2.5. Как хозяйничали «буржуазные националисты» на украинской земле
2.5. Как хозяйничали «буржуазные националисты» на украинской земле
И работа — всласть, когда родная власть.
Советская пословица.
Особой страницей в истории украинского националистического Сопротивления является создание бандеровцами своеобразных повстанческих республик, которые польский исследователь Прус назвал «атаманией УПА». В Галиции территория, которую контролировали националисты, была небольшой — в основном труднодоступные районы Карпат. На Волыни и Полесье местность лесистая и болотистая, повстанцы начали действовать там раньше, поэтому до прихода Красной армии сумели создать нечто вроде «партизанского края».
Вот как описывал жизнь в таком крае исполняющий обязанности Проводника ОУН(б) в 1941–1943 гг. Николай Лебедь: «Вызвана к жизни новая украинская администрация — до округов включительно, организована охрана национального имущества, создан хозяйственный сектор, который занимался разделом фольваркового-совхозного имущества между крестьянством и наблюдал за правильной хозяйственной работой. Восстановлен домашний, а частично и фабричный промысел — мыловарни, красильни, предприятия по изготовлению и ремонту телег, сушилки овощей, дистилляции спирта-самогона для йода, необходимого для медицинских целей. Построены оружейные мастерские и создана собственная фабрика бумаги. Создан инспекторат школ и образования, который подготовил к печати новые украинские школьные учебники. Организованы кружки самообразования, назначены культурные работники на отдельные районы, организованы театральные странствующие группы. Развернуто издательство самостийницкой прессы. Создан картографический институт в Дермани для обеспечения военными картами отрядов УПА»[251].
Самым важным «государственным» мероприятием повстанцев была земельная реформа. 15 августа 1943 г. командир УПА «Клим Савур» (Дмитрий Клячковский) издал указ о введении частной собственности на землю, наделении ею украинских крестьян и переходе лесных и водных угодий в общинную собственность.
Указ предполагал ликвидацию колхозной системы и фольварков (то есть усадеб): их земли, а также земли польских колонистов (осадников) переходили в частную собственность украинских крестьян. За счет указанного земельного фонда предполагалось наделить, прежде всего, безземельных и малоземельных селян[252].
Существование колхозов, точнее, трансформация их в артели, допускалось в случае, если крестьяне сами захотят сообща вести хозяйство.
Пункт 6-й указа гласил: «Машинно-тракторные станции (МТС) составляют общее имущество данного района, которое обслуживают на артельных началах».
Интересен 8-й пункт: «Земля, как ценнейшее имущество Украинского Народа, не смеет лежать мертвым грузом, а должна быть вся обработана и засеяна. Об этом позаботятся хозяйственные управы, которые за свои действия отвечают перед УПА».
Вероятно, это было предостережением отдельным, особо жадным селянам: не нахапать земли больше, чем можно возделать. С другой стороны, не исключено, что здесь мы видим ограничение принципа частной собственности — возможно, что пункт предполагал отъём земель у нерадивой или обессиленной семьи, если владение участком входило в противоречие с интересами народа.
Ценные свидетельства об административной и хозяйственной деятельности националистов содержатся в документах красных партизан. Тем более, что Лебедь, цитата из которого приведена выше, сам был бандеровцем, и поэтому мог перехвалить повстанцев.
Первым партизанским соединением, продравшимся сквозь повстанческие районы, был отряд Ковпака. Комиссар отряда Семен Руднев 21 июня 1943 г. записал в своем дневнике: «И здесь виды на урожай отличные. Засеяно очень много ржи, пустующих земель совершенно нет. А политическая обстановка в этих националистических районах настолько сложна, что надо держать ухо востро»[253].
А вот отрывок из отчета полковника Якова Мельника о рейде его партизанского соединения, продолжавшемся с 19 июня по 18 августа 1943 г.:
«… Ровенская область.
Пройдено 65 сел и хуторов.
Крестьяне ведут единоличное хозяйство. Каких-либо изменений в хозяйственной жизни за время немецкой оккупации нет. Режим, налоги и репрессии в 1941 и 42 гг. здесь были значительно слабее и менее, нежели на территории восточных областей (имеются в виду области, входившие до 1939 г. в состав УССР. — А. Г.). Только незначительная часть населения угнана в Германию. В своем большинстве хозяйства крестьян экономически крепкие.
Отличительной чертой для данной местности есть то, что во многих селах крестьяне украинцы находятся под влиянием организации украинских националистов (бандеровцев и бульбовцев)…
В настоящее время административного, экономического и политического влияния немцы на этой территории не имеют (повстанцы оккупантов прогнали. — А. Г.). С населения в 1943 г. не взимают никаких налогов и поставок. Крестьяне снабжают сельхозпродукцией группы и отряды бульбовцев»[254].
Из-за плохо поставленной разведывательно-агентурной работы советские партизаны часто путали националистов двух направлений — бульбовцев и бандеровцев. Скорее всего, речь идёт здесь о бандеровцах, а не о бульбовцах: последние не создавали «свободных территорий». Так что информация о снабжении крестьянами националистов и «безналоговом рае», скорее всего, относится к УПА-ОУН(б).
Радиограмма в УШПД от 18 октября 1943 г. с территории Ро-венской области: «13 октября националисты во всех своих селах возле Сарн, Домбровица открыли занятия в начальных школах для детей. В конце сентября в лесу возле Домбровицы националисты проводили совещание учителей. Предложили учителям не только в селах учить детей, но и дома. Бегма, Тимофеев»[255].
Как видим, бандеровец Лебедь в своей книге если и перехвалил ОУН, то не сильно.
Аналогичное сообщение тех же авторов от 30 октября: «Националисты в Домбровице мобилизовали всех портных для изготовления теплой одежды на зиму. По последнему распоряжению штаба националисты сейчас принимают к себе всех, кроме поляков. В данное время [среди] националистов много евреев, особенно врачей»[256].
Вступление в войну США заставило оуновцев пересмотреть некоторые положения радикального национализма: в 1942 г. ОУН(б) отказалась участвовать в геноциде, который вел Гитлер. Правда, по этому поводу формулировка была принята своеобразная: «Невзирая на негативное отношение к евреям как к орудию московско-большевистского империализма, считаем нецелесообразным в настоящий момент международной ситуации принимать участие в антиеврейской акции, чтобы не стать слепым оружием в чужих руках и не уводить внимание масс от главных врагов»[257].
Известен случай спасения шестерых евреев бандеровским подпольщиком в 1942–1944 гг. в Галиции[258].
Лебедь так описывает участие евреев в украинском Сопротивлении: «Большинство врачей УПА были евреи, которых УПА спасала от уничтожения гитлеровцами. Врачей-евреев считали равноправными гражданами Украины и командирами украинской армии. Здесь необходимо подчеркнуть, что все они честно исполняли свой тяжкий долг, помогали не только бойцам, но и всему населению, объезжали территории, организовывали полевые больницы и больницы в населенных пунктах. Не покидали боевых рядов в тяжелых ситуациях, также тогда, когда имели возможность перейти к красным. Многие из них погибли воинской смертью в борьбе за те идеалы, за которые боролся весь украинский народ»[259].
Может, с пропагандисткой целью Лебедь приукрасил украинско-еврейское сотрудничество, но участие евреев в УПА — несомненный исторический факт, о котором, как мы видели, сообщали своему начальству «народные мстители» Бегма и Тимофеев. С другой стороны, выглядит так, что с приходом Красной армии евреи-врачи в УПА были в основном убиты. Выше уже упоминались случаи убийств ОУН и УПА еврейских беженцев, прятавшихся по лесам, поскольку националисты подозревали евреев в лояльности к советам.
Но, возвратимся к свидетельствам красных партизан о хозяйственной деятельности УПА.
Командир соединения «Ещё Польска не сгинела» Роберт Са-тановский говорил после окончания оккупации: «Характерно то, что те районы, в которых действуют украинские националисты, экономически очень богатые. Районы, где действуют партизаны — значительно беднее. В чём дело? Партизаны объели. Националисты имели в своих руках большую территорию и умело питались. Они питались у населения, а это меньше бросается в глаза» меньше вытягивает продуктов у населения и поэтому эти районы гораздо богаче. Я бы даже сказал, что это богатые районы. Когда мы прибыли в украинские националистические сёла, то мы ели вдоволь, ели хорошо. Когда мы прибыли в партизанские сёла — мы были голодны. Сколько операций ни проводилось в националистических сёлах, а всё же они оставались богатыми сёлами»[260].
В начале 1944 г. Петр Вершигора, к тому времени уже принявший от Ковпака командование его партизанской дивизией, сообщал в УШПД:
«Экономическое состояние районов, контролируемых УПА, более благоприятное, чем в Советских районах, население живет богаче и менее ограблено…»[261].
Что к этому свидетельству можно добавить? Только то, что, к сожалению, из отчета Вершигоры не понятно, кем население «менее ограблено» — немцами или партизанами разных мастей. О том, что советские «народные мстители» активно практиковали грабежи, сам Вершигора писал в радиограмме в УШПД Строка-чу 27 февраля 1944 г.:
«…На протяжении почти всего 1943 г. Волынь охвачена анти-немецким движением, восстанием народа против немцев. Националисты возглавили его и направили его по пути восстания ан-типольского…
Виноваты ли они (украинские крестьяне. — А. Г.) в том, что в руководстве восстания были не большевики, а националисты. Думаю, что виноваты в этом не народ, а мы с Вами и особенно Волынские и Ровенские партизанские князья-бездельники, сидевшие под носом у народа, ожидая восстания и палец о палец не ударившие, чтобы возглавить его.
…Середняк качнулся в сторону кулака-националиста и не без помощи советских партизан. (…)
…Особенно боюсь я за партизанские соединения, отважно шествующих в обозе Красной Армии. Дело в том, что мы армия без интендантства и единственный путь предотвращения мародерства и бандитизма — это воевать, а если люди не воюют, значит, народ стоит (вероятно, имелось в виду “стонет”. — А. Г) и воет от грабителей. Это неизбежно.
Соединения типа Шитова на Волыни, да еще в тылу Красной Армии меня очень беспокоят: “Мы тот отряд, что берет все подряд”, “тетка, открывай шкаф. Мы на операцию приехали”, — вот военная доктрина Шитова и военная его армия»[262].
Безусловно, красные не только грабили украинских крестьян — «хозяйничанье» партизан всех мастей приносило оккупантам ощутимый вред.
Благодаря действиям УПА, советских и, в меньшей степени, польских партизан, поставки в Рейх хлеба и скота с Волыни и Полесья в 1943 г. оказались сорваны на три четверти[263].
После галицийского рейда Ковпака советские партизаны вновь появились в Галиции в 1944 г. И были приняты недружелюбно. В шифротелеграмме диверсанта Ильи Старинова в УШПД 17 марта 1944 значилось:
«[В] освобожденных районах Тернопольской области население спрятало часть скота, свиней, создав тайные склады для банд националистов, которые пока ушли в подполье, леса, территорию, занимаемую немцами.
На работы [по] ремонту дорог выходит незначительный процент. Есть случаи отравления, убийств, обстрелов. Чувствуется явная враждебность к нам. К немцам эта враждебность еще большая.
Действовать партизанам Тернопольской области будет труднее, чем [в] Германии, такое же положение, видимо, и [в] Львовской области…
Четвертую войну воюю, но никогда не встречал такой враждебной среды, как освобожденных районах Тернопольской области»[264].
Точность подобной оценки подтверждается последующими событиями. После 1945 г. широкого Сопротивления в Восточной Германии не отмечалось. В Западной же Украине с повстанческим движением коммунисты боролись до начала 1950-х.
В целом, следует сказать, что административно-хозяйственная деятельность УПА позволила обеспечить украинским крестьянам, проживавшим в «повстанческих республиках», более высокий уровень жизни, чем на территориях советских «партизанских краев», повысила популярность идей ОУН, позволила подготовить запасы продовольствия и одежды для ведения подпольной и повстанческой борьбы в условиях возвращения коммунистического режима, а также сорвать поставки продовольствия в Третий Рейх с тех территорий, на которых Повстанческая армия вела активную боевую деятельность.
2.6. Как повстанцы подготовились к приходу Красной армии: Организационная структура, численность, комплектование и материально-техническое обеспечение УПА и тыловых структур
С государством щей не сваришь. Если сваришь — отберет.
Но нем дальше в лес, товарищ, тем, товарищ, больше в рот.
Ни иконы, ни Бердяев, ни журнал «За рубежом» не спасут от негодяев, пьющих нехотя боржом.
Иосиф Бродский. Лесная идиллия.
1960-е гг.
Украинская повстанческая армия возникла и действовала более года на оккупированной нацистами территории и 5 лет после войны в условиях борьбы со сталинским тоталитаризмом. Поэтому относительно УПА не может не возникнуть вопрос о возможностях такой борьбы.
В 1940-е гг. в Советском Союзе человек мог быть расстрелян за неосторожное слово, а в Западной Украине развернулась масштабная и продолжительная партизанско-повстанческая война.
Как уже отмечалось, решение о начале вооружённой борьбы было принято ОУН(б) в 20-х числах февраля 1943 г.
Первоначально украинскими повстанцами были группы призванных под ружье оуновцев и сочувствующего элемента ИЗ ВОЛЫНСКИХ сел. Во второй половине марта и начале апреля 1943 г. около 5 тыс. украинских полицейских оставили места прежней службы, и в большинстве своем перешли в УПА.
Таким образом, в апреле — июне 1943 г. большинство рядовых повстанцев были бывшими украинскими коллаборационистами, повернувшими оружие против тех, из чьих рук они это оружие получили.
Весной 1943 г. четкой структуры у повстанческих отрядов еще не было, хотя уже существовал Краевой военный штаб (КВШ) УПА, который возглавлял Василий Ивахов («Сом»).
Постепенно приобретая боевой опыт и усиливаясь, УПА становилась все более влиятельной силой в Западной Украине. Уже летом 1943 г. бандеровцы проводили мобилизации в отдельных селах.
«Призыв далеко не всегда проходил спокойно. Так, еще до прихода Красной армии в сентябре 1943 г. в районах Волыни и Полесья была проведена мобилизация мужского населения с уходом в леса. Здесь ОУН путем применения террористических мер к семьям и родственникам уклоняющихся от мобилизации насильно втянула в УПА определенное количество украинского населения, в основном крестьян»[265].
На всём протяжении существования Повстанческой армии бандеровцами используются два принципа комплектования: добровольный и принудительный. До лета 1944 года повстанцы проводили настоящий повальные мобилизации, с составлением списков призывников, медицинскими комиссиями, «разнарядками» на сёла и т. п.
Но при этом тысячи, если не десятки тысяч крестьян шло в УПА без какого-либо принуждения — как из желания бороться за независимую Украину, так и из желания отомстить — полякам, нацистам, коммунистам. Когда какой-то из перечисленных врагов сжигал украинскую деревню — оставшиеся в живых мужчины обычно вливались в УПА. Если большевики или немцы проводили мобилизацию (в армию или на принудительные работы), то украинцы, не желавшие идти к на службу к империалистам, уходили в леса: либо просто «переседеть» облаву, либо непосредственно в ряды повстанцев. С середины 1946 г., когда в борьбе УПА и советской власти наступил перелом в пользу второй, уже сами повстанцы стали стараться освободить свои отряды от ненадежного элемента, и в дальнейшем УПА пополнялась в основном за счет добровольцев.
Практически все оказавшиеся в УПА селяне получали начальную военную подготовку, командиры (старшины и подстаршины) проходили более длительное обучение в подпольных военных школах ОУН и УПА.
Во второй половине 1943-го — первой половине 1944-го повстанцы с помощью агитации и угроз перетягивали на свою сторону коллаборационистские формирования из граждан СССР. Позже из них создается нечто вроде «иностранных легионов» У ПА, общим количеством 15, каждый из этих отрядов насчитывал от 50 до 100 человек. Известно о существовании сотен узбеков, кубанских казаков, грузин, армян, азербайджанцев и татар. Русские не были включены в отдельные военно-оперативные единицы, а входили в украинские части УПА в индивидуальном порядке. По некоторым данным, отмечались единичные случаи, когда югославы, словаки, французы, итальянцы и даже немцы оказывались в рядах повстанцев — в основном случайно. В 1944 г. несколько сот немцев оказалось в УПА в качестве «разменной монеты»: пленных отбивали у красноармейцев для того, чтобы выменять у Вермахта на оружие. Из-за отката фронта сделка не состоялась, поэтому борьбу с большевиками помимо своей воли эти солдаты продолжили в рядах украинских повстанцев.
В августе 1943 г. УПА значительно расширила сферу действий и стала на некоторых территориях чем-то вроде государственной власти.
«Руководила фронтом и подпольем на территории Северо-западных украинских земель военная власть — Главная команда УПА во главе с командиром УПА “Климом Савуром” (Дмитрием Клячковским). В состав Главного Командования УПА вместе с Главнокомандующим входили: начальник — шеф Военного штаба (ШВШ) полк. “Гочаренко” (Леонид Ступницкий, одновременно был заместителем по военным делам), глава политического отдела — шеф политического штаба (ШПШ) “Роман Галина” (Яков Бусел), комендант тыла “Горбенко” (Ростислав Волошин, был заместителем по административно-организационной работе). Начальнику штаба УПА подчинялся военный штаб, который состоял из отделов: организационно-оперативного, разведывательного, связи, снабжения, учебного, медико-санитарного и др. Главе политического отдела (штаба) подчинялись также политико-воспитательные отделы групп УПА и опосредованно общественно-политические референтуры тыла. Коменданту тыла подчинялись референтуры: организационно-мобилизационная, общественно-политическая, Службы безопасности, хозяйственная, связи, Украинского Красного Креста (УКК) и новосозданная гражданская администрация.
Вся территория Северо-западных украинских земель (Генеральный округ — ГО) делился на четыре оперативно-территориальные группировки — военные округа (ВО), в которых базировались соответствующие группы УПА во главе с оперативнотерриториальными командованиями. У военных округов были более низкие ступени — военные надрайоны (ВН), военные районы (ВР), кусты и станицы. Эти военно-административные учреждения, созданные на основе действовавшей ранее подпольной сети ОУН, составили тыл УПА… w[266].
Действовавшие на территории военных округов группы УПА делились на сотни, курени и загоны. «Сотня, численностью 100–150 человек, была наименьшей военно-оперативной единицей. Сотни делились на меньшие тактические единицы — рои и четы (отделения и взводы. — А. Г.). Три роя составляли чету, три четы и рой минометов или тяжелых пулеметов — сотню (роту — А. Г.). 2–3 сотни объединялись в курень (батальон. — А. Г.) или загон (батальон или полк, в зависимости от ситуации и размеров загона. — А. Г.)… Сотни, курени и загоны были привязаны территориально к местностям своего базирования или создания»[267]. Были и исключения, особенно в случае повстанческих рейдов или изменения структуры УПА. В частности, после ликвидации УПА в Закерзонье весной 1947 г., уцелевшие сотни пробились либо на Запад, либо в УССР.
В 1943–1944 гг. повстанцы могли позволить оперировать куренями и даже загонами, с 1945 г. командование УПА предпочитает действовать сотнями, а в течение первой половины 1946-го сотни в основном расформировываются до чет и роев. С 1949 г. вооруженное сопротивление продолжает вести подполье, то есть боевки, маленькие группы ОУН, а также националисты-одиночки.
На конец 1943 г. территория действий УПА охватывала 2 области УССР — Волынскую, Ровенскую, а также часть приграничных территорий Украины и БССР. Эта зона была поделена на 4 Военных округа — 01 — «Заграва» («Зарево»), 02 — «Богун», 03 — «Туров», 04 «Тютюнник».
Приведем схему, описывающую «военно-административное деление и руководство УПА и тыла на территории Генерального округа Северо-западных украинских земель» во второй половине 1943 г.[268] (см. Схему 1).
Как видим, Служба безопасности (СБ) действовала параллельно всей Повстанческой армии, не подчиняясь командованию УПА. (Шеф СБ ОУН Николай Арсеньич подчинялся Главнокомандующему УПА Роману Шухевичу не как главкому УПА, а как Проводнику ОУН.)
Б начале 1944 г. по аналогичной схеме была создана еще один Главный округ УПА-Запад: в середине 1944 г. туда входили Галиция, Закерзонье и Буковина, с конца 1945 г. и Закарпатье, где местных повстанческих отрядов не было, а также ряд граничащих с Галицией и Буковиной районов Каменец-Подольской и Винницкой областей.
Приведем схему, описывающую структуру Повстанческой армии на самое начало 1945 г. (см. Схему 2). Данная схема описывает УПА не столь подробно, как предыдущая, но даёт примерное представление о всей структуре подчинения-соподчинения и составе важнейших военно-оперативных единиц.
Хотя, необходимо отметить, что согласно исследованиям Анатолия Кентия, Генерального округа УПА-Юг как отдельного оперативно соединения вообще не существовало: данный термин использовалось в основном в пропагандистских целях только как обобщающее название для подразделений УПА-Се-вер и УПА-Запад, действовавших на территории Советской Украины.
Также в документах командования УПА можно найти и упоминание округа УПА-Восток — в реальности ее также не было, но этот термин употреблялся для обозначения частей, действовавших в Житомирской области, большая часть которой относилась к сфере действия УПА-Север.
В любом случае, на территории Правобережной Украины УПА была в целом разгромлена уже к весне 1945 г.
Это был год самой напряженной борьбы УПА против коммунистов, в дальнейшем ее численность и активность снижается.
Отряды УПА-Север приостановили свою деятельность уже летом 1946 г., а летом 1947 г. были демобилизованы последние сотни групп «Буг» и «Лисоня» из УПА-Запад (Львовская и Тернопольская области).
То есть в 1948-49 гг. сотни действуют только в группе «Говерла» (УПА-Запад) — горные районы Карпат в Галиции и в Северной Буковине. На остальных территориях сопротивление продолжается в форме вооруженного подполья — отдельными роями и боёвками.
Какова же была численность Повстанческой армии?
Известный московский историк Борис Соколов пишет: «Численность армии Бульбы (Боровца)… наверняка насчитывала десятки тысяч человек, а значит, всего в рядах УПА вполне могли состоять 400 тыс. бойцов»[269].
Марк Солонин в статье, неряшливой даже для публицистики, довёл единовременную численность УПА до 100 тысяч человек[270].
О бульбовцах речь шла ранее, но и общая численность банде-ровских повстанцев здесь также непомерно завышена.
Для предварительной оценки количества повстанцев обратимся к документам — оценкам врагов Повстанческой армии.
Спецсообщение УШПД от 14 июня 1943 г., за подписью и.о. начальника «штаба непокоренных» полковника Соколова гласило: «На территории Ровенской, Луцкой и других областей Западной Украины бандеровцев насчитывается 20 тыс. человек, на вооружении имеют: пулеметы, минометы, легкие орудия, танки»[271].
Танки в УПА были — единицы, но использовались они в качестве ДОТов, и нет никаких данных об их оперативном применении.
Сидор Ковпак в отчете по итогам Карпатского рейда 1 октября 1943 г. писал: «Украинские националисты особо сильны в Ровенской области — их сотни расположены по среднему течению р. Случ и Горынь, в районах севернее и северо-западнее Ровно и в Славутских и Шумских лесах. Здесь их, по некоторым подсчетам, несколько десятков тысяч — вооруженных и организованных в т. н. УПА»[272].
Разведка у красных была поставлена не идеально.
Но ещё большее впечатление об изощрённой, дьявольской хитрости и матёром профессионализме доблестных советских шпионов производит совершенно секретная докладная записка Народного комиссара государственной безопасности УССР Савченко № 422/гб от 9 октября 1943 года о внешнеполитической деятельности бандеровцев: «По агентурным данным известно, что украинские националисты — бандеровцы имеют своих представителей в Англии и Америке, которые неофициально связаны с правительственными кругами этих стран.
Согласно имеющейся договорённости, Англия и Америка, в случае удачного вооружённого выступления “Украинской Повстанческой Армии” на Украине против СССР, обещают оказать им поддержку.
В Канаде украинские националисты, на средства канадских украинцев и средства Англии и Америки, организовали школы лётного командного состава.
Бандеровцы имеют хорошо налаженную связь с сербскими и черногорскими повстанческими отрядами Югославии, а также с чешскими националистами. В сербских и черногорских отрядах бандеровцы имеют своих представителей»[273].
Исходя из этого документа, можно сделать вывод, что в 1943 году бандеровцам для полной и окончательной победы над большевизмом не хватало всего трёх вещей: атомной бомбы, ракетно-космического оружия и моральной поддержки императора Японии — всё остальное в наличии было. Эта записка была направлена Хрущёву — руководителю Украины, территория которой превышает территорию Франции, а население больше, чем население Чехословакии, Венгрии и Австрии вместе взятых. Можно предположить, что эта галиматья была получена от какого-то волынского Штирлица, который, наслушавшись пропаганды националистов, принял её за чистую монету. Интересно, что и в изданном ФСБ многотомнике «Органы государственной безопасности СССР в ВОВ» этот документ также публикуется как достоверный[274].
Возвращаясь к оценке численности УПА, отметим, что в справке министра внутренних дел УССР Тимофея Строкача от 28 мая 1946 г. значилось: «Если на 1 января 1945 года насчитывалось 58 208 участников банд, то на 25 мая 1946 года их числится 1247 человек»[275].
По данным НКВД УССР на 25 января 1945 г. в западных областях Украины насчитывалось 496 единиц ОУН и УПА общей численностью 25 353 человека[276].
По сведениям обкомов КП(б)У на 15 марта 1945 года в 7 западных областях Украины насчитывалось 9356 «бандитов»[277].
Как видим, данные партийцев и «силовиков», да и самих силовиков в разные периоды их деятельности сильно разнятся — отчасти из-за недостаточно качественной разведывательной работы «органов», отчасти из-за банальных приписок.
Немцы оценивали силы УПА в 80 000 и даже в полмиллиона бойцов, а мобилизационный ресурс — до двух миллионов человек[278]. Это, конечно, чистая фантастика, так как всё население Западной Украины на 1944 год составляло около шести миллионов человек.
Реально же к концу 1942 г. на Волыни действовали только бо-ёвки ОУН общей численностью несколько сот человек. В апреле 1943 г. в бандеровской УПА было около 5 тыс. бойцов. В июле — примерно 10 тыс. человек, на 1 января 1944 — до 15 тыс.[279], а к середине 1944 г. — 25 тысяч бойцов. И это не оценки, а подсчёты американского специалиста Петра Содоля и киевлянина Анатолия Кентия.
Больше этой цифры постоянная численность УПА никогда не поднималась[280], а в дальнейшем она постепенно снижалась.
УПА на территории Западной Украины помогало партийное оуновское подполье, отчасти вооружённое, обеспечивающее партизанам тылы, проводящее политику ОУН на селе, осуществляющее агитацию, пропаганду и многое другое. Его численность подчитать сложнее, но она была сопоставима с количеством бойцов «армии без государства».
Кроме того, в структуру УПА не входили, но к Сопротивлению имели самое прямое отношение СКО — Самооборонные кустовые отряды. Они организовывались под конролем ОУН по территориальному принципу — население нескольких сел, объединенных в куст, получало оружие, хранило в тайниках и применяло его только в случае угрозы селу со стороны поляков, немцев или красных партизан. Много оружия сохранилось у населения на руках даже после прихода Советов, поэтому СКО действовали и в период 1944–1948 гг. В целом численность людей, прошедших через сельскую самооборону, была меньше, чем численность повстанцев.
Всего же, по подсчетам украинского историка Анатолия Кентия, за 1943–1954 гг. сквозь УПА прошло около ста тысяч человек[281]. Цифру в 100 тысяч бойцов назвал и последний Главный командир УПА Василий Кук в своём приказе за октябрь 1952 года.
Своеобразным рубежом для УПА стала Большая блокада, которая будет описана ниже. Эту операцию большевики провели в течение первых четырех месяцев 1946 г. В ходе нее УПА понесла большие потери и после провела частичную демобилизацию.
С этого момента основой Сопротивления является вооруженное подполье ОУН.
По данным МВД УССР, на 1 апреля 1946 г. в Западной Украине было 479 боевых единиц ОУН и УПА, в которых состояло 3735 бойцов. По данным МГБ, на 1 января 1947 г. в вооруженном подполье насчитывалось 530 боевых единиц и 4456 бойцов. На 3 марта 1948 г. на учете в западных областях Украины было 647 организаций численностью 3176 человек, 188 «банд-групп» численностью 1229 человек и 2019 «бандитов-одиночек», всего 6424 человека.
3 сентября 1949 г. Главный военный штаб УПА издал приказ о расформировании еще активных штабов и боевых единиц армии. После смерти 5 марта 1950 г. главкома Тараса Чупрынки (Романа Шухевича), вооруженное подполье ведет борьбу под руководством последнего главнокомандующего УПА, руководителя ОУН на Западно-украинских землях, генерального секретаря Украинского главного освободительного совета полковника «Василия Коваля» (настоящее имя — Василий Кук). Его захватывают в плен в мае 1954 г., но и далее десятки и сотни человек продолжают разрозненное, затихающее сопротивление.
На 17 апреля 1952 г., по данным органов госбезопасности, в Западной Украине продолжал вести работу 71 провод (центр) ОУН (160 чел.), 84 боевые группы ОУН (252 чел.), а также отдельные боевки (647 чел.). На 21 ноября 1953 года в западных областях Украины продолжали действовать 15 проводов ОУН (40 человек), 32 подпольные организации и группы (164 человека), 106 отдельных боевиков, всего 310 человек. Кроме того, на учете пребывало 794 нелегала, из которых 372 — бывшие члены ОУН и УПА.
Как пишет об этих горсточках повстанцев чекист Георгий Санников, «Эти группы и терроризировали население, держали в напряжении сотрудников территориальных органов Госбезопасности, два мотомехдивизиона, отдельные части погранвойск, всю милицию и часть советской границы, проходившей по территории Западной Украины»[282].
В ситуации, в которой находились остатки бандеровцев, им было вовсе не до террора против населения. Если бы они повели такой террор, то их бы просто «сдали» местной милиции — не потребовались бы и мотомехдивизионы. Логично предположить, что нервное напряжение представителей гигантского советского военно-полицейского аппарата было связано с тем, что мелкие группы оуновцев, несмотря на очевидную бесперспективность продолжения борьбы, продолжали получать у мирных жителей содействие.
Это признал сам Санников в своих мемуарах: «В районах их базирования [присутствие бандеровцев] оказывало на местное население сильное идеологическое воздействие. Население их боялось, но продолжало оказывать поддержку, укрывая от местных органов МВД»[283].
На 17 марта 1955 г. в западных областях Украины насчитывалось 11 разрозненных боевок численностью 32 человека, 17 боевиков-одиночек, шел поиск 500 нелегалов[284].
Так закончилось существование «армии без государства» и националистического украинского Сопротивления.
Но то, что это была не большая банда, а именно армия, подтверждается не только масштабами боевых действий, но также разработанной и введенной повстанцами системой чинов и званий.
Звания были следующие.
Рядовые: стрелок или стрелец (стрілець), старший стрелок. Может быть, точнее было бы перевести это слово, как «боец». Унтер-офицерские: вестник (вістун), булавный (булавний), старший булавный. Офицерские: хорунжий, поручик, сотник, майор, подполковник, полковник, генерал-хорунжий.
Существовала также система командных должностей: роевой, четовой, сотник, куренной, командир загона (полка) или тактического участка, командир военного округа или «группы», краевой командир УПА, главнокомандующий УПА.
Предполагалось, что роем должен командовать старший вестник, четой — хорунжий, сотней — поручик, куренем — сотник, полком (загоном) — майор, военным округом — подполковник, Главным военным округом — полковник, и главкомом должен был быть генерал-хорунжий. Двумя людьми, получившими звание генерал-хорунжего за всю историю УПА был Тарас Чупрын-ка (Роман Шухевич), главком УПА в 1943–1950 гг., и Василий Кук, главком несуществующей УПА в 1950–1954 гг. Любопытно, что в то время подполье было в целом разгромлено, и Кук удостоился этого звания от самого себя — как главы УГОС — в 1952 году.
Как это обычно и бывает едва ли не в любых вооруженных силах, должность не всегда соответствовала рангу.
В Повстанческой армии широко использовалась и система наград, введенная в январе 1944 г.
В целом можно наблюдать правильную армейскую структуру со всеми необходимыми атрибутами, а также уже упоминавшейся политической надстройкой — Украинским главным освободительным советом. УГОС для УПА был тем, чем для обычных армий является министерство обороны, правительство и предпарламент.
Пожалуй, в этому разделе стоит затронуть вопрос об отношении бандеровцев и повстанцев к религии и церкви. Большинство руководящих кадров, да и вообще кадров ОУН в 1920-1930-х гг. было рекрутировано из Галиции, украинцы которой исповедовали католицизм восточного обряда, то есть греко-католичество (униатство). Митрополит Украинской Греко-католической Церкви Андрей Шептицкий то осуждал ОУН за террор и аморальное поведение, то поддерживал их деятельность — например, во время Акта о провозглашении независимости Украины 30 июня 1941 г. Однако никакого предпочтения греко-католицизму бандеровцы не отдавали, относясь с уважением и вниманием также к Украинской автокефальной православной церкви. Резко негативно относились националисты к Русской Православной Церкви, считая её инструментом московского империализма. К слову, население Волыни, где возникла УПА, было православным. В УПА служили военные священники — в зависимости от региона либо православные, либо греко-католические. Они не водили в штат формирований Повстанческой армии, но постоянно находились при старшинских и подстаршинских школах, временно — в некоторых боевых отрядах. Каждое утро повстанцы начинали не только с гимна Украины, но и с молитвы. Но в целом можно констатировать, что ОУН и УПА не были ни клерикальным, ни антиклерикальным движением. Главными в борьбе повстанцев были национальные и социальные лозунги, которые они стремились воплотить в жизнь на подконтрольной им территории.
Нельзя обойти и вопрос материально-технического обеспечения УПА.
Как и в других партизанских армиях, ее бойцы получали еду и одежду у мирного населения, которое отдавало их либо добром, либо под воздействием в прямом смысле слова железных аргументов. Впрочем, действия повстанцев в этом случае всё же сильно отличались от действий, скажем, коммунистических партизан.
У повстанцев была хорошо поставлена агентурная работа, поэтому они знали, в каком селе у каких хозяев что есть, и сколько из этого добра можно забрать — так, чтобы не только не разорить крестьян, но и не обозлить их. И такие «гуманные» поборы повстанцы практиковали не только потому, что были плотью от плоти украинских селян. Никакой помощи УПА извне не было. При отсутствии поддержки со стороны мирного населения повстанческое движение просто бы исчезло, как это произошло в Закерзонье весной — летом 1947 г.: украинцев оттуда выселили, и повстанцам из Польши пришлось уйти.
К тому же, подпольщики ОУН обычно действовали без отрыва от производства и имели возможность делиться с повстанцами тем, что зарабатывали честным трудом.
Деятельность ОУН и УПА опиралась на большое количество симпатизирующих их борьбе крестьян (симпатиків), готовых вполне добровольно помогать борцам за украинскую независимость.
Для оценки обременительности поборов повстанцами мирного населения можно произвести простейшие подсчеты. К лету 1944 г., когда УПА достигла наибольшей численности — 25 тыс. человек, она действовала на территории, где проживало до 10 млн селян. Таким образом, численность УПА составляла 0,25 % населения, у которого повстанцы получали еду и одежду. Допустимый размер армии мирного времени в XX веке составлял 1 % от населения страны, военного — 10 %. Но, с учетом стремления бандеровцев запастись едой впрок, а также неравномерности распределения повстанческих «сборов» они были довольно обременительными для украинских селян, особенно состоятельных. Однако, это были именно организованные сборы, или, другими словами, упорядоченная продразвёрстка. А нацисты и красные партизаны вели реквизиции дикие и неорганизованные — забирали всё, что видели, у кого попало, не брезгуя последней коровой и посевным зерном.
Часть еды, медикаментов и одежды повстанцы добывали в качестве трофеев — при захвате обозов Вермахта или Красной ар-мни, разгромах колхозов и совхозных складов, фольварков или польских колоний.
Жили повстанцы либо в селах, находящихся под контролем УПА, либо в лесах — в землянках, реже в шалашах и палатках. Если не было возможности перезимовать в селе, то отсиживались в бункерах и крыивках. Зимой деятельность УПА шла на спад, так как сквозь снег продираться было сложно, долго сидеть в засадах невозможно, к тому же чекисты могли по следам легко найти повстанческие базы и бункеры.
Если вопросы пропитания и обеспечения одеждой украинские националисты решали достаточно успешно, то на протяжении всего периода Сопротивления вооружение и боеприпасы были слабым местом УПА. Оружие повстанцы частично подбирали на полях боев, частично захватывали в бою у противника или при его разоружении, частично получали от перебежчиков-коллаборационистов. В первой половине 1944 г. некоторое количество оружия, как уже отмечалось, они получили от немцев и венгров.
В первой же половине 1944 г. нередки были случаи, когда повстанцы под видом партизан выходили к красноармейцам, получали от них оружие и благополучно уходили с ним в лес. С 1944–1945 гг. важным источником пополнения повстанческих арсеналов служили истребительные батальоны — группы селян, вооруженных коммунистами для борьбы с УПА. Они либо сочувствовали бандеровцам, либо просто не хотели воевать против них, либо, даже если воевать хотели, были тем противником, которого можно было легко разгромить и разоружить.
Кроме этого, повстанцы организовали множество мастерских по ремонту оружия — в этом деле бойцам УПА как нельзя лучше помогла тыловая структура — ОУН.
Необходимо отметить, что не совсем точно отождествлять бандеровцев и повстанцев — члены ОУН составляли в УПА меньшинство. Поэтому в настоящий момент многие ветераны УПА возражают против использования названия «ОУН-УПА», считая УПА отдельной, надпартийной структурой.
Однако, это не соответствует действительности. УПА можно смело назвать партийной армией бандеровцев. Поэтому в принципе термин «бандеровцы» к повстанцам применим: принято же называть красноармейцев большевиками, а солдат Вермахта — гитлеровцами. ОУН(б) была создателем УПА, идейным вдохновителем, ведущей и единственной политической силой Повстанческой армии.
В зависимости от периодов и регионов реальная связь и взаимодействие ОУН и УПА отличалась своими особенностями, но в целом она осуществлялась:
«— Через систему двухфункционального руководства: большинство членов Главного командования и командных структур УПА были членами и даже должностными лицами высокого ранга в ОУН.
— ОУН формировала и контролировала инфраструктуру повстанческих и вспомогательных (полупартизанских) отрядов.
— ОУН наладила каналы связи как в политической, так и в войсковой сети подполья (систему курьерской связи и сеть связи через посыльных, передающих информацию «от пункта к пункту»)
— Служба безопасности ОУН (СБ) работала также и внутри УПА в качестве контрразведки; она же контролировала и военную полицию.
— ОУН отвечала за идеологическую пропаганду в рядах УПА и поставляла политвоспитателей для ее отрядов»[285].
В целом, можно сказать, что УПА действовала как партизанское движение, а ОУН — как подпольная, тыловая структура УПА.
Пожалуй, членство того или иного повстанца в ОУН или его беспартийность — не принципиальная вещь. И те и другие боролись за независимую Украину, бились против одних и тех же врагов теми же самыми методами. Единственное, что в УПА попало много населения по мобилизации, а вступление в тоталитарную ОУН было осознанным шагом.
В донесениях советских репрессивных органов подпольщики и повстанцы несколько различаются, и обозначены в качестве «оуновцев» и «бандитов».
Несмотря на то, что ОУН и УПА слаженно действовали против общего врага, на протяжении 1943–1945 гг. функционеры ОУН и командиры УПА боролись за «старшинство» в движении Сопротивления.
В 1943 г. большей властью на территории Западной Украины обладали командиры УПА, а с начала 1944 г. — уже функционеры ОУН, отдававшие приказы не только партийцам-подполыцикам, но и повстанцам[286].
Структура ОУН, функционировавшая по территориальному принципу, была уже описана в первом разделе нашей работы. В 1943-44 годах она «обросла» различными дополнительными компонентами, связанными с необходимостью служить тылом для УПА. Но никакой «структурной революции» не произошло: и в 1930-х гг. под поляками и румынами, и в 1941–1944 гг. во время немецкой, венгерской и румынской оккупации, и в 1944–1954 гг. при Советах это была массовая подпольная сеть, нечто вроде параллельного общества, или даже государства в государстве.
В итоге она была уничтожена коммунистической властью, так как возможности польских, румынских и нацистских спецслужб не шли ни в какое сравнение с силами и ресурсами НКВД — МГБ, брошенными на ликвидацию бандеровцев.
Развернутой системой законспирированного подполья ОУН создала мощную опорную структуру для УПА. Аналогичной партии и, следовательно, структуры не было, например, у польских организаций Вольносць и неподлеглосць (ВИН) и На-родове силы збройне (НЗС). Отчасти поэтому польское подполье было разгромлено уже к середине 1947 г., а украинское существовало до начала 1950-х.
Принцип комплектования ОУН был добровольный: не было никакого смысла проводить насильственный призыв в партию в условиях, когда какой-то колеблющийся подпольщик мог завалить целую ячейку организации.
О материальном обеспечении ОУН свидетельствовал на допросе в МГБ УССР 12 декабря 1948 г. бандеровский функционер Николай Андрусов:
«Источники денежного финансирования ОУН в период немецкой оккупации: членские взносы от членов и симпатизирующих ОУН (ежемесячно в среднем 20–30 коп.); налоговые сборы с предприятий, купцов и других богатеев, а также с представителей интеллигенции (учителей, врачей и других) в размере 1 % от общего дохода; сбор средств из населения в т. н. “боевой фонд” путем распространения “бефонов” (что-то вроде принудительного займа, когда на руках у населения оставалась квитанция с обещанием вернуть взятое после возникновения независимой Украины — А. П).
Кроме того, у ОУН были свои предприятия и торговые учреждения, доход от которых шел в пользу ОУН.
Каждая областная оуновская организация получала из этих источников приблизительно 2 млн. руб. в год.
Средства, которое поступали от станиц и кустов, полностью шли к районному проводу ОУН. Последний имел право тратить часть средств на потребности организации. Все средства, которые поступали от сборов с населения, отправлялись в Главный провод ОУН. Часто по указанию провода на местах скупались ценности и также отправлялись проводу.
В советское время порядок финансирования ОУН изменился. Четыре раза в год оуновское подполье проводило специальный сбор средства путем распространения “бефонов”. Кроме того, на усмотрение местных руководителей ОУН, практиковалось т. н. налогообложение руководителей отдельных предприятий и спекулянтов. Из этих источников складывались большие суммы. Например, Рогатинский надрайонный провод ОУН получал приблизительно 50 тыс. руб. в год.
Надрайонный провод имел право тратить 25 % средств, которые поступали к нему, а остаток должен был отсылать к окружному проводу. Окружной провод имел право тратить треть средств, а остаток отсылать к краевому проводу. Рогатинский окружной провод получал ежегодно от низовых звеньев ОУН приблизительно 200 тыс. руб.
Н. Андрусов считал, что в денежном обеспечении членов Центрального Провода ОУН ограничений не существовало. Например, “Петр” (Роман Кравчук, член Руководства ОУН и его организационный референт в 1942–1951 гг., погиб 22.12.1951 г. — А. Г.) брал у него денег всегда столько, сколько нему было нужно — по 8-10 тыс. руб. В год это выходило приблизительно 100 тыс. руб. По мнению Н. Андрусова, “Петр” получал деньги и из других краевых проводов ОУН. “Тур” (Роман Шухевич. — А. Г.) только однажды — весной 1947 г. — взял у Н. Андрусова 50 тыс. руб.
Во время немецкой оккупации все звенья ОУН собирали и закупали золото и прочие ценности. Все это отправлялось к Краевому проводу ОУН Галиции»[287].