Хан эль-Халили: базары и кофейни в сердце средневекового Каира

Хан эль-Халили: базары и кофейни в сердце средневекового Каира

Расположенный по соседству с Мидан аль-Хуссейн и протянувшийся на север к Касабе, квартал Хан эль-Халили — район Каира, где находится большинство базаров. Этот квартал обязательно присутствует на «ментальной карте города» в сознании любого туриста; здесь с утра и до позднего вечера творится тот самый чрезвычайно колоритный восточный обряд покупки и продажи. В лабиринте здешних улочек, изобилующих магазинчиками и крохотными лавчонками, можно приобрести золото, медную утварь и ювелирные украшения, а стоит сделать несколько шагов — и ты оказываешься там, где почти невозможно дышать от плотного аромата пряностей, парфюмерии и воскурений.

Халили, по имени которого назван квартал, в 1382 году основал тут караван-сарай, вокруг которого постепенно стали появляться лавки. На протяжении шести столетий люди приходили и приходят в Хан эль-Халили, чтобы торговаться, продавать и покупать, а гости города бродят по извилистым улочкам, впитывая атмосферу этого места; именно здесь Эдуард Саид, автор работы «Ориентализм», мог бы заключить, что для жителей Запада воплощаются наяву их представления об «экзотическом Востоке». Тут всегда многолюдно, продавцы выискивают места поудобнее и поприбыльнее, а покупатели пытаются протолкнуться к прилавкам. Здешняя торговля ориентирована не на туристов, здесь не найти гипсовых макетов пирамид и папирусных свитков; люди торгуются яростно, очевидно получая удовольствие от процесса, несмотря на то, что оба — и продавец, и покупатель — весьма в нем искушены. Хитрость для покупателя состоит в том, чтобы не заплатить слишком много и не выставить себя глупцом, а также не предложить слишком мало, чтобы не оскорбить продавца. Для последнего же принципиально важно продать товар за максимально высокую цену. Кто победит в этом противостоянии, обычно определяется именно умением торговаться.

Главная улица этого района — Муски, ведущая с запада на восток и пересекающая перпендикулярную Касабу, центральную улицу средневекового города. На Муски жизнь бурлит сутки напролет, люди покупают одежду, ловко лавируют между тележек и медленно ползущих грузовиков, шарахаются от развозчиков и посыльных, которые оглашают улицу своими воплями: «Поберегись!» Здесь торгуют и различными напитками: саки продают воду в чашках, суси — местные прохладительные напитки, а шербутли предлагают пенистый лимонад из носимых за плечами сосудов с серебряными горлышками.

В Хан эль-Халили можно услышать арабский язык во всем его фонетическом богатстве. Балиан, герой «Арабского кошмара», неделями блуждал по этому кварталу и «обнаружил, что думает на языке, в котором существительные незаметно переходят в глаголы, на языке, который, похоже, игнорирует настоящее время, на языке с особой глагольной формой для оттенков и физических недостатков, на языке ритмического синтаксиса и многочисленных пластов смысла, передаваемых с помощью внезапных пауз, гортанных звуков, необычных ударений и повторов». То же и с местным ландшафтом: едва успеваешь разобраться в планировке улочек, как выясняется, что один ландшафт незаметно перетек в другой, и за углом тебя ожидает полуразрушенная мамлюкская стена, крошечная мечеть или купающийся в солнечном свете дворик.

Вот каким было первое впечатление Балиана от Каира:

Миновав ворота, они окунулись в мир тьмы и зловония… Всадники медленно двигались сквозь почти зримые клубы смешанных запахов — мочи, пряностей и гниющей соломы. На каменных возвышениях сидели перед своим товаром лавочники, молча, угрюмо смотревшие на караван неверных. Над лавчонками нависали опиравшиеся на широкие каменные карнизы верхние этажи домов, а из этих этажей выступали, в свою очередь, деревянные балконы и решетчатые коробки, так что солнце, столь яркое за воротами, было здесь почти закрыто. Внизу мерзко хлюпали по грязи копыта их мулов, наверху висели турецкие фонарики, мокрые муслиновые мешки и огромные бронзовые талисманы… Европейцы продвигались вперед медленно, с величайшей осторожностью.

Сегодня картина, разумеется, не столь печальная. Однако ощущение нереальности происходящего, чувство, будто блуждаешь «без какой-либо осознаваемой цели» и впечатление от города как от «дезориентированного рассудка» до сих пор составляют значительную часть того опыта, какой гость Каира приобретает на базарах.

Один из наиболее популярных базаров — базар пряностей, где специи продают прямо из мешков. В каждой лавке таких мешков не меньше дюжины, они стоят и перед входом, и у задней стены. Продавец сидит в окружении мешков, лениво почитывает газету — или громко зазывает потенциальных покупателей. Продают что угодно — семена черного перца, зеленую хну, тмин, лавровый лист и огненный чили. Своим возникновением этот базар обязан мамлюкскому султану Барсбею, который сделал торговлю пряностями государственной монополией, чтобы получить средства на завоевание Кипра в 1426 году.

До сегодняшнего дня лавки пряностей помещаются вдоль темных и извилистых улочек за медресе Барсбея. Лишенный украшений фасад этого массивного здания выходит на перекресток Касабы и Муски. Монотонность восточной стены медресе нарушает лишь балкон-мешрабийя, резная решетка которого позволяет смотреть изнутри на улицу, но препятствует тем, кто пожелает с улицы заглянуть внутрь. Недаром Балиан увидел здесь «мир частных интерьеров», что навело его, обыкновенного заезжего наблюдателя, на следующую мысль:

Настоящий город находился, вероятно, где-то в другом месте… Даже безостановочно идя по улицам Каира, город было невозможно узнать…

Внутри медресе находится высокий и узкий погребальный зал, там похоронены жена и сын султана, а сам Барсбей покоится в мавзолее на Северном кладбище. Можно подняться на крышу медресе, выйти на террасу вокруг купола, откуда открывается потрясающий вид на мечети, минареты и плотно прижавшиеся друг к другу здания центральной части города.

Чуть в стороне от главной улицы, позади базара пряностей, известного как Шария Санадикия, есть лесенка, ведущая в короткий, оканчивающийся тупиком переулок Мидак. Сегодня здесь жилые дома и мастерские, но этот переулок обессмертил в своем одноименном романе Нагиб Махфуз (1947). Действие романа происходит в 1940-е годы, в нем рассказывается история горожан, проживавших в этом переулке, который в те времена принадлежал к беднейшим кварталам Каира. Главная героиня романа — молодая девушка, ставшая проституткой. По роману снят фильм, считающийся классикой египетского кино (а также мексиканский фильм «El Callejon de los Milagros», «Переулок чудес»). Табличек с названием улицы здесь нет, имеется только знак на крохотном кафе. Махфуз говорит, что это место «живет самостоятельной, частной, своей собственной жизнью. Оно прежде всего связано с повседневным укладом… Стены, разрисованные разноцветными арабесками, понемногу осыпаются, от них исходит стойкий запах лекарств былых времен, сегодня считающихся либо пряностями, либо народными средствами».

В переулке тихо, особенно по сравнению с базаром, однако не будем забывать, что по сравнению с годами, в которые разворачивается сюжет романа, многое изменилось. Семья Нагиба Махфуза, как и многие другие горожане среднего класса, перебралась в пригороды, и поныне известные как Гамалийя — «Обитель красоты». Сегодня там живописно и шумно, там кипит жизнь, но красоты уже не осталось. В «Сафари темной звезды» Поль Теру говорит, что «имя квартала совершенно неподходящее, все равно что назвать ледяную пустыню Гренландией (Зеленой землей. — Ред). или мусорный грузовик медовым фургоном».

Махфуз использовал воспоминания о жизни в Хан эль-Халили, чтобы привнести достоверности в свое главное произведение, «Каирскую трилогию». В эту трилогию входят романы «Среди дворцов», «Дворец желаний» и «Сахарный дом», и все они «привязаны» к местности в квартале базаров. В центре трилогии — фигура Ахмада абд аль-Джавада, который держит лавку в Хан эль-Халили; Махфуз даже упоминает, что лавка находилась на улице Касаба перед мечетью Баркука. Он пишет:

Лавка была средних размеров. На полках теснились емкости с кофейными бобами, рисом, орехами, сушеными фруктами и мылом, у стен стояли мешки с тем же товаром. Стол хозяина стоял слева от входа, заваленный бумагами и бухгалтерскими книгами, из-под которых выглядывал телефон… Над столом висела табличка из слоновой кости с арабской надписью золотом: «Во имя Аллаха».

Хотя это описание относится к первым годам после окончания Второй мировой войны, оно во многом актуально и сегодня: улицы этой части Каира изобилуют сотнями подобных лавочек.

Один из главных аттракционов Каира — конечно же, кофейни. Махфуз в романе «Среди дворцов» изображает одну кофейню, которая «находилась ниже уровня мостовой, как пещера, вырубленная в скале. Она словно пряталась под старинными зданиями этого квартала. Узкие помещения, обращенные входами друг к другу, располагались вокруг пересохшего фонтана во внутреннем дворике, отрезанном от мира. Светильники горели там днем и ночью, атмосфера была спокойной, мирной, почти сонной… Уединенность делала ее идеальным укрытием от любопытных взглядов. Люди просиживали там вечера напролет, разговаривая, планируя, предсказывая и ожидая грядущих событий».

Хотя кафе «Фишауи» находится не под землей, эта кофейня, совсем рядом с Муски и по соседству с площадью Хуссейна и переулком Мидак, является одной из самых известных в Каире и почти в точности соответствует описанию Махфуза.

Кафе открыто каждый вечер, и так продолжается последние двести лет. В нем царит полумрак, стены забраны резными деревянными решетками, среди которых виднеются мутные овальные зеркала в темных рамах. Снаружи, на улице, установлены зеркала побольше. И похожий на пещеру зал, и терраса на узкой улочке не испытывают недостатка в посетителях; люди засиживаются до поздней ночи (или раннего утра), курят водяные кальяны, пьют чай, читают, беседуют. Кофейня находится в сердце «туристического Каира» и потому в ней чуть более цивильно, чем в типичном кафе из разряда «дырка в стене», однако оно пользуется популярностью и у местных. Цены достаточно высоки, и публика отличается от большинства каирских кофеен: здесь много молодых и хорошо одетых людей, сюда приходят в основном семьями, можно увидеть мужчин в деловых костюмах и женщин в солнцезащитных очках и брюках, равно как и детишек в модных нарядах, попивающих «пепси».