ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ
Сложно было предполагать, что книга вызовет такое количество живых откликов и рецензий, а потом вообще запрет. В 2003–2004 гг. работа писалась с расчётом, что она будет спокойно принята общественностью к сведению. Ведь целью монографии являлось не донесение до читателя принципиально нового слова, а простое информирование прежде всего российской публики о малоизвестных страницах восточноевропейской истории. Иными словами, работа носит скорее просветительский, нежели чем сугубо научный характер. Свою задачу монография в какой-то степени выполнила, поскольку выдержала два издания — в Петербурге (2004) и Москве (2012), где в связи с событиями в Киеве через два года был пущен доптираж под возрастающий интерес читателей.
Но весной 2014 года книга оказалась изъята из продажи как раз в России, для которой и предназначалась. Об этом я узнал 12 апреля, когда случайно наткнулся на битую интернет-ссылку, и, протерев глаза, безуспешно продолжил искать книгу в сети. Например, «Яндекс» на запрос «Гогун Буквоед» указывал первым номером в списке найденного монографию «Между Гитлером и Сталиным», но при клике на эту строчку читателя радовало изображение кошечек (оборотней?) и восторженное объявление: «Пустая страница, здесь ничего нет!». Сайт «Лабиринт» при поиске по автору показывал книгу в каталоге «отсутствующей», но при клике непосредственно на эту товарную единицу демонстрировал девочку с письмом (доносом?) около надписи «Страница, которую вы ищете, затерялась в Лабиринте:(». В течение нескольких дней монографию убрали изо всех торговых сетей Белокаменной[1].
До настоящего момента я не знаю судьбу тиража — попытки выяснить это ничего определённого не дали. Не вызвало воодушевления и взаимовыгодное предложение — по-тихому переправить две тысячи книг (всего лишь около тонны груза) в Украину. Вероятно, власти предъявили заинтересованным субъектам рынка куда более весомые аргументы, нежели чем сугубо экономические. Не исключено, что тираж просто негласно сожгли где-то на бескрайних просторах многострадальной страны.
Якобы, «Единая Россия» придралась к одной из фраз, которой не было в первом издании (2004), но поверить в это сложно, поскольку эти самые слова были и в первом тираже второго издания (2012), а книга спокойно стояла на полках магазинов два года. Это давало возможность официозу, в том числе интернет-троллям, её планомерно демонизировать. В версию о возмущении ЕР верится с трудом и по той причине, что попытки спасти рейтинг указанной партии в 2012 году были бы менее бессмысленными, нежели чем в 2014-м.
Вероятнее всего, сыграло свою роль общее закручивание гаек, в том числе подготовка к вторжению в Украину, принятие Госдумой закона о запрете бандеровской символики.
Кроме того, многократно проверено, любое сопоставление двух усатых вождей вызывает у нынешних властей РФ истерический припадок. Мировой бестселлер Тимоти Снайдера «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным» в этом смысле постигла печальная участь. Права на публикацию на русском языке в 2009 г. купило одно из московских издательств с тайной целью не печатать никогда. И так и сделало.
Рассуждения о причинах запрета книги остаются предположениями, поскольку никакой филькиной грамоты в виде предупреждения «О недопущении очернительства», требования «Запрете прославления», или, скажем, судебного иска «О защите чести и достоинства» Сталина или Гитлера я не получал и ни о чём подобном не слышал.
В целом же за прошедшие десять лет читатели восприняли работу положительно.
Наиболее позитивные отзывы последовали со стороны российских академических кругов и украинских журналистов. Была и критика: скажем, известнейший московский историк Борис Соколов считал слишком острыми ряд оценок ОУН, данных уже в первом издании работы. В частности, он говорил об этой книге в Риге на конференции[2] и утверждает по настоящий момент в полемике уже с другим коллегой[3], что неправомочно называть ОУН тоталитарной партией, они были обычными националистами.
Куда больше замечаний последовало от украинских[4] и польских учёных. Внимание обращалось как на конкретные ошибки, так и на общую тональность и стилистику подачи материала.
Это и понятно: то, что близко в территориальном и в национальном смысле, как правило, более знакомо, чем события и явления, отдалённые географически, а теперь вот уже почти четверть века и политически.
Большинство критических отзывов учтено, в текст внесены соответствующие изменения. На меньшинство же ремарок следует архивный ответ.
Остаётся выразить надежду, что полемичность не усложнила восприятие текста, а оживила повествование. Также хочется верить, что хотя бы часть киевского тиража попадёт в Россию теми или иными путями — повторю и подчеркну: книга запрещена де-факто, а не де-юре.
* * *
В последние четверть века в России идет процесс открытия малоизвестных страниц прошлого Советского Союза. Появляются книги по истории Гражданской войны, противодействию коммунизму в межвоенные годы, работы по истории сотрудничества граждан страны советов с нацистами. Однако, такая важная тема, как Сопротивление народов СССР после Второй мировой войны остается совсем неизученной. Поэтому у большинства читающей публики о литовских, латышских, эстонских и украинских повстанцах сохраняются стереотипы, сложившиеся еще лет тридцать назад: «предатели», «наймиты фашистов», «бандиты», «холуи империалистических разведок».
Именно эти штампы по сей день не позволяют многим понять, почему в 1991 году Советский Союз — «нерушимая семья народов» — вдруг взял, да и развалился, как карточный домик. Одни обвиняют в этом ЦРУ, другие — «глупого Горбачева», третьи — мифических заговорщиков. Но очевидно, что причиной распада Союза была не только политическая воля Бориса Ельцина, сумевшего реализовать решение о выходе России из состава СССР. Определённую роль сыграл и национализм или патриотизм (кому как нравится) населения не только России, но и других союзных «республик». Ещё во времена Ленина и Сталина многие люди на «национальных окраинах» задумывались о том, как хорошо жить без настойчивой опеки «старшего брата». Некоторые из них не только задумывались, но и брали в руки оружие.
Собственно, об этом и книга — о том, как люди с оружием в руках боролись за национальную независимость.
Чем же может быть интересна история ОУН и УПА? Благодаря советской пропаганде и анекдотам у многих сложилось, в общем, несерьёзное отношение к этому движению.
Однако деятельность украинских националистов заслуживает внимания не только в контексте истории Украины.
Террористом ОУН в 1934 г. был убит министр внутренних дел Польши Бронислав Перацкий, повстанцы смертельно ранили командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии Николая Ватутина (1944 г.), а также заместителя министра обороны Польской Народной Республики, генерала брони Кароля Сверчевско-го (1947 г.).
Как видим, операции националистов имели едва ли не международный масштаб.
Получило они и фактическое международное признание — понятно, без дипломатического «оформления». УВО и ОУН сотрудничали со спецслужбами Веймарской Германии и Третьего Рейха, — на антипольской основе — даже с СССР[5] и Литвой, после войны — разведками США и Великобритании.
В 1943 и 1944 гг. оуновцы тайно вели переговоры с официальными представителями диктаторов Венгрии и Румынии — то есть произошел негласный выход Повстанческой армии на межрегиональный уровень.
Не меньшее признание получили украинские националисты и у советского руководства. Решение о проведении операций по «ликвидации» руководителей ОУН Евгения Коновальца, Льва Ребета и Степана Бандеры лично принимали Иосиф Сталин и Никита Хрущев. Сводки и донесения о борьбе с оуновцами, начиная с 1940 г., регулярно ложились на стол к кремлевскому горцу. А то, что занимало его, не может не вызывать любопытства и историка.
К слову, в подавлении национально-освободительного движения «отметился» и Леонид Брежнев. После войны он возглавлял политуправление Прикарпатского военного округа, войска которого участвовали в борьбе с УПА.
На разных этапах своей деятельности повстанцы воевали с немцами, венграми, Советским Союзом, румынами, поляками и чехословаками.
Относительно устроенной УПА этнической чистки спикер сейма Польши в 2009 г. издал постановление о том, что резня обладала элементами геноцида[6].
При этом УПА вышла победителем в межпартизанской войне против польской Армии Крайовой. Да и планы руководства советских «народных мстителей» украинские повстанцы срывали неоднократно.
По силе и способности к сопротивлению УВО-ОУН была уникальной партией — феноменом. Другой политической организации, столь успешно противодействовавшей столь разным и, главное, столь свирепым противникам, в истории ушедшего столетия в Европе не найти. Структура украинских националистов отличалась удивительной прочностью, сочетавшейся со значительной гибкостью.
Поскольку природой тоталитаризма является феодальная реакция[7] в массовом сознании, то сила радикального потенциала Галиции и отчасти Волыни объяснялась общим уровнем развития восточных славян к середине XIX века и особенно прочными феодальными пережитками в обществе (сохранившимися, к слову, вплоть до настоящего момента). Крепостное право было отменено в Галиции и Буковине в 1848 году — всего на 13 лет раньше, чем в Российской империи, в том числе на Волыни. В 1840 году в Галиции лишь 15 % детей школьного возраста посещали школы.
Причины же того, почему в Западной Украине утвердился именно правый тоталитаризм, а не левый — как в остальной части Украины, Белоруссии и особенно в России, сходны с прич-нами феноменальной прочности ОУН, выросшей из реалий Австро-Венгрии и межвоенной Польши.
Ни в каком другом регионе бескрайнего восточнославянского мира с 1867 до 1939 г. не было непрерывного сочетания двух факторов: 1) развивающихся рыночных отношений, сопровождающихся политической свободой и демократическими институциями, особенно на региональном и местном уровне, 2) прочных, преимущественно неформальных дискриминационных барьеров, ограничивавших карьерное продвижение украинцев в столичные элиты всего государства, особенно на уровень центральной и высшей власти.
Наличие первого дало украинцам возможность научиться самоорганизации и инициативности, присутствие второго порождало национализм и усиливало сдержанность в отношении демократических институций, которые напрямую не всегда увязывались с решением вопроса реального, а не конституционального национального равноправия.
Дополнительным фактором, почему коммунизм не получил такого развития в Украине вообще, нежели чем в России, являлось то, что в центральных европейских русских областях, ставших оплотом большевизма, до начада XX века было крестьянское общинное землевладение, чего тогда в массовом порядке не было даже на Левобережье Днепра, не говоря уже о Галиции.
Отвлекаясь от сравнительной характеристики двух ветвей тоталитаризма, добавим, что у военного образования — УПА — аналоги как раз наличествовали. После войны в Латвии, Эстонии и особенно Литве воевали лесные братья. Действия этих партизанских армий были похожи друг на друга. Поэтому, изучив историю одного из движений, можно примерно представить, что происходило на других западных «национальных окраинах» СССР. Следует также учесть, что сквозь УПА прошло людей больше, чем через вместе взятые литовскую, латышскую и эстонскую партизанские армии.
В первую очередь из-за деятельности ОУН И УПА в СССР и ПНР было репрессировано, преимущественно сослано или выслано, не менее одного миллиона украинцев.
Как видим, последствия и размах украинского националистического движения были значительными.
А начиналось все в 1920 г. в Праге — с группы националистически настроенных офицеров, преимущественно ветеранов Украинской галицкой армии…