его подчинении генерала, «пытаясь переложить на него вину за провал деблокирующей операции и все связанные с этим тяжелые последствия» (419). Попытка Паулюса самостоятельно вырваться из окружения не имела шансов на успех: горючего для машин не хватало, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее 6-ю армию от основных сил, воевать в зимней степи было труднее, чем в городе (германское командование стало именовать его «крепость Сталинград») и заранее оборудованных позициях, при обороне немцы «широко использовали систему наших укреплении, построенных еще летом, до боев за Сталинград» (К. Рокоссовский). Оставаясь в окружении, боевые действия 6-й армии в котле обрели, указал Кериг, «новую функцию — связать как можно больше советских войск и помешать нанести чреватый большой бедой удар на Ростов, Зто задание 6-я армия выполнила» (118). Она помогла немцам удержать Ростов до 14 февраля, вывести с Северного Кавказа 1-ю танковую армию, предотвратить разгром южного крыла. Дёрр писал: «Для нас было счастьем» то, «что русские после проведения операции против 6-й армии сделали передышку для укрепления фронта окружения»: «противник не использовал…большие возможности — до подхода 1-й танковой армии…На пороге нового, 1943 года угроза удара противника на Ростов все еще не была устранена» (106).

Наше командование не ставило перед собой задачу немедленно ударить крупными танковыми силами в направлении на Ростов, по жизненно важным для немецкой группы армий переправам через Донец или по железнодорожному узлу Лихая. Манштейн считал, что «оно тем самым упустило важный шанс, так как в конце ноября — начале декабря у немцев не было сил, способных отразить подобный удар». По его мысли, если бы советская армия использовала выгодную ситуацию в конце 1942 г. и нанесла удар на Ростов — тогда бы Германию настигла колоссальная катастрофа Он полагал, что после поражения 3-й румынской армии советские войска имели нужные силы для продвижения до нижнего течения Дона и Ростова и могли «перерезать коммуникации не только 6-й и 4-й танковых армий, но и группы армий «А». В этом случае «наряду с потерей 6-й армии, создалась бы возможность потери также и группы армий «А». Их положение «должно было стать более чем критическим», была «опасность уничтожения всего южного крыла Восточного фронта. Такой результат, очевидно, решил бы исход борьбы на востоке и повлек бы за собой проигрыш войны» (382).

Если была такая возможность у нашей Ставки, то почему она не воспользовалась ею? Сталин — в соответствии с планом «Уран» — считал первейшей задачей быструю ликвидацию окруженного врага Он говорил, что в Сталинграде «обещали окружить и уничтожить немцев за десять дней, а провозились с ними два с лишним месяца» (Маршал Жуков. Каким мы его помним. С. 120). Ставка без паузы начало операцию по уничтожению «котла». Жуков писал, что она принимала все меры к тому, чтобы быстрее покончить с ним «и высвободить войска двух фронтов, необходимых для быстрейшего разгрома отходящих войск с Кавказа и на юге нашей страны» (Т.2. С.320). Но наши удары с 24 по 30-е ноября не решили этой задачи. Рокоссовский писал: «…мы убедились, что, продолжая наступление на всем фронте окружения без специальной серьезной подготовки и дополнительных средств усиления, успеха не добиться» (Сталинградская эпопея.1968. С. 169). Вначале советское командование неверно оценило сложившуюся обстановку, посчитав, что в кольце оказалось 85–90 тысяч немецких солдат. И сейчас в «Истории войн» утверждается, что окруженных немцев в Сталинграде было 100 000, а на самом деле их было больше в три раза. Вместе с 6-й армией в кольцо попали 4-й армейский и 48 танковые корпуса, а также 29-я моторизированная дивизия врага. Свое видение обстановки Жуков обрисовал Сталину 29.11.1942 г.: «Окруженные немецкие войска сейчас, при создавшейся обстановке, без вспомогательного удара противника из района Нижне-Чирская — Котельникова на прорыв и выход из окружения не рискнут… Чтобы не допустить соединения нижне-чирской и котельниковской группировок противника со сталинградской и образования коридора, необходимо: как можно быстрее отбросить… группировки и создать плотный боевой порядок на линии Обливская — Тормосин — Котельниково» (Т.2. С310).

Видимо, большею результата наши войска достигли, если бы часть сил, брошенных на ликвидацию окруженного врага, сразу была направлена на решение этой задачи. По мысли Еременко, «в первых числах декабря… наш внешний фронт окружения оборонялся крайне слабыми и измотанными в боях силами» (145). В то Бремя поступали предложения прекратить наступление против Паулюса, оставить на внутреннем кольце минимум войск, а остальные дивизии, окружавшие немцев, бросить вместе с другими соединениями на Ростов и отрезать их войска на Северном Кавказе. 26.11 Василевский доложил Сталину план новой наступательной операции. Ближайшей задачей ставился разгром 8 итальянской армии и немецкой оперативной группы Голлидта, а затем захват подвижными войсками переправы в районе Лихой и наступление на Ростов. 2.12,1942 г. ставка решила провести Воронежским и Юго-Западным фронтами операцию «Большой Сатурн» в направлении Миллерово-Ростов, чтобы отсечь кавказскую группировку немцев. Начало — 10 декабря. 2-ю гвардейскую армию предполагалось направить для наращивания удара из района Калача на Ростов-Таганрог. По словам Василевского, «задержка в ликвидации войск Паулюса явилась основной причиной, изменившей оперативную обстановку на сталинградском и среднедонском направлениях не в нашу пользу и более всего повлиявшей в дальнейшем на изменение и сокращение операции «Сатурн» (Сталинградская эпопея. С.109). Но надо ли было так торопиться с ликвидацией войск Паулюса?

В начале декабря создалась запутанная ситуация. А. Еременко, командующий тогда Сталинградским фронтом, писал: «Как только наш кавалерийский корпус 2 декабря…подошел к Котельниково, больше сотни танков противника, поддержанных авиацией, нанесли ему серьезное поражение. Нависла страшная опасность… Оставался один выход — снять некоторые соединения с внутреннего фронта окружения. Пришлось пойти на такой риск и снять 4-й и 13-й механизированные корпуса (каждый в составе двух бригад). Оба корпуса были обессилены наступательными боями, которые они вели уже более 10 дней непрерывно». Были ли нужны эти безуспешные бои, которые принесли нам немалые потери? Еременко полагал: если бы немцы «перешли в наступление из района Котельниково в период с 2 по 7 декабря 1942 года наличными силами, то нам в это время нечем было сдержать их…Манштейн подарил нам 10 дней» (Против фальсификации второй мировой войны». С76). Но тот медлил потому, что считал: у него не хватало сил, чтобы нанести мощный удар по советским войскам, он поджидал обещанных ему подкреплений.

В это время наша Ставка снова решила быстро уничтожить «котел». Войска Донскою и Сталинградского фронтов 2.12 начали выполнять эту задачу, повторные удары наносились 4 и 8.12, но «время шло, а результаты наступления против окруженной группировки противника были явно неудовлетворительны» (К. Рокоссовский. Сталинград: уроки истории. 1989. С. 128). Наличных сил не хватало для разгрома врага, занявшего прочно укрепленные позиции. Дёрр ошибочно утверждал, что советские войска там имели огромное превосходство в силах. К 1.12 «у нас было 479 672 человека, 465 танков, 8491 орудий и минометов (без зенитной артиллерии и 50-милиметровых минометов), а у противника соответственно: 330, 340, 5230» (А. Василевский. Сталинградская эпопея, С.96). Сталин обязал Василевского срочно представить на утверждение новый план ликвидации группировки Паулюса «План «Кольцо» — немедленного, в недельный срок, уничтожения «котла» — был утвержден Ставкой 11 декабря, и в тот же день его директивой направили Василевскому для исполнения» (Г. Ключарев. Лг. 8.03.1989). Но изменившаяся обстановка внесла серьезные коррективы в этот план.

12 декабря 4-я танковая армия генерала Гота перешла в наступление, стремясь прорваться к Сталинграду. Вокруг местечка Верхне-Кумский кипела жесточайшая шестисуточная битва, предрешившая, по словам Василевского, «победный исход Сталинградской битвы». Предельную степень ее напряжения показал Ю. Бондарев в романе «Горячий снег». Еременко писал: «Бои в районе Верхне-Кумского — это ярчайший образец доблести воинов Красной Армии, насмерть стоявших на своих рубежах. Они достойны того, чтобы в истории Сталинградской битвы о них было написано золотыми буквами» (Сталинградская эпопея. С. 148). ф. Меллентин считал, что битва на берегах речки Аксай «привела к кризису третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии». Чтобы сдержать напор армейской группы «Гот», Василевский обратился с просьбой перебросить 2-ю гв. армию в распоряжение Сталинградского фронта. Он так объяснил мотивы своего решения: «положение складывалось грозное. До соединения наступавших частей Манштейна и армии Паулюса оставались считанные дни. Я считал, что пройдут еще сутки, максимум двое, и уже поздно будет этому помешать. Они соединятся, и Паулюс уйдет из Сталинграда, и это приведет не только к тому, что рухнет кольцо окружения, рухнет надежда на уничтожение группировки Паулюса в кольце, созданном с таким трудом, но и вообще это будет иметь неисчислимые последствия для всего хода военных действий» (Зн.1988.№ 5. С87). Он на «свой страх и риск еще до решения Ставки приказал. Малиновскому начать движение Второй гвардейской армии в новый район для действий против Маншейна…Сталин эту армию отдавать категорически не хотел, не хотел менять для нее первоначально поставленную задачу. После моих решительных настояний он сказал, что обдумает этот вопрос и даст ответ…Сталин в эту ночь обсуждал в ставке мое требование, и там были высказаны различные мнения. В частности, Жуков считал, что армию переадресовывать не надо, что пусть в крайнем случае Паулюс прорывается из Сталинграда навстречу Манштейну и движется дальше на запад. Все равно ничего изменять не надо, и надо в соответствии с прежним планом наносить удар Второй гвардейской армией и другими частями на Ростов…Наконец, в 5 часов утра Сталин позвонил мне и сказал злобно, раздраженно всего четыре слова: «Черт с вами, берите!». Но Жуков говорил, что он поддержал мнение Василевского о перенаправлении 2-й гвардейской армии: «учитывая тогдашнее соотношение сил…, в той обстановке, нам ничего, кроме этого, и не оставалось» (115). Василевский заключил: «Весь хоа, дальнейших событий, на наш взгляд, более чем убедительно показал, что решение Ставки о повороте 2-й гвардейской армии на котельничевское направление в создавшейся 13 декабря обстановке было наиболее правильным и целенаправленным» (Сталинградская эпопея. С.107). Но эта обстановка сложилась в результате просчетов Сталина и Ставки.

Если бы в начале декабря не проводилось наступление против 6-й армии, тогда бы не понадобились «дополнительные силы для действия против» нее «из числа тех, которые предназначались» для «Большого Сатурна», и можно было не переносить эту операцию ^ с 10 на 16.12. Василевский считал: «если бы тот успех, который одержали войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов, начав операции 16 декабря, был бы возможным при начале этой операции 10 декабря, то он, по-видимому, исключил переход в наступление войск Манштейна 12 декабря на Котельническом направлении» (ПО). Бывший начальник штаба Воронежского фронта генерал армии М. Казаков писал в статье «Операция «Сатурн»: «крупный успех советских войск, наступающих по плану «Сатурн» в направлении Миллерово, Каменск-Шахтинский, Ростов и Вешенская, Морозов, Ростов, имел бы далеко идущие последствия. Изъятие же 2-й гвардейской армии в силу сложившейся обстановки и отказа в связи с этим от выполнения операции «Сатурн» в полном объеме не позволили тогда завершить окружения всех войск противника, сражавшихся на Северном Кавказе» (Сталинградская эпопея. С.514-.515). Главный маршал артиллерии Н. Воронов в воспоминаниях «На службе военной», говоря о группе Манштейна, торопившейся пробиться на выручку войскам Паулюса, считал, что лучший способ отразить ее контрудар — начать крупное наступление на Среднем Дону в направлении Ростова: «Тогда захлопнется выход немецким войскам с Северною Кавказа и они попадут в гигантскую ловушку. Б таком случае и группа Манштейна окажется под угрозой окружения. Необходимо спешить!…Возникло опасение: не считает ли теперь Ставка операцию на Среднем Дону второстепенной…Я несколько раз порывался позвонить Сталину, чтобы попытаться убедить его в том, что все силы теперь надо бросить на Средний Дон и как можно быстрее прорываться в Ростов…Яа, о сих пор сожалею, что…не доложил свои суждения Верховному» (Нини. 1992.№ 1. С111). Воронов утверждал, что 2-я гвардейская армия «была бы гораздо полезнее для разгрома вражеских войск на юге»: «решение Ставки было ужасным просчетом», она «проявила удивительную недальновидность» (113).

Комментируя книгу Манштейна, Б, Переслегин рассуждал: «Г. Гот двигался узким клином, имея на флангах румын…Направлять в этих условиях на Мышкову 2-ю гвардейскую армию было в сложившихся условиях не обязательно. Если что и напрашивалось как само собой разумеющееся, так это, оставив часть сил охранять «лагерь военнопленных» 6-й армии в Сталинграде, снимать войска и двигать их в 51-ю и 28-ю армии, где в январе их так не хватало, где удары остались незавершенными (427). Действительно, «куда бы делся Гот с перехваченными путями снабжения в зимней степи, имея на флангах 2-ю гвардейскую и 51-ю армию?» Ввиду нехватки сил нашим танкистам не удалось с ходу взять Ростов и добиться важнейшего стратегического результата. Тогда у Маныча и Батайска шли упорные бои, 1-я танковая армия немцев пробивалась и пробилась через Ростов на север. Наши дивизии «в это время добивали 6-ю армию, только облегчая Э. Манштейну закрывать фронт» (428).

14.12 «Большой Сатурн» был изменен на «Малый Сатурн», он предусматривал ликвидацию морозовской группировки противника, 16.12 началось наступление Юго-Западного фронта, который продвинулся на двести километров, вышел на Тацинскую, Морозовск. После этого обнажился весь левый фланг немецких армий «Дон». В такой обстановке не улучшило бы их общее положение соединение армейской группы Гота с Паулюсом. Манштейн понимал, что «даже в случае успеха деблокирующей операции 6-й армии ни в коем случае нельзя будет оставаться в районе Сталинграда» (385). «Охват левого фланга группы армий «Дон» и мощный удар по ее тылам — вот когда над Манштейном нависла реальная угроза окружения и разгрома всех войск, которые он вел на выручку Паулюса…Тогда, и только тогда гитлеровский фельдмаршал счел Сталинградскую битву проигранной» (Л. Толкунов. Зн.1973.№ 7. С.92).

В. Чуйков в книге «Гвардейцы Сталинграда идут на Запад» сообщил, что в 1952 г. Сталин спросил его: «Можно ли было нам в декабре 1942 года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там захлопнуть ее вместе с Паулюсом? Мне приходилось думать о такой возможности. У нас не было полной уверенности, что Гот не протаранит фронт окружения. Мы тогда отчетливо понимали, что рисковать — выпустить 6-ю армию из Сталинграда мы не могли. Могло случиться так, что Манштейн влил бы окруженным силам и надежду на выход из окружения. Это сковало бы надолго наши силы вокруг Сталинграда Б таком духе я ответил Сталину. Сталин тихо проговорил: «Это было очень рискованно. Рисковать нельзя было. Народ очень ждал победы!» Да, это было «мнение политика, а не Верховного главнокомандующего» (429). Но психологически можно понять Сталина, когда. oн торопил быстрее ликвидировать «котел»: лучше синица в руках, чем журавль в небе. В феврале 1942 г. в районе Старой Руссы и юго-западнее Демянска войска Северо-Западного фронта окружили 16-ю немецкую армию, но уничтожить ее не удалось, в апреле враг ее деблокировал.

19.12.1942 г. Сталин передал директиву: «Воронову как представителю Ставки и заместителю Василевского поручается представить не позднее 21 декабря в Ставку план прорыва обороны войск противника, окруженных под Сталинградом, и ликвидации их в течение пяти-шести дней» (А. Самсонов. Сталинградская битва. 1968. С.437). После нового года снабжение «котла» по воздуху почти прекратилось. Он стал «лагерем вооруженных военнопленных», — сказал Р. Малиновский английскому корреспонденту А. Верту (Сталинград; уроки истории. С.474). Их участь была предрешена: им предстояло капитулировать или погибнуть от голода 2-го февраля 1943 г. остатки окруженных в Сталинграде войск фельдмаршала Паулюса сдались в плен. Это поражение немецкой армии потрясло Германию, в ней был объявлен трехдневный траур. Наша победа у берегов Волги означала мощный военно-политический и нравственно-психологический удар по гитлеровскому режиму. По мнению немецкого еженедельника «Шпигель», «ни одно другое сражение Второй мировой войны — ни танковая битва под Курском летом 43-го, ни разгром группы Центр в следующем году — не оставили… столь глубоких рубцов в душах немцев, как битва в Сталинграде…По сообщениям шпиков из службы безопасности СС, после Сталинграда миф о фюрере стал разваливаться. На стенах домов время от времени даже появлялись надписи вроде «Сталинградский убийца» или «Гитлер — массовый убийца». Ушла в народе и уверенность в победе. Служба безопасности доносила, что среди соотечественников в целом царит убежденность в том, что разгром 6-й армии означает «перелом в войне». Так оно, собственно, и случилось» (Pг.22.01.2003).

Американский президент ф. Рузвельт отметил: Сталинградская победа «стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии». Германские генералы Бутлар, Цейтлер и Дёрр оценивают битву на Волге, в которой немцы потеряли пять армий, как «поворотный пункт всей второй мировой войны». После этой победы отпала опасность японского нападения, только после нее «в Токио пришли к выводу, что начинать войну с СССР опасно» (А. Кошкин). В 74 городах Франции, в том числе и в Париже, есть улицы и площади, названные в честь Сталинграда. В Бельгии есть такие улицы. В первой половине 90-х гг., изучив военно-политические документы, в том числе ранее засекреченные, американский историк Уоррен Кимболл пришел к выводу: после победы под Сталинградом руководство США «беспокоила» выявившаяся «возможность»: «Красная Армия добьется такого перелома, что сумеет победить немцев еще до того, как англичане и американцы смогут перебросить свои войска в Западную Францию» (Зв.№ 30.2001), Но Манштейн, стремясь снять с себя вину за поражение в битве на Волге, признавая ее поворотную роль, в то же время отрицал решающее значение ее для исхода войны. По его мнению, после нее «немцы все же могли бы свести войну к ничейному результату». Тейлор вторил ему: «Сталинград, быть может, вопреки частым утверждениям не был решающей битвой второй мировой войны» (498). Старший научный советник Военно-исторического института во Фрайбурге Ю. Фёстер подхватил их мысль: «Сталинград не является вехой, обозначившей поворот во второй мировой войне» (10). Этим авторам хочется принизить роль СССР в победе над фашизмом. В унисон с ними в учебнике «Новейшая история. XX век» под редакцией Кредера уделено в 5 раз больше места победе англичан под Эль-Аламейном над «Африканским корпусом» Роммеля, чем Сталинградской битве. Там итало-немецкие войска потеряли 55 000 убитыми, ранеными и пленными, а в районе Сталинграда потери немцев и их союзников составили около 1,5 млн. человек. В 2001 г. в. наших кинотеатрах показывали голливудский фильм-пасквиль «Враг у ворот», где в злобной форме изображены советские участники Сталинградского сражения. Немецкий военный историк Рольф-Дитер Мюллер пришел к выводу: для немцев «отныне урок Сталинграда звучит не как раньше «Войны не должно быть больше никогда!», а как «Никогда больше не должно быть такой войны», в которой немецкое правительство загоняет своих солдат в аналогичную фатальную ситуацию» (Рг.22.01.2003). Значит, победоносная война в умах немцев теперь не исключается…