СССР вел себя по отношению к Китаю несравненно хуже, чем американцы — по отношению к нему

СССР вел себя по отношению к Китаю несравненно хуже, чем американцы — по отношению к нему

У проблемы второго фронта в плане того, кто кому и сколько был должен, есть еще один аспект, который отечественная историография вообще не принимает в расчет. Дело в том, что от нас тоже просили открыть второй фронт. Просила страна, находившаяся в гораздо более отчаянном положении, чем мы даже в худшие дни 1941-1942 годов. Речь идет о Китае.

Эта страна вступила во Вторую мировую раньше всех. Европоцентризм отечественных и западных историков привел к тому, что датой начала войны считается 1 сентября 1939 года, день нападения Германии на Польшу. На самом деле такой датой надо было бы считать 7 июня 1937 года, когда японцы начали агрессию против Китая. Если не 19 сентября 1931 года, когда Япония начала захват Маньчжурии. Однако война между обитателями Дальнего Востока удостоилась быть присоединенной ко Второй мировой лишь после того, как Япония напала на США. Как будто после этого Японо-китайская война, продолжавшаяся фактически уже десять лет, каким-то образом изменилась.

Логично видя в Японии противника, Москва в 30-е годы исходила из принципа: «Враг моего врага — мой друг», забыв даже войну с гоминьдановцами за КВЖД осенью 1929 года и естественные идеологические симпатии к китайским коммунистам. После начала японской агрессии против Китая СССР стал оказывать ему полномасштабную военную помощь (включая прямое участие в боевых действиях советских военнослужащих), забыв об идеологии. Коммунистам было приказано подчиниться Гоминьдану и вместе воевать против внешнего врага.

Только благодаря этой помощи Китай смог продержаться. Американский генерал Клэр Ченнолт с 1937 года командовал американскими летчиками-наемниками, воевавшими в Китае против Японии (после того как в 1941 году в войну вступили США, наемники превратились в военнослужащих 14-й Воздушной армии). Он был яростным антикоммунистом, при этом одна из глав его мемуаров «Путь бойца» представляет собой панегирик советской помощи Китаю вообще и действиям советских летчиков в небе Китая в частности. Только самолетов, причем самых современных на тот момент, Китай получил из Союза 900 штук, счет поставок артиллерийского и стрелкового вооружения шел на тысячи и десятки тысяч единиц. Но это было только до 22 июня 1941 года. После начала Великой Отечественной нам стало как-то не до Китая. Более того, нам стал очень важен мир с Японией, ибо войны на два фронта СССР безусловно бы не выдержал. Поэтому помощь Китаю сразу и резко прекратилась. И кто бы нас не понял? Уж, наверное, собственная судьба была для нас важнее судьбы Китая. И уж, разумеется, судьба всей Второй мировой решалась на советско-германском, а не на японо-китайском фронте. Все это совершенно очевидно. Только Китай требовал от нас Второго фронта, поскольку тоже хотел жить.

Гоминьдановские войска воевали чрезвычайно плохо. Имея очень значительное преимущество над японской группировкой в численности личного состава, они проигрывали почти все сражения, неся огромные потери. Даже летом 1944 года, в дни, когда Советская армия триумфально громила немцев в Белоруссии и Карпатах, а англосаксы начали победное шествие по Франции, японцы организовали наступление на юге Китая, нанеся гоминьдановцам очередное крупное поражение. При том, что одновременно Япония на Тихоокеанском ТВД проигрывала американцам все что можно. Собственно, и в самом Китае только американская авиация спасала гоминьдановские войска от полного краха.

Коммунистические войска, формальные союзники Гоминьдана, не принимали в войне против японских агрессоров вообще почти никакого участия. Циничный подонок Мао Цзэдун сидел в Яньнани и ждал, когда японцы и гоминьдановцы истощат друг друга, чтобы потом, после окончания Второй мировой, захватить власть в Китае (что он успешно и проделал в 1949 году).

Тем не менее китайцы всю войну приковывали к себе миллионную группировку японских войск. Как известно, мы выиграли битву под Москвой исключительно благодаря переброске на фронт войск из Сибири и с Дальнего Востока. Переброска эта оказалась возможной потому, что стало ясно: Япония, вовлеченная в войну с Китаем, а затем с США и Великобританией, не имеет возможности воевать еще и с нами. Поэтому советско-китайская граница, являвшаяся в тот момент фактически советско-японской, была почти оголена.

Если бы Китай рухнул в конце 1941-го или в первой половине 1942 года, миллионная группировка японских войск в этой стране высвободилась бы. У Токио появилась бы возможность, во-первых, значительно усилить свои войска на Тихоокеанском ТВД (после чего Америке точно надолго стало бы не до второго фронта), а также резко усилить группировку в Маньчжурии. И начать наступление на почти незащищенный Советский Дальний Восток. Как раз в те дни, когда мы переживали харьковскую и керченскую катастрофы, когда появился на свет приказ № 227 («Ни шагу назад!»), поскольку страна стояла на пороге уже не локальной, а общей и окончательной катастрофы.

Китай, однако, проигрывая все что можно, не проиграл окончательно. И всех вышеназванных ужасов не случилось. Хотя мы не открыли второй фронт и вообще прекратили всякую помощь. Более того, мы, несмотря на многочисленные просьбы, не разрешили англосаксам возить в Синьцзян помощь Китаю через территорию Средней Азии.

Нет, разумеется, исход войны решался не на японо-китайском фронте, с этим не поспоришь. Даже в руководстве Китая многие понимали и принимали нашу логику. Но нельзя не заметить, что мы вели себя по отношению к Китаю несравненно хуже и циничнее, чем англичане и американцы — по отношению к нам. И помощь Китаю в 30-е годы этого факта не отменяет.

(Интернет-журнал «Русская жизнь», 5 июня 2008 года)

Завершив покаяние перед югославами, Храмчихин решил призвать дорогих россиян постучать лбом об пол еще и за мифические грехи перед китайцами. Для этого он снова передергивает, сравнивая несравнимое — помощь Великобритании и США Советскому Союзу против Германии и помощь Советского Союза Китаю против Японии.

Отличия тут принципиальные, и прежде всего юридические. В 1941 году СССР, США и Великобритания официально воевали с Германией (США с 7 декабря 1941 года, но фактически столкновения начались двумя месяцами раньше, когда сопровождающий конвой SC-48 американский эсминец «Кирни» получил торпеду с германской подлодки U-568, потеряв 11 членов команды убитыми и 22 ранеными). Следовательно, все три страны выступали как союзники и были обязаны оказывать друг другу максимальное содействие. Эти обязательства были формализованы американо-советским протоколом 1 октября 1941 года, распространяющим на СССР закон о ленд-лизе, англо-советским союзным договором 26 июня 1942 года и другими соглашениями.

Советский Союз до 9 августа 1945 года с Японией не воевал, а договор о дружбе и союзе с Китаем, предусматривающий совместные действия против нее, подписал только 14 августа 1945 года. Договор о ненападении, заключенный между обеими странами 21 июля 1937 года, не накладывал на СССР никаких обязательств по оказанию военной помощи Китаю. Таким образом, все поставки оружия и военного снаряжения, а также отправка в Китай советских военных советников и летчиков являлись исключительно актом доброй воли Москвы. Отсутствовали какие-либо упоминания о военных поставках и в советско-китайском торговом договоре 16 июля 1939 года.

Уже статья 1 англо-советского союзного договора однозначно указывает, что «Высокие Договаривающиеся Стороны взаимно обязуются оказывать друг другу военную и другую помощь и поддержку всякого рода в войне против Германии и всех тех государств, которые связаны с ней в актах агрессии в Европе». А вот советско-китайский договор 21 августа 1937 года:

«Правительство Союза Советских Социалистических Республик и Национальное правительство Китайской Республики, одушевленные желанием содействовать сохранению всеобщего мира, укрепить существующие между ними дружественные отношения на твердой и постоянной основе и подтвердить более точным образом обязательства, взаимно принятые ими на себя согласно договору об отказе от войны, подписанному в Париже 27 августа 1928 г., решили заключить настоящий договор и для этой цели назначили своими уполномоченными, а именно: Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик — Дмитрия Богомолова, Чрезвычайного и Полномочного Посла в Китайской Республике; Его Превосходительство Президент Национального правительства Китайской Республики — доктора Ван Чжун-гуя, Министра Иностранных Дел, которые, после обмена своими полномочиями, найденными в должной и надлежащей форме, согласились о нижеследующих статьях:

Статья I. Обе Высокие Договаривающиеся Стороны торжественно подтверждают, что они осуждают обращение к войне для разрешения международных споров и что они отказываются от таковой, как орудия национальной политики в их отношениях друг с другом, и, как следствие этого обязательства, они обязуются воздерживаться от всякого нападения друг на друга как отдельно, так и совместно с одной или несколькими другими державами.

Статья II. Если одна из Высоких Договаривающихся Сторон подвергнется нападению со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Высокая Договаривающаяся Сторона обязуется не оказывать, ни прямо, ни косвенно, никакой помощи такой третьей или третьим державам в продолжение всего конфликта, а равно воздерживаться от всяких действий или соглашений, которые могли бы быть использованы нападающим или нападающими к невыгоде Стороны, подвергшейся нападению.

Статья III. Обязательства настоящего договора не будут истолкованы таким образом, чтобы нарушить или изменить права и обязательства, вытекающие для Высоких Договаривающихся Сторон из двухсторонних или многосторонних договоров или соглашений, подписанных обеими Высокими Сторонами и заключенных до вступления в силу настоящего договора.

Статья IV. Настоящий договор составлен в двух экземплярах на английском языке. Он вступает в силу в день его подписания вышеупомянутыми уполномоченными и останется в силе в течение пяти лет. Каждая из Высоких Договаривающихся Сторон может известить другую за шесть месяцев до истечения этого срока о своем желании прекратить действие договора. В случае, если ни одна из Сторон не сделает этого вовремя, договор будет считаться автоматически продленным на срок в два года после истечения первого срока. Если ни одна из Высоких Договаривающихся Сторон не нотифицирует другой за шесть месяцев до истечения двухлетнего срока о своем желании прекратить договор, он остается в силе на новый срок в два года и так далее».

В удостоверение чего соответствующие уполномоченные подписали настоящий договор и приложили к нему свои печати»^{52}.

Вы видите тут хотя бы одно упоминание о военной помощи? Вот и я не вижу — зато ясно вижу еще и географическое отличие положения СССР и англосаксонских государств. Они, если кто забыл, находились за водными преградами, вражескому вторжению не подвергались и, следовательно, вполне могли поставлять на восток излишки оружия, снаряжения и боевой техники. Особенно это касалось США, которым за громадными пространствами Атлантического и Тихого океанов вообще ничто не угрожало, а промышленность работала совершенно спокойно. Зато у нас немцы стремительно продвигались к Москве, переброшенные на Урал заводы начинали выпускать продукцию прямо с колес, и на счету было не только каждое орудие, но и каждый снаряд.

Наконец, кроме Германии и ее европейских союзников, наша страна имела длиннейшую сухопутную границу с территориями, оккупированными японцами, защита которой требовала немалых ресурсов. Япония, хоть и подписала 13 апреля 1941 года договор о ненападении с СССР, готовилась на него напасть. Сначала в том же году, после предполагаемого падения Москвы, а затем, когда выяснилось, что немецкое наступление захлебнулось, появилась директива императорской ставки № 1048 от 3 декабря 1941 года. Согласно этому документу, дислоцирующейся вдоль советских дальневосточных границ Квантунской армии приказывалось: «В соответствии со складывающейся обстановкой осуществить усиление подготовки к операциям против России. Быть в готовности начать боевые действия весной 1942 г.».

В операции планировалось использовать не менее 28 пехотных дивизий, 2 танковые дивизии, войска вассальных государств Маньчжурии и Внутренней Монголии, эквивалентные 15 пехотным и кавалерийским дивизиям, и бригаду русских белоэмигрантов. Всего, с учетом войск, расквартированных в Корее, японское командование могло привлечь для операции до 1 миллиона человек, свыше 5 тысяч орудий и минометов, 1 тысячу танков и бронемашин и до 2 тысяч самолетов.

Будь граница СССР действительно «почти оголена», как врет Храмчихин, японцы могли бы без проблем захватить как минимум Владивосток, Хабаровск и Северный Сахалин с Камчаткой. Но она таковой не являлась, в чем может убедиться любой, заглянувший в справочник «Боевой состав Советской армии за 1941—1945 гг.», составленный в военно-научном управлении российского Генерального штаба. Согласно этому справочнику, даже на 1 января 1942 года, после отправки значительной части сил в действующую армию, Советский Союз имел на Дальнем Востоке не меньше войск, чем Япония. Здесь было развернуто 24 стрелковых, 2 мотострелковых, 2 кавалерийских, 2 танковых дивизии и 11 отдельных бригад, в том числе 8 танковых.

В случае начала боевых действий на стороне СССР должна была выступить армия советского сателлита — Монгольской Народной Республики, состоящая из 8 кавалерийских дивизий сокращенного состава (реально — бригад) и бронеавтомобильной бригады. Против японцев должна была выступить также китайско-корейская бригада, сформированная из перешедших на советскую территорию партизан. Одним из ее батальонов командовал будущий вождь Корейской Народно-Демократической Республики Ким Ир Сен.

По численности и авиации соединения Красной Армии не уступали потенциальному противнику, а по артиллерии и бронетехнике даже превосходили его. Однако Квантунская армия имела значительное позиционное преимущество и могла ударить превосходящими силами по любому месту оборонительных позиций советских войск, растянутых по огромной дуге вдоль берегов Амура, Уссури и Аргуни. Шоссейная дорога Хабаровск — Куйбышевка-Восточная (ныне Белогорск), которую сверхчеловеческими усилиями командующего Дальневосточным фронтом генерала армии Иосифа Апанасенко удалось построить к 1 сентября 1941 года, лишь отчасти исправляла ситуацию.

В целом силы оказались примерно равными, и японцы напасть так и не решились. Только не потому, что их сковывали китайцы, против которых Квантунская армия не воевала, а потому, что после разгрома на Халхин-Голе в июле—сентябре 1939 года лезть на равную по численности советскую группировку было слишком рискованно. Можно, конечно, пофантазировать, что бы случилось, разгроми Япония Китай и перебрось освободившиеся войска против Советского Союза, но с еще большим основанием китайцы должны благодарить Апанасенко.

Готовясь к войне против СССР, японское командование сосредоточило в Маньчжурии и Корее почти столько же сил, сколько воевало на китайском фронте (соответственно 30 и 37 расчетных дивизии). В процентном отношении доля этих войск относительно Китайского театра военных действий была в несколько раз больше, чем держали немцы во Франции и других странах Западной Европы, где теоретически мог высадиться американо-британский десант, относительно советско-германского фронта. Согласно наиболее полно освещающей проблему работе начальника организационного отдела Генштаба вермахта Буркхарта Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии», к 1 июля 1942 года против СССР было сосредоточено 183 дивизии из 233, сформированных к этому времени.

Разница в качестве личного состава японских войск в Маньжурии и германских в Западной Европе была налицо. Квантунская армия, до того как ее стали растаскивать по Тихому океану, чтобы противостоять американскому наступлению, состояла из отборных дивизий. Германские войска в Европе в 1941—1943 гг. были представлены в основном дивизиями, приходящими в себя после ада на Востоке, или второразрядными соединениями типа 70-й пехотной дивизии, укомплектованной солдатами, страдающими желудочно-кишечными заболеваниями.

Анализируя роль СССР, командующий 9-м военным округом Китая генерал Чэнь Чэн сказал, что благодаря бездействию Квантунской армии «Китай фактически получает от СССР поддержку в несколько сот тысяч солдат»^{53}. Признание тем более ценное, что сделал его убежденный антикоммунист, будущий начальник Генерального штаба китайской армии и премьер-министр Тайваня.

Прочти Чэнь Чэн статью Храмчихина, он, без сомнения, назвал бы автора дважды лжецом, оклеветавшим не только СССР, но и его самого. Конечно, японцы действовали куда успешнее. Они многократно били китайскую армию, особенно в 1937—1938 гг., когда заняли весь Северный и Центральный Китай с Нанкином, Пекином, Уханем, Шанхаем и другими крупнейшими городами, но и китайцы сумели одержать ряд побед.

Назову только самые значительные. В сражении за центр провинции Хунань — город Чанша — 17 сентября—6 октября 1939 года войска под командованием Чэнь Чэна успешно отразили японское наступление. Два следующих наступления на Чанша: 6 сентября—8 октября 1941 года и 24 декабря 1941 года—15 января 1942 года — также обернулись для японцев большими потерями и отступлением на исходные позиции. Отходом и разгромом 13-й пехотной дивизии завершилась попытка взять временную столицу Китая Чунцин 5 мая — 14 июня 1943 года. Еще раньше три японские дивизии (5, 10 и 13-я) были окружены и разбиты в сражении 24 марта — 7 апреля 1938 года под Тайэрчжуанем. Еще две дивизии (101-ю и 106-ю) 1—11 октября постигла та же участь под Ваньцзялином, а остатки сводной дивизии генерала Macao Накамуры 11 января 1940 года еле вырвались из засады в Кунь-луньском ущелье…

Лжет бывший пиарщик чубайсовцев и заявляя, что китайские коммунисты «не принимали в войне против японских агрессоров вообще почти никакого участия». Первые четыре года боевых действий компартия действовала чрезвычайно активно. Ее основные силы были преобразованы в 8-ю армию Китая, каждая из трех дивизий которой направила на оккупированную противником территорию отборные отряды для организации партизанского движения. Особенно активно действовала 115-я дивизия Линь Бяо, освободившая значительную территорию в горных районах на стыке провинций Хэбэй, Чахар и Шаньси, а 24—25 сентября 1937 года разгромившая тыловые части и пехотный батальон 5-й японской дивизии у перевала Пинсингуань.

Партизанские отряды коммунистов быстро пополнялись, превращаясь в полки и бригады. Уже 25 декабря 1937 года на их основе была создана «Новая 4-я армия» во главе с ветераном гражданских войн Е Тином, а 20 августа 1940 года 8-я и «Новая 4-я» армии вместе с партизанами развернули мощное наступление в тылу противника, вошедшее в историю как «Битва ста полков». За два месяца удалось освободить территорию с населением более 5 миллионов человек, вывести из строя около 500 километров железнодорожных путей и уничтожить до 8 тысяч вражеских солдат.

Вскоре активность коммунистов стала проблемой не только для оккупантов, но и для китайского правительства. На освобожденных территориях компартия устанавливала свои порядки и даже делила землю между крестьянами, привлекая их на свою сторону. Неоднократно происходили и столкновения коммунистических отрядов с правительственными войсками, причем часто убитых с обеих сторон насчитывались тысячи. Так, начавшиеся во второй половине 1939 года бои между коммунистами и правительственными войсками в горном массиве Тайханьшан, на стыке провинций Хэбэй, Хэнань и Шаньси, к январю 1940 года завершились разгромом последних. В свою очередь, правительственные войска, дождавшись, когда главные силы армии Е Тина во исполнение приказа командования перейдут на северный берег Янцзы, 7 января 1941 года напали на ее штаб и тыловые подразделения, перебив и взяв в плен свыше 7 тысяч человек.

Отношения между гоминьдановцами и коммунистами стремительно ухудшались, и до конца войны главные силы Мао саботировали активные боевые действия, хотя локальные столкновения партизанских отрядов с японцами и воевавшими на их стороне частями китайских коллаборационистов не прекращались до завершения войны и капитуляции Японии.