ГРАФ БЕНКЕНДОРФ: ЖИЗНЬ ДЛЯ СЫСКА
ГРАФ БЕНКЕНДОРФ: ЖИЗНЬ ДЛЯ СЫСКА
Вечер декабря 14-го дня 1825 года
В сумерках уходящего дня 14 декабря 1825 года губернатор Васильевского острова, будущий глава политической полиции, генерал-лейтенант Александр Христофорович Бенкендорф бесстрастно рассматривал Сенатскую площадь российской столицы.
Картина была тягостной. Разметанные картечью тела восставших, которых потом назовут декабристами, бурые ручьи крови, смешанной с копотью, стоны, озлобленные крики живых, сбившихся в кучи по указанию верных режиму ротных командиров, чьи солдаты очищали место побоища. Вместе с наступавшей теменью на душу генерала ложился холод удовлетворения от содеянного. Наконец долго зревший нарыв на теле империи лопнул. Нарыв, о котором еще четыре года назад граф Бенкендорф предупреждал Александра I.
Александр Христофорович представил тогда царю записку о «Союзе благоденствия» — тайном обществе офицеров и генералов, героев войны с Наполеоном, избравших путь военного переворота в России. Он их всех хорошо знал — генерала М. Орлова, принимавшего капитуляцию Парижа, К. Рылеева, П. Пестеля, Н. Муравьева. Да и как не знать, если тогда, в войну, их вела одна судьба — защитника Отечества, защитника престола.
Он тоже был дитя той войны, как и будущие декабристы. Но после разгрома наполеоновских армий и вступления во Францию его не поразило, что русский народ, первый в Европе по славе и могуществу, — народ крепостной, народ, лишенный конституции. Именно это подвигло тогда его боевых соратников на создание тайных обществ, на идею военной революции. Александр Бенкендорф, пребывая в дружбе с ними, руководствовался иными соображениями. Монархия оставалась его верой. Выстраданной им, остзейским дворянином, немцем по рождению и психологии, идее служения престолу он нашел авторитетное обоснование в столь любимой двенадцатитомной «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина. Русский историк, идеолог самодержавия, был ясен и краток: «История народа принадлежит царям». Потом Бенкендорф прочитает у Пушкина:
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам без всякого пристрастья
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
Поморщившись от жесткой проницательности поэта, Александр Христофорович удовлетворенно принял эту чеканную формулу для своей жизни. Он был тверд и последователен, когда писал в записке царю об уже самораспущенном «Союзе благоденствия»: «Весьма вероятно, что они желают лишь освободиться от излишнего числа с малым разбором навербованных членов, коим неосторожно открыли все, составить скрытнейшее общество и действовать под завесою безопаснее». Граф Бенкендорф уже тогда предчувствовал появление Северного и Южного обществ и их обреченный путь к военному перевороту: «Буйные головы обманулись бы в бессмысленной надежде на всеобщее содействие».
Содействия 14 декабря действительно не получилось. А получился расстрел взбунтовавшихся полков полками, верными государю. Отступничество было пресечено решительно и кроваво. И кровавость эта пронзала генеральские приказы, в шеренге которых и параграфы Бенкендорфа.
Впитывая теперь панораму растерзанной площади, запах дыма и морозной сырости, думал Александр Христофорович о судьбе, что развела их, героев войны, по разные стороны, думал о том, что предвидение его сбылось — они, восставшие, поддержки армии и народа не увидели, но смуту внесли окаянную. И неужели и дальше России нести этот крест покушений и низов и верхов на власть государя, Богом данную, поколениями и столетиями утвержденную? Нет, нужна организация, способная предвидеть, узнавать и пресекать попытки замахнуться на престол и самое святое — жизнь императора.