Сталин пытался развивать войну в Испании и в Чехословакии
Сталин пытался развивать войну в Испании и в Чехословакии
Проблема заключается в том, что еще до 1939 года Сталин пытался развивать войну как минимум в двух местах — в Испании в 1936-м и в Чехословакии в 1938-м — и оба раза делал совершенно одно и то же. Он вел свою политику так, оба раза через Пятую колонну в лице Коминтерна и полезных идиотов, чтобы Франция и Англия объявили войну Гитлеру, а Сталин оказался в стороне.
(«Эхо Москвы», 11 мая 2012 года)
Латынина не случайно не называет фамилий «полезных идиотов» Сталина, призывающих Англию и Францию объявить войну Гитлеру в 1936 году. Ни один вменяемый человек, независимо от политических взглядов, не мог ляпнуть ничего подобного, не рискуя действительно навеки получить репутацию законченного дебила. С какой стати, если фюрер не нападал на правительство республиканской Испании, а лишь поставлял восставшим против него генералам оружие и военных специалистов? Даже насквозь просоветская компартия Франции требовала от правительства лишь действовать аналогичным образом, то есть поставлять Испании оружие, не препятствовать добраться до Испании желающим сражаться добровольцам и пропускать через свою территорию военные поставки из СССР.
Никаких причин не делать этого у Франции не было — в Мадриде, как и в Париже, сидело правительство. Народного Фронта из социалистов и левых либералов, поддержанных коммунистами. Первоначально французы поставили несколько десятков самолетов, за штурвалами которых сидели летчики-добровольцы во главе с будущим министром культуры Андрэ Мальро, но затем, под нажимом Великобритании и собственных правых, поставки были сорваны. Начиная с 15 августа 1936 года Великобритания и Франция заявили об отказе от военной помощи обеим сторонам. К 9 сентября в созданный ими «Комитет по невмешательству в испанские дела» вошли 27 стран, включая Советский Союз и уже активно помогающие мятежникам Италию и Германию. Берлин и Рим на эту достопочтенную богадельню изначально плевали, да и в Москве к тому времени приняли решение поставлять оружие республике. Уже 6 сентября Сталин в письме наркому путей сообщения Лазарю Кагановичу указал: решить вопрос о продаже Испании через Мексику 50 бомбардировщиков СБ, а также одной тысячи пулеметов и 20 тысяч винтовок с боеприпасами.
С 7 октября СССР заявил, что будет учитывать мнение Комитета не в большей степени, чем другие его члены, но еще раньше — 4 октября — испанский танкер «Кампече» привез в Картахену первую партию оружия, погруженного на борт в Феодосии. В дальнейшем СССР стал основным поставщиком вооружений для республики, осваивать поставленное оружие и боевую технику помогали свыше 3 тысяч военных советников, а более 30 тысяч бойцов сформированных Коминтерном Интернациональных бригад воевали на всех фронтах республики.
Такова правда, вызывающая у очаровательной Юлии серьезное обострение внутричерепного плюрализма, то есть шизофрении. Один из ее внутренних голосов вопит, что гадкий Сталин виновен в помощи Испанской республике, а другой верещит, что усатый тиран, наоборот, хотел отсидеться в стороне, втягивая в войну с Гитлером наивных англо-французов. Похоже, медицина тут бессильна, как, впрочем, и в латынинской версии событий в Чехословакии.
На самом деле с этой страной Советский Союз еще 16 мая 1935 года подписал договор о взаимопомощи, статья 2 которого гласила, что, если «Союз Советских Социалистических Республик или Республика Чехословацкая явились бы, несмотря на искренне мирные намерения обеих стран, предметом не вызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, Республика Чехословацкая и взаимно Союз Советских Социалистических Республик окажут друг другу немедленно помощь и поддержку».
При этом в тексте имелась важная оговорка, согласно которой «оба Правительства признают, что обязательства взаимной помощи будут действовать между ними лишь поскольку, при наличии условий, предусмотренных настоящим договором, помощь стороне жертве нападения будет оказана со стороны Франции». Кто вписал в договор эти слова? Неужели коварный Сталин? Нет, поправка была внесена по настоянию Праги, и впоследствии министр иностранных дел Чехословакии Камил Крофта разъяснил причины ее появления. По его словам, внося ее, чехословацкий премьер-министр Эдуард Бенеш подчеркивал, что его сограждане не хотят «односторонне связываться с Россией, понимая свою принадлежность к Западной Европе»{37}.
Поправка казалась формальной: в случае агрессии какой-либо европейской страны против СССР или Чехословакии Франция была обязана вмешаться, поскольку заключила соответствующие договоры с Советским Союзом 2 мая 1935 года и с Чехословакией 16 августа 1925 года. Когда 22 мая 1938 года прогерманская Судето-Немецкая партия выиграла муниципальные выборы на территориях, присоединения которых требовал Гитлер, Франция и СССР подтвердили свою готовность соблюдать соглашения, и Берлин не смог воспользоваться успехом своих сторонников. Правда, в советском заявлении от 12 мая упоминалось, что для оказания помощи Чехословакии Красная Армия должна быть пропущена через Польшу или Румынию, однако иного и не могло быть — общей границы с Чехословакией СССР не имел.
Поляки и румыны пропускать советские войска не хотели, но первых могли и не спросить, поскольку сама Польша, вместе с Германией и Венгрией, готовилась к вторжению в Чехословакию, чтобы отторгнуть от нее Тешинскую область. В отличие от немцев и венгров поляки даже формально не имели права претендовать на эти территории с преобладающим чешским населением, но желание задарма прихватить мощные металлургические заводы оказалось сильнее. Когда в сентябре 1938 года в приграничных районах начались вооруженные выступления су-детских немцев и со дня на день ожидалось германское вторжение в их поддержку, Варшава перебросила к границам Тешинской области группу «Шленск» из трех пехотных дивизий, кавалерийской и механизированной бригад.
В ответ Москва 23 сентября 1938 года заявила, что в случае вторжения поляков в Чехословакию советско-польский пакт о ненападении от 25 июля 1932 года будет денонсирован со всеми вытекающими последствиями. Одновременно удалось достигнуть предварительной договоренности с Румынией о пропуске через ее воздушное пространство, в случае согласия Франции, советских самолетов. В приграничных округах были приведены в боевую готовность 47 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, поддержанных 19 танковыми и 4 мотострелковыми бригадами, а для их укомплектования в соответствии со штатами военного времени призвано из запаса свыше 330 тысяч человек.
Выступая 21 сентября в Лиге Наций, нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов сказал: «Когда за несколько дней до моего отъезда в Женеву французское правительство в первый раз обратилось к нам с запросом о нашей позиции в случае нападения на Чехословакию, я дал от имени своего правительства совершенно четкий и недвусмысленный ответ, а именно: мы намерены выполнить свои обязательства по пакту и вместе с Францией оказывать помощь Чехословакии доступными нам путями. Наше военное ведомство готово немедленно принять участие в совещании с представителями французского и чехословацкого военных ведомств для обсуждения мероприятий, диктуемых моментом. Независимо от этого мы считали бы, однако, желательным постановку вопроса в Лиге наций… с целью, во-первых, мобилизации общественного мнения и, во-вторых, выяснения позиции некоторых других государств, посильная помощь которых была бы весьма ценной. Необходимо, однако, сперва исчерпать все меры предотвращения вооруженного конфликта, и одной из таких мер мы считаем немедленное совещание европейских великих держав и других заинтересованных государств для эвентуальной выработки коллективного демарша.
Вот как гласил наш ответ. Только третьего дня чехословацкое правительство впервые запросило советское, готово ли оно, в соответствии с чехословацким пактом, оказать немедленную и действенную помощь Чехословакии в случае, если Франция, верная своим обязательствам, окажет такую же помощь, и на это Советское правительство дало совершенно ясный и положительный ответ»{38}.
Таким образом, решение вопроса об оказании военной помощи упиралось в позицию Франции, от которой вступление в войну Советского Союза зависело как юридически (согласно советско-чехословацкому договору), так и фактически (обеспечение пролета советской авиации через воздушное пространство Румынии). Однако премьер-министр Франции Эдуард Даладье, под влиянием британского коллеги Невилла Чемберлена, выполнять договор не хотел и предпочел потребовать от Чехословакии согласиться с германскими требованиями, что та и сделала, так и не обратившись к СССР с официальной просьбой о помощи.
Помогать стране, которая, убедившись в отсутствии поддержки Англии и Франции, предпочла встать на путь капитуляции, не имело смысла. Подобная авантюра была чревата серьезными осложнениями. СССР был бы поддержан в лучшем случае отдельными частями чехословацкой армии. Прага оказалась заложницей собственной жадности, заставившей ее после Первой мировой войны принять англо-французские предложения, присоединив обширные территории с недружественным населением.
В результате почти 30% граждан страны и личного состава вооруженных сил составляли немцы и венгры, в основном поддерживающие братьев по крови, еще 17% — словаки и карпатские русины, взявшие курс на создание собственных государств, да и многие чехи воевать не хотели. Столкнуться же пришлось бы с объединенными силами Германии, Венгрии и Польши при высокой вероятности вступления в войну германских союзников по так называемому Антикоминтерновскому пакту — Италии и Японии, а возможно, не только их. Скорее всего, Англия и Франция в войну бы не вступили, но не было исключено и вступление их в нее на стороне Германии. По информации заместителя наркома иностранных дел СССР Владимира Потемкина, послы Великобритании и Франции сообщили премьер-министру Чехословакии Эдуарду Бенешу, что, если он отвергнет германские требования и воспользуется поддержкой Советского Союза, «война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне»{39}.
Неудивительно, что премьер-министр (а в 1938 году — лидер оппозиционного меньшинства правящей Консервативной партии) Уинстон Черчилль, комментируя речь Литвинова в Лиге Наций, возлагал вину за сдачу Чехословакии исключительно на Англию и Францию: «Поистине поразительно, что это публичное и недвусмысленное заявление одной из величайших заинтересованных держав не оказало влияния на переговоры Чемберлена или на поведение Франции в данном кризисе… Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это»{40}.
Интересно, кем Латынина считает мистера Черчилля: агентом Коминтерна или полезным идиотом при Сталине?