Дело об алмазных подвесках

Дело об алмазных подвесках

Пожалуй, самая известная история, которую знают, что называется, «и стар и млад» (кто же не читал «Трех мушкетеров»!), — это история с алмазными подвесками королевы Анны Австрийской. И здесь тоже не обошлось без вездесущего «серого преосвященства». Но в действительности все было немножечко не так, как описал замечательный романист.

Первый понедельник октября 1625 г. обещал стать одним из самых скандальных в истории супружеских измен французского трона. Описывая рвущееся наружу напряжение всех участников эпизода, Александр Дюма не слишком отошел от впечатлений действительных очевидцев событий того вечера, сохранившихся в многочисленных мемуарах. «Нетрудно было заметить, что между королем и королевой что-то произошло, но оба говорили так тихо, что никто не расслышал ни слова, так как из уважения все отступили на несколько шагов. Скрипачи выбивались из сил, но никто их не слушал». Однако во всем остальном с ролью исторических лиц Дюма обошелся более чем вольно.

Происходила ли на самом деле интрига с подвесками перед Мерлезонским балетом, который 3 октября 1625 г. организовали городские старейшины Парижа, даже самый увлеченный исследователь архивов сейчас сказать не сможет. Однако если и была, упрямые факты говорят о том, что события просто не могли выстроиться так, как мы привыкли думать после прочтения «Трех мушкетеров». Хотя бы потому, что, отправься четверо друзей в Англию вместе, до понедельника не дожил бы ни один из них.

Пламенный рыцарь и требовательный влюбленный герцог Бекингем в реальной жизни был не таким уж образцом джентльмена, как мы привыкли считать. И что заставило казалось бы опытную в придворных интригах Анну Австрийскую так потерять голову, чтобы она передала в качестве «дара любви» заметную драгоценность короны? И были ли на самом деле эти алмазные подвески вообще, а также Миледи и простодушный Фелтон, по ее наущению заколовший предателя и развратника, и, наконец, при чем тут отец Жозеф?

Итак, весной 1625 года в Париж прибыл английский посланник — 33-летний Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Уже на первом балу этот высокий красавец в щегольском наряде очаровал всех присутствующих дам. Его атласный колет был расшит жемчужинами, которые то и дело, будто невзначай, отрывались и раскатывались по полу. «Ах, бросьте! — отмахивался герцог, когда ему пытались вернуть подобранный жемчуг. — Оставьте эту ерунду на память».

Многие знали, что богатство герцога досталось ему благодаря щедротам короля Англии Якова I, который как раз в это время умирал в Лондоне. Джордж Вильерс, крупнейший авантюрист и казнокрад своего времени, довольно долгое время пользовался расположением английского короля Якова I, который в нем души не чаял — в том числе и за вовремя данный совет организовать торговлю титулами и лицензиями на монополии. Одновременно будущий премьер-министр обслуживал и прихоти наследника престола Карла, причем, по воспоминаниям современников, «их нежные отношения дали пищу толкам, что речь идет не только о дружбе». Наградой стали поместья, титулы и рука богатой наследницы герцогини Ратленд.

Умирая, король завещал Бекингема своему сыну Карлу в качестве главного советника, и теперь герцог приехал сватать новому монарху сестру Людовика XIII принцессу Генриетту. Этот визит оказался роковым: едва увидев Анну Австрийскую, Бекингем потратил оставшиеся у него три года жизни на то, чтобы завоевать ее расположение. Как и в случае с Ришелье, трудно сказать, что это было — политический расчет или искренняя страсть. Несомненно одно: все эти три года политика обеих держав определялась злосчастным увлечением герцога.

Репутация Бекингема была такова, что громкие скандалы сопровождали его и во Франции. Один из них (по поводу небезупречности поведения королевы) и разразился в Амьене, куда Бекингем и королева отправились провожать невесту короля Карла.

Вечером из садовой беседки раздался громкий крик, на который сбежались придворные. Они увидели странную картину: Бекингем стоял на коленях, обнимая королеву. Об этом происшествии ходило много слухов — говорили, что пылкий герцог напугал Анну и даже расцарапал ей ноги своими украшенными жемчугом чулками. Потому-то она и стала кричать. Но возможно и другое: свидание состоялось с полного согласия королевы, а крик поднял кто-то из спохватившихся шпионов кардинала. Быть может, Анна все же не лишила Бекингема своего внимания. Иначе, почему при расставании в Булони она подарила ему пресловутые алмазные подвески?

Да-да, подвески действительно были! О них говорят в своих мемуарах несколько современников. Впервые о подаренном влюбленному герцогу Бекингему бриллиантовом ожерелье рассказал друг королевы, известный философ Франсуа де Ларошфуко, при этом никак не объясняя, как выросшая при знаменитом своими интригами испанском дворе Анна Австрийская могла потерять бдительность до такой степени, что рискнула расстаться с драгоценностью короны вместо того, чтобы отделаться любой другой драгоценной побрякушкой меньшей политической значимости.

Карл женился на Генриетте-Марии, родной сестре Людовика XIII в июне 1625 г., то есть за четыре месяца до литературно прославленного бала, и был вынужден устроить «чистку» своего двора. Свидетельница «завинчивания гаек» леди Хатчинсон писала, что «шуты и развратники, насмешники и мужчины-любовники были оттуда удалены». На третьем году правления король под давлением парламента был вынужден согласиться на импичмент герцогу, которого страна буквально ненавидела.

23 августа того же года в Портсмуте Бекингема зарезал кинжалом офицер Джон Фелтон. И вдохновила его на это вовсе не литературная Миледи. И трогательное чтение письма королевы, и рукопожатие с лордом Винтером, и указания послать возлюбленной нож убийцы в «шкатулке розового дерева с ее вензелем» все это — плоды фантазии Дюма. И Фелтон, кстати сказать, вовсе не метался по залам, пытаясь скрыться и добраться до корабля с коварной Миледи, он сам выкрикнул из толпы, что это его собственных рук дело, и добровольно отдал шпагу, сказав, что «внутренний голос побудил его наказать преступного сановника, открыто нарушавшего закон».

Ну а теперь пора нам вернуться в Париж. Там действительно в 1625 г. все было как в песенке: «На каждый лье по сто шпионов Ришелье, мигнет француз — известно кардиналу.»

Ришелье приходилось держать фронт против непрекращающихся интриг матери короля Марии Медичи, а заодно целого выводка принцев крови и крупных вельмож, которым планы кардинала обеспечить абсолютизм королевской власти были как кость в горле. После смерти Ришелье вся эта кипучая оппозиция прорвалась хаосом Фронды, ну а пока он ухитрялся не только сдерживать ее, отсекая вместе с головами связи высшей знати с Габсбургами и Испанией, но и играл на другой внешнеполитической доске, мобилизуя протестантского короля Швеции Густава Адольфа и немецких князей против императора.

В романе описано еще одно реальное историческое лицо, которое могло бы поспособствовать организации тайного свидания королевы с Бекингемом, это Ла Порт, ее камердинер, а по совместительству крестный госпожи Бонасье. Именно он руководил секретными агентами, передававшими корреспонденцию от Анны Австрийской к госпоже де Шеврез и обратно.

Только не юная жена галантерейщика попала в Бастилию за это, а он сам. И, к чести старого слуги, несмотря на допросы с пристрастием известного своим садизмом канцлера Сегье, в тот раз кардиналу не удалось получить показаний, доказывающих прямое участие королевы в заговоре.

Это случилось куда позже, уже после вторжения испанских войск в Пикардию в 1635 г. Когда французам удалось выбить их из крепости Корби, отступающие испанцы оставили целый ларец с подлинными письмами Анны, где речь шла не только об организации покушений на Ришелье, ной о цели его устранения — подчинить Францию политике Мадрида и Вены.

До этого удачного трофея Анна, которую вынудили подписать обязательство вообще не прикасаться больше к перу без ведома первой фрейлины, целых десять лет вела себя настолько осторожно, что разведке кардинала не удавалось захватить ее врасплох, хотя отец Жозеф сплел целую сеть из тайных осведомителей, буквально опутавшую королеву. Но безрезультатно.

Поэтому версия о свидании в Лувре выглядит более чем романтичной, то есть написанной для красоты романа. Риск для Анны Австрийской был слишком велик — не имея к тому моменту детей, она могла бы разделить судьбу многих королев, обвиненных в бесплодии, и тогда Испания вообще могла лишиться своей партии при французском дворе. Более того, традиция Лувра позволяла королевам искать утешения у французов, которые отваживались на ухаживания, но заморский герцог — это было нарушение всех приличий.

Единственной возможностью, которая вписывалась бы в правила игры, было не вручение королевой алмазного колье в качестве знака любви при личном свидании, а отправка его как некоего символа взаимопонимания в политике, коль скоро Англия вмешивалась во французские дела не меньше Мадрида и тоже была заинтересована в устранении Ришелье. В пользу этой версии говорит и то, что «кузина белошвейка» (госпожа де Шеврез) в числе прочих любовников завербовала и английского герцога Монтегю.

Возникает резонный вопрос: а куда все это время смотрел король? Увы, Людовику XIII роль в истории была отведена самая незавидная. Непримиримые враги Мария Медичи, с одной стороны, и Ришелье с Жозефом дю Трамбле — с другой, были едины только в одном — чем меньше король будет вмешиваться в события, тем легче им самим будет делать политику.

Поэтому оба рассудили, что им выгодно посеять раздор между царственными супругами, дабы Людовик забыл о государственных делах. «Я вам прощу измену королевству, но я не потерплю измену королю.» Когда же погиб Бекингем, королеве быстро нашли нового воздыхателя в лице принца крови Гастона Анжуйского.

Но в 1625 г. кардиналу было даже выгодно позволить англичанину приехать в Париж и поймать любовников с поличным. А с учетом размаха созданной им шпионской сети разве что чудесная шпага д’Артаньяна могла помочь герцогу благополучно убраться восвояси, тем более с драгоценным ожерельем.

Однако допустим, что герцогу повезло не только в книге, и Ришелье пришлось срочно придумывать, как можно исправить оплошность своих агентов. Трудно вообразить, что даже обладающая навыками гипноза шпионка могла бы заморочить голову Бекингему настолько, чтобы суметь срезать две подвески прямо на балу, на глазах у всех.

Такая миссия могла быть доверена только лицу, которое примелькалось во дворце и вряд ли вызывало подозрения, в общем — «особе, приближенной к телу». По версии Ларошфуко, работу книжной Миледи сделала любовница герцога графиня Люси Карлейль, супруга английского посла в Париже, которая очень быстро переправила добычу заказчику.

В ловкости этой дамы сомневаться не приходится, так как впоследствии, уже в годы английской революции, она стала двойным агентом и, будучи фрейлиной при Генриетте-Марии, жене свергнутого Карла I, посылала из Парижа шпионские донесения врагам короля на его родину, тем самым расстроив все планы монархистов спасти его от плахи. Так что, нельзя не признать, Ришелье умел подбирать квалифицированные кадры, отец Жозеф был не единичной удачной находкой кардинала.

Отец Жозеф со своей стороны также не сидел сложа руки, деятельный капуцин завербовал много монахов своего ордена. Несколько шпионов-капуцинов обосновались в Лондоне, формально находясь в свите жены английского короля Карла I Генриетты-Марии, француженки по рождению. Среди капуцинов отец Жозеф отобрал себе и четырех помощников, составлявших штаб его разведывательной организации во Франции.

Имея на руках такие козыри, мог ли Ришелье проиграть в деле с подвесками, если все происходило именно по тому сценарию, который описан Дюма? Возможно, и мог. Но. если бы вместо мушкетеров в Лондон отправился, например, Бонасье или кто-нибудь столь же незаметный.

Даже сам автор признает: «Вид колонны был весьма внушительный: черные кони мушкетеров, их твердая поступь — привычка, приобретенная в эскадроне, — все это само по себе могло раскрыть самое строгое инкогнито». В два часа ночи, самое глухое и бандитское время суток, восемь вооруженных до зубов всадников миновали ворота Сен-Дени, которые и днем неплохо охраняли ввиду необходимости защиты от грабежей расположенной тут же усыпальницы королей, то есть стратегического объекта.

Но даже если бы солдаты не осмелились задержать дворянский отряд, даже если шпионы, которые «на каждый лье», опять что-то проворонили. Зачем надо было незнакомцу в трактире Шантильи заводить ссору с Портосом? Не проще было бы не отсекать мушкетеров по одному, а взять всех сразу? Нет, не проще. Тогда не было бы «Трех мушкетеров»!

А в реальности в облике горожанина днем посланник королевы мог бы проскочить незамеченным и невредимым до самого Ла-Манша. Растеряв спутников, д’Артаньян прибыл не куда-нибудь, а в Кале, то есть в порт, соединяющий два государства, находящиеся на грани войны. В реальной жизни риск попасться уже там наверняка перевесил бы потерю нескольких часов, которые потребовались бы, чтобы достичь английского берега на одном из рыбацких суденышек, хозяева которых были не столь избалованы золотом пассажиров, как шкиперы в порту.

И все-таки все хорошо, что хорошо кончается. Настоящий д’Артаньян, не литературный, Шарль де Бац Кастельмор дослужился до капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, повоевав в Германии, Лотарингии и Пикардии, а в 40 лет женился на баронессе Анн-Шарлотт де Сен-Круа, причем брачное соглашение подписал уже новый кардинал — Мазарини. Ни Ришелье, ни отца Жозефа к тому времени давно не было на свете. И они унесли с собой тайну — на самом ли деле была история с подвесками, и правда ли, что Ришелье был и сам влюблен в королеву. Или с его стороны это был просто расчет — завоевав сердце Анны, сделать ее проводницей своей политики?