Северная Африка: от колониального общества к независимости

Послевоенная Северная Африка продвигалась к независимости в совершенно новых условиях. Окончание Второй мировой войны, военное и идеологическое поражение фашизма, создание биполярной мировой системы, привлекательность партнерства с США и энергичное укрепление позиций СССР — все эти факторы способствовали подъему национализма и антиколониальных настроений в странах региона. Активизация патриотических сил Египта, Судана и стран Магриба основывалась на политизации сознания и росте организованности широких слоев местного населения. В то же время 1950-е годы показали общее ослабление британской и французской колониальных империй, упадок действенности имперских структур, невозможность их сохранения в прежнем виде.

Процессы достижения подлинного государственного суверенитета в каждой из стран Северной Африки имели свою внутреннюю логику. В Египте, формально независимом с 1922 г., ключевым внутренним конфликтом оставалось противостояние между прозападной монархией и партией Вафд, олицетворявшей демократическую традицию и опиравшейся на европейски образованный «средний класс» (эфендийя) — адвокатов, врачей, служащих, учителей, а также на широкие слои крестьян-середняков, торговцев и зажиточных деревенских старост. Сторонниками Вафда были также христиане-копты. Светская либеральная антимонархическая и антибританская идеология Вафда, с 1944 до 1950 г. находившегося в оппозиции к королевским правительствам, сделала его флагманом национального движения. Однако на деле решительные подвижки к эвакуации британских войск из страны осуществила малочисленная подпольная организация «Свободные офицеры», возглавившая верхушечный государственный переворот в ночь с 22 на 23 июля 1952 г. При этом катализатором протестных настроений в армии стало поражение Египта в первой арабо-израильской войне 1948-1949 гг., показавшее глубокое разложение королевского режима и низкую боеспособность вооруженных сил страны.

В Судане, в силу слабой классовой стратификации общества и разногласий в патриотически настроенных кругах, крупные партии странового масштаба сформировались на основе суфийских братств — Хатмийя (партия «Аль-Ашикка», впоследствии Национально-юнионистская партия — НЮП) и Ансар (партия «Аль-Умма»). Юнионисты выдвинули лозунг «Единство долины Нила», уповая на помощь Египта в борьбе с Великобританией за независимость страны, тогда как Аль-Умма под лозунгом «Судан для суданцев» выступила против сближения Судана и Египта. НЮП пользовалась влиянием преимущественно в среде мелких предпринимателей городов центральных и северных провинций, а Аль-Умма — среди кочевых и полуоседлых племен западных провинций Дарфур и Кордофан. Развитие событий доказало историческую правоту позиции НЮП, поскольку именно республиканское правительство «Свободных офицеров», пришедшее к власти в Египте в 1952 г., поставило перед Лондоном вопрос об освобождении Судана, отказавшись от совместного с Великобританией участия в управлении его делами. В итоге после англо-египетских переговоров Судан в 1953 г. получил самоуправление, а в 1956 г. — независимость.

Сходным путем — достичь независимости посредством внутренней автономии — следовали тунисские националисты. Националистическая партия Дустур во главе с Хабибом Бургибой не была удовлетворена статусом Туниса как «присоединившегося государства» в рамках Французского Союза, согласно Конституции Четвертой республики (1946). Полицейские репрессии против патриотических кругов Туниса вызвали в 1951-1953 гг. повстанческое движение тунисцев и партизанско-диверсионную войну. На этом фоне правительство Пьера Мендес-Франса в 1954 г. вступило с лидерами Дустура в переговоры о предоставлении Тунису внутренней автономии. Соглашение между сторонами было реализовано в 1955 г. Тунис был признан государством, полностью самостоятельным в своих внутренних делах, со своими законодательными органами и собственным правительством; в ведении французского правительства оставались только вопросы обороны и внешней политики. После победы на парламентских выборах во Франции блока левых сил (январь 1956 г.) урегулирование отношений Франции и Туниса быстро завершилось признанием полной независимости этой африканской страны (март 1956 г.).

Напряженно и даже драматически пришло к восстановлению своей независимости Марокко. Здесь главными сторонниками освобождения выступили султанский двор и сложившаяся в 1943 г. партия Истикляль (араб. — независимость). Сложные перипетии борьбы между администрацией французского и испанского протекторатов, с одной стороны, и молодым султаном Мухаммадом ибн Юсуфом — с другой, привели к тому, что колонизаторы обратились за поддержкой к могущественному противнику султана — паше г. Марракеш Тихами аль-Глави. При его помощи французские власти в Марокко составили заговор в целях низложения строптивого марокканского государя. В 1953 г. аль-Глави при поддержке берберских племенных ополчений совершил государственный переворот и возвел на престол престарелого члена правящего дома Алауитов Мухаммада ибн Арафу. Законный султан был арестован вместе с членами его семьи и выслан на Корсику, а затем на Мадагаскар. Грубое и немотивированное насилие над легитимной властью популярного султана, к тому же — потомка пророка Мухаммада, вызвало массовое возмущение по всей стране. Демонстрации протеста и террористические акты заставили правительство Франции в 1955 г. вернуть султана из ссылки и низложить Мухаммада ибн Арафу. Как в случае с Тунисом, франко-марокканские переговоры уже через месяц привели к признанию независимости Марокко Францией (март 1956 г.), а затем и Испанией (апрель 1956 г.).

Самой тяжелой, длительной и полной трагизма оказалась схватка между властями Франции и сторонниками независимости Алжира, происходившая в 1954-1962 гг. Алжир, завоеванный в 1830-1870-х годах, с середины XIX в. считался не колонией, а заморской территорией Франции. Мысль о том, что «Алжир — это Франция», пронизывала всю политическую культуру метрополии на протяжении десятилетий. Неудивительно, что повстанческое движение алжирцев, объединившихся в рядах Фронта национального освобождения (ФНО), первоначально вызвало крайне жесткие репрессии. Однако поражение Франции во Вьетнаме (1954) и предоставление независимости Тунису и Марокко (1956) позволили алжирским партизанам распространить вооруженное сопротивление Франции на все департаменты Алжира. Военное крыло ФНО (Армия национального освобождения) в 1955 г. увеличило свою численность с 3 до 15 тыс. бойцов, невзирая на массовые потери от рук французских войск и спецслужб. Хотя в истории ФНО были нередки внутренние конфликты, в целом его пропагандистские и военно-диверсионные усилия в 1956-1958 гг. позволили поднять «алжирскую проблему» в ООН. После краха Четвертой республики во Франции и прихода к власти Ш. де Голля (июнь 1958 г.) ожесточенный конфликт алжирских националистов и французских колониалистов вступил в решающую фазу.

Тунисские женщины вместе с бойцами национальной гвардии, участвующие в охране баррикады в Бу-Фиша, преграждающей передвижение французских солдат. РГАКФД

Первоначально Ш. де Голль объявил Алжир «французской землей навсегда», а ФНО предложил «мир храбрых», т. е. фактическую капитуляцию. Одновременно военно-политическое давление на ФНО достигло предела. Через полтора года массовых карательных операций Ш. де Голль убедился в невозможности решить алжирский кризис военными средствами. В то же время, не потерпев в Алжире военного поражения, Франция проиграла идеологическую борьбу с его национально-патриотическим авангардом. В апреле 1961 г. французское правительство начало переговоры с ФНО, которые завершились в марте 1962 г. подписанием соглашений в г. Эвиане. Согласно этому документу, Франция признала право Алжира получить независимость посредством референдума, в то же время сохраняя право на нефтегазовые концессии в Алжирской Сахаре. 99% алжирцев на референдуме (июль 1962 г.) высказались за независимость страны, а в сентябре 1962 г. была провозглашена Алжирская Народная Демократическая Республика.

На этом фоне необычным выглядело достижение независимости Ливией, которая в ходе Второй мировой войны была оккупирована войсками антигитлеровкой коалиции. В 1947 г. Италия отказалась от своих прав на Ливию, а решением ее судьбы занялась Генеральная Ассамблея ООН. Согласно ее постановлению, Ливия должна была самоопределиться с формой своей государственности до начала 1952 г. В стране работала комиссия четырех держав-победительниц, обследовавшая мнения и настроения ливийцев. Вокруг проблемы государственного устройства Ливии возникла дискуссия — как между приверженцами монархии и республики, так и между сторонниками унитарного и федеративного устройства. Большинство политических лидеров и населения предпочитало монархию во главе с духовным вождем суфийского братства Сенусийя Идрисом ас-Сенуси. Разногласия по вопросам федерализма были вызваны различным уровнем развития трех исторических земель Ливии — Триполитании, Киренаики и Феззана. В итоге в декабре 1951 г. Ливия была провозглашена независимым федеративным королевством.

Первопроходцами среди правящих кругов североафриканских стран, стремившихся к обновлению и подлинно национальному характеру развития, выступили египетские «Свободные офицеры», к 1960-м годам сделавшие Египет ведущей силой в арабском мире, превратив его в лидера национально-освободительного движения и видного участника Движения неприсоединения. Опыт и методы организации движущих сил переворота в Египте, тактика политического противоборства с европейской метрополией оказались удачным примером для других арабских революций: в Ираке (1958), Йемене (1962), Судане и Ливии (1969). Имя руководителя «Свободных офицеров» Гамаля Абдель Насера стало очень популярно в Северной Африке, а земельные реформы 1950-1960-х годов, сопровождавшиеся перераспределением крупных массивов сельскохозяйственных угодий, проводились по образцу насеровского Египта в Тунисе, Алжире и Ливии.

Правящие круги Северной Африки на протяжении 1960-1980-х годов ориентировались в своей политике на максимальное сохранение оставшейся от колониальной эпохи экономической инфраструктуры, на быстрый и действенный подъем индустрии и сельского хозяйства, а также на решение за его счет ключевых социальных задач. На этом пути наиболее популярным решением оказалась национализация собственности и создание мощного и разносторонне развитого государственного сектора экономики. Этот курс, по замыслам арабских политиков, должен был помочь их странам преодолеть унаследованные от колониализма перекосы и диспропорции в экономике, достичь полной занятости населения и заметно поднять уровень его жизни, преодолеть культурную и технологическую отсталость от Европы и помочь Северной Африке занять достойное место в структуре мирового хозяйства.

Шестидневная война: событие и его исторические отзвуки

Шестидневная война (5-10 июня 1967 г.) — одно из главных событий арабо-израильского противостояния, предопределившее направления развития Ближнего Востока и Северной Африки на десятилетия. Война началась в обстановке постоянных провокаций с обеих сторон и пограничных столкновений между арабскими и израильскими вооруженными силами. Утром 5 июня 1967 г. военно-воздушные силы Израиля нанесли серию ударов по аэродромам Египта, что привело к уничтожению египетских ВВС. Завоевав превосходство в воздухе, израильская армия захватила сектор Газа и Синайский полуостров до восточного берега Суэцкого канала. Сирия и Иордания выступили в войне на стороне Египта. Действуя против их вооруженных сил, израильтяне захватили Западный берег реки Иордан и сирийские Голанские высоты.

В ноябре 1967 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию 242, призывающую Израиль освободить все оккупированные арабские территории. В Египте военно-политический провал (араб. — аль-хазима) вызвал деморализацию правящих кругов. Президент Гамаль Абдель Насер остался у власти, но претензии Египта на первенство в арабском мире были подорваны. На конференции глав арабских государств в Хартуме (Судан) 29 августа — 1 сентября 1967 г. нефтепроизводящие арабские монархии (Саудовская Аравия, Кувейт, Ливия) предоставили Египту экономическую помощь в обмен на прекращение поддержки антимонархических сил в арабских странах.

Мгновенный и катастрофический крах арабского оружия и торжество Израиля вызвали в арабском мире долговременное чувство фрустрации, а также болезненное ощущение национального унижения. Последствиями Шестидневной войны стала последовательная радикализация «арабской улицы» (особенно заметная в палестинском движении сопротивления). В 70-х годах XX в. арабский мир пережил развертывание межстрановых конфликтов, взлет популистских, почвеннических, исламистских настроений, активизацию и кадровое пополнение террористических структур, заметный кризис идеологии насеризма и вообще национализма как панарабского движения.

Так, насеровское руководство для решения насущной для Египта задачи строительства Асуанской плотины на Ниле национализировало Суэцкий канал. Затем, в ответ на агрессию Израиля, Великобритании и Франции в 1956 г., последовавшую за национализацией канала, был принят закон о «египтизации», выводивший иностранный капитал из сферы кредитования, страхового дела, оптовой торговли. В 1960 г. были осуществлены новые социалистические преобразования: национализация крупнейших банков (Национальный банк Египта и Банк Мыср), страховых, транспортных и строительных компаний, предприятий тяжелой индустрии, легкой промышленности, гостиниц, универсальных магазинов, кинотеатров, газет. Компании, не подвергавшиеся национализации, обязывались выставить в открытую продажу не менее 50% своих акций. Наконец, в 1961 г. была введена государственная монополия на экспорт хлопка и весь импорт. В результате в 1965 г. государственный сектор египетской экономики давал уже более 80% промышленной продукции страны, а общий ее объем в 1952-1963 гг. вырос более, чем в три раза.

Преобразования земельных отношений в Египте первоначально не носили революционного характера. Так, закон 1952 г. об аграрной реформе ограничивал площадь обрабатываемой земли, находящейся в одних руках, 200 федданами (1 феддан = 0,42 га). Остальные земли государство изымало у крупных землевладельцев в обмен на облигации. Крестьяне-феллахи получали право выкупа изъятых земель на льготных условиях, но в пределах 5 федданов на семью. Закон в 7 раз снизил максимальные ставки земельной аренды. Более радикальное решение земельного вопроса Г. А. Насер предложил на втором этапе аграрной реформы (1961-1969). Максимальный размер землевладения был уменьшен до 100 федданов, а между малоземельными крестьянами распределялись земли, изъятые в ходе секвестра у землевладельцев. В целом земельная реформа 1952-1969 гг. в Египте привела к перераспределению около 1 млн федданов и затронула 320 тыс. семей.

Сходным порядком поступало и первое правительство независимого Алжира под руководством президента Ахмеда Бен Беллы. В 1962-1963 гг. оно национализировало крупные массивы покинутых европейскими колонистами плодородных земель и легализовало захваты их имущества населением. Народное самоуправление было взято под госконтроль, и в 1960-е годы самоуправляемый сектор Алжира насчитывал 2,3 тыс. хозяйств, занимавших площадь в 2,6 млн га (около 40% сельскохозяйственных земель), и содержал около 20% производственных мощностей. В нем трудились 150 тыс. постоянных и около 100 тыс. сезонных работников, что успешно решало проблему существования для 12-15% сельского населения. В городах самоуправление было установлено на 1 тыс. брошенных европейцами фабрик и коммерческих структур, что заметно ослабило послевоенную хозяйственную анархию.

Большое внимание алжирские власти уделяли нефтегазовым месторождениям в Сахаре. В 1960-е годы они еще оставались в привилегированном пользовании французских компаний, однако было создано и национальное предприятие по добыче, транспортировке и переработке нефти и газа — СОНАТРАК (SONATRACH). Эта государственная корпорация была призвана конкурировать с французскими нефтепроизводителями и обеспечить Алжир собственными источниками углеводородных ресурсов. Впоследствии (в 1971 г.) президент Хуари Бумедьен и правительство Алжирской Народной Демократической Республики объявили о полной национализации всех нефте- и газопроводов на алжирской территории, всех месторождений природного газа, а также увеличили долю участия алжирского государства в капитале французских нефтяных компаний до 51%.

Национализация нефтегазовой промышленности и бурный рост мировых цен на нефть в 1973-1974 гг. почти в два раза увеличили бюджет алжирского государства и позволили инвестировать ресурсы в капиталоемкие отрасли промышленности. Доля общего объема капиталовложений по отношению к ВВП в Алжире эпохи Бумедьена была феноменальной — 48% в 1977 г. и 49% в 1978 г. (даже в СССР эпохи сталинской индустриализации этот показатель не превышал 40%). В 1960-е годы был сокращен самоуправляемый сектор экономики. В тоже время был укреплен и расширен госсектор, к которому в 1968 г. относилось уже 80% промышленного производства. Началось планирование развития при помощи советских специалистов. В результате в 1962-1980 гг. было построено 660 новых предприятий, включая металлургические, нефтехимические и нефтегазовые комплексы. Производство электроэнергии в Алжире с 1962 по 1977 г. возросло в четыре раза, а добыча нефти — с 20 млн т в 1962 г. до 57 млн т в 1978 г.

«Аграрная революция» в Алжире проводилась в жизнь в 1971-1984 гг. Она была нацелена на широкомасштабное изъятие земель у владельцев-абсентеистов, перераспределение ее в пользу малоземельных крестьян, строительство «социалистических деревень» и массовую мелиорацию. В течение 13 лет претворения реформы национальный земельный фонд пополнился 1.4 млн га обрабатываемых земель и 1,1 млн га пальмовых плантаций. Новые наделы в 1972-1978 гг. получили свыше 100 тыс. семей.

Подобные меры, но в меньших масштабах характеризуют развитие и модернизацию хозяйственных структур Туниса, Марокко, Ливии и Судана на протяжении 1960-1980-х годов. В Тунисе на VII съезде правящей Социалистической дустуровской партии (1964) была оформлена доктрина «дустуровского социализма», предполагавшая сотрудничество государственного, кооперативного и частного секторов экономики. В 1962-1969 гг. в Тунисе проводился «социалистический эксперимент» в экономике, основанный на модели импортозамещающей индустриализации и создания аграрных, а также снабженческо-сбытовых производственных кооперативов.

В Марокко в 1960-1970-е годы была проведена экспроприация у французских и испанских колонистов нескольких тыс. га сельскохозяйственных угодий, а также их перераспределение в пользу неимущих крестьян. В ряде районов Марокко вводилась механическая обработка земли и оказывалась государственная помощь в виде предоставления сельскохозяйственной техники при вспашке и посевной (операция «Пахота»), охватившая площадь в 300 тыс. га. В 1970-е годы началась «марокканизация» индустрии, принявшая форму национализации предприятий или ограничения сфер деятельности для иностранного капитала.

В Ливии в 1970 г. были национализированы все средства транспортировки нефти, а в 1973 г. правительство Ливийской Арабской Республики завладело контрольным пакетом акций ряда иностранных нефтяных компаний. В 1979-1980 гг. во исполнение социально-экономической программы «Зеленой книги» Муаммара Каддафи в Ливии были приняты законы об отчуждении излишков недвижимости, регулировании импорта, установлена государственная монополия в сфере внешней торговли. Затем была ликвидирована частная оптовая торговля и проведена кампания обобществления частных предприятий в промышленности, на транспорте и в сфере услуг, где вводилось «народное самоуправление». В результате на государственный сектор Ливии приходилось около 80% производства ВВП. Специфика модернизации Судана главным образом состояла в том, что власти страны стремились сохранить преимущественно аграрный характер суданской экономики. В 1950-1970-е годы правительство этой страны ставило задачей не столько перераспределение земельного фонда, сколько развитие государственных плантаций хлопчатника и поощрение частного хлопководства в долине Нила. В 1958 г. в Судане насчитывалось более 800 крупных частных плантаций общей площадью 1.5 млн федданов. В аграрном секторе экономики Судана были заняты не менее 80-90% населения. В силу этих обстоятельств еще первый пятилетний план развития Судана (1957-1961) предусматривал направление в промышленность всего 7% от общего объема капиталовложений.

Аграрные реформы перераспределительного типа привели Египет и другие страны региона к неоднозначным социальным и экономическим результатам. Как правило, они создавали на селе множество мелкотоварных хозяйств и существенно расширяли слой собственнического крестьянства за счет предоставления владельческих прав бывшим арендаторам-издольщикам. Почти сразу же в Египте, Алжире, Тунисе ускорилось разложение традиционных сельских общин и в 1950-е годы был запущен процесс «исчезновения» крестьянства как основного и самого многочисленного класса обществ арабских стран. В целом инициаторам реформ удалось раздробить вотчины прежней земельной аристократии и подорвать или сократить ее политическое могущество. Однако отступив политически, землевладельческие круги Северной Африки на протяжении 1960-1970-х годов адаптировались к новому положению дел и отказались от изживших себя методов эксплуатации земель. Раньше крупное землевладение в арабском мире сочеталось с мелким крестьянским землепользованием, а доходы поступали в основном за счет аренды. Теперь земельная аристократия сомкнулась с верхушкой зажиточного крестьянства и образовала своеобразную прослойку аграрного капитала.

В то же время разрушение системы издольной аренды поляризовало египетскую, алжирскую, тунисскую деревню. Традиционный аграрный сектор стран Северной Африки начал распадаться на множество мелких и мельчайших хозяйств, которые в условиях нехватки земель и применения средневековых технологий оказались на грани разорения и исчезновения. В середине 1960-х годов более четверти сельских семей Египта имели доходы ниже установленной черты бедности. В Алжире перераспределение коснулось только 10% земель частного сектора, а сельское хозяйство постоянно недофинансировалось: так, в плане экономического развития 1974-1977 гг. на его нужды выделялось 7,3% от всех капиталовложений. В силу этих обстоятельств аграрные реформы насеровского типа смогли только разрушить крупное землевладение, но не вывести сельское хозяйство из застоя.

Первым ответом правящих элит Северной Африки на этот вызов стала политика производственного кооперирования крестьянства. В Алжире она проводилась до середины 1980-х, а в Тунисе и Египте — до начала 1970-х годов. Предполагалось, что объединение крестьянских хозяйств поможет модернизации сельской жизни, вытеснению традиционных социальных отношений и ликвидации проявлений отсталости. В действительности же роль египетского, алжирского, тунисского государства в радикальных трансформациях села оказалась ограниченной, а крупномасштабные и слишком быстрые перемены не только не разрешили старых проблем и противоречий, но и привнесли множество новых. Сельские кооперативы нередко создавались насильственным путем; феллахи лишались своих земельных наделов и должны были участвовать в разделе общей годовой прибыли кооперативов. Как правило, она была незначительна, и кооператоры фактически получали минимальную заработную плату сельскохозяйственного рабочего. Все это вело к постепенному упадку деревни, снижению уровня самообеспечения продовольствием, крестьянским бунтам и массовой миграции селян в города, в свою очередь приводившей к гиперурбанизации.

С начала 1970-х годов некоторые страны Северной Африки пошли по пути системной либерализации экономики. Так, после Октябрьской войны 1973 г. президент Египта Анвар Садат, опираясь на социальный конгломерат, недовольный политикой Насера (бюрократия и бюрократический капитал, зажиточное крестьянство, либеральная интеллигенция), повел политику «открытых дверей» (инфитах). В Египте был принят ряд законов, способствовавших укреплению позиций частного сектора и уравнению его в правах с государственным, созданию благоприятного климата для привлечения иностранных инвестиций. Часть национализированных предприятий была возвращена прежним владельцам. Этот курс способствовал оживлению экономической жизни и развитию египетского предпринимательства. Однако ряд отраслей египетской промышленности не выдержал конкуренции с зарубежными компаниями, а дефицит бюджета А. Садат компенсировал, привлекая иностранные займы. Это, в свою очередь, вело к непопулярным и болезненно воспринимаемым населением мерам. Инфитах привел к ухудшению положения беднейших слоев: уже в 1975 г. 44% сельских семей жили ниже черты бедности. В 1977 г. неожиданное сокращение ценовых дотаций на продовольствие вызвало многомиллионные «голодные бунты» в Каире и других городах.

С теми же проблемами столкнулся Тунис в ходе так называемого «десятилетия Хеди Нуиры» (1970-1980). Хеди Нуира — либерал, бывший министр финансов, занявший пост премьер-министра Туниса, — сделал ставку на развитие мелкого и среднего бизнеса, производящего товары на экспорт. Либеральные преобразования, как и в Египте, позволили правительству снизить уровень безработицы и обеспечили общий подъем темпов роста экономики страны. Однако оборотной стороной либерализации экономики стало имущественное расслоение населения. В 1977 г. возник конфликт между правительством и профсоюзами вокруг гарантированного минимума заработной платы, что привело 26 января 1978 г. к первой в истории независимого Туниса всеобщей забастовке, вылившейся в крупные уличные беспорядки.

Марокко вступило на путь либеральных реформ уже в 1980-е годы, когда администрация короля Хасана II отказалась от политики ограничения иностранного капитала и обратилась к активному привлечению иностранных инвесторов. С этой целью были упрощены правила внешней торговли, предоставлялись разнообразные льготы и гарантии западному капиталу, началась распродажа государственных предприятий, была обеспечена конвертируемость марокканского дирхама. Эти меры укрепили рейтинг страны в МВФ, среди участников Лондонского и Парижского клуба, неоднократно принимавших решения об отсрочке выплат Марокко по внешнему долгу. Однако внутри страны, как и в других государствах региона, либерализация лишь усугубила экономические трудности, спровоцированные многолетними засухами, боевыми действиями в Западной Сахаре, а также крайне неблагоприятной для Марокко внешнеэкономической конъюнктурой — длительным падением мировых цен на фосфаты (с середины 1970-х годов).

Серьезным испытанием для марокканской экономики в 1980-е годы оказался кризис в сельском хозяйстве, которое производило до 20% ВВП и 25% экспортной продукции, а также обеспечивало работой 45% экономически активного населения. Засухи, налоговые реформы и отмена социальных субсидий привели к заметным скачкам цен на продовольствие и двум волнам «хлебных бунтов» 1981 и 1984 гг. в ряде городов страны (Рабате, Касабланке, Уджде, Марракеше, Мекнесе, Надоре, Тетуане). Однако марокканские власти в целом гибко противодействовали процессам поляризации общества. В частности, Хасан II после событий 1984 г. освободил от налогов беднейшие слои крестьянства до 2000 г. Подобные меры позволили королевскому двору приглушить массовое недовольство и сохранить относительную социальную стабильность.

Сложный путь прошли в 1960-1980-е годы политические системы Северной Африки. В большинстве из тех стран, где случились национально-освободительные революции (Египет, Судан, Ливия, Алжир), первоначально или в 1970-е годы сформировались режимы, по всем признакам напоминающие военную хунту: права и обязанности властей не ограничивались конституцией и законодательством, в руках правящих структур чрезмерно сосредоточивалась власть, полностью отсутствовали выборные представительные институты. Таковы были ранние режимы «Свободных офицеров» в Египте (1952-1956) и в Ливии (1969-1977), режим Революционного совета в Алжире (1965-1976). В Судане на протяжении второй половины XX в. наблюдалась циклическая смена военно-авторитарных и гражданско-демократических форм правления. Здесь выделялись диктатуры Ибрахима Аббуда (1958-1964), Джафара Нимейри (1971-1985), Омара Хасана аль-Башира (1989-1993), лидеры которых безраздельно правили даже в конституционных условиях (например, в Демократической Республике Судан в 1970-1985 гг.). Исключение составил только Тунис, где с 1920-х годов активно действовала партия Дустур (с 1964 г. — Социалистическая дустуровская партия), сделавшая ставку на общенациональную поддержку и избирательные процессы. В Марокко после достижения независимости сохранилась алауитская монархия, получившая конституционное оформление в 1962 г. В этой стране с конца 1950-х годов сформировалась подлинно многопартийная система. Она явилось отражением старинной регионально-племенной политики султанского (с 1957 г. королевского) двора, направленной на фрагментацию и ослабление оппозиции престолу.

В 1960-1970-е годы (в Ливии с 1970-х годов) политическое развитие Северной Африки отличалось дальнейшим свертыванием демократических тенденций и все возраставшей монополизацией властных полномочий и сфер общественной жизни руководством правящих политических групп — Социалистической дустуровской партии в Тунисе, Фронта национального освобождения в Алжире, Организации освобождения (затем Арабского социалистического союза) в Египте. Как правило, отождествление этих партий с государством официально провозглашалось в этих странах высшим уровнем проявления национального единства, сводя тем самым к нулю общественный плюрализм. Глава египетского, алжирского, тунисского государства, обладавший широким кругом полномочий, одновременно возглавлял правящую партию и оказывал определяющее влияние на деятельность как национального парламента, так и всех уровней исполнительной власти.

При столь монолитной политической организации, фактически игнорировавшей разделение властей, руководство правящей партии, профсоюзы и общественные организации служили, главным образом, посредниками между военными, бюрократической элитой и населением. В Алжире, Египте, Ливии все ключевые решения на национальном уровне принимались высшими слоями офицерского корпуса и доверенной бюрократии независимо от наличия или отсутствия народно-представительных институтов. С 1960-х годов (в Ливии с 1970-х) в этих странах произошло сращивание армейской элиты и руководства правящей партии в узкоклановый альянс, скрепленный многочисленными семейными и клиентско-патронажными связями.

Президент Кипра архиепископ Макариос, Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин среди лидеров арабских государств во время похорон Г. А. Насера. 1970 г. РГАКФД

Особые варианты развития политической системы сложились в Судане, Ливии и Марокко. В Судане формирование и перегруппировка идейно-политических течений исторически происходили вокруг двух крупных суфийских братств, что приводило к сложному переплетению региональных, этнорасовых, религиозных противоречий и постоянной фрагментации правящих элит, партий, общественных организаций. Крайне отрицательное воздействие на развитие политической системы Судана оказывал неразрешимый в те годы конфликт арабского мусульманского Севера и негроидного христианско-языческого Юга. В Ливии с 1977 г. внедрялась политическая схема джамахирии (араб. — государство масс). Выдвинутая М. Каддафи теория джамахирии была основана на самоуправлении малых групп населения, осуществляющих «прямое народовластие» посредством народных собраний и народных комитетов — без привлечения партий или парламентского представительства, которые были объявлены «барьером, отделяющим народ от власти». Идеология джамахирии была пронизана старинными ценностями бедуинской демократии с тем отличием, что племенные связи в новой Ливии подменялись соседско-территориальными. На практике под видом народовластия в Ливии была сформирована командно-авторитарная вертикаль власти, спроектированная под личное всевластие лидера ливийской революции Муаммара Каддафи и его окружения. В Марокко традиционно высокий авторитет монарха как потомка пророка Мухаммада, гаранта независимости страны, стоящего над политическими силами арбитра, обеспечивал неизменное взаимодействие двора с массовыми партиями и выработку высокой культуры неформального урегулирования разногласий монархии с общественно-политическими силами, в том числе за счет парламентской игры с оппозицией.

В то же время сложившаяся в 1960-е годы монополия правящих элит на власть препятствовала в странах Северной Африки созданию конкурентной политической среды. Те общественные и политические деятели или силы, которые не включались в традиционные властные схемы, оказывались на обочине политической жизни или даже вовсе исключались из нее при помощи военно-полицейского аппарата. Так, алжирские спецслужбы в 1970-е годы нейтрализовали левую оппозицию (Партия социалистического авангарда), исламистов (ассоциация «Аль-Кийам») и либералов (Фархат Аббас, Юсуф бен Хедда). Энергично пресекалась и деятельность противников президента Алжира Х. Бумедьена: при невыясненных обстоятельствах в эмиграции скончались «исторические лидеры» ФНО Мухаммед Хидер (1967) и Белькасем Крим (1970). В Марокко леворадикальные силы были объявлены в 1972-1973 гг. вне закона, а оппонент престола Мехди Бен Барка еще в 1965 г. пропал без вести в Париже. В вынужденной эмиграции действовали против президента Судана Джафара Нимейри «Аль-Умма», юнионисты (ЮДП) и «Братья-мусульмане», объединившиеся в 1973 г. в Национальный фронт и действовавшие с территории Великобритании и Саудовской Аравии. В Египте вынужденная эмиграция исламистской оппозиции «Братьев-мусульман» происходила в 1954 г. после покушения членами этой организации на жизнь Г. А. Насера, а затем в 1965 г. после предпринятой исламистами попытки государственного переворота, а также в 1981 г. после убийства исламскими радикалами президента А. Садата. Свою роль в ужесточении политических режимов Северной Африки играли последствия арабо-израильских войн 1948-1949 гг., 1956 г., 1967 г., а также проявления этнического, регионального и расового сепаратизма (берберы в Алжире и Марокко, западносахарцы в Марокко, негроиды в Мавритании и Судане).

Переход Марокко, Туниса и Египта на экспортно ориентированную модель развития в 1970-е годы и либеральное реформирование их экономик сопровождались и мерами по либерализации политической жизни этих стран. Президент Египта А. Садат в середине 1970-х годов способствовал введению в стране системы «контролируемой» или «дирижируемой» демократии. Первоначально внутри насеровского АСС были созданы несколько «трибун», которые со временем превратились в партии. В условиях многопартийности режим старался опекать и строго контролировать деятельность всех партий. В 1978 г. глава египетского государства создал «партию власти» — Национально-демократическую партию (НДП) под своим личным руководством. В Тунисе отмена однопартийного режима произошла в 1981-1983 гг. Она началась с легализации Тунисской компартии, позже государственную регистрацию получили другие оппозиционные режиму Хабиба Бургибы партии, в том числе Движение демократов-социалистов (ДДС), возникшее еще в 1978 г. В Марокко дозированная демократизация общественной жизни началась в 1977 г., когда король Хасан II сформировал коалиционное «правительство национального единства» с участием оппозиции (партии «Истикляль» и Социалистический союз народных сил), а также провел выборы в парламент согласно нормам Конституции 1972 г. Вместо «партии власти» марокканский престол пользовался на выборах независимыми кандидатами, которые совместно с роялистскими партиями и Истикляль, вышедшей из оппозиции, обеспечили лояльным Хасану II силам абсолютное парламентское большинство. В 1978 г. королевская администрация сформировала из своих ставленников проправительственную партию Национальное объединение независимых (НОН). Эту партию, выражавшую интересы деловых кругов и чиновничества, возглавил бывший премьер-министр Марокко и зять короля Ахмед Осман. Успех этой тактики, направленной на постепенную интеграцию оппонентов власти в политическую систему, обозначился уже в середине 1980-х годов.

Последнее десятилетие XX в. стало для Египта, Судана и стран Магриба эпохой крупных политических сдвигов. Магрибинские государства эволюционировали в сторону демократизации. В Тунисе в ходе «жасминной революции» 1987 г., свергнувшей престарелого президента Х. Бургибу, появился дееспособный режим Зин аль-Абидина Бен Али и фактически закончилась монополия СДП на власть. Алжир в 1988-1989 гг. отказался от многолетнего социалистического эксперимента, причем переломной точкой социально-экономического и политического кризиса в стране стали протестные выступления молодежи и городских низов 4-5 октября 1988 г. Октябрьский социальный взрыв заставил правящую элиту ФНО обратиться к политике экономической открытости и признать свою неспособность поддерживать прежние авторитарные порядки. В Марокко в конце 1980 — начале 1990-х годов король Хасан II начал создавать «двухполюсную» политическую систему с участием левой оппозиции, что в итоге привело к власти премьер-министра от ССНС Абд ар-Рахмана аль-Юсуфи и «правительство альтернативы». Даже М. Каддафи объявил в 1987 г. о своем отступлении от прежнего радикализма. Он провел амнистию сотен заключенных и наметил программу «зеленой перестройки», нацеленной на исправление революционных перекосов в политическом и социально-экономическом развитии Ливии.

«Политическая весна» конца 1980 — начала 1990-х годов коснулась и Египта. Президент Х. Мубарак, отказавшись от наиболее одиозных методов правления своего предшественника, постепенно способствовал переносу инвестиций из сферы потребления в сферу производства (производственный инфитах). Поворот к демократизации способствовал оживлению партийной деятельности. Наряду с признанными государством партиями все большую роль в ограниченной политической либерализации стали играть профсоюзы, общественные организации, исследовательские центры, пресса. Тем не менее их влияние на принятие политических решений было еще чрезвычайно мало.

В то же время в Судане в 1989 г. произошел военный переворот, приведший к власти альянс высших армейских чинов и радикалов из Национального исламского фронта. Хотя формально НИФ был запрещен, на деле его руководитель Хасан ат-Тураби выполнял роль духовного лидера суданского режима, а в 1996 г. был избран спикером парламента Судана. Закрепив свою власть, суданские исламисты получили более широкие возможности для проведения в жизнь исламских ценностей. Существенную роль в жизни Судана, да и всего мусульманского мира, сыграла основанная Х. ат-Тураби Исламо-арабская народная конференция (ИАНК), объединившая оппозиционные властям различных стран исламские движения.

Но наиболее драматическим и значительным событием 1990-х годов в Северной Африке стала гражданская война в Алжире. С учреждением в 1989 г. Исламского фронта спасения (ИФС) на алжирской национальной арене начал утверждать себя воинствующий политический ислам. Фронт, который возглавили профессор университета Аббаси Мадани, проповедник Али Бельхадж и ряд других деятелей, требовал единства всех мусульман Алжира в создании «глобальной исламской альтернативы всем привнесенным извне идеологиям». Смена политического строя в Алжире 1988-1990 гг. поспособствовала стремительному вызреванию разнообразных исламистских сил и движений как умеренного, так и радикального, и даже экстремистского толка.

Оживление активности исламистов, а затем структурирование и развитие исламских течений и группировок быстро приобрели опасный для политической устойчивости ФНО характер. Отчетливое стремление исламистских группировок легализоваться, конституироваться и занять свое место на политической сцене всего за один год переросло в открытую конфронтацию с режимом и его военно-полицейским аппаратом. Кульминацией этого соперничества стали события 1992-1994 гг., когда ИФС был отстранен военными от парламентских выборов и развернул широкомасштабный террор, опираясь на сеть вооруженного подполья. Исламские радикалы оказали массовое и изобретательное сопротивление 120-тысячной алжирской армии, силам полиции и спецслужб. Несмотря на значительные потери, численность исламистских боевиков в первой половине 1990-х годов постоянно росла. Взаимные истребительные акции исламистских отрядов и алжирских спецслужб отличались исключительной ожесточенностью. Особенно «прославилась» на этом поприще Вооруженная исламская группа (ВИГ), систематически убивавшая иностранцев, журналистов, представителей властей, европеизированной интеллигенции, а также женщин, отказывавшихся надевать традиционную одежду.

Тем не менее массированное применение алжирской армией авиации (особенно ударных вертолетов), артиллерии, тысячи детально разработанных спецопераций привели ВИГ и подобные структуры к кадровому голоду и пополнению за счет профессиональных боевиков из других стран. Перелом в ходе войны наступил в 1995-1996 гг., когда военный разгром наиболее агрессивных и хорошо вооруженных группировок привел большинство алжирских исламистов к мыслям о переходе в борьбе за свои цели к мирным средствам. Со своей стороны, армия, правящий слой технократов и бизнес-элиты Алжира попытались воспользоваться усталостью противника и привести страну к относительной общественно-политической стабилизации. В 1997 г. в Алжире состоялись парламентские выборы, в которых впервые участвовали умеренные исламские партии. Пришедший к власти в 1999 г. президент Абд аль-Азиз Бутефлика умело комбинировал различные методы снижения напряженности в стране — от амнистии для сложивших оружие боевиков до точечных акций возмездия в адрес их вождей и изоляции исламистов на международной арене.

Политические и военные потрясения 1990-х годов в Алжире послужили серьезным предостережением для всего региона. Стремясь не допустить повторения алжирской трагедии в своих странах, правящие круги Марокко, Туниса, Египта в начале 1990-х годов взяли курс на осторожное расширение роли парламентских и партийных институтов в обществе. Одновременно власти и спецслужбы этих стран предпринимали все доступные меры для стабильного удержания «своих» исламских неправительственных организаций в русле контролируемого развития. По другому пути пошла Ливия. Режим М. Каддафи и ранее финансировал разного рода радикальные структуры в арабском мире и вел агрессивную антизападную риторику. На протяжении 1990-х годов Ливия стала объектом международных санкций, провозглашенных ООН. Они были введены мировым сообществом после крупного теракта, осуществленного ливийскими спецслужбами, — подрыва самолета авиакомпании «Пан Америкэн» над шотландским городом Локерби (1988). М. Каддафи полагал, что ключевой угрозой для стабильности его правления являются происки западных спецслужб, военные заговоры и племенная оппозиция. Тем не менее исламистское восстание в Дерне (1995), хотя и разгромленное ливийскими вооруженными силами, показало, что для власти Каддафи опасность исламско-фундаменталистского вызова была не менее значительна, чем для других североафриканских лидеров.