1-4 декабря
1-4 декабря
Стараясь не думать о досадных поражениях предыдущего дня и приказав всему фронту продолжать наступление, 1 декабря генерал Тарасов велел командующему 6-м стрелковым корпусом генералу Поветкину продолжать атаковать немецкие войска под Белым с юга, совместно со 150-й стрелковой дивизией (см. карту 16). В то же время Тарасов повернул на юг еще несколько подразделений 134-й стрелковой дивизии полковника А. П. Квашнина, приказав им нанести удар по укреплениям у Белого, на шоссе Белый-Демяхи. Последующие атаки с силой обрушились на немецкие укрепления у Выползово, у дороги к югу от Белого, и далее на восток, на участках гренадерского полка «Великой Германии» и 113-го танкового гренадерского полка фон Витерсгейма. Хотя эти атаки потерпели поражение, упрямый генерал Тарасов повторил их 2 и 3 декабря при поддержке усиливающегося огня артиллерии. В немецком донесении коротко отмечалось: «Русские явно не испытывают недостатка в боеприпасах» (46). Вдобавок впервые с начала наступления советская фронтовая авиация использовала летавшие на небольших высотах сильно бронированные Ил-2 для сокрушения немецкой обороны. Противовоздушная оборона немцев оставляла желать лучшего, поскольку все зенитные орудия осуществляли поддержку наземных войск. Несмотря на усиление огневой поддержки, советским войскам так и не удалось прорвать оборону противника. Тем не менее Тарасов продолжал упорствовать. 4 декабря его стрелки наконец прорвали оборону немцев на узких участках у Чирево и Поповки к югу от Белого, но тут же были отброшены назад контратакой.
На протяжении этих продолжительных, но бесплодных боев 47-я механизированная бригада полковника Дремова отчаянно цеплялась за свои ненадежные позиции к северу от шоссе Белый-Владимирское. Наконец-то Дремов получил подкрепление — пехоту рассеянной 91-й стрелковой бригады полковника Лобанова — и силами этой долгожданной пехоты удерживал узкий коридор вдоль дороги в своем тылу, продолжая оборонять с помощью оставшейся бронетехники плацдарм, площадь которого неуклонно сокращалась. Однако ему хватало сил, чтобы сдерживать натиск немецких войск южнее реки Обша. К 3 декабря давление на правом фланге усилилось, небольшой отряд немцев с несколькими штурмовыми орудиям продвинулся вдоль дороги на северо-запад, к Шайтровщине. Пехотинцы Дремова отразили эту атаку и воздвигли прочную сеть противотанковых укреплений у шоссе. Но Дремов понимал, что рано или поздно приток войск противника возобновится как со стороны Белого, так и с юго-востока, и тогда над ним нависнет нешуточная угроза окружения. Об этом он и доложил генералу Тарасову в ночь на 4 декабря. Южнее, у реки Нача, 1-й механизированный корпус Соломатина удерживал оборонительные рубежи к востоку от реки, иногда предпринимая вылазки с целью выбить противника из колеи. Хотя Соломатин не раз высказывался в пользу отступления за реку, сокращения участка обороны и подготовки к неизбежной атаке противника, Тарасов отклонял его предложения. А немцы продолжали стягивать войска к реке и создавать сплошную линию обороны. Поздно вечером 1 декабря немецкие войска сменили небольшой отряд, ранее окруженный 219-й танковой бригадой полковника Давыдова у деревни Шалимове, к западу от Степаново. Под огнем Давыдов отвел свою бригаду на новые позиции вдоль берега реки, а немцы двинулись на север вдоль шоссе на Шайтровщину, чтобы атаковать укрепления полковника Дремова. В бою полковник Давыдов был ранен, командование принял подполковник С.Т. Хилобок (47).
Южнее Семенцово мощные удары немцев обрушились на предмостный плацдарм 35-й механизированной бригады подполковника Кузьменко и вынудили ее отступить за реку Нача. Прежде чем немцев успели остановить, они захватили несколько мелких деревень на западном берегу реки, напротив новых позиций Кузьменко у деревни Дубки.
Но гораздо сильнее Соломатина тревожила ситуация на крайнем правом фланге, где 37-я механизированная бригада подполковника Шанаурина и 3-й танковый полк то находились в обороне, то изматывали противника на юге, у железной дороги на Владимирское — и так на протяжении нескольких дней. Танкисты Шанаурина по-прежнему удерживали станцию Никитинка на железной дороге Владимирское-Сафонове, а пехота была развернута в западном направлении вдоль реки Вопь, где поддерживала слабую связь с форпостами 74-й стрелковой бригады полковника Репина, с трудом удерживающейся на удаленном правом фланге. В этом секторе две новых угрозы возникли в первых числах декабря. 1 декабря небольшая боевая немецкая группа, подкрепленная несколькими танками, отогнала отряд Шанаурина от станции Никитинка, а на следующий день начала оттеснять русские войска с блокпостов вдоль железной дороги. 3 декабря, к досаде Шанаурина, немецкие войска получили подкрепление и нанесли мощный удар в северо-западном направлении по его оборонительным рубежам. Эта угроза и слухи о скоплении войск противника на правом фланге побудили Шанаурина просить у Соломатина разрешения отступить на север, на позиции, более удобные для обороны.
Еще одна новая угроза со стороны немцев материализовалась в болотах и густых лесах юго-западнее позиций Шанаурина вдоль реки Вопь. Несколько дней советские партизаны изматывали колонны противника, движущиеся на север через замерзшие леса из Духовщины и Смоленска. Партизаны сообщали, что, по-видимому, эти войска — авангард немецкой танковой дивизии, но ее дислокации и конечного пункта назначения не знали. Настроенный далеко не оптимистично. Соломатин предположил, что эти войска направляются к его ослабленному правому флангу. По всем признакам, немцы приступили к выполнению тщательно спланированной операции охвата. Вечером 3 декабря Соломатин отправил Тарасову донесение со своей оценкой ситуации и в особенности нарастающей угрозы флангу. Затем, не дожидаясь одобрения командующего, Соломатин приказал своим бригадам отступить на новые оборонительные рубежи, протянувшиеся на юг вдоль реки Нача до Дубки, а затем на запад через Городню на левом фланге 74-й стрелковой бригады, которая вскоре тоже получила приказ отступать(48).
Тарасову осталось только смириться с действиями Соломатина. Рано утром 4 декабря он отослал 74-й стрелковой бригаде полковника Репина и 17-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Добровольского приказы отступать на север параллельно направлению движения Соломатина, но оставлять небольшие отряды прикрытия, чтобы задерживать последующее наступление противника. В сущности, той ночью Тарасов признал свое поражение, приказав всей 41-й армии перейти в оборону. Чтобы скрыть этот факт от немцев и обеспечить прикрытие отступления, он приказал 6-му стрелковому корпусу Поветкина усилить давление на немецкие укрепления у Белого и отдал под его командование только что прибывшую 154-ю танковую бригаду. Вдобавок он распорядился, чтобы полковник Дремов продолжал удерживать свой предмостный плацдарм к северу от Шайтровщины. И, наконец, Тарасов предусмотрел перегруппировку основных сил — вроде той, на которой уже несколько дней настаивал Соломатин. Начиная с 4 декабря Поветкину предстояло перевести все свои стрелковые бригады от реки Нача на юг, на новые позиции, вдоль южного края выступа у Белого. В течение двух дней 74-я, 78-я и 75-я стрелковые бригады, развернутые в порядке слева направо, должны были заполнить брешь между правофланговой 37-й механизированной бригадой Соломатина и 17-й гвардейской стрелковой дивизией, по-прежнему осаждающей занятые немцами Демяхи. Заняв позиции, бригады получили бы в резерв так и не введенную в бой 48-ю отдельную механизированную бригаду полковника Шещубакова (49).
Генерала Соломатина не радовала потеря всей поддерживающей пехоты на реке Нача, хотя Тарасов и выделил ему резерв — только что прибывшую 104-ю танковую бригаду. Более того, непрекращающийся сильный снегопад и упорное наступление противника препятствовали быстрым маневрам. Поэтому 4 декабря Соломатин приказал отправить весь административный и поддерживающий транспорт в тыл с ранеными, выдвинув на передовые позиции только танки, артиллерийский транспорт и другие боевые транспортные средства вместе с боевыми отрядами. Здесь Соломатин затаился в ожидании неизбежной атаки немцев.
Командир 6-го стрелкового корпуса генерал Поветкин старался следить за ходом сражений в окрестностях Белого и одновременно заниматься перегруппировкой войск на своем длинном левом фланге. Задача была нелегкой. Поздно вечером 4 декабря его 75-я и 78-я стрелковые бригады двинулись на юго-запад. К тому времени полковник Репин сообщил об активных боевых действиях против свежих сил противника, наступающих на север через леса между Самсонихой и Бочарниками.
Репин уже создал ряд опорных пунктов, чтобы остановить немцев, и теперь распорядился, чтобы резервная 48-я механизированная бригада обеспечила эти опорные пункты танками и дополнительным противотанковым вооружением. К счастью, взаимодействующим партизанским отрядам, с которыми 41-я армия поддерживала связь, удалось замедлить наступление немцев, и опорные пункты пока держались. Но те же самые партизаны сообщили о передвижениях немецкой бронетехники в районе Терешино. Это означало, что внушительные силы стягиваются для атаки с. юга, и Поветкин сомневался, что его заслон выдержит их натиск. Он, в свою очередь, предостерег Тарасова и запросил дополнительного подкрепления. В ответ Тарасов приказал ему держаться изо всех сил и сообщил, что в его сектор движется еще одна стрелковая дивизия, 279-я. Поветкин не знал, что эту новую дивизию Тарасов предполагал бросить на возобновление атак на Белый, и известие отчасти успокоило его.
Несмотря на явное облегчение, большие надежды и воссоединение со своими накануне, в преддверии новых ожесточенных боев, генерал Гарпе из 41-го танкового корпуса был удивлен не меньше своих подчиненных, когда 1 декабря русские возобновили яростные атаки на укрепления под Белым. Хотя направление атак русских слегка изменилось, новые атаки с юга и юго-запада от Белого были мощными, их поддерживали вновь прибывшие бронетанковые формирования. Иссякнет ли, думал Гарпе, у русских когда-нибудь запас танков? Им наверняка уже не хватает людей. Хотя генерал Крюгер искусно отражал новые атаки противника, они продолжались несколько дней и даже имели некоторый местный успех. Пока атаки продолжались, Крюгеру приходилось с трудом изыскивать резервы, бросая в бой все имеющееся в его распоряжении подкрепление. И самое досадное: поскольку противник упорствовал, Гарпе не мог перегруппировать свои силы в окрестностях Белого, чтобы создать ударное формирование, необходимое для перехвата инициативы.
Кроме того, Гарпе был встревожен очевидным решением русских оставить войска к северу от дороги Белый-Владимирское у Шайтровщины. Это означало, что ему придется жертвовать и без того скудными ресурсами, чтобы устранить эту угрозу. Более того, постоянное присутствие русских в этом секторе мешало действовать фон дер Медену у реки Нача. 3 декабря фон дер Меден двинулся к позициям русских у Шайтровщины с частями 1-го батальона 1-го танкового гренадерского полка (боевой группой Гупперта), но мощная противотанковая оборона русских остановила эту атаку в 800 метрах к востоку от деревни. После неудачной попытки восстановить связь с основными силами дивизии в Белом фон дер Меден настаивал, чтобы силы 246-й пехотной дивизии атаковали в восточном направлении вдоль шоссе, ведущего от Белого, чтобы дать ему возможность соединиться с остановленными отрядами и перерезать путь русским к северу от дороги.
Боевая группа Гупперта возобновила наступление на Шайтровщину рано утром 4 декабря — на этот раз совместно с частями 246-й пехотной дивизии, выступившей на восток из Белого. Это сражение оказалось таким же ожесточенным и кровопролитным, как и накануне, и к полудню командир группы, капитан Гупперт, был серьезно ранен, а его части 1-го батальона 1-го танкового гренадерского полка — окружены и вынуждены с боем пробивать путь к отступлению от русских позиций. К концу дня были ранены все офицеры батальона, кроме трех, а в гренадерских ротах уцелело по 25–30 человек. Но русские укрепления по-прежнему держались (50).
Тем временем далее на юг у реки Нача 1 декабря 1 — и батальон 1-го танкового гренадерского полка фон дер Медена штурмом отвоевал берег к северу и западу от Васино, несмотря на русские «ежи» — противотанковые укрепления. Одновременно разведбат К-1, усиленный 5-м танковым гренадерским полком 12-й танковой дивизии, ценой огромных усилий выбил русские войска на другой берег Начи в секторе Семенцово. В ходе контратак 2-й батальон фон дер Медена успел сменить роту 33-го танкового полка, которая несколько дней продержалась в окружении в Шамилово, к западу от Степанове. Окруженные части отражали все атаки русских, включив в свою линию обороны 8 неисправных танков (51). В конце концов к вечеру 3 декабря 2-й батальон оттеснил упрямо сопротивляющиеся русские войска на запад, на другой берег Начи.
По ходу изменения боевой обстановки на Наче полковник Хольсте, командир 73-го артиллерийского полка 1-й танковой дивизии, собрал небольшой отряд, чтобы выставить его против русских, ведущих боевые действия у железной дороги юго-западнее Владимирского, — по неверным оценкам немцев, численность русских не превышала двух бригад. Поначалу отряд Хольсте состоял из штаба 73-го полка и 37-го саперного батальона, ранее сдерживавшего противника на станции Никитинка. Этот небольшой отряд Хольсте подкрепил двумя ротами — 25-го и 29-го танковых гренадерских полков 12-й танковой дивизии. Кроме того, он добавил роту 514-го железнодорожно-строительного батальона, 9-ю роту русских солдат из 592-го Freiwillig (добровольческого) батальона, несколько зениток и две батареи своего артиллерийского полка. Этот довольно большой отряд выбил русских со станции Никитинка и 3 декабря, усиленный батальоном К-1 и ротой 37-го истребительно-противотанкового дивизиона, начал медленное продвижение на север. К вечеру Хольсте соединился с частями 2-го батальона 1-го танкового гренадерского полка, только что переправившимися на западный берег Начи. 4 декабря русские войска (уже известно, что это части 37-й механизированной бригады) нанесли ответный удар по боевой группе Хольсте к югу от Городня. Но силы Хольсте отразили атаку, когда несколько 75-миллиметровых противотанковых пушек 37-го истребительно-противотанкового дивизиона уничтожили пять танков Т-34, а остальных вынудили отступить (52).
Медленное продвижение передовых частей 20-й танковой дивизии по лесам на юго-запад теперь способствовало успеху Хольсте. Но этот марш дался вновь прибывшей танковой дивизии барона фон Люттвица с трудом. В качестве авангарда 30-го армейского корпуса генерала Максимилиана фон Фреттер-Пико эта дивизия вышла из Духовщины несколько дней назад. В пути ей досаждали постоянные метели, занесенные шоссе, беспрестанные вылазки партизан, которые взрывали дороги, убивали и ранили солдат противника, — словом, всячески замедляли наступление. Более того, пока передовые части дивизии — 20-й мотоциклетный батальон и 2-й батальон 59-го танкового гренадерского полка — разворачивались в боевой порядок на случай возможной угрозы, они понесли «досадные потери» от «дружественного огня» собственной артиллерии. Участник действий 20-й танковой дивизии рассказывал о том, с какими затруднениями она столкнулась:
«Обстановка на нашей передовой была неясной, в тылу орудовали партизаны. Русские переодевались в немецкие мундиры, захваченные в бою против 2-й авиаполевой дивизии.
Ожесточенные бои бушевали в окрестностях Сырматной <чуть севернее Самсонихи>. Населенный пункт много раз переходил из рук в руки, пока наконец не был отвоеван противником. Турьянка <восточнее Самсонихи>, укрепленная противником и находящаяся под защитой сорока русских солдат и четырех танков, накрывавших атакующих смертоносным заградительным огнем, подверглась штурму поздно вечером 1 декабря при поддержке наших танков, саперов и 7-й роты 59-го <танкового гренадерского полка> (53)».
Следующие два дня 20-я танковая дивизия вела бой с русскими восточнее Самсонихи, но дальше не продвинулась. Непреклонное сопротивление русских недвусмысленно свидетельствовало о том, что 30-му армейскому корпусу не удастся предпринять крупные и успешные атаки с юга до прибытия в район 19-й танковой дивизии. К 4 декабря 19-я танковая все еще собиралась в районе Терешино, южнее Самсонихи. Но генералы Гарпе, Крюгер и Вессель уже вынашивали новые планы превращения отдельных успехов обороны в общую победу и наступлении. Вскоре им предстояло поделиться этими замыслами со штабом 30-го армейского корпуса, который, по их мнению, должен был сыграть важную роль на очередном решающем этапе операции.