Миф советско-японской войны

Миф советско-японской войны

Главный миф советско-японской войны, отразившийся в советской пропаганде и историографии, заключается в утверждениях, что Советский Союз начал войну против Японии в полном соответствии с нормами международного права и что разгром Квантунской армии был выдающимся достижением советского военного искусства и Красной Армии пришлось преодолевать упорное и ожесточенное сопротивление японцев.

Планировать войну против Японии начали еще осенью 1944 года. 5 апреля 1945 года СССР денонсировал советско-японский пакт о нейтралитете, заключенный в Москве 13 апреля 1941 года. Согласно условиям договора он и после денонсации должен был действовать в течение года, что немного дезориентировало японскую сторону относительно возможных сроков советского нападения.

Во время Потсдамской конференции Сталин подтвердил данное в Ялте обязательство не позднее чем через три месяца после капитуляции Германии объявить войну Японии. 26 июля лидеры США, Англии и Китая подписали Потсдамскую декларацию, потребовавшую от Японии безоговорочной капитуляции. Японское правительство отклонило условия Потсдамской декларации. 8 августа советское правительство выступило с заявлением, где отметило: «Требование трех держав — Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Китая — от 26 июля сего года о безоговорочной капитуляции японских вооруженных сил было отклонено Японией. Тем самым предложение Японского правительства Советскому Союзу о посредничестве в войне на Дальнем Востоке теряет всякую почву… Верное своему союзническому долгу, Советское правительство приняло предложение союзников и присоединилось к Заявлению союзных держав от 26 июля сего года…

Учитывая отказ Японии капитулировать, союзники обратились к Советскому правительству с предложением включиться в войну против японской агрессии и тем сократить сроки окончания войны, сократить количество жертв и содействовать скорейшему восстановлению всеобщего мира». В Заявлении также утверждалось, что вступление СССР в войну с Японией имеет целью «дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции».

В этом заявлении содержалось объявление войны Японии с полуночи 9 августа. Заявление было вручено японскому послу в Москве Наотаке Сато в 17 часов 8 августа. В Японии и Забайкалье в это время была уже полночь. Час спустя, в полночь, советская авиация начала бомбить объекты в Маньчжурии, а через десять минут войска Забайкальского фронта перешли границу. Японцы об объявлении войны узнали только в 4 часа утра из передачи московского радио. Телеграмма из посольства в Москве до Токио так и не дошла. Таким образом, фактически СССР напал на Японию еще до объявления войны. Характерно, что точное время начала вторжения Сталин определил в 16.30 по московскому времени, после получения известия об атомной бомбардировке Хиросимы. Он понимал, что надо спешить, поскольку Япония теперь долго не продержится и очень скоро воевать будет не с кем.

Маньчжурскую операцию осуществляли войска Забайкальского фронта маршала Родиона Малиновского, 1-го Дальневосточного фронта маршала Кирилла Мерецкова и 2-го Дальневосточного фронта генерала Максима Пуркаева при поддержке кораблей Тихоокеанского флота адмирала Ивана Юмашева. Советские войска насчитывали 1747 тыс. человек, из которых 1378 тыс. человек приходилось на сухопутную армию. Они располагали 5250 танками и САУ и 5171 боевым самолетом. Кроме того, на советской стороне действовала союзная монгольская армия численностью около 16 тыс. человек. Общее руководство операцией осуществлял главнокомандующий войска Дальнего Востока маршал Александр Василевский.

Японские войска насчитывали 713 тыс. человек, из которых в боевых частях было лишь 357,5 тыс. человек. Еще около 200 тыс. человек находились в Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах и также подчинялись штабу Квантунской армии. Японская группировка не располагала ни одним боеготовым самолетом из-за отсутствия горючего и подготовленных пилотов, и наши асы не смогли продемонстрировать свое мастерство в воздушных боях (японские зенитчики сбили 78 советских самолетов) и имели лишь около 600 танков. Командованию Квантунской армии подчинялись армия Маньчжоу-Го, войска японского союзника во Внутренней Монголии князя Дэвана и Суйюаньская армейская группа. Однако союзные Японии войска еще до августа 45-го были распущены из-за своей неблагонадежности, а изъятое у них вооружение было использовано для оснащения только что сформированных японских дивизий. В японских войсках почти отсутствовала тяжелая артиллерия, ощущался острый дефицит горючего и боеприпасов. Больше половины личного состава составляли необученные призывники младших возрастов и ограниченно годные призывники старших возрастов. Сформированные из них новые соединения заменили кадровые дивизии и бригады, переброшенные в район Южных морей, в Южный Китай и для обороны японской метрополии.

Подавляющему советскому превосходству в людях и технике Квантунская армия противостоять не могла. Надо сказать, что японское командование не особенно беспокоилось о судьбе войск в Маньчжурии, понимая их обреченность. У Японии все равно не осталось флота и авиации, чтобы перебросить Квантунскую армию для защиты Японских островов. По этой же причине нельзя было использовать и промышленный потенциал Маньчжурии для обороны Японии. То, что Маньчжурия для Японии не имела тогда уже никакого военного значения, доказывается тем фактом, что Токио готов был вернуть Москве не только Южный Сахалин и Курильские острова, но и Дальний с Порт-Артуром, а также соглашался на демилитаризацию Южной Маньчжурии. За эти уступки СССР всего лишь должен был посредничать между Японией и западными союзниками в деле прекращения войны. Но это предложение осталось без ответа.

План Маньчжурской наступательной операции заключался, по словам Василевского, в том, чтобы одновременно нанести из Забайкалья, Приморья и Приамурья как главные, так и вспомогательные удары по сходящимся к центру Северо-Восточного Китая направлениям. Таким образом можно было рассечь и разгромить по частям основные силы Квантунской армии.

Острый дефицит горючего лишал командование Квантунской армии возможности осуществлять быстрый маневр и своевременный отход. А уже 10 августа правительство Японии решило принять и условия Потсдамской декларации. Как вспоминал министр иностранных дел Японии Того Сигэнори, «теперь, после атомной бомбардировки и вступления русских в войну против Японии, никто в принципе не возражал против принятия Декларации». Вступление СССР в войну с Японией означало, что рухнули все надежды на советское посредничество в деле достижения мира. Атомные же бомбардировки показали, какими средствами американцы будут подавлять «тотальное сопротивление» на Японских островах, которым грозило им японское руководство.

На Забайкальском фронте, наступавшем через хребет Большой Хинган во Внутренней Монголии, на направлении главного удара было сконцентрировано 70 % стрелковых войск и до 90 % танков и артиллерии. 6-я гвардейская танковая армия генерала Андрея Кравченко с ходу преодолела Большой Хинган и прорвалась в центр Маньчжурии, за три дня без боев пройдя 450 км. Затем пришлось остановиться из-за нехватки горючего, которое танкистам, по примеру немцев, перебрасывалось транспортными самолетами. Столь высокому темпу продвижения Красной Армии содействовал и приказ штаба Квантунской армии не вступать в бои, а с целью сохранения живой силы и боевой техники отходить на рубеж обороны в центре Маньчжурии, создавая для задержки советских войск только отдельные очаги сопротивления.

В период с 9 по 14 августа войска Забайкальского фронта, нанеся удар по противнику из Тамцак-Булакского района в восточной части МНР, вклинивающегося в территорию Маньчжурии, при поддержке войск МНР через Большой Хинган прорвались к столице Маньчжоу-Го г. Чаньчунь и вступили во взаимодействие с войсками 1-го Дальневосточного фронта.

Этот фронт из района железнодорожной станции Гродеково под Владивостоком 9 августа, обходя укрепрайоны противника, нанес главный удар в направлении Гирина в Центральной Маньчжурии. К 14 августа войска 1-го Дальневосточного фронта продвинулись на глубину до 200 км и пленили сильную группировку японских войск в районе Мудацзяна. Правый фланг 1-го Дальневосточного фронта наступал на Харбин для соединения с войсками 2-го Дальневосточного фронта, шедшими из Приамурья вдоль р. Сунгари при поддержке Амурской флотилии. 10 августа они заняли Тунцзян, 13 августа — Фуцзинь, а 17 августа — Цзямусы.

К вечеру 14 августа после десантов Тихоокеанского флота в корейские порты Юки и Расин и потопления большого количества японских судов Квантунская армия была отрезана от метрополии. Сопротивление японцев фактически прекратилось.

Главнокомандующий Квантунской армии генерал Оцудзо Ямада уже 12 августа отдал приказ отойти из Центральной Маньчжурии к укрепленному району на маньчжурско-корейской границе. Тем самым оборона японских войск была окончательно дезорганизована, и они не смогли оказать серьезного сопротивления в районе Чаньчуня. 16 августа штаб Квантунской армии отдал приказ о полном прекращении сопротивления. Таким образом, бои советских и японских войск в Маньчжурии продолжались всего лишь неделю, причем они были не слишком масштабными, поскольку японцы все время отступали, прикрываясь арьергардами.

В ходе Маньчжурской операции, включая высадку на Южном Сахалине и Курильских островах, советские войска, по официальным данным, потеряли 12 031 убитыми и пропавшими без вести, 24 425 ранеными и больными, а также 78 танков и САУ, 232 орудия и миномета и 62 самолета. Данные о безвозвратных потерях в людях, возможно, занижены. Достоверных данных о японских потерях убитыми и ранеными нет. Красная Армия взяла в плен около 641 тыс. японских военнослужащих, в том числе 16 тыс. китайцев, 10 тыс. корейцев и около 4 тыс. монголов. Из этого числа более 65 тыс. раненых и больных были освобождены вскоре после завершения боевых действий еще в Маньчжурии. С учетом такого числа раненых и больных убитых в Квантунской армии могло быть в 3–4 раза меньше, т. е. около 15–20 тыс. человек, что ненамного превышало советские потери убитыми. Примерно 200 тыс. человек из состава Квантунской армии сдалось в плен американским войскам в Южной Корее.

Советскими войсками было арестовано до миллиона проживавших в Маньчжурии мирных японских граждан — членов семей военнослужащих, сотрудников гражданской администрации, бизнесменов и др. Около 511 тыс. японских военнопленных было возвращено Японии, 20 тыс. человек было передано Монголии, около одной тысячи человек Китаю и около 62 тыс. японских военнопленных умерло в советских лагерях. По японским оценкам, в советских лагерях умерло около 80 тыс. военнопленных. Точных данных о смертности среди японских гражданских лиц нет.

Во время Маньчжурской операции многие советские солдаты, как это ни печально, запятнали себя военными преступлениями, хотя масштаб их и был значительно меньше, чем в Германии. Об этом сохранились свидетельства западных представителей, побывавших на территориях, занятых советскими войсками. Убивали, насиловали и грабили прежде всего жившее в Северо-Восточном Китае японское гражданское население. С японскими колонистами расправлялись и китайцы, натерпевшиеся в годы японской оккупации. Но красноармейцы были более жестокими. По воспоминаниям одного из уцелевших японцев, «…если ты натыкался на маньчжуров (китайцев), то они отбирали у тебя все. Но самыми ужасными были красноармейцы. Они убивали японцев просто ради того, чтобы убить. Я видел много трупов, проткнутых штыками. Горы и горы тел…»

14 августа около станции Гегенмяо в Маньчжурии красноармейцы убили около 1000 японских беженцев из задержанного там эшелона. Всего же, по японским оценкам, красноармейцы убили в Маньчжурии около 11 тыс. мирных японских граждан. А 22 августа, уже после капитуляции, советские подводные лодки Л-12 и Л-19 потопили транспорты «Тайто-мару», «Огасавара-мару» и «Синко-мару-2» с беженцами с Сахалина. Погибло более 1700 человек. На обратном пути на Сахалин затонула и Л -19. Японские корабли шли с зажженными огнями, руководствуясь инструкцией американского командования, согласно которой японские суда с зажженными огнями американские подлодки атаковать не будут. Но советским подводникам американская инструкция — не указ.

Не только японские беженцы становились жертвами Красной Армии. Досталось и китайцам. Начальник американской миссии, прибывшей в Шеньян (Мукден) для репатриации американских пленных, докладывал: «Русские превзошли китайцев в грабежах, мародерстве и изнасилованиях. Женщин насилуют на автобусных остановках, железнодорожных вокзалах и иногда прямо на улицах. Ходят слухи, что местным властям предписано поставлять определенное число женщин советскому командованию каждую ночь. В результате женщины бреются наголо, замазывают лица чернилами и накладывают повязки, чтобы выглядеть как можно менее привлекательными… Красноармейцы занимаются только грабежами и убийствами. И они грабят не только японцев. Некоторые солдаты носят сразу десяток наручных часов… Среди советских военных мне довелось встретить и приличных людей, но таких — один из десяти». А американский военно-морской атташе при правительстве Чан Кайши, побывав в Маньчжурии, вспоминал, что «русские солдаты врывались в дома и забирали себе все, кроме мебели. Затем подъезжал военный грузовик и увозил мебель. Советские офицеры обычно не обращали внимания на грабежи, учиняемые их подчиненными, а нередко и сами участвовали в них». А в китайском городе Пинчуан, по свидетельствам местных жителей, «советские солдаты отнимают у людей наручные часы и расстреливают тех, кто отказывается подчиниться грабежу. Красная Армия требует от крестьян женщин. Красноармейцы расстреляли крестьянина и двух рабочих, которые не смогли найти им женщин для удовлетворения похоти». Даже китайские коммунисты протестовали по поводу того, что «Красная Армия занимается вещами, не подобающими пролетарской армии, в том числе изнасилованиями и экспроприацией продовольственных запасов у крестьян».

Разумеется, ни о каком чувстве мести по отношению к японцам и тем более китайцам не могло быть и речи. Главные причины преступлений были те же, что и в Европе: озлобление в связи с тем, что командование использует солдат как пушечное мясо, и необходимость выместить злость на ком-то беззащитном, а также ненависть к той относительно зажиточной жизни, которой живут люди за границей.

Но это были эксцессы со стороны отдельных лиц. А государственной политикой стал вывоз из Северо-Восточного Китая и Северной Кореи в СССР практически всего промышленного оборудования и запасов сырья и продовольствия, поскольку все предприятия здесь были японской собственностью. Чем провинились перед Сталиным китайцы и корейцы?