Император, рейхсканцлер и «личный еврей»
Император, рейхсканцлер и «личный еврей»
Франко-прусская война 1870–1871 гг. была разгромной для французов, особенно сокрушительным было поражение под Седаном. Тем временем к Пруссии присоединились Эльзас и Лотарингия, королевства Саксония, Бавария и Вюртемберг. И 18 января 1871 г. Бисмарк провозгласил создание Второго рейха, а Вильгельм I принял титул императора (кайзера) Германии. «Рождение империи прошло трудно, — написал Бисмарк в письме к своей жене, отправленным в конце января 1871 г., - у королей в такие минуты бывают такие же невозможные прихоти, какие бывают у беременных женщин. В своей роли повивальной бабки я не раз сожалел, что я не бомба, и, следовательно, не могу взорваться».
«Рождение империи», о котором он говорил, произошло в Зеркальной галерее Версальского дворца, а «королем с невозможными прихотями», о котором канцлер говорил столь непочтительно, был его суверен, король Пруссии Вильгельм I, абсолютно не желавший становиться императором. Он был бы вполне удовлетворен простым соглашением об объединении Северо-Германского союза с южнонемецкими государствами. Но, как он однажды меланхолично заметил, «нелегко быть королем, царствующим под управлением такого канцлера».
Слова «царствующим под управлением» были не преувеличением, а отражением самой точной реальности — несмотря на все свои возражения, Вильгельму I пришлось согласиться с предложениями Бисмарка. Что было делать, если они подкреплялись просьбами всех государей Германии?
В числе просьб о принятии им императорского достоинства было и личное, собственноручно написанное письмо короля Баварии, Людвига Второго, отпрыска старинной династии Виттельсбахов — династии куда более старинной, чем Гогенцоллерны. Король Пруссии, Вильгельм, был бы сильно удивлен, узнав, что письмо, написанное собственной рукой короля Баварии Людвига, было написано им буквально под диктовку Бисмарка (скопировано с посланного королю Людвигу образца).
Сын короля Вильгельма, кронпринц Фридрих, в общем, знал о «влиянии», оказанном канцлером на его отца и на создание этого документа, но и он был не в курсе всех сопутствующих делу обстоятельств. Полностью в курсе был банкир Бисмарка Блейхредер, потому что именно через него молодому баварскому королю, сильно нуждавшемуся в деньгах, была выплачена взятка в размере 100 тыс. талеров, с обязательством выплачивать эту сумму каждый год, и с отчислением 10 % от всей суммы графу Максимилиану фон Холнштейну, конюшему короля Людвига, через посредство которого вся сделка и была устроена.
Так что когда ровно в полдень 18 января 1871 г. король Вильгельм вошел в Зеркальный зал Версаля, сопровождаемый германскими государями и принцами, Бисмарком, генералами и дипломатами, для участия в церемонии провозглашения Германской империи, Второго рейха, он и не знал, насколько хорошо эта церемония была подготовлена его канцлером.
После короткой молитвы граф Бисмарк, совсем недавно произведенный в генерал-лейтенанты, одетый в белый мундир кирасиров с оранжевой лентой ордена Черного Орла, вышел вперед и без признаков какой-либо торжественности прочел следующий текст: «Мы, Вильгельм, по воле Божьей король Пруссии! На единодушное обращение к нам принцев и свободных городов Германии с просьбой восстановить империю и императорское достоинство, остававшиеся вакантными более шестидесяти лет, считаем своим долгом ответить. принятием императорского венка. В дальнейшем мы и наши преемники будем носить императорский титул во имя благополучия Германского рейха. Пусть Бог нам поможет быть всегда творцами величия Германии не благодаря военным завоеваниям, но благодаря мирным делам, национальному процветанию, свободе и цивилизации!»
Император Священной Римской империи германской нации Франц Второй в 1804 г. по требованию Наполеона I отказался от этого титула, и его страна стала называться просто Австрийской империей, но Бисмарк имел в виду воссоздание вовсе не шаткой монархии Габсбургов, не имевших в Германии настоящей власти.
С одной стороны, центральная власть была сосредоточена в Берлине. Главой империи был император, он же — король Пруссии. С другой стороны, входящие в империю политические единицы: великие герцогства, вольные города и даже целых четыре королевства — Пруссия, Саксония, Вюртемберг и Бавария — в большой степени сохраняли свою автономию. В мирное время они иногда даже сохраняли свои собственные, отдельные армии — объединение вооруженных сил происходило только в случае войны. Имелась также единая имперская валюта и единая почтовая система, однако отсутствовало такое учреждение, как имперский Генеральный штаб. Это парадоксальное решение закрепляло доминирующее положение прусского Генштаба — все военное планирование империи, все военное обучение силою вещей стали его прерогативой.
Наконец, был создан пост главы исполнительной власти Германской империи — рейхсканцлера, ответственного только перед императором. Кроме рейхсканцлера, в Германской империи больше не существовало никаких министров. Их функции осуществляли государственные секретари, подчиненные ему и председательствовавшие в имперских ведомствах. Рейхсканцлером, разумеется, был назначен Отто фон Бисмарк.
А как же его «личный еврей», спросите вы? Без него никак невозможно. Блейхредер принимал участие в определении внешней политики Пруссии, сыграв определенную роль в объединении Германии в 1871 г. Ему, к примеру, кроме финансовых консультаций было поручено провести тайные переговоры с баварским королем Людвигом, от которого требовалась поддержка в продвижении прусского монарха на место императора объединенного государства.
В начале февраля в германскую военную ставку прибыл гость из Берлина — Герсон Блейхредер. Он приехал в Версаль поездом, что само по себе было делом не тривиальным — всем железнодорожным сообщением в оккупированной части Франции заведовали военные, и штатских пассажиров они не жаловали.
Однако банкир располагал бумагой, в которой военным властям Пруссии сообщалось, что «герр Блейхредер путешествует по официальному поручению, и ему и его спутникам следует оказывать всяческое содействие». Вызвал же его в Версаль сам канцлер — ему был нужен квалифицированный консультант-финансист.
Дело было в том, что 28 января Париж наконец капитулировал. Было подписано перемирие на три недели, и с прусской стороны было обещано открыть доступ подвозу продовольствия в обмен на выплату Парижем контрибуции.
Для консультаций относительно финансовой стороны дела в ставку уже прибыл эксперт, граф Гвидо Хенкель фон Доннерсмарк (после истории с Ла Паивой он сумел вернуть себе благосклонность Бисмарка, хоть это и было не просто), но Бисмарк хотел бы иметь и «второе мнение».
Надо сказать, что прибытие Блейхредера в ставку военным не понравилось. Совершенно так же, как и их начальник, генерал фон Мольтке, они и самого-то канцлера не жаловали, а уж его доверенный ассистент — не дворянин, а бюргер, да к тому же еще и еврей — раздражал их просто несказанно. Генерал-лейтенант фон Стош в письме главному интенданту армии отзывался о нем очень неодобрительно. Он полагал, что «еврей Бисмарка всюду сует свой нос» и вообще «невыносим со своими сладкими речами и со своей колодкой орденов».
После того как Бисмарк выхлопотал Блейхредеру у короля прусский орден Красного Орла, банкир — по обычаю, принятому у дружественных друг другу государей — был награжден и несколькими иностранными орденами, включая русский орден Св. Станислава. Его последним по времени приобретением был орден от короля Баварии за оказание Баварии экстренной помощи — в период перед войной государственных фондов на срочную мобилизацию не хватило, и баварское казначейство запросило Пруссию о срочном займе. В течение двух дней Блейхредер раздобыл — под поручительство Бисмарка — нужную сумму наличными. Деньги были доставлены в Мюнхен специальным, тщательно охраняемым поездом. Таким образом, сердились генштабисты зря — орден был дан по заслугам. Просто они были не в курсе дела — вся сделка с займом была проведена в условиях полной конфиденциальности, а банкиры в таких случаях люди очень неразговорчивые.
В общем, благоволения военных Блейхредер не удостоился, что они и продемонстрировали, отняв у него привилегию пользоваться военным телеграфом для получения биржевых индексов из своего банка. Они даже выражали сомнения в самой необходимости его профессиональных услуг. Добрый друг Мольтке, Бронсарт фон Шеллендорф, записал в дневнике, что ему вообще непонятно, зачем надо было использовать этого «личного еврея» канцлера для официальной государственной надобности? Неужто в Прусском банке не нашлось достаточно хорошего специалиста?
Бисмарк никогда не сомневался в компетентности своего близкого друга и позволил ему провести важнейшие переговоры о получении от Франции контрибуций после войны 1870–1871 г. Речь шла о гигантской сумме. Блейхредер с успехом завершил переговоры, получив в награду Железный крест второй степени и, разумеется, часть контрибуции.
Но, как бы то ни было и какие бы мысли ни посещали прусских генералов, дипломатов и экспертов, занятых в деятельности ставки, всем им надо было делать дело. 8 февраля 1871 г. оба прусских специалиста по финансам — Блейхредер и граф фон Доннерсмарк — встретились в Версале с экспертами французского правительства.
26 февраля правительство Тьера приняло тяжелые для Франции условия, подписав Версальский прелиминарный договор о мире. Мир был тяжелым.
В территориальном плане Франция признала суверенитет Германии над Эльзасом. К Германии отошел также север Лотарингии, т. е. большая часть департамента Мозель и два округа департамента Мерт: Страсбург и Шато-Селен. Мец стал германским.
В финансовом отношении Франция должна была передать Германии в счет возмещения убытков 5 миллиардов золотых франков в виде регулярных выплат в течение трех лет. Вывод германских оккупационных отрядов ставился в зависимость от своевременности выплат, к которым надо добавить расходы по содержанию этих отрядов, составляющие дополнительно 840 миллионов франков. Предусматривался и определенный порядок выплат, окончание которых было намечено на 1875 год.
Французские эксперты, как оказалось, полностью разделяли мнение прусских генштабистов о Блейхредере — они находили его речи «медовыми», а его участие в переговорах — отвратительным. Было только два отличия — во-первых, отвратительным они его считали не вообще, а ввиду его слишком детального знания состояния французской экономики и банковской системы, во-вторых, тот факт, что Блейхредер еврей, оставлял их вполне равнодушными. К его аристократическому коллеге, графу Гвидо фон Доннерсмарку они отнеслись столь же плохо. Граф был очень вежлив и очень умен, совершенно под стать банкиру Блейхредеру. В своем равно негативном отношении французы к обоим прусским экспертам ошибались — Блейхредер стоял за снижение суммы контрибуции до трех миллиардов, в то время как граф фон Доннерсмарк настаивал на восьми, но, конечно, они об этом не знали.
Бисмарк решил, что пяти миллиардов будет достаточно. 7 марта император Вильгельм I, Бисмарк и Генеральный штаб, возглавляемый Мольтке, покинули Версаль. На прощание Вильгельм пожаловал Блейхредеру орден. 20 марта 1871 г. Национальная Ассамблея Франции, переехавшая из Бордо в Версаль, собралась в Версальской королевской опере. Война была окончена.
А кайзер Вильгельм I пожаловал Бисмарку титул князя. В русской исторической — или даже литературной — традиции, князь может быть всякий. Может быть несметно богат и могущественен, как князь Потемкин-Таврический. А может быть беден, как придуманный Достоевским князь Мышкин. В иерархии западноевропейского дворянства дело обстоит не так. Даже немецкое слово «фюрст» не передает должным образом уровень ранга обладателя этого титула, французское «принц» в этом смысле куда лучше. Особенно в Пруссии, где титул князя мог принадлежать исторической знати — скажем, князьям Радзивиллам. (В княжну Элизу Радзивилл в молодые годы был влюблен Вильгельм I и хотел жениться на ней. Родители не позволили — из-за отсутствия детей у его старшего брата он считался наследным принцем и мог жениться только на особе королевской крови.) Так что в Пруссии престиж титула князя был исключительно высок, и, скажем, Блейхредер теперь обращался к Бисмарку в письмах уже не «Ваше Превосходительство», а «Ваше Высочество».
Сам его высочество, князь Отто фон Бисмарк, отнесся к своему возвышению без всякого восторга. Английских премьеров по традиции — при отставке или, иногда, по какому-то уж очень специальному поводу — тоже награждали титулом. Но Бенджамен Дизраэли, которого можно назвать почти что современником Бисмарка, согласно легенде на предложение возвести его в сан герцога ответил: «Мне? Стать герцогом? Да я их делаю…» В итоге он стал лордом Биконсфилдом, с официальным титулом «1-st Earl of Beaconsfield». По-видимому, Бисмарк понял бы коллегу. Во всяком случае, получив извещение об императорской милости, он сказал, что «в одну минуту из богатого графа он становится бедным князем». Впрочем, последнее обстоятельство было поправлено — в придачу к княжескому титулу добавлялось огромное имение Фридрихсру в герцогстве Лауенберг, неподалеку от Гамбурга.
Вторым вводящим в заблуждение обстоятельством может оказаться впечатление, что столь значительная награда служила свидетельством признательности и расположения кайзера по отношению к канцлеру. Впечатление это совершенно ложно. Вильгельм I принял императорский титул крайне неохотно, он полагал, что новый титул роняет его достоинство как короля Пруссии. Во всяком случае, он дал грандиозный нагоняй принцам дома Гогенцоллернов, подавших запрос о том, не следует ли и им последовать примеру кронпринца Фридриха и добавить к своему титулу слово «имперский»? Кайзер был вне себя и сообщил родственникам, что нет титула выше, чем член рода Гогенцоллернов, прусских королей. На церемонии в Версале, провозгласившей новую империю, он был скован этикетом, но все-таки нашел способ показать канцлеру свое отношение и к нему, и к церемонии. Бисмарк был единственным из присутствующих высоких особ, кому кайзер Вильгельм не пожал руку.
С рукопожатием — или без него — положению Бисмарка ничего не угрожало. Обойтись без него кайзер не мог. Однако к январю 1871 года Вильгельму I уже исполнилось 73 года. Он мог отойти от дел в любую минуту. А его сын и наследник кронпринц Фридрих имел достаточно ума и характера для того, чтобы отстранить канцлера своего отца от управления государством — он очень его не одобрял. В самом конце декабря 1870 года Фридрих записал в своем дневнике: «Бисмарк дал нам величие и могущество, но лишил нас друзей, симпатий — и совести».
Канцлеру приходилось принимать во внимание все вышеперечисленное. Он сделал из них определенные выводы. Исследователи высказывают мнение, что роль рейхстага была бы уменьшена, если бы Бисмарк совершенно сознательно не опирался на парламент в своих спорах с короной — в точности так же, как в 1862–1866 гг. он опирался на корону в борьбе против парламента.
Кронпринцесса Виктория была права, говоря о цинизме канцлера. Если у него и были какие-то «незыблемые принципы», то они заключались в отсутствии оных. Это же кстати, в полной мере можно применить и к его «личному еврею».
Помимо парламента, у него, Бисмарка, была и другая опора: после неслыханных побед во Франко-прусской войне на его стороне была огромная, нерассуждающая масса германского населения, охваченного патриотическим восторгом.