1.4. От коллаборационизма к Сопротивлению и обратно за оружием: бандеровцы в годы советско-германской войны
1.4. От коллаборационизма к Сопротивлению и обратно за оружием: бандеровцы в годы советско-германской войны
«20. VI[1943]разбиты немцы в Бережцах. Один немец перешел на сторону отряда.
Он заявил, что партия и правительство ведут Германию к погибели, и поэтому он считает их своими врагами. Хочет бороться против них. Сказал> что в стране партия и гестапо также, как украинцев, трактует его семью и сирых немецких граждан. Он собственноручно кидал гранаты в окно полицейского поста»[88].
Из отчета о деятельности отряда «Ворона» Группы УПА «Богун» за период с 11.06 по 10.07.1943 г.
22 июня 1941 г. Германия напала на Советский Союз.
Как пишет киевский историк Анатолий Кентий, «хоть, может, в подсознании некоторых украинских политиков и были отдельные сомнения относительно истинных целей нацистской политики на Востоке, однако все антикоммунистические силы украинства встретили войну с радостью и искренне стремились помочь Германии в разгроме СССР как оплота мирового коммунизма, принять активное участие в установлении “нового порядка” в Европе и во всем мире»[89].
Бандеровцы не были исключением. Военная референтура ОУН(б) подготовила восстания на территории Западной Украины. Кроме поднятия восстаний и устройства диверсий предполагалось вести разведывательную деятельность — в пользу Абвера, с которым были согласованы все действия.
В мае 1941 г. появились специальные военные инструкции ОУН относительно деятельности повстанцев в тылу врага, отрывки из которых приводятся ниже.
«Война между Москвой и другими государствами — это для нас только хорошая ситуация для вооруженного взрыва против Москвы и восстановления Украинского государства собственными силами украинского народа. (…)
4. Вооруженную борьбу ОУН организует в двух формах:
а) революционно-повстанческая акция во вражеском тылу тогда, когда Красная армия и большевистская система будет потрясена военными событиями;
б) участие в военных действиях против Москвы украинского войска, которое будет состоять из повстанческих и партизанских частей, из украинских частей Красной армии, которые выступают против Москвы, и из военных частей, сформированных в эмиграции и на освобожденных от врага украинских землях.
Борьба должна быть твердой, упорной, безоглядной и беспощадной. Героической, альказарской (крепость Альказар, прославившаяся упорной обороной от войск республиканцев в годы гражданской войны в Испании. — А. Г.). Борьба не на жизнь, а на смерть, без возврата. (…)
25. Марширующие немецкие войска принимаем как войска союзника. Стараемся перед их приходом сами упорядочить жизнь как следует. Им заявляем, что уже создалась украинская власть, ее взяла ОУН под руководством Степана Бандеры, все дела украинской жизни упорядочивает ОУН и местная власть, готовая войти в хорошие взаимоотношения с союзными войсками для общей борьбы с Москвой и для сотрудничества…
В случае, если немцы отнесутся негативно к созданию украинской власти ОУН, не признают её и назначат своих людей, заявлять на местах, что назначенные ОУН не могут передать власти, так как лишь Провод ОУН может их освободить от обязанностей.
Перед физической силой уступить, но в правовом смысле власти не передавать…»[90].
В этих инструкциях был и агрессивный расизм.
«…Украинцев-бойцов и командиров, если мы их включили в ряды своего войска, трактовать как своих (объединение), оказывать им всяческую помощь и охранять их от плена. Командиров приднепрянцев (то есть уроженцев центральных областей Украины. — А. Г.) оставлять на Западноукраинских землях, втягивать их в работу.
…При разоружении какого-то отряда провести сейчас же распределение по национальностям. Украинцев принимать к себе, хорошо настроенных к нам порабощенных Москвой народов по их желанию — тоже. Лучше из них (порабощенных народов) создавать отдельные отряды. Оказывать им (нашим и приятелям) всякую помощь и опеку (как в политической?] инструкции?]). С остатками разоруженного войска делать так: московских (то есть русских. — А. Г.) мужчин после разоружения отдать в плен немцам, не на виду ликвидировать. Другие народности отпускать до дома. Политруков и тех, про кого известно, что они коммунисты и русские — ликвидировать. То же самое (кое в чем острее) с частями НКВД»[91].
Отчасти эти планы были реализованы, но полностью оунов-цам не дали «развернуться» немцы.
В пропаганде, нацеленной на красноармейцев и тыловые районы предполагалось использовать, среди прочих, следующие лозунги: «С началом войны бейте большевиков, которые вами командуют! Уничтожайте штабы, стреляйте русских, евреев, эн-каведешников, политруков и всех, кто хочет войны и нашей смерти! Это наибольшие враги народа! Не соглашайтесь ни минуты далее оборонять кремлевских собак, ибо гнев народа обрушится на вас! (…)
…Менять большевистские лозунги на кличи революционно-освободительные, изменяя или приставляя соответствующие слова, как, н[а]пр[имер]:
Пролетарии всех стран, соединяйтесь для борьбы с московско-еврейской коммуной!
Или: Вставайте, гонимые и голодные, против красной Москвы! Час расплаты настал! Смерть Сталину!»[92].
Бандеровский Провод рекомендовал членам Организации «.. Бороться среди украинцев с чувством милосердия к недобиткам чужих банд, которые не сложили оружия (т. е. окруженцев и партизан. — А. Г.). Борьба с ними безоглядная. Заранее распространять кличи:
Ни куска хлеба русским! Пусть подыхают приблудные! Пусть подыхает ненасытная кацапня! Мы помним годы голодной смерти! Не будьте милосердными! Для нас милосердия не было! Не помогайте московско-еврейским незванным гостям! Не забывайте, что над вами глумились палачи! Собакам собачья смерть! С большевиками по-большевистски!»[93].
Вообще, как видим, бандеровцы испытывали явную слабость к копированию большевистских лозунгов и методов ведения политической борьбы.
Как сообщает украинский историк А. Бедрий, «После начала германо-российской войны 22 июня 1941 г. ОУН немедленно активизировала свои военные формирования, чтобы собственными силами повести борьбу за Украинское самостоятельное объединенное государство. Краевой провод на Западно-украинских землях под российской оккупацией, в который тогда входили такие выдающиеся революционеры, как Иван Климов, Дмитрий Маевский, Тарас Онишкевич, Роман Кравчук, А. Застой и прочие, мобилизовал около 10 000 готовых к бою вооруженных бой-цов-националистов»[94].
Конечно, это некоторое преувеличение, но какое-то количество вооружённых националистов в дело пущено было.
Последний главком УПА Василий Кук, однако, говорил: «Никаких восстаний не было, так как в них не было никакой необходимости, да и возможности — немцы очень быстро наступали. Отряды националистов были созданы в Тернопольщине, и эта группа в самом начале войны захотела освободить тюрьму…, поскольку большевики при отступлении убивали заключенных, или, в лучшем случае, вывозили в лагеря в Сибирь. Отряд был маленький, может быть, человек сто, попытка была неудачная, группу окружили и человек двадцать из нее погибло.
Рассказы о том, что оуновцы палили красноармейцам в спину — это выдумали коммунисты, чтобы объяснить свои поражения в Западной Украине в июне-июле 1941 г.»[95].
Однако вооружённые действия украинских националистов против частей Красной армии и НКВД в начале войны — исторический факт.
Вот как об этом повествует советский историк: «Так, например, в донесениях [красных командиров] сообщается о массовом дезертирстве из наших частей призывников из западных областей Украины и Белоруссии. Сообщается не только об их бегстве, но и о том, что они, организуясь в банды, нападают на тылы, штабы и подразделения Красной Армии.
“В городе Львове членами украинской националистической организации поднята паника — организовано нападение на тюрьму, откуда выпущены политические заключенные. Этими же оуновцами повреждена связь между частями 6-й армии и управлением фронта…”
“Со стороны ряда работников местных партийных и советских организаций, а также милиции и НКВД вместо помощи частям в борьбе с диверсантами и националистическими группами отмечаются факты панического бегства с оставлением до эвакуации районов, сел и предприятий на произвол судьбы..”»[96].
Села, районы и предприятия оставлялись не на произвол судьбы, а переходили в управление к оуновцам.
По словам Михаила Паджева, встретившего начало войны в должности начальника погранзаставы в Прикарпатье, с началом военных действий связь штаба отряда и штабов комендатур с заставами стала неустойчивой: «Бандиты из организации украинских националистов перерезали провода, повреждали телефонные узлы. Это мешало своевременно передавать необходимые распоряжения, уточнять обстановку на отдельных участках»[97].
Вильнюсский еврей Илья Йонес, в июне 1941 г. находившийся во Львове, свидетельствует о собственных безуспешных попытках покинуть город вместе с отступающей Красной армией: «Из засад в пригородах и деревнях восточнее Львова стреляли по бегущим войскам, было много жертв. Стрелявшими были националистические украинские банды, которые быстро организовались, достали оружие из тайников и затрудняли отход русским солдатам, а также бегущим с ними евреям»[98].
Необходимо отметить, что лидеры ОУН не разделяли нацистские воззрения, на евреев, поэтому централизованного приказа ОУН в осуществлении Мельник и Бандера не отдавали. Случаи убийств мирного еврейского населения националистическими боевиками, организованной бандеровцами милицией и, позднее, бойцами УПА[99] были обусловлены распространенной в Галиции и на Волыни юдофобией, а также антисемитизмом в идеологии ОУН.
Заканчивая разговор о повстанческой деятельности ОУН в первые недели войны, приведем цитату из диссертации уже упоминавшегося историка Ивана Патриляка, которого в потворству выдумкам коммунистов заподозрить сложно: «Красная армия и части войск НКВД потеряли в ходе перестрелок около 2100 солдат и офицеров убитыми, а 900 ранеными, потери же националистов лишь на территории Волыни достигли 500 человек убитыми…В ходе антисоветского вооруженного выступления украинским националистам удалось поднять восстание на территории 26 районов современных Львовской, Ивано-Франковской, Тернопольской, Волынской и Ровенской областей. Партизаны сумели установить свой контроль над 11 районными центрами и захватить значительные трофеи (в донесениях в Государственное правление во Львове сообщалась о 15 тыс. винтовок, 7 тыс. пулеметов и 6 тыс. ручных гранат)»[100].
После занятия немцами Львова 30 июня 1941 г. группа Бан-деры провозгласила образование независимого Украинского государства. Манифест о провозглашении был прочитан по Львовскому радио[101].
В правительстве провозглашенного Украинского государства были представители разных партий: национал-демократы, эсеры, беспартийные, но ключевые посты принадлежали, понятно, бандеровцам.
Однако, несмотря на такой кажущийся плюрализм, в целом в 1941–1943 гг. бандеровцы не особенно стремились к общественному согласию.
Мельниковцы резко негативно отнеслись к провозглашению суверенитета, так как это, по их мнению, компрометировало саму идею независимого украинского государства: в первую очередь, в глазах самих мельниковцев, ну, и, разумеется, немцев.
Хоть независимость Украины была провозглашена и без спросу оккупантов, ОУН(б) на тот момент четко придерживалась курса на сотрудничество с немцами, что показывает содержание Акта провозглашения независимой Украины:
«1. Волей украинского народа Организация украинских националистов под руководством Степана Бандеры провозглашает восстановление Украинского государства, за которое сложили свои головы целые поколения лучших сынов Украины.
Организация украинских националистов, которая под руководством ее творца и вождя Евгения Коновальца вела в течение последних десятилетий кровавого московско-большевистского порабощения упорную борьбу за свободу, взывает ко всему украинскому народу не складывать оружия до тех пор, пока на всех украинских землях не будет создано Украинское суверенное государство.
Суверенная украинская власть обеспечит украинскому народу лад и порядок, всестороннее развитие всех его сил и удовлетворение всех его потребностей.
2. На западных землях Украины создается украинская власть, подчиненная Украинскому национальному правительству, которое создастся в столице Украины — Киеве по воле украинского народа.
3. Восстановленное Украинское государство будет тесно взаимодействовать с Национал-социалистической великой Германией, которая под руководством вождя Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации.
Украинская национальная революционная армия, которая создастся на украинской земле, будет бороться в дальнейшем с союзной немецкой армией против московской оккупации за Суверенное объединенное украинское государство и новый порядок во всем мире.
Да здравствует украинское суверенное объединенное государство!
Да здравствует Организация украинских националистов, да здравствует Руководитель Организации украинских националистов Степан Бандера!
Слава Украине! Героям Слава!»[102].
Главой правительства Украины был назначен бандеровец Ярослав Стецко.
Также ОУН(б) сразу же после начала советско-германской войны попыталась создать Украинскую национальную революционную армию (УНРА), для чего среди населения была развернута масштабная пропагандистская кампания. Батальоны «Нахтигль» и «Роланд», а также походные группы ОУН(б) должны были послужить своеобразным зародышем будущего войска. Под контролем бандеровцев в Западной Украине была создана Украинская народная милицияобщей численностью до четырёх тысяч человек. Она просуществовала до осени 1941 г., когда из-за враждебной деятельности немцев ее дальнейшее существование стало невозможным, и она была распущена, а её члены — частично арестованы или истреблены.
Новопровозглашенное правительство объявило, что «Новое Украинское государство, базируясь на полном суверенитете собственной власти, встает добровольно в рамки нового порядка Европы, который создает вождь Германской армии и немецкого народа — Адольф Гитлер»[103].
Премьер Ярослав Стецко 3 июля послал Муссолини письмо, уведомляющее о восстановлении Украинского государства: «Воля украинского народа, которая нашла свое выражение в Организации украинских националистов под проводом Степана Бандеры, восстановила на территории, освобожденной от московско-еврейской оккупации, Украинское государство.
Украинское правительство высылает Вам от имени украинского народа искреннейшее приветствие, а также выражение действительной радости за победоносный поход Вашей героической армии.
Желая Вашему мужественному народу быстрой и полной победы, мы твердо уверены, что в новом справедливом фашистском порядке, который должен сменить Версальскую систему, Украина займет надлежащее ей место упорядочивающего государственнообразующего фактора»[104].
Аналогичные письма были посланы Франсиско Франко в Испанию и главе «независимого государства Хорватия» Анте Паве-личу.
Да и бесноватого ефрейтора оуновцы не могли обделить вниманием:
«Исполненные действительной благодарности, и испытывая удивление перед Вашей героической армией, которая на полях битвы, в борьбе с наибольшим врагом Европы, московским большевизмом, снова добыла новую славу, мы пересылаем Вам, великий фюрер, от имени украинского народа и его правительства, созданного в освобожденном Львове, сердечнейшие пожелания увенчать борьбу окончательной победой.
Победа немецкого оружия даст Вам возможность расширить запланированное Вами строительство новой Европы также на её восточную часть. Таким образом, Вы делаете возможным также активное участие украинского народа в воплощении этого великого плана как одного из полноправных, вольных членов европейской семьи народов, в своем суверенном Украинском государстве»[105].
Налицо — стремление участвовать в создании такого же государства, какие были учреждены нацистами в Хорватии или Словакии («визитная карточка “Новой Европы”»). Что ж, самое время еще раз вспомнить заявление ветерана ОУН о том, что «тоталитаризма в украинских националистах не было ни грамма»…
Несмотря на отсутствие антинацистских намерений и действий со стороны ОУН, а также ее постоянные «союзнические» декларации, германские власти сочли провозглашение украинской независимости недопустимым. Украинцы нужны были нацистам не как союзники, пусть и на правах несовершеннолетнего и неполноценного «младшего брата», а как бессловестные рабы.
Руководители Рейха не считали необходимым создавать «независимую» Украину по причине того, что многие украинцы независимости не особенно желали. Бели для широких слоёв хорватов и словаков собственное государство действительно было мечтой, то о помыслах украинцев советской Украины так однозначно сказать было нельзя. Кроме того, население СССР считалось нациистами совершенно деградировавшим за годы коммунистического правления, и Гитлер полагал, что жесточайший оккупационный режим позволит лучше управлять русскими, украинцами и белорусами, чем игры в независимость. Да и боялось руководство Рейха создавать крупные, пусть и марионеточные, государственные образования. Ведь марионетки при первой возможности весьма охотно срываются с ниточек и либо сами пожирают, либо помогают кому-то пожрать своих кукловодов.
Чтобы «осадить» вышедших из-под контроля союзников, в июле Бандера с несколькими сторонниками был арестован, отправлен в Берлин под домашний арест, а позже в концлагерь Заксенхаузен. С сентября 1941 г. до весны 1943 г. деятельность ОУН(б) временно возглавил Николай Лебедь — первый глава Службы Безопасности ОУН (СБ ОУН).
Несмотря на аресты и явное недоброжелательство оккупантов, оуновцы — как бандеровцы, так и мельниковцы — продолжали надеяться на их благосклонность и пропагандировали «освободительную миссию» немцев.
Отрезвление наступило 15 сентября 1941 г., когда СД и Гестапо начали масштабный террор против ОУН(б) — аресты и расстрелы.
В одном из бандеровских изданий в декабре 1941 года сообщалось: «В последнее время гестапо, при помощи мельников-цев, начало массовые аресты людей за принадлежность к ОУН. В частности, много арестовано тех членов ОУН и видных украинских граждан, которые по приказу своего проводника Степана
Бандеры создавали украинскую власть и позанимали руководящие посты в украинских правлениях…
Всех арестованных около 1500 человек.
Причины арестов: желания ликвидировать ОУН под проводом Степана Бандеры, как единственную и сильную украинскую организацию, которая твердо стоит за самостоятельное Украинское государство. Свидетельствует об этом то, что вместе с арестами ликвидированы все украинские правления, а вместо них основаны немецкие, в которых решающий голос принадлежит немецким комиссарам»[106].
Понятно, что обе ветви ОУН стремились в 1941 году опорочить друг друга в глазах и украинцев, и немцев. Но общего приказа Мельника о том, чтобы «сдавать» бандеровцев СД и Гестапо не найдено. Да и не очень-то требовалась подчинённым Гиммлера помощь националистически настроенных украинских интеллигентов.
25 ноября 1941 г. органы СС и СД в Рейхскомиссариате Украина получили тайный приказ: «Неопровержимо доказано, что движение Бандеры готовит восстание в рейхскомиссариате, цель которого — создание независимой Украины. Все активисты движения Бандеры должны быть немедленно арестованы и после основательного допроса тайно уничтожены как грабители»[107].
Из-за немецкого террора бандеровцы ушли на нелегальное положение, фактически начав пассивное Сопротивление одновременно нацистскому и коммунистическому режимам. Во второй половине сентября 1941 г. на окраине Львова тайно состоялась Первая конференция ОУН(б). Вот как описывает решения этой конференции тогдашний и.о. Проводника ОУН (б) Николай Лебедь:
«а) перебрать в свои руки низовую [оккупационную] администрацию и продолжить работу, начатую украинским Правительством;
б) перекинуть по возможности больше руководящих кадров за Збруч (т. е. на восток Украины. — А. Г.) на все земли Украины, чтобы продолжать работу, которую начало украинское Правительство на Западных землях; раздел колхозов и совхозов, прятанье имущества от грабежей и безопасность украинского населения перед лицом ожидаемого голода, увлечение числа типографий, выпуск печати, широкая пропаганда идей и лозунгов освободительной борьбы, антисоветская и антинемецкая пропаганда, [зачитывать] акты провозглашения восстановления украинского государства в городах и селах и манифестации народа (последний акт провозглашение состоялся в городе Василькове — 30 км от Киева);
в) борьба с голодом. Немцы забирали остатки спасенного хлеба, и зима и весна 41–42 гг. принесли голод также на Западные земли, в частности в подгорные [прикарпатские] территории…;
г) просветительско-разъяснительная акция против массовых вывозов на работы в Германию, а в дальнейшем организация пассивного сопротивления (бегство во время т. н. охот);
д) акция против чрезмерного взимания контингентов и пропаганда умелого прятанья имущества;
е) пропагандистско-разъяснительная подготовка к активной борьбе с немецким оккупантом, раскрытие немецких планов порабощения и колонизации Украины. Одновременно такая же акция против новых стараний большевизации украинских территорий, которые проводили засланные Москвой в Украину агенты и партизанские диверсионные группы;
э) сбор и складирование оружия;
ж) военная подготовка новых ведущих кадров для освободительной борьбы уже почти на всех украинских землях из членов, переживших большевистскую оккупацию и охвата ими каждый раз все дальше и дальше расположенных территорий;
з) распространить наши программные и политические постановления и методику и тактику борьбы с охватом всей украинской территории и всего народа, с его политическим национальным и социальным достояниями, чтобы народ, который был до сих пор разделенный оккупационными границами, привести к программному единению политики и тактики, мысли и действий»[108].
Возможно, что решения конференции мемуаристом переданы не буквально, но последующие полтора года после этого оуновцы вели политику в указанном направлении.
Как мы видим, во-первых, был взят курс на проникновение партийных активистов во все оккупационные структуры (военные, культурные, политические, административные) с целью влияния на их деятельность, сбора разведданных, оружия. Во-вторых, основная тяжесть работы была переведена в подполье для ведения антинемецкой пропагандистской работы и подготовки организации для будущего открытия военных действий — против Германии и/или Советского Союза.
Между тем, политика нацистов по отношению к украинским националистам принимала все более жесткие формы. С осени 1941 г. по середину 1944 г. власти арестовали и расстреляли тысячи членов ОУН обеих фракций (немцы начали репрессии против ОУН (м) в январе 1942 года). Только до начала 1942 г. было отправлено в тюрьмы и лагеря 300 и уничтожено 15 членов руководящего звена ОУН(б).
Начало бандеровской конфронтации с Германией не помешало бандеровцам и мельниковцам развернуть деятельность «походных групп» украинских националистов[109], шедших вслед за Вермахтом и пытавшихся организовать какую-то власть и деятельность на местах. Порой члены походных групп ограничивались пропагандой идей ОУН. Общая численность бандеровских походных групп составляла две-три тысячи человек, хотя есть и другие оценки — 5000. К концу 1941 г. деятельность походных групп была приостановлена, а позже свернута из-за террора СД[110].
Интересны впечатления оуновцев, выросших за пределами СССР и вступивших на землю советской Украины.
Приведем отрывок из донесения неизвестного бандеровца, описывающего свой поход на восток в июне — декабре 1941 г.: «Вид у восточных украинских земель серый, говоря по восточноукраински, колхозный. Большое количество новых и не исправленных снаружи домов и каменных строений, заводов, казарм, станций, зданий колхозов, совхозов, МТС, к тому же замаскированных на время войны серым цветом, одетые в стандартные картузы, фуфайки или обычные костюмы и непритязательные ботинки мужчины, женщины, обычно, в плохо сшитых платьях, безвкусно смоделированных чулках и носках, туфлях и галошах, и к тому же широкие степные дороги и “грейдеры” радуют и изменяют этот серый цвет и серые мысли. Особенно это серая краска доминирует осенью, когда поля хлебов сменяет стерня или вспаханное поле, а ясную погоду закрывает туман, так часто в осеннем пейзаже Украины…
Что касается называния Украины, все украинцы восточных украинских земель называют себя украинцами, речь не идет о православных, малороссах, хохлах, слово “хохол” до войны очень редко употреблялось, и было наказуемо. У чувства украинскости характер больше культурно-национального отличия, нежели национально-политического, это влияние 23-летней деятельности органов безопасности, пропаганды большевиков»[111].
Чуть в другой тональности — донесение распираемого от чувства расовой полноценности немецкого дипломата Геллен-таля в Берлин из Житомира: «…Интенсивная советская работа за 24 года ликвидировала всех способных к управлению украинцев. Население почти повсюду создает впечатление отупевшего. В настоящей войне они тоже, безусловно, не усматривают крестового похода против большевистской системы, а видят прежде всего уничтожение, смерть и утерю остатков своего убогого имущества. На селе, обычно, настроения почти полностью быстро улучшается благодаря надежде с помощью немцев снова получить в собственность землю»[112].
Как известно, немцы обманули ожидания крестьян и колхозов не распустили.
А вот описание окружающей действительности руководителем Восточной походной группы ОУН также из Житомира: «Большая часть населения обнищавшая, у них нет еды, недостаток хлеба. Люди оборванные, босые, хаты оборванные, почернели, заборы поломаны, церкви разобраны или переделаны в склады. Печальный — опущенный вид украинских сел. Нельзя сказать словами Шевченко: “как картинка село”. Нет! Что-то совсем противоположное. Колхозы — это то же, что запущенные, недосмотренные еврейские фольварки, которые можно встретить и в Галиции. Общее впечатление — это одна большая руина. Люди заморены голодом, все недорослое, болезненное, трудно найти человека, у которого было бы нормальное выражение лица. Разве что партиец — так такого по виду признаешь сразу, так как тем пиявкам хорошо жилось. В каждом селе и редко найдешь семью, чтобы там не было кого из семьи замученным, сосланным или умершим с голоду. Всюду наболели души, прибиты горем. Начнешь говорить и всё с болью плачет, плачут женщины, плачут старики и плачут мужчины… Все на собраниях хотят говорить про свое горе, про свою боль. А она была вправду большая, что её никому не передать словами»[113].
Невысокий уровень национализма и часто «просоветский настрой» жителей советской Украины не позволил оуновцам достичь популярности на большей части территории украинских земель.
Это привело критикующего бандеровцев Марка Солонина к безапелляционному утверждению: «…Ничего похожего на существование сколько-нибудь активного бандеровского подполья к востоку от Днепра найти так и не удалось..»[114].
Помимо многочисленных статей, фрагментов обобщающих монографий, ещё десять лет назад в Киеве на основании документов архива СБУ была опубликована монография Владимира Никольского «Подполье ОУН (б) на Донбассе»[115], рассказывающая о действиях националистов в этом регионе. Германская служба безопасности (СД) в 1941–1943 гг. в сводках, включавших сведения со всей оккупированной территории СССР, постоянно фиксировала бандеровскую агитацию в Центральной и Восточной Украине[116].
С деятельностью ОУН на малой родине четвёртого президента независмой Украины связан один из курьёзов советской эпохи. Писатель Фадеев, использовавший для написания романа «Молодая гвардия» документы НКВД, сам ли, по подсказке ли сверху дал отрицательному персонажу имя Евгений Стахович. В годы войны сеть ОУН на Донбассе возглавлял Евгений Стахов, уехавший после войны в Новый Свет. Когда ветеран ОУН в США на экране кинотеатра увидел «Молодую гвардию» и своё чудесное перевоплощение в комсомольца-предателя, то произнёс стандартную фразу, цитировать которую не имеет смысла. После этого он опубликовал свои мысли по поводу пропагандистского романа в украинской эмигрантской печати. Каким-то образом эти статьи просочились сквозь «железный занавес» и трансформировались в нелепые слухи. Известный советский литератор Юрий Смолич на съезде Союза писателей гневно гремел, что какие-то писаки из Мюнхена смеют заявлять, что «наша геройская “Молодая гвардия” это группка буржуазных украинско-немецких националистов». Стахов, здравствующий и поныне, заявляет со всей ответственностью, что широкого коммунистического подполья на Донбассе не было, и Фадеев в «Молодой гвардии» сделал из мухи слона. Полемика о мифотворчестве этого литератора идет в Украине по настоящее время…
Так или иначе, праворадикальные идеи бандеровцев воспринимались советскими украинцами враждебно или вообще не воспринимались.
Об этом свидетельствует, например, донесение в Центральный Провод проводника ОУН Каменец-подольской области. Учтем, что это — самый запад Советской Украины, где национализм и антирусские настрои все же существовали, в отличие, скажем, от Донбасса: «Хуже и то, что местные украинцы сильнее ненавидят поляков, чем русских. Можно сказать, что даже считают русских чем-то высшим и преклоняют головы перед “великим народом — русскими, которые дали миру такого человека, как Пушкин”. Можно встретить почти в каждом доме портрет Пушкина, как я уже сообщала, территория тут пропитана интернациональным духом»[117].
Осенью 1941 года краевой проводник ОУН издал для своего партактива директиву, где, среди прочего, значилось: «…В каждой церкви, местности, в которой в борьбе с агрессорами погибли украинские боевики, поместить табличку с их фамилиями и именами, датами рождения и смерти. Под надписью: “Добудешь Украинское государство, или сгинешь в борьбе за него”.
…На всех могилах героев поместить таблички с надписью о борьбе за Украинское государство героев и т. п.
.. Снять все таблички, на которых написано о жертвах террора и т. п…и заменить новыми: “Героям за Украинское государство”.
…В каждой украинской хате должны быть портреты: Т. Шевченко, Н. Михновского, С. Петлюры, Е. Коновальца, С. Бандеры, Украинский флаг и герб. Кроме того, на стене написанный декалог, на столе украшенный вышивками “Кобзарь” Т. Шевченко»[118].
Получалось, что актуальными лозунгом для оуновцев могли бы стать: «Заменим портрет Пушкина портретом Бандеры!» и «Список героев — в каждой деревне!».
Читатель может судить самостоятельно, сколько во всем этом было «граммов тоталитаризма»…
А вот продолжение описания ситуации в Каменец-подоль-ской области: «Молодежь тут политически подготовленная, но воспитана в коммунистическом материалистическом духе, и тяжело её сразу перевоспитать. Все же есть единицы, которые на самом деле хотят работать для дела. Насквозь пропитаны материалистическим мировоззрением, не только в философском, но и в жизненном значении, это чувствуется на каждом шагу. Довольно сильно отличается друг от друга молодежь села и городская молодежь. В общем, дает себя знать сильный антагонизм между городом и селом. На селе здоровее и сознательнее элемент.
Женщины в этой области представляются очень плохо. Обычно женщины тут в большинстве ни о чем другом не думают, кроме как о гулянье и хорошей одежде. Следует сказать, что морали тут, собственно, нет никакой»[119].
С момента ухода в подполье члены ОУН обеих фракций начали интенсивный сбор оружия, фактически означавший начало подготовки к повстанческой партизанской борьбе[120].
Но готовились к войне порознь — отношения между различными группами националистов были напряженными.
Например, в конце августа 1941 г. в Житомире террорист, очевидно, бандеровец, убил двух членов Провода ОУН(м) — Емельяна Сеника и Николая Сциборского. Правая украинская общественность была возмущена этим событием, а сам Андрей Мельник заявил, что бандеровцы выполняли приказ Москвы.
Действительно, бандеровские методы в чем-то напоминали сталинские. До того, как немцы начали расстреливать членов ОУН(б), бандеровцы сами готовы были расстреливать своих конкурентов.
Например, на Станиславщине «они не только вмешивались в дела созданных до их появления органов местного самоуправления, но и приступили к сведению счетов со своими политическими противниками. Для этого, как вспоминает общественный деятель В. Яшан, создавались тайные суды: “Эти суды, — пишет он, — проходили очень тайно, но глухие вести о них стали шириться во второй половине августа. Приговоры выдавали без прослушивания и без ведома обвиняемых, заочно, за проступки, которые в их (бандеровском. — А.Г.) понимании подлежали наказанию. В том числе они засудили 450 человек на смертную казнь — очевидно, никого из них не прослушали, никому из них не вручили приговоров”. По словам указанного автора, некоторые из осужденных были спасены немцами, так как шеф Станиславского гестапо Крюгер сам “арестовывал членов организации и тех судил”»[121].
В общем, можно сказать, что отчасти немецкий террор на время «сбил» бандеровский радикализм, который поначалу был очень велик.
Как отмечал 18 августа 1941 г. начальник Полиции безопасности и СД в Берлине в своем донесении о развитии ситуации в Украине, «Украинская милиция (которую организовали бан-деровцы. — А. Г.) не перестаёт осквернять, издеваться, убивать. Украинские бургомистры и коменданты милиции привлечены (немцами, то есть СД и жандармерией. — А. Г.) к ответственности за враждебные немцам высказывания, неисполнения немецких приказаний, разрывание немецких паспортов. Поляки приравнены (созданной бандеровцами милицией. — А. Г.) к евреям и от них добиваются ношения повязок на рукавах. Во многих городах украинская милиция создала такие подразделения, как “Украинская служба безопасности”, “Украинское гестапо” и т. п. Местные и полевые коменданты (немецкие. — А. Г.) частично разоружают милицию… Из Львова доставляются плакаты, содержание которых гласит, что под проводом ОУН должна возникнуть “Свободная и независимая Украина” с девизом “Украина — украинцам”»[122].
Нацисты показали оуновцам, что на самом деле Украина — для немцев.
У мельниковцев же поначалу отношения с немцами складывались несколько по-другому, чем у их радикальных коллег.
Представители ОУН (м) смогли до декабря 1941 г. находиться в состоянии «не войны» с Германией. Во-первых, их было меньше, они не имели столь эффективной организационной сети и конспирации, как бандеровцы, были менее активны, — но все же попытались наладить пропагандистскую деятельность. При этом представителям оккупационной администрации, а также Адольфу Гитлеру постоянно посылались письма с выражением лояльности, благодарности, признательности и готовности к сотрудничеству.
При этом мельниковцы также пытались вести некое подобие государственного строительства, хотя и не так топорно. Летом 1941 г. ОУН(м) создала во Львове Украинский национальный совет (УНС, первоначально «Совет сеньоров»), на Буковине — Буковинско-бессарабский совет, а 5 октября 1941 г. в Киеве — Украинский национальный совет (УНС)[123]. Все эти структуры не имели никакой политической власти. Однако, гитлеровский режим не мог долгое время терпеть даже такие шаги, поэтому к концу 1941, началу 1942 года отношения между ОУН(м) и Берлином вылись в террор со стороны СД и гестапо, правда, менее интенсивный, чем террор против ОУН(б).
Уже к концу октября 1941 года УНС в Киеве ушел в подполье, а вскоре после этого самораспустился. Большинство его членов в начале 1942 г. было расстреляно в печально известном Бабьем Яру.
3 марта 1942 г. был распущен Украинский национальный совет во Львове, аналогичная судьба постигла и Буковинско-бесса-рабский совет.
К концу 1943 г. ОУН(м) все более переходила к осторожной антинемецкой пропаганде, при этом твердо придерживаясь курса на коллаборационизм. Из-за излишне смелых, с точки зрения гитлеровцев, высказываний подчиненных Проводника, 28 февраля 1944 г. Андрей Мельник, живший в Берлине легально, был арестован СД и отправлен в «элитный» концлагерь Заксенхаузен. Элитным этот концлагерь был вовсе не потому, что условия содержания в этой узнице были санаторно-курортными: половина прошедших сквозь него заключённых была уничтожена или погибла[124]. Дело в том, что в нём в специальном блоке содержались высокопоставленные узники со всей Европы, многие из которых после войны стали известными политиками. В Заксенхаузене ко времени «прибытия» Мельника уже находились лидеры ОУН(б) Степан Бандера и Ярослав Стецко, а также украинский партизанский командир, национал-демократ Тарас Бульба-Боровец. Интересно, что соратники-соперники Бандера и Мельник оказались в соседних бараках и, надышав на стёкла окон своих камер, вели своеобразную переписку. В частности, Мельник сообщил Бандере, кто из ближайших соратников бескомпромиссного националиста-революционера остался в живых.
В начале 1944 г. нацистскими спецслужбами были арестованы почти все не репрессированные и не арестованные ранее представители Провода ОУН(м), а также сотни мельниковцев в Украине и эмиграции.
По данным самих мельниковцев, в 1941–1944 гг. ОУН(м) потеряла убитыми 4756 членов, в том числе 197 членов высшего руководящего звена, и среди них — 5 членов Провода ОУН(м). Через концлагеря прошло 132 члена руководящего звена ОУН(м), в том числе 7 членов Провода. 95 % жертв ОУН(м) понесла в Рейхскомиссариате Украина, руководимом Эрихом Кохом[125].
Общая цифра потерь мельниковцев должна быть подвергнута сомнению, её источник совсем неясен, но потери среди руководящего состава представляются достоверными, поскольку партийное руководство известно поименно, отчего вероятность искажения данных невелика.
Потери бандеровского крыла ОУН, вероятно, были еще большими, поскольку острие нацистского террора было направлено против активистов ОУН(б).
Спецслужбы Германии не ставили своей целью поголовное истребление всех членов ОУН и полное уничтожение организации. Скорее, немецкое руководство хотело приостановить объективно антинацистскую деятельность оуновцев и использовать Организацию при подходящем случае для своих целей. Высшее руководство ОУН не казнили, а отправили в заключение, банде-ровцев из батальонов «Нахтигль» и «Роланд» не сгноили в концлагерях, а использовали для борьбы с партизанами в Белоруссии. То же самое было и с мельниковцами, служившими в индивидуальном порядке в коллаборационистских частях.
Несмотря на террор, интенсивная деятельность ОУН в подполье продолжалась. Выходили газеты, журналы, листовки, в 1942 году спорадически ситуативно создавались маленькие вооруженные отряды — боевки оуновцев.
ОУН(м) терпимее относился к сотрудничеству с другими политическими силами. Известна совместная работа боевиков и военных специалистов ОУН(м) с партизанским отрядом «Украинская повстанческая армия — Полесская сечь» (УПА-ПС) Тараса Бульбы-Боровца, находившегося в связи с правительством Украинской народной республики в изгнании. В июле 1943 г. УПА-ПС была переименована в Украинскую народную революционную армию (УНРА), во главе которой стоял Совет из шести человек.
Символично, что бандеровцы весной 1943 г. «экспроприировали» у Бульбы популярное название УПА, назвав так свою партийную армию. Боровец взял реванш — в 1941 г. бандеровцы попытались создать свою УНРА, и атаман это название в 1943 оду «экспроприировал» взамен украденного у него уже известного названия УПА.
На базе УНРА Боровец создал Украинскую национальную демократическую партию (УНДП — не путать с УНДО). В конце 1943 — начале 1944 гг. деятельность УНРА-УНДП прекратилась из-за ареста немцами Боровца, прихода советской власти и давления со стороны бандеровской УПА.
Весной 1943 г. вышедший из подполья Шухевич начал борьбу за власть. Всё это оформлялось в организационных постановлениях. Сначала был ликвидирован пост руководящего Проводника ОУН, который до того момента занимал Николай Лебедь, и был формально утвержден принцип принятия коллегиальных решений. Вместо единоличного Проводника было избрано Бюро Провода ОУН из трех человек. Не Проводником, а Главой Бюро Провода ОУН(б) на украинских землях стал Роман Шухевич («Тур»), заместителем — Дмитрий Маевский («Тарас»), третьим членом БП ОУН — Зенон Матла («Днепровый»), позднее — Р. Волошин («Павленко»).
21-25 августа 1943 г. на оккупированной немцами территории Украины прошел Третий чрезвычайный великий сбор ОУН(б). Проходил он при полной независимости от гитлеровцев, поскольку к тому времени созданная бандеровцами УПА уже поставила под контроль значительные территории Волыни. Решения сбора декларировали борьбу против практики коммунизма и национал-социализма, их программ и концепций. В отличие от предыдущих лет, когда бандеровцы выдвигали русофобские и антисемитские лозунги, в решениях Третьего конгресса подчеркивались права национальных меньшинств Украины. Стратегическими целями провозглашались свобода печати, мысли, слова, вероисповедания: «Свобода — народам, свобода — человеку!».
Косметическая либерализация происходила по причине военно-политического положения в мире — Германия проигрывала войну, и ОУНовцы поняли, что надо делать ставку на демократические режимы США и Британии.
Для демонстрации «интернационализма» и в пропагандистских целях ОУН(б) на контролируемой УПА территории 21–22 ноября 1943 г. провела Первую конференцию угнетенных (или порабощенных) народов Восточной Европы и Азии. В работе собрания приняли участие 39 делегатов — представители 13 национальных меньшинств СССР. Конференция приняла свободолюбивые декларации, растиражированные пропагандистской машиной ОУН И УПА. Благодаря этому шагу увеличилась эффективность пропагандистского воздействия на солдат коллаборационистских «восточных батальонов». Но делегатов на эту конференцию народы не делегировали, из всех угнетенных народов только украинский был представлен политическими деятелями, мало-мальски известными в узких кругах. Представители же, скажем, грузин или узбеков вообще никому известны не были — ни на их родине, ни, тем более, в Украине. Поэтому решения этого конгресса никогда не были никем признаны.
11-15 июня 1944 г. под контролем ОУН(б) в карпатских лесах прошел учредительный съезд Украинского главного освободительного совета (УГОС; украинская аббревиатура — УГВР). В него входили не только бандеровцы, но и представители других партий, беспартийной украинской общественности. Хотя мельниковцы, монархисты и сторонники правительства УНР в изгнании его не признали. УГОС позиционировал себя как официальное представительство оккупированной вражескими войсками Украины: нечто среднее между правительством и предпарламентом. Однако никаким государством и эта структура признана также не была.
В постановлениях УГОС выражалось стремление к созданию суверенного украинского государства с элементами социализма и полным перечнем демократических свобод, ликвидация СССР и создание на его территории ряда независимых демократических государств. Основным лозунгом УГОС был уже озвученный Третьим съездом ОУН(б) клич «Свобода — народам, свобода — человеку!». Главными врагами опять же признавались коммунистический и национал-социалистический империализм[126]. УГОС являлся как бы официальной политической надстройкой УПА, хотя реально политическое руководство украинских повстанцев было в руках ОУН(б).
После занятия региона советскими войсками часть УГОС ушла за границу, образовав Заграничное представительство УГОС (ЗП УГОС).
Что же касается мельниковцев, то приход Красной армии сделал их работу в Украине невозможной. При приближении советских войск большая часть руководства ОУН(м), из находившихся в Украине и не арестованных к тому времени СД и Гестапо активистов, направилась в эмиграцию. Андрея Мельника выпустили из Заксенхаузена в октябре 1944 г., и полковник, снова возглавив мельниковский Провод украинских националистов (в эмиграции), продолжил курс на коллаборационизм. Немногие соратники Мельника, оставшиеся на родине и влачившие в подполье жалкое существование, к осени 1944 г. окончательно влились в бандеровскую УПА.
Заканчивая раздел об истории ОУН(б) в период второй мировой войны, отметим: эта партия, сама себя считавшая надпартийной структурой, сделала для развития украинского повстанческого движения значительно больше, чем мельниковцы и Тарас Бульба-Боровец вместе взятые.
Мельниковские повстанческие отряды насчитывали в общей сложности не более тысячи человек. Не более трёх тысяч было повстанцев-бульбовцев. Последние действовали только на небольшой территории украинского Полесья, а мельниковцы — и на Волыни, и в Галиции, но контролируемые ими кусочки территории были точками на карте Западной Украины, где бушевала организованная бандеровцами национально-освободительная борьба. Мельниковцы, да и бульбовцы, почти не действовали против немцев. И документы советской власти в 1944 году почти не фиксировали акций ОУН(м) и бульбовцев. Бандеровская же УПА, сквозь ряды которой прошло около ста тысяч человек, отметилась и на антинемецком, и, весьма масштабно, антисоветском фронте.
Именно бандеровцы не побоялись в одиночку бросить вызов двум сильнейшим тоталитарным империям своего времени.