Синайские заповеди и рождение монотеизма

Синайские заповеди и рождение монотеизма

В библейской книге Исход не раз упоминается «гора Господа» (хар элохим), которая находилась в пустыне, в трех днях пути от района проживания древнееврейских племен в нильской дельте. Именно эта гора имелась в виду, когда Моисей просил отпустить свой народ на богослужение. На этой же горе Аарон встретил Моисея, когда тот возвращался в Египет от мидьянитян. И опять-таки на этой горе древние евреи должны были совершить жертвоприношение, когда их отпустили, а точнее, поспешно выслали из Египта.

Возможно, гора Господа была давно и хорошо известным местом, где западные семиты-амореи, осевшие в нильской дельте, устраивали богослужения. До прихода к власти Рамсеса II западные семиты из нильской дельты не имели проблем с доступом к горе Господа. Но с воцарением Рамсеса II начался процесс их порабощения и гора стала недоступна для регулярных жертвоприношений. Однако Моисей не повел сразу свой народ к прежней святыне, он направился к другой горе — Синай или Хорев, где на него была возложена миссия по спасению «дома Иакова». Вероятно, гора Господа находилась очень близко к нильской дельте, и древнееврейские племена оказались бы слишком уязвимы для неожиданной атаки египетской армии. Расстояние, которое измерялось тремя днями пути для всего народа, отягощенного к тому же стадами скота, могло быть пройдено менее чем за два дня египетской пехотой, а тем более боевыми колесницами.

Сейчас трудно идентифицировать местоположение «горы Господа», но, судя по расстоянию в три дня пути, она располагалась в хорошо доступной местности с рельефом, позволявшим египтянам применить их самое мощное оружие — боевые колесницы. Однако была и еще одна причина, почему Моисей избегал этой горы. Она ассоциировалась с прежними, языческими, богами и их ритуалами, что совершенно не вязалось с монотеистическим духом веры Моисея. По существу, он хотел вдохнуть новое содержание в старый племенной культ своего народа, а для этого требовалась иная обстановка и другая святыня.

Гора, которую он избрал, была достаточно удалена от дельты Нила, и рельеф там не только исключал неожиданное Нападение противника, но и лишал его всякой маневренности. Библейские тексты по-разному называют эту гору, где Моисею были даны десять заповедей: в одном случае Хорев, в другом — Синай. Относятся ли оба этих названия к одной Горе, или мы имеем дело с двумя различными горами? Возможно, этого уже не знали и первые составители Ветхого Завета, однако они не осмелились вносить поправки в древние тексты и ограничились лишь их компоновкой. Если это разные горы, то не исключено, что за время странствий в пустыне Моисей приводил свой народ к обеим из них и на каждой проводил богослужения.

Гора Синай хорошо известна: она расположена на южной оконечности Синайского полуострова. Что касается Хорев, то она могла находиться где-то в северо-западной Аравии, в области Мидьян, и представлять собой потухший вулкан. Хотя библейские тексты, повествующие о даровании Торы Моисею, происходят из разных источников, все они рисуют одну и ту же картину, очень похожую на оживление потухшего ранее вулкана, «…и восходил дым от нее, как дым из печи, и сильно содрогалась вся гора» (Исх. 19:18); «…И явилась слава Бога в виде огня пожирающего на вершине горы на глазах у сынов Израиля» (Исх. 24:17). С другой стороны, если город Хеврон в южной Палестине уже в древности поменял Три названия, то почему гора Синай не могла иметь второе имя — Хорев? Ведь имела же гора Хермон второе название — Сирьон, а гора Нево — Аварим. Так как первый вариант Пятикнижия составлялся через два столетия после исхода из Египта, его редакторы сами имели весьма смутное представление о том, какая из священных тогда гор имелась в виду под «горой Господа». Точно такая же путаница связана с упоминаниями о «земле филистимлян». Придя в Ханаан всего лишь через пару десятилетий после появления там филистимлян, носители библейской традиции уже не знали, как давно появился этот народ на юго-западе Палестины. Это один из примеров того, что библейские тексты, описывающие исход и скитания по пустыне, отражают действительные исторические события того времени, но не могут дать точного представления об их хронологии и географии.

Культ Яхве был, вероятно, исконной племенной верой южных древнееврейских колен («дома Иакова»), которую они принесли со своей прародины в северо-западной Месопотамии. Наряду с ним они воспринимали и национальных богов тех стран, где жили долгое время. В Шумере они молились местным языческим божествам, а в Ханаане отказались от них и приняли новый культ — Эля, распространенный в Палестине и Сирии.

Новая вера Авраама была тоже языческой — либо заимствованной у ханаанеев, либо сформировавшейся под их влиянием. «Эль Эльон» — «Всевышний» Авраама был, вероятно, тем же самым богом, которому молились и соседи древних евреев — йевусеи из города Урушалем (Иерусалим). Авраам лишь сменил месопотамских богов на ханаанский. Косвенным образом это подтверждают и слова Йеошуа, сказанные им в конце жизни своим соплеменникам: «Отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекой (Евфрат. — И.Л.) и в Египте, и служите Господу» (Нав. 24:14–15). Этой фразой Йеошуа фактически признает, что древние евреи поклонялись языческим богам не только в Шумере и Харане, но и в Египте, то есть в период, когда они должны были следовать новой «монотеистической» вере Авраама. Вместе с тем носители традиции, аарониды и левиты, они же составители и редакторы Ветхого Завета, предпочли возводить традицию монотеизма к Аврааму, хотя в действительности подлинная заслуга в создании монотеистической веры принадлежит не ему, а Моисею. Не случайно в эпизоде наделения Моисея миссией по спасению его народа из Египта особое внимание было уделено разъяснению, что Бог праотцов — Авраама, Исаака и Иакова — тот же самый, что и Яхве Моисея. Этим самым решались две задачи сразу: во-первых, перебрасывался мост между культом Яхве южных племен и культом Эля северных колен, а во-вторых, связывались воедино монотеистическая вера Моисея с тем же культом Эля праотцев, который был воспринят ими после прихода в Ханаан. В дельте Нила западные семиты долго жили среди своих соплеменников, в численном отношении преобладая там над египтянами, поэтому египетские культы среди них почти не прижились. За 430 лет жизни в Египте принесенный из Ханаана культ Эля существенно ослаб среди южных колен, и на первое место снова вышел старый племенной культ Яхве. Однако до Моисея он был языческим. Только Моисей вдохнул в него новое, монотеистическое содержание.

Откуда появилась у Моисея эта революционная для того времени концепция Бога, мы не знаем. Древний мир тоже не знал ничего подобного, поэтому данная религиозно-философская идея ни у кого и нигде не могла быть позаимствована в ту далекую эпоху. Некоторые историки пытаются провести аналогию с религиозной реформой египетского фараона Эхнатона (Аменхотепа IV). Однако они не учитывают, что культ Атона — египетского бога солнца — по природе своей был языческим. Фараон-реформатор предлагал не монотеизм, а усовершенствованное язычество, которое сводилось к почитанию не множества богов и божков, а только одного языческого бога. В лучшем случае его реформу можно рассматривать как шаг к монотеизму, но не более того. Есть и другой, не менее важный аспект: почти полтора столетия отделяют эпоху Эхнатона от времени Моисея. Каким образом идеи Эхнатона могли повлиять на Моисея, если они были преданы анафеме и совершенно забыты уже через несколько лет после смерти фараона-реформатора?

Очевидно, что монотеизм Моисея не стал результатом какого-то последовательного развития религиозной или философской мысли, поскольку даже в наиболее развитых и цивилизованных частях древнего мира того времени, таких как Египет и Вавилония, ничего похожего в духовном плане не наблюдалось. Неудивительно, что соратники и преемники Моисея не могли удержаться на высоте его концепции Бога и после его смерти спустились на существенно более низкий уровень понимания монотеизма. Лишь намного позднее, при иудейских царях Хизкии (Езекии) и особенно Иосии, мы видим возврат к концепции Моисея, но опять-таки временно. Фактически только в VI–V вв. до н. э., уже после вавилонского пленения, древнееврейское общество начинает по-настоящему воспринимать монотеистическую суть учения Моисея, что лишь подчеркивает, насколько он опередил свою эпоху. Многие элементы его уникальной концепции были осмыслены и поняты окружающим миром только спустя тысячу лет. К ним относится, например, закон о субботе. Впервые в мире, за много сотен лет до апогея греческой и римской цивилизаций, в законодательном порядке был учрежден особый день недели, причем не просто для отдыха от тяжелого физического труда, а для служения Богу, для духовного и интеллектуального развития всех людей, включая самых угнетенных и обездоленных — рабов.

Принятие синайских заповедей превратилось одновременно и в церемонию принесения клятвы на верность новому союзу тех племен, которые ушли из Египта. На Синае был оформлен не только завет с единым Богом, но и союз южных древнееврейских колен друг с другом и с теми аморейскими племенами, которые участвовали в исходе из Египта. Там же все они обязались идти на завоевание Ханаана. Теперь Моисей вел не разношерстную толпу, а единый народ, сплоченный общей верой, законами и одной целью.